Глава двадцатая или «главный калибр» (16 июня 1941 года, понедельник)
Где-то недалеко громыхнул выстрел. Секунд через пятнадцать в небе прошелестел снаряд, а на поле взметнулось огненное облако взрыва.
— Опять мимо, — майор Царев гневно посмотрел на командира дивизиона и его батарей. Снарядов для стрельб отпустили мизер, вот и учились стрельбе с закрытых позиций артелью, а не каждый в отдельности.
В артиллерии всегда есть проблемы с пристрелкой. Точечную цель с закрытых позиций и сегодня обычно поражают с первых двух-трех выстрелов. А тут мимо летел четвертый снаряд.
— Отражатель ноль! Угломер тридцать – ноль! Огонь! — зло бросил тот в трубку телефона.
В километре отсюда ствол пушки-гаубицы медленно опускался к земле. Выстрел! Снаряд, просвистевший над головами, тут же разметал в щепки макет ДЗОТа.
— Так все горазды!
Вести корректировку при стрельбе с закрытых позиций еще не получалось. В полку много командиров с неполным средним образованием, очень трудно давались расчеты. Кто вообще лишь слышал о полной подготовке данных для стрельбы. Тут не удача, нудная математика, а учить их некому.
Лучше давалась стрельба по площадям. Да и сам Царев ходил по лесу, куда упало почти шестьсот снарядов, а потом велся беглый огонь из 152-мм пушек и 280-мм мортир.
Какие деревья? Щепки и перепаханная взрывами земля. Пней не осталось! Даже трупов финнов они не нашли, наверняка всех разорвало на мелкие кусочки. За декабрь тридцать девятого года они потратили семнадцать вагонов боеприпасов.
Жаль, к досаде Константина враги стреляли редко, но метко. Недолет, перелет и третий снаряд падает рядом с его орудием, засыпая расчет осколками. Пушек врага не видать, на закрытых позициях. А у тех, кто их наводит убийственная маскировка! Лишь однажды случилось засечь позиции финнов-корректировщиков.
Тогда он пытался засечь финские батареи по вспышкам. Запускал секундомер и останавливал, слыша звук выстрела. Время по секундомеру, умноженное на скорость звука, давало приблизительное расстояние до позиции противника, а направление Царев определял на глаз.
Это уж потом «слухачи» начали расставлять свои, выкрашенные в белый цвет, ящики, засекая позиции финнов по звуку. Но все равно тяжко! Пока там расшифруют чернильную ленту. И финны сменили тактику. Они вели огонь урывками, с расчетом, чтобы звукометрическая аппаратура не успела произвести засечку
То ли дело, когда наводчик видит цель: экономишь боезапас и можешь послать к черту все эти треугольники, гипотенузы, синусы, косинусы, параболы.
Как раз за такую стрельбу прямой наводкой 455-й корпусной артиллерийский полк наградили орденом Красного Знамени. Очень тяжело под пулеметным и снайперским огнем, почти на руках тащить пушку по заснеженному лесу к доту. Но жаль, демобилизовали прошедших огонь бойцов и взамен дали зеленую молодежь.
Но Царев не унывал. Надо учиться. Орудие прямой наводки живет от силы два-три выстрела, до момента пока враг его не видит. Да и ходили обоснованные слухи, что придут скоро в артиллерийскую инструментальную разведку новые кадры. Да и в не разведку тоже! Их управление озаботилось и начало набирать в военные училища почти идеальный состав курсантов из студентов технических и математических вузов. Те считать умеют! Научены!
Да и за них взялись серьезно. Всем, без законченного военного образования, к новому году предписано сдать экзамен экстерном за полный курс военного училища.
Ну, а пока после интенсивных занятий по теории и практике, подошла очередь летних стрельб. Сколько можно тренироваться в «сухую», когда в специальный станок втыкали учебный снаряд, имитируя заряжание.
На окружной полигон полк прибыл в начале июня из Пинска и не спеша отрабатывал все действия по-боевому. Жаль, снарядов для практики отвели мало.
Где-то рядом затарахтел мотоцикл.
«Ни черта себе!», подумал Константин, глядя с какой охраной теперь ездит Ненашев.
Максим, подойдя к нему, отдал честь. Только после они обнялись.
— Извини, что прошлый раз так получилось.
