Глава 6
Донские казаки каменного века
И всё-таки Митяй чуть ли не в самый последний момент изменил маршрут, и вот почему. Двигателисты Игната, работая чуть ли не круглосуточно, изготовили двенадцать отличных дизелей для двенадцати малых колёсных речных судов новой конструкции, и те перестали быть таковыми, но при этом быстро выяснилось, что новые дизели расходовали чуть ли не на треть меньше топлива, самой обычной солярки. Хотя нет, эта солярка была высший класс, почище самой лучшей водки. Новые суда были большими, восемнадцать метров в длину и шесть метров в ширину. Их колёса стали ещё легче и легкосъёмными. Обтекаемое цельнолитое днище было отлито из титана, а выше ватерлинии, вплоть до высокой надстройки, они были изготовлены из дюралюминия. Мотоботы имели двухэтажный трюм, были оснащены поворотной талью для разгрузки судна и имели пассажирскую надстройку на корме, длиной в треть судна, над которой находилась ходовая рубка, а выше неё ещё и смотровая площадка. Так что это были превосходные суда с отменными ходовыми качествами. И Митяя более всего удивляло, что их изготовили ведлы каменного века. Эти мотоботы, без малейшего сомнения, могли бы составить честь любому судостроителю его времени.
На воде мотоботы развивали отличную скорость, и поэтому их уже Большие Шишиги не тянули на буксире, а брали на прицеп только выезжая на берег. Поэтому Митяй и решил, что им лучше подняться по Кубани выше Кропоткина и перебраться посуху в Егорлык, который в районе Изобильного был уже довольно полноводной рекой, хотя и уступал Марии. Тогда они смогут сплавиться по нему до самого Дона, и при этом израсходуют очень мало горючего, на одно только маневрирование.
Две недели в трюмы мотоботов загружалось всё необходимое, чтобы по пути следования можно было заложить несколько городов севернее тех мест, где они жили. Там ведь тоже во времена каменного века жило довольно много людей. В дорогу — а они отправлялись в экспедицию на Урал первого июня ровно в девять утра — их провожал весь город. Поцеловав дочурок и их кормилицу, обняв почти всех членов своей большой семьи, Митяй поднялся на борт мотобота «Игнат» и встал к штурвалу. Два винта из полированной нержавейки вспенили воду, и мотобот, весело рыча двигателем, буксируя за собой Большую Шишигу, названную в честь одного из конструкторов «Пахомом», помчался вниз по Марии. Таня стояла рядом с мужем, и у обоих сияли на лице счастливые улыбки. Честно говоря, Митяй вконец извёлся без своих говорящих камней.
Да, движок мощностью в добрых семьсот лошадок — это тебе не хухры-мухры, особенно если вся нижняя часть судна, по самую ватерлинию, изготовлена из полированного титана и имеет идеально обтекаемую форму. Мотоботы шли так быстро, что Большиги — так народ сократил Большие Шишиги, — у каждой из которых имелось имя мастера, строившего её, встали на крыло и уже не представляли собой плавучий тормоз коммунизма. Так что до Григорополисской они доплыли менее чем за сутки и даже смогли подняться вверх по впадающей в неё речке Камышевахе добрых пятнадцать километров, после чего проехали ещё двадцать километров по степи и встретились с отрядом охотников, возвращавшихся из прикаспийских степей не только на Большой Шишиге, но и верхом на единорогах, и не с пустыми руками. Они изрядно сократили численность гиенодонтов и теперь, помимо стада из почти двух сотен молодых, могучих эласмотериев, самцов и самок, везли нафургонах множество засоленных шкур и даже солонины. Однако вовсе не это Митяй счёл самым большим успехом охотничьей экспедиции, а то, что вместе с охотниками на наспех сколоченных фургонах ехало два небольших племени, подобранных по пути. Всего чуть более шестисот весело галдящих душ.