— Слушай, а почему тобой так пограничники интересуются.
— Знаю много, им завидно. Но все же мы достигаем консенсуса одновременно.
— Чего?
— Удовольствие, говорю, получаем вместе. И не надо путать с коитусом! Кстати, тебе известно, что понятие «дефлорация» означает грубое изъятие у прекрасной дамы букета цветов с последующим от нее бегством?
Вечная тема военных, так и сейчас узнаем своих. А побалагурить, подшутить над товарищем и сразу над собой. Нет, что-то есть особенное в военных или около них коллективах. Может потому, что нельзя заниматься серьезным делом с серьезным лицом?
— О! Узнаю Ненашева! — захохотал Царев. — А помнишь…
— Нельзя мне помнить, — вздохнул Максим и взял однокашника за локоть. — Давай в следующий раз.
Панов ничего не знал о человеке, когда-то учившемся вместе с Ненашевым два года в артиллерийской школе. Кроме того, что погибнет этот майор весной сорок второго года. Зато видя потуги командиров Царева, помнил результат.
В сорок четвертом году двадцатитрехлетний капитан командир дивизиона гаубиц-пушек скромно улыбнется в ответ на недоумевающие взгляды коллег из ставшей союзной болгарской армии.
«Мальчишка, а не командир!», офицерам царя Бориса доверяли командовать дивизионом после двадцати лет службы. Так сказать, когда наступает зрелость.
Что, показать, как молодые русские стреляют? Хорошо! Капитан накрыл все предложенные цели первым выстрелом. Заглянувший в гости лучший стрелок-артиллерист Болгарии за всю жизнь выпустил четыреста снарядов на полигоне, а русский за три года войны более миллиона и все под огнем немцев.
— Ты изменился.
— В лучшую или худшую сторону? — Максим сначала выпятил грудь, а потом живот.
— Даже не знаю, что сказать, — скептически посмотрел на него Царев. Мало что осталось от разбитного Максима. Что-то случилось с ним, после увольнения.
— Вот и не говори.
— Я так понимаю, ты не водку пить приехал, а по делу.
— Слушай, это твои пушки так красиво расставлены в парке?
— Да, — с гордостью произнес Царев. — Позавчера только закончили. Оценил?
Его бойцы старательно расчистили дорожки, сделали прямоугольными площадки и посыпали их желтым песком. Даже обрамление сделали, выложив бордюры из мелких камешков и покрасив известью в белый цвет. Пушки и трактора расставили ровными рядами.
Командиру корпуса образцовый парк понравился.
— Оценил, — вздохнул капитан. — Но недолго музыка играла. Директива скоро придет, все хозяйство замаскировать и растащить по лесам. В Москве узнали, что ребята Геринга тоже поставили нам отличную оценку.
— Погоди, было же сообщение ТАСС.
— Ох, Костя-Костя. Вбивал ты колышки на границе, а о целях узнать так и не удосужились. Пойдем, спрячемся от всех, просвещу.
Чем дальше перечислял немецкие части Панов, вскрывая артиллерийскую группировку на противоположном берегу, тем больше мрачнел Царев.
— Так это же война!
— Да не ори ты так! Я не глухой! Доложили давно руководству, — сердито буркнул Ненашев.
— И как?
— Немец нас провоцирует и готовится к десанту через Ла-Манш. А гудят у них трактора!
— Погоди! Ты же в разведке работаешь. А что в укрепрайоне делаешь?
— Не взяли меня в пограничники, и в «джульбарсы» тоже – вздохнул капитан. — Одни говорят, что заметен, а другие, что громко лаю.
Царев улыбнулся.
Ирония, не мешала Ненашеву накрыть карту калькой, извлеченной из полевой сумки.
— Ого! Где ты так наловчился, — увидев расчеты, восхитился майор и одновременно пожалел, что не служит с ним однокашник рядом.
Редкий командир мог так тщательно выполнить полную подготовку к стрельбе с закрытых позиций.
Ни хрена себе! Тут сопряженные и навесные траектории. В готовые формулы осталось внести коэффициенты на износ ствола и погодные условия. Ненашев, почему ты не в моем штабе, не провалили бы весеннюю проверку.
— Стоп, а почему я остаюсь на полигоне?
Он тоже был не шит лыком, а спокойно думал. Тут предложен тактически выгодный, но полностью не совпадающий с планом прикрытия вариант.
— Полк по плану прикрытия, — при этих словах Царев изумленно понял брови, Максим словно прочитал его мысли, — прибывает из Пинска и на месте получает задачу. Так что знакомлю с обстановкой на том берегу, по старой дружбе. Документы направлены в разведотдел армии, но пока пройдут все инстанции, можешь остаться без полка.
— Хочешь сказать, что скоро начнется?
— У пограничников есть мнение: все решится в ближайшие дни. Но! Я тебе ничего не говорил и не показывал. А кто со мной приехал, подтвердит, что мы увлеченно пили водку. Хочешь, кстати? — Максим завораживающе забарабанил пальцами по литровой фляге.
Царев в ответ поморщился, он все прекрасно понял.
— Даже если растащу пушки по позициям, вряд ли что смогу сделать. Мы взяли с собой снаряды для учебных стрельб, ну и НЗ в передке двенадцать штук на пушку, остальное в Пинске. А связь? И кто мне даст оборудовать НП на границе?
Майор знал, что говорил. По норме на пушку 122-мм один боекомплект составлял восемьдесят снарядов, а для 152-мм орудия шестьдесят.
— Все знаю! — Ненашев, скривившись, убрал документы назад в сумку, оставив лишь одну бумагу. — Ничем помочь не смогу. Хотя погоди! Я когда сюда добирался, видел, как знакомые тебе ящики куда-то рядом везли. В месте, где железная дорога пересекается с шоссе, чей-то склад. И замнем тему. Вдруг врут погранцы, обойдется без стрельбы.
— Хорошо бы так, — вздохнул Царев. — Погоди, а почему именно так?
Его палец, путешествуя по листу, вопрошающе остановился около мест расстановки батарей.
«Ступай туда, и стреляй в том направлении», — Панов поморщился, ну не выходил из него «наш человек в другом мире». Ему все больше верилось, что тянул он вместе с Костей лямку в училище, прыгал через забор к пиву и бабам.
Майор имел полное право на сомнения и Саша ответил:
— Где наши зенитчики? Вот-вот, на сборах под Минском. Расставишь так и не надо беречь лес от пожара. Пусть дымит гуще. Обязательно проверь противогазы. Еще бы в твой образцовый парк бревен на колесах напихать. Чисто из моей антифашистской вредности.
— Ты очень изменился, Максим.
— Эй, стаканы неси, а? — анекдотов у Панова хватит на триста лет жизни. Так что «интеллектом» забьет любые воспоминания.
— А взойдем ли мы? — усомнился «однокашник», судорожно глотая воздух и оценивая объем посудины.
Если гнать первач, надо соблюдать технологию. Доктора правильно пишут про некачественный самогон. Но первые слезы из свеклы, настоянные на бруснике, с крепостью градусов так в шестьдесят…
Короче, надо дружить с местным населением, потому как качественный продукт всегда делали исключительно для себя, обходясь по утрам без компота с квашеной капустой.
— Обещаю, — наливая еще по полстакана, уверил его Ненашев, немного мрачнея.
Обязательно взойдем. Куда-то. Вместе или по отдельности. На Голгофу или куда рядом. Постоим, а после неизбежно посмотрим сверху. Панов окончательно перестал парить над действительностью, он в нее верил.
Но пафос не помешал Максиму рассказать Константину три раза подряд смешную байку: как долго строили немцы ложный аэродром, но англичане сбросили туда лишь одну бомбу из дерева. Заодно посоветовал заехать к нему на границу.
Ребят из полка, занимавшихся привязкой строившихся ДОТов к огневым планшетам Панов неоднократно видел, так пусть и комполка посмотрит, что к чему.
*****
Мысль завести вторую печать, возникла у Панова спонтанно, но…
В сорок втором году некий Павленко создал «Управление военных работ» из дезертиров, уголовников, родственников и хороших знакомых. Занимались злодеи-уголовники хищениями и аферами в строительстве десять лет, пока в пятьдесят втором году не вскрылось, что за хорошо охраняемым забором, откуда каждый день выезжают грузовики, тракторы и экскаваторы орудуют жулики, возглавляемые бравым орденоносным «полковником».