Гиенодонты оказались недурны на вкус, а потому переселенцы не голодали. После недолгого разговора одни гиганты направились в сторону Дмитрограда, а другие стали съезжать в реку Егорлык, мутноватую от глины, и вскоре поплыли вниз по течению, чтобы добраться до ещё одной великой реки. Дон оказался именно таким, каким и представлял его себе Митяй, на редкость широким и полноводным. Эта река явно питалась тающими ледниками, и он предположил, что где-то в верховьях Дона, на Среднерусской возвышенности, всё ещё находится и медленно тает гигантская глыба льда. Проверять, так ли это, он в этом году точно не собирался и поплыл вверх по течению реки, стараясь держаться на середине и при этом, сидя в удобном кресле, стоящем на высокой надстройке, внимательно поглядывая по сторонам в бинокль. Как выяснилось уже довольно скоро, не зря. Сплавляясь по Егорлыку, они встретились с пятью группами охотников, и потому для пятерых ведлов-переговорщиков экспедиция завершилась. Вместе с большими тюками их переправили по очереди на берег, и они приступили к той работе, которой их обучали специально — принялись убалтывать племена охотников присоединяться к народу Говорящих Камней.
В предрассветный час, когда Митяй спал в большом кубрике, изготовленном из титановых решёток и прорезиненной парусины и установленном на верхней палубе перед надстройкой, поближе к входу, они доплыли до реки Дон, и его разбудил вахтенный матрос. Митяй соскочил с койки и направился в ходовую рубку, где первым делом умылся и позавтракал, а уже потом, когда окончательно рассвело, поднялся на смотровую площадку. Внимательно рассматривая в бинокль более высокий северный берег Дона, Митяй чуть не сверзился со своего кресла, когда уже через каких-то три часа увидел на берегу, между двух холмов, большое стойбище и, самое главное, скакавших верхом на лошадях всадников. Он тут же крикнул рулевому, чтобы тот поворачивал к берегу, и тот протрубил в гудок. Всадники его услышали и смело направились к берегу. Вид они имели довольно бравый, на всех были надеты меховые короткие куртки, штаны и торбаса, из-за чего они малость смахивали на чукчей или эскимосов. Но Митяю сразу же бросились в глаза их светло-русые волосы и бороды, отчего он широко заулыбался. Свои, славяне.
В руках всадники держали копья и луки, но это нисколько не смутило Митяя, и он подумал: «Надо же, оказывается, на Дону казаки ещё со времён каменного века жили. Ну ничего, я ведь тоже казак, только кубанский…» — и тут же принялся мараковать, как бы ему половчее перекроить все свои наличные ресурсы, они хотя и были немаленькими, а всё же не являлись безразмерными, а стойбище, при ближайшем рассмотрении, оказалось очень большим, чуть ли не самым настоящим городом. Митяю сразу же захотелось заложить здесь настоящий город. Особую симпатию его жители вызывали уже тем, что им было лень носиться по степи пешком и они, с помощью ведловства, приручили весьма крупных и упитанных на вид лошадок. Поэтому он не мог проплыть мимо, никак на это не отреагировав, и захотел отгрохать здесь город. Всё, конечно, так, но ему хотелось ведь заложить город на Волге и ещё два на Урале. Впрочем, какая разница — раз всё случилось так, то пусть тогда в каждом городе останется всего по три мотобота с грузами, а не по четыре, как он планировал перед отплытием. К тому же здесь можно было вообще обойтись всего двумя, до Дмитрограда ведь добираться на мотоботах всего ничего — спуститься в Азов, доплыть до Кубани и потом подняться по ней. Всего полторы недели ходу.
В стойбище тем временем началась беготня. Народ из него повалил было на берег, но всадники почему-то всех прогнали, и Митяй, подумав, быстро перебрался с «Игната» на «Пахома» и полез наверх, взяв с собой Тимофея Летуна, лучшего пилота, чтобы немедленно подняться в воздух на автожире и произвести авиаразведку. Что-то ему не очень понравилось поведение всадников. Перед вылетом он приказал опустить колёса мотоботов, взять их на буксир и медленно направляться к берегу, но не выезжать на него, а встать на якорь метрах в ста, напротив стойбища, и ждать. Пока он только успел немного рассмотреть всадников. Все они были одеты в добротную одежду из меха, обуты, но на лошадях ездили практически без седла, лишь набросив на них шкуры. Кажется, волчьи. На головах у многих были надеты странные головные уборы, изготовленные из волчьих же голов. Разглядеть черты лица он пока что толком не смог.