А в лихие девяностые криминал так и норовил найти «подход» к командирам воинских частей. Они, как и расстрелянный проходимец, шли по знакомому пути, желая избежать любого контроля. Вооруженная охрана неизменно заворачивала любого «пинкертона» решившего узнать о людях, подозрительно копошившихся у военных.
Вот и пан Новицкий превратился в начальника склада, одев поношенную форму старшего лейтенанта интендантской службы. Так он только выиграл. Теперь шпионить за Красной Армией можно изнутри.
Саша скептически смотрел на обрадованного перспективами контрразведчика. Результат пограничного сражения не изменить, и то, что соберет поручик, может сразу занести себе глубоко в анналы.
Но бездельничать он ему не дал.
Новицкий набрал себе человек тридцать, жить которым пришлось, как «большевикам». Поводить строевые занятия, учить уставы и стоять в карауле, охраняя площадку, постепенно наполняемую ящиками с боеприпасами. Готовить ее тоже пришлось полякам в небольшом лесном массиве рядом то ли с хутором, то ли деревней Скверики. Рядом шоссе и железная дорога, так что возить груз туда не составляло проблем.
Где-то недалеко, на юге постоянно слышались выстрелы – там окружной артиллерийский полигон.
Пан Александр с изумлением узнал, как просто у русских обделывать дела и насколько наглым и беспринципным может быть «Арнимов», казалось способный изымать имущество большевиков вагонами. Вот это масштабы!
У двух нянек дитя без глаза. Панов знал, что штаб армии не нес ответственности за снабжение войск. Он планировал потребности. Заявки удовлетворял Наркомат обороны. От Главного интендантского управления в каждой армии находился специально назначенный представитель. Не один, а с подчиненными лично ему разными службами и складами.
Благодаря своему «канцелярскому» набору, пишущей машинки и ряду средств, купленных в аптеке, Максим до совершенства довел технологию подделки накладных, вписывая, то, что считал нужным или менял цифры в «правильную» сторону.
Засветить Сашу могла лишь встречная проверка или опытный, в смысле вооруженный хорошей оптикой, взгляд криминалиста.
Но Брест перегружен боеприпасами, и все сходило с рук. К множеству военных складов добавился еще один. Все логично, в состав УРа включались и самостоятельные артиллерийские дивизионы, так чего удивляться заявкам на выстрелы к пушке-гаубице.
Недовольной публики не было. Даже среди тех, кто разгружал ящики с грузовиков армейской автобазы. Пан поручик легко установил железный порядок, тут даже красноармейцы ходили с отменной офицерской выправкой.
Сожалел лишь Максим, больше чем полтора боекомплекта он «украсть» не мог. У любого дела существует предел, так и здесь – превышение нормы грозило постановкой склада на особый учет и приезду проверки.
Еще отдушина. По утвержденному штату у Ненашева предусматривалось полторы тысячи бойцов, вот и брал капитан все исходя из существования батальона, как «кастрированной»… тьфу, Саша сбился на жаргон, кадрированной части.
— Вы знаете, что ваша дама работает на ОГПУ? — Новицкий пристально посмотрел на «Арнимова».
— На погранохрану НКВД, — машинально уточнил Максим.
— Даже так? — что-то клацнуло рядом.
— Что вас удивляет? Если хотите судить человека по его друзьям, то знайте – у Иуды они были безупречны.
— Хочу попросить вас быть осторожнее. Последние дни вы плохо выглядите.
— Думаю, не ошибусь, если не стану вам возражать.
Пан Александр умолк. То, что человек работает против Советов не вызывало никаких сомнений. Но чистый прагматизм капитана, постоянно заставлял поляка злиться. Контрразведчик чувствовал себя уязвленным. Почему-то местной обстановкой «Арнимов» владел гораздо лучше, постоянно делая точные и убийственные прогнозы.
Директивы правительства Сикорского предписывали ждать удобного момента. Когда большевики и немцы обескровят другу друга во взаимной бойне, они восстанут и вернут себе все, и даже больше. Тактика, сработавшая на благо Речи Посполитой после Первой Мировой войны, должна повториться и сейчас.
«Арнимов» вздохнул и спросил, как будет выглядеть новое «чудо на Висле», когда армия коммунистов встанет на Одере и Рейне?
— Но вы же сами уверены, что «красных» выбьют из Бреста.