Тимоха поднял автожир в воздух и, набирая высоту, полетел к берегу. Всадники — а их было с полсотни — сначала остолбенели, но вслед за этим от них отделились двое гонцов и поскакали наверх, в стойбище. Митяй велел Тимохе лететь туда же. И опять поведение всадников ему не понравилось. Они даже не подумали попридержать лошадей, и потому людям, одетым намного беднее них, пришлось разбегаться во все стороны.
Поднявшись на широкую, просторную и плоскую ложбину между двух холмов, всадники, оставленные уже немного позади, поскакали к самому большому шатру, находившемуся в центре стойбища шатров под полтораста на пустом пространстве, поросшем травой и огороженном невысоким дерновым бордюром. Вокруг него находилось четыре загона с лошадьми, несколько коновязей и отиралось сотни под три мужчин, также одетых в добротные меховые наряды. Поблизости от этой площади, диаметром в полкилометра, выстроились по кругу ещё дюжины полторы внушительных шатров, а вокруг них, в поразительном беспорядке, располагались шатры поменьше, между которыми сновал полуголый народ. Перед входом в шатёр стояли два высоких шеста с привязанными к ними волчьими хвостами. Хорошо, что хоть не со скальпами и человеческими черепами.
Гонцы подскакали к бордюру, остановились перед ним и слетели с лошадей. Тимоха поднялся на высоту в сотню метров, сбросил скорость до минимума и стал кружить над площадью. Митяй же внимательно смотрел, что происходит внизу, и мотал всё на ус.
А внизу происходило следующее. Оба гонца, подозвав к себе кого-то из поселян, передали им ремённые поводья своих лошадей, сунули кулак под нос, а потом, чуть ли не согнувшись пополам, побежали к шатру своего атамана. Толпа раздолбаев, отиравшихся возле атаманской резиденции, расступилась и пропустила их к входу в шатёр, перед которым сидело на земле несколько амбалов с копьями. Гонцы бухнулись перед ними на колени и быстро доложили страже. Один из амбалов встал, подошёл к входу, положил копьё, опустился на четвереньки и шустро юркнул внутрь. Минут пять внизу ничего не происходило. Странно, но громкий стрекот автожира, доносившийся до казачков сверху, не вызвал у них никакого интереса, и никто так и не удосужился взглянуть вверх. Зато Митяй оглядел окрестности. Вокруг раскинулась зелёная, цветущая лесостепь, в которой паслось, несмотря на близость такого большого стойбища, довольно много животных, в основном туров с коровами, сайгаков и антилоп. Вдалеке он даже увидел мамонтов и шерстистых носорогов. Ещё Митяй заметил, что довольно много народу шарится по степи, добывая себе хлеб насущный, в основном это были подростки, охотившиеся на сусликов. Крупных хищников он вокруг не увидел. Наверное, казачки перебили.
Прошло добрых четверть часа, пока из шатра вышел атаман, здоровенный верзила лет под сорок, в одних меховых штанах и ожерелье из крупных клыков. Вся его гвардия тут же бухнулась на колени, и гонцы, не смея поднять на него глаз, сделали ему доклад. Тот их выслушал, почесался, что-то громко проорал и вернулся в шатёр. Казачки тотчас поднялись на ноги, вскочили на коней и поскакали к берегу. Митяй усмехнулся и попросил Тимоху без лишнего шума лететь в степь, чтобы найти там парнишку постарше и захватить его в качестве языка. Для пилота это было плёвое дело. Со своими говорящими камнями он мог запросто вогнать в ступор даже князя Дениса, но никогда не пользовался ими таким образом, поскольку знал, что тогда княгиня Ольга, приходившаяся ему родственницей, мигом затолкает ему говорящие камни из голубого хрусталя, имевшие форму двух больших двояковыпуклых линз, в одно место плашмя. Поэтому он никогда не экспериментировал над жителями Дмитрограда, но всё же был не прочь проверить свои силы на людях. Любых животных Тимоха останавливал на раз.
Минут двадцать они выискивали жертву и вскоре увидели паренька, ушедшего намного дальше всех остальных, вооруженного длинной кривой палкой. Этот охотник, прячась в траве, как раз скрадывал жирного, толстого суслика. Суслик оказался куда более осторожным зверьком и сразу же смылся в свою нору, едва только завидел автожир. Тимофей, приземлившись метрах в пяти от охотника, мигом стреножил его своими прозрачными голубыми линзами, испускающими яркие, искристые лучи, и через пять минут они уже летели назад, к Дону.
Их эскадра тем временем встала на якорь в сотне метрах от берега, по которому скакали и воинственно вопили добрых три с половиной сотни всадников, но они сейчас интересовали Митяя менее всего. Тимоха ловко посадил автожир на крышу «Пахома», на него же взобралось несколько членов экипажа, и Митяй передал им погружённого в сон охотника лет пятнадцати, тощего, но жилистого и крепкого. Первым делом он попросил, не приводя мальца в чувство, выкупать его, сухо вытереть и одеть во всё новое. Охотника мигом уволокли на «Игнат». Туда же отправился через полчаса и Митяй, но перед этим он собрал командиров всех машин и сказал:
— Ребята, не нравятся мне эти казачки. По-моему, тут произошло как раз то, чего так боялись предки Бастана. Один здоровенный тип, собрав вокруг себя шайку таких же лбов, — по всей видимости, все они отличные охотники на волков и прочих хищников, — подмял под себя большое племя, в котором народу лишь немного меньше, чем в Дмитрограде до прибытия в него даргтанов, а теперь ездит на них верхом. Он и его казачки шастают в меховых шмотках и морды себе наели знатные, а остальные люди ходят полуголые и тощие, хотя пора бы уже и отъесться. В общем, сейчас мы с помощью Тимохи выучим их язык, а потом проверим атамана и его казачков на вшивость. Вы все будете мне поддакивать, когда я стану говорить, какой местный вождь великий и могучий. А ещё я попытаюсь выкупить у него племя, как жених выкупает невесту у её матери. Если он согласится, тогда мы просто прогоним его, потому что он паршивый вождь и ему плевать на свой народ. Ну что, ребята, я достаточно ясно выразился?
Командиры машин поддержали Митяя дружным гомоном, и сразу же началось выяснение главного вопроса — кто пойдёт князем в этот новый большой город всего с двумя баржами хабара. Первым руку поднял могучий даргсу-полукровка Кирилл Электрик, пробасив:
— Митяй Олегович, я возьмусь за это дело. Смотрел я на берег в бинокль и диву давался, до чего же люди там худые и грязные. Надо им срочно новую жизнь дать. Сытую, чистую, с большим ведловством. Поведловал я над водой, Митяй, и так тебе скажу: хорошие здесь места, можно строиться. Вот только река слишком медленно течёт. Норию поставить можно, но генератор она будет плохо крутить, медленно, да это мелочи. Его ведь по-разному можно заставить крутиться.
Улыбнувшись этому кряжистому парню, Митяй сказал:
— Хорошо, Электрический князь, так тому и быть. Как город-то свой назовёшь, Кирюха?
— Да очень просто, Митяй Олегович, — Электроградом. Ты же говорил, что здесь есть под землёй залежи каменного угля, вот я и заставлю его наружу вылезти, и мы над ним поведлаем. Уголь — это та же самая твёрдая нефть, а стало быть, он может не только в печке гореть, но и по-другому отдать свою энергию людям. Без дыма.
Вообще-то Кирилла Митяй хотел поставить на княжение в Магнитогорске, очень уж ценным он кадром был, целых семь профессий имел, но раз решил осесть на берегах Дона, то это тоже было неплохо. Значит, теперь уголь и в самом деле сам из-под земли наружу полезет и будет гореть без дыма и вони. Они поговорили ещё полчаса и перебрались с «Пахома» на «Игнат», где Тимофей уже всё приготовил к языковому ведлованию.