— Ну и что? Они могут отступать хоть до Урала и все равно сломают Гитлеру хребет.
— Вы симпатизируете азиатам?
— Я думаю, что скоро вам придется подружиться с русскими.
— Англия нас предаст? — вырвалось у Новицкого.
— Аккуратнее выбирайте слова. Страна, которую вы назвали лишь маленькое государство с огромным чувством собственного величия! А у Британской империи, над которой не заходит солнце, всегда есть определенные интересы. Ее судьба решится в России. На континенте больше не осталось сил, способных остановить вермахт. И не надо скрипеть зубами. Лучше хмурое лицо друга, чем улыбка врага.
«A friend's frown is better than a foe's smile», машинально перевел Новицкий и поджал губы. Нельзя же быть настолько циничным.
— Не обижайтесь, поручик. «Германизация», «украинизация», «полонизация» хороша для туземцев, живущих где-то далеко. Обыватель, читая газеты, обязан восхищаться солдатами, наконец-то научившими дикарей пользоваться зубной щеткой. А что, правда, что вы считали белорусов в Войске Польском солдатами второго сорта?
— То наша проблема! — поручик выдал вековой убийственный аргумент.
— От можа до можа? Как эти? — Ненашев щелкнул каблуками, поднял правую руку вверх с распрямленной ладонью под выверенным углом в сорок пять градусов. Сокрушенно посмотрел и пробормотал «Mit Adolf Hitler in ein neues Europa!» Затем брезгливо стряхнул, иронично посмотрел на поручика.
— Что вы себе позволяете?
— Да нет, все гадаю, почему вас там нет.
Поручик сжал губы, вспоминая, как по Варшаве ходили длинные колонны люди с плакатами Морской колониальной лиги «Почему нас там нет?», требуя доли в африканских колониях у Англии, Франции и Португалии. Как им хотелось дешевого сырья и слуг с далекого континента.
А Саша наугад открыл ящик с выстрелом и помрачнел.
Следственная группа, в которую входил майор Панов, загрузившись в БТР, выехала на место происшествия. Подрыв группы инженерной разведки. Пять «двухсотых», двух из которых пришлось собирать почти в ведро.
Результат работы «бомбы» из 152-мм осколочно-фугасного снаряда. Взрыватель искали долго, пока не нашли на дереве кусок полиэтилена вместе с остатками электроники. Заряд находился в луже, а обычная пластиковая бутылка обеспечивала герметичность подрывного механизма, не мешая прохождению радиоволн.
Вот такой боеприпас рассматривал Максим.
— Пан Александр, представьте, что будет, если такая штука взорвется на спиртозаводе в Бресте?
— Решились на диверсию против Советов?
— Зачем другим оккупантам пить вашу водку?
— Неужели узнали дату?
— Даже время. Двадцать второго, три пятнадцать по берлинскому времени.
— Три часа пятнадцать минут? — Новицкого поразила не дата, а точность, вплоть до минуты.
— Что вас удивляет? Хотите пари?
Поляк просветлел и улыбнулся, вот оно!
Событие, которое униженная Речь Посполитая ждет почти два года. Две главные силы зла сойдутся в смертельной битве, истребят друг друга, а они потом…
— Еще одна новость, — «Арнимов» демонстративно зевнул. — В час ночи ОГПУ отправит последний эшелон в Сибирь. Конвой тридцать человек.
— Но там почти нет поляков! — возразил пан Александр, понимая, к чему клонит Ненашев.
— Да, в вагонах будут еще евреи, белорусы. Все, кто признан неблагонадежным. В случае успеха о вас, как об истинных освободителях от ига большевизма будут говорить примерно год.
— Почему год?
— Сначала немцы, исполнят вашу голубую мечту: отомстят евреям за поддержку большевиков. Постепенно убьют всех: мужчины, женщины, дети. Зачем вам жалеть жидов? Потом начнется «ассимиляция» белорусов и «украинизация» поляков. Все будут слишком заняты и сердиты друг на друга.
Саша знал, что на самом деле не так. Хуже. Это потом демократический президент Польши заявит, что больше нельзя, как страус прятать голову в песок. Там под тонким слоем пыли бетонный пол.
Чуть ушла сильная власть, так начали на местах решать национальный вопрос «патриоты» с дубьем. Да так, что даже у евреев вырывался невольный, но искренней вопль облегчения, когда застучал на дороге кованый сапог немецкого солдата. Тогда их уже нельзя будет запросто убивать на улицах.