Паренька, пока тот спал крепким сном, искупали, подстригли, переодели в наряд колониста, знатно экипировали и под занавес усадили в удобное кресло, открутив от него ножки, перед бронзовой жаровней. Как только в просторную палатку, установленную на верхней палубе мотобота, вошли все, кто хотел первым выучить язык донских казаков — Тимоха заставил свои говорящие камни сверкать особенно ярко, — паренёк открыл глаза и быстро затараторил, да ещё и принялся жестикулировать. Ведловство продвигалось быстро.
К стойбищу они подплыли в девять утра и к трём часам дня уже научились разговаривать на языке аритов. Язык их оказался на редкость благозвучным и даже был чем-то похож на русский. Во всяком случае, «и» краткое, а также буквы «я» и «щ» в нём присутствовали, да и слов Тимофей из парнишки вытряс немало, под десять тысяч, и всем дал довольно точные определения, после чего снова закрыл глаза и задремал. Вот теперь Митяй мог высаживаться на берег, но сначала велел разбудить парнишку и, как только тот окончательно проснулся, поприветствовал и спросил у него:
— Привет, охотник, как спалось? Как тебя зовут? Паренёк настороженно ответил:
— Меня зовут Боредор, а тебя как зовут?
— Дмитрий Олегович, — ответил Митяй, — я большой учитель, а это мои друзья. Ты можешь нас не бояться, мы добрые ведлы. Сейчас мы тебя накормим, а потом ты расскажешь, что происходит в вашем племени. Вы ведь ариты, как я понимаю? Чем вы живёте? Охотитесь или ловите рыбу?
Боредор был не прочь хорошенько поесть. Он спустился вместе с Митяем и ещё несколькими будущими жителями Электрограда в кубрик, там его усадили за стол, и он впервые в жизни увидел ложку, хлеб и тушёную картошку с мясом. Тем не менее он трескал всё с очень отменным аппетитом, а когда ему дали ещё и большой кусок пирога с абрикосовым вареньем и кружку со сладким чаем, то и вовсе пришёл в восторг, но потом вдруг опустил голову, всхлипнул и тихо сказал:
— Я-то наелся, Дмитрий Олегович, а сестрёнки мои голодные спать лягут. Ты же меня с охоты к себе забрал.
— Не волнуйся, Боредор, — успокоил его Митяй. — Сегодня никто голодным не ляжет спать. Сейчас наши охотники поедут на охоту и привезут много мяса. Его всем хватит.
Парнишка сразу оживился. Митяй принялся задавать вопросы, и вскоре кое-что прояснилось. Боредор был из племени Речных людей, ещё несколько лет назад они жили в небольшом стойбище выше по реке. Как и других Речных людей, их зимой часто тревожили огромные волки, стаями прибегавшие с севера, и тогда им приходилось отбиваться от них всем племенем, пока в одном племени не нашлись умные и смелые охотники, которые к тому же умели приручать диких лошадей, и не стали сами охотиться на волков потому, что их молодой вождь научился делать луки. Когда они пять лет назад, летом, перебили множество волчиц с волчатами, то волки стали обходить их стойбище стороной и Дандор послал своих охотников в другие стойбища, чтобы сказать остальным Речным людям, что они могут прийти в стойбище между двух холмов и поселиться рядом с ним. Так все люди и сделали. Теперь волки их уже не беспокоили, но пришла холодная зима без снега, и реку сковало таким толстым льдом, что они не смогли прорубать в нём лунки и ловить рыбу, так что всем пришлось охотиться, чтобы не умереть с голоду. Весной, когда лёд растаял, рыбы в реке стало очень мало. Она вся ушла вниз по течению, в Большую воду. Остались одни только раки. Сейчас рыба стала снова подниматься вверх, но её всё равно было ещё мало, а потому они вынуждены охотиться, но никто не умеет это делать лучше охотников Дандора, и если бы не они, то им бы было совсем худо. Всё бы ничего, но охотники минувшей зимой извели все свои стрелы, и Дандор на них так осерчал, что даже отказался быть их вождём. В общем, вполне обыкновенная история, почти про Золушку. Только, похоже, очень уж обидчивую и вредную.