А что? В местечке Едвабне Белостокской области объединенный общей идеей коллектив граждан европейской национальности инициативно скинулся на керосин и сам загнал жидов в сарай. Они даже пальцем не позволили никому тронуть своих евреев. Немцы все равно их убьют, так не пропадать же добру.
Славные, милые и добрые соседи.
Национализм, впавший в крайность. Все, что живет рядом, выглядит и говорит иначе, следует искоренить, желательно без пролития крови. Крики не в счет. Убивать «иных» приятно и выгодно – остаются вещи, освобождаются дома и квартиры.
Максим поморщился, вспоминая Баку.
Видела бы та скотина с пятном, одевшая на социализм «человеческое лицо» настоящее народное «волеизъявление». Как много дала перестройка армянскому и азербайджанскому народу. Под гнетом царизма, сталинской диктатуры и в удушливом застое они не могли и мечтать об освободительной борьбе друг против друга.
«Дьявол!», — задышал носом Новицкий.
— Держите крепче, а то взорвется, — буркнул капитан, сунув в руки поляка снаряд.
Пан Александр согнулся. Комплекция и возраст дали о себе знать. Да и неудобно долго держать в руках груз весом в сорок с лишним килограмм. Он круглый, сколький от масла и без ручек. Максим тут же подхватил чушку обратно.
— Не удержали? Не удержите и ситуацию. Сообщу еще одну плохую новость. Немцы не врут, что вернут собственность владельцам. Но когда все заработает и наладятся поставки вермахту, их попросят, отправив в концлагерь.
— Вам это сказал тот пожилой немец? — перебил его Новицкий.
— Да какая разница, — Ненашев вздохнул.
Пойдет так дальше, станет барон в истории «настоящим» антифашистом. Но почетную должность героя «прибалтийского» сопротивления уже заработал честно.
— А вы знаете человека, предупредившего жителей, что их деревню большевики могут сжечь?
Капитан пожал плечами. Знать метеосводку в воскресенье двадцать второго июня его обязанность, как артиллериста. А остальное… Скажем так, минимизация ущерба – он же тут Максим. Но получается, что информаторы у пана поручика неплохие.
— Почему? Неужели вы не боитесь?
— Я работаю над вашей репутацией!
И что? Из множества зол, выбрать одно, меньшее. Так какое оно меньшее?
Советским партизанам нет, и не будет здесь массовой поддержки в сорок первом году. И во множестве мест Западной Белоруссии.
Пусть лучше какая-то власть, чем кровавая вакханалия. Любой заслон от тех, кто пер в Полесье с Западной Украины. Впрочем, Армия Крайова давно начала беспокоиться и принимать меры. Фашистов встретят милые граждане Второй Речи Посполитой с хорошим знанием немецкого языка и займут большинство мест в оккупационной администрации.
Многих в 43-м постреляет гестапо, вскрыв польское подполье, нельзя притворяться вечно.
Максим помолчал, потом глухо и спокойно выдал:
— Знаете, пан поручик, в криминальной полиции Варшавы служат две очаровательные немецкие барышни. Милые существа, мухи не обидят. Так вот, когда на улицах убивают их соотечественников, они, наугад, из картотеки достают и тасуют картонки, кто станет заложником и умрет. Забавно?
— Прекратите, Арнимов! — задохнулся от ярости Новицкий.
— Что, не верите? Назвать имя? И чего вы взъярились, девочки никого не убили, а как могут, так и развлекаются в скучном офисе. Кстати, одна из них, просто дьявол в постели. Может, познакомить?
«Сатана там правит бал», задумчиво просвистел Панов. Да, явно не укладывался его Ненашев в штамп привычного попаданца. Как змей-искуситель… Угу, но помни, Панов, каждому Ахиллесу – свою пятку.
Поручик, услышав знакомую мелодию, ненадолго ушел в молчаливую паузу, а потом глухо спросил:
— Помните, вы называли фамилию Гапке?
— Конечно.
— Он теперь мертв, — зло выдохнул Новицкий.
Ненашев спокойно посмотрел в ответ и протянул ему руку. Другом ему поляк не стал, но колеса в голове поручика хотя бы заскрипели.