Правда, Дандор, над которым когда-то все смеялись, потому что охотники его стойбища приручали лошадей, теперь сам смеётся над рыбаками и мясо у него нужно просить. Поэтому к нему идут только тогда, когда совсем нечего есть. Ещё Дандор не хочет мириться со своими охотниками и постоянно их ругает. Хуже того, он перестал делать для них стрелы, и они уже целый месяц не охотятся.
У Митяя немного отлегло от сердца: если Дандор, чтобы проучить своих охотников, оставил их без стрел, то это ещё не делало его негодяем. Но он всё же решил довести свой замысел до конца, тоже из вредности, хотя и одобрял поступок Дандора, но ничего не мог поделать со своим характером. Раз он сказал, что устроит вождю проверку на вшивость, значит, должен её устроить — и весь разговор.
Поговорив около часа с парнишкой, Митяй поручил Тимофею присмотреть за ним и дал команду к высадке на берег. Электрический князь, как и все члены экспедиции, прекрасно знал, где и что лежит, а потому сразу же велел открутить с двух мотоботов колёса и подготовиться к сборке двух больших грузовых платформ, а также снять с двух вездеходов, как только те выедут на берег, понтоны и превратить их в дебаркадер, возле которого встанут на якорь мотоботы. Большиги завели двигатели, якоря подняли, эскадра сделала на воде перестроение, и вездеходы с колёсными мотоботами на буксире поплыли к самому пологому участку берега, расположенному прямо напротив стойбища. Как только вездеходы вытащили десять колёсных мотоботов на берег, с двух машин сняли понтоны, разгрузили их подальше от берега, они ведь оставались теперь здесь, собрали две грузовые восьмиколёсные платформы, и охотники поехали с ними в степь, чтобы завалить парочку мамонтов на мясо и привезти его в стойбище. С мотоботов сгрузили все мотоциклы и пару единиц малой техники, бульдозер и экскаватор, двое ведлов-механиков сразу же принялись готовить берег для установки дебаркадера.
Казачки, как только они пристали к берегу, с опаской подались назад и теперь недоумевали, видя странно одетых безбородых людей. А поскольку те не предпринимали никаких враждебных действий, то и казачки вели себя вполне адекватно и луками не размахивали. Стрел-то у них всё равно не было, а копьё — это тебе не стрела, с ним нужно было подходить к зверю поближе, да только никому из них не хотелось приближаться к странным сверкающим и ревущим существам.
Участники экспедиции принялись спокойно даже не просто устраивать лагерь, а сразу обживать широкий, удобный берег Дона, от которого до пологого подножия холма было километра под два с половиной. Под огороды земля здесь не годилась. Слишком плотная, с тонким плодородным слоем, по всей видимости часто смываемым при разливах, под которым лежала тяжёлая, песчанистая глина, слежавшаяся чуть ли не до прочности сланца, а потому лучшего места для речного порта было просто не найти.
Ведлы, пошаманив над водой своими говорящими камнями, уже выяснили, что выше по течению имеются как раз с этой стороны галечные поля, но куда более скудные, чем на горных реках, зато с валунами каменного угля. Имелись вдоль берега также известняк, мел, отличные белые глины и голубые сланцы. В общем, хотя и не рай для ведлов-мастеров, но жить можно, но, самое главное, люди здесь уже поселились, и рыба в Дону была, просто она почему-то старалась держаться подальше от северного берега.
У Митяя был свой план выгрузки, и та началась с мотоциклов, которых он взял с собой пятнадцать штук. Три двухколёсных, кроссовых, горных и дюжину трёхколёсных. Он, Кирилл и Таня сели на обычные мотоциклы, на остальные сели помощники Электрического князя, в просторные кузова сзади наложили гостинцев, сверху — оружие, кое-какой инструмент и поехали к круглому дворцу вредного атамана первобытных донских казаков. С местным населением разговоров никто не заводил специально, но Тимоха, за спиной которого сидел Боредор и ещё три парня, повёз юного охотника домой, прихватив несколько мешков с гостинцами для его рода. Митяй со своими спутниками, игнорируя всех, но в то же время улыбаясь Речным людям и приветствуя их взмахами руки, доехал до центральной площади, нагло вторгся на отгороженную территорию и подкатил чуть ли не к самому входу в шатёр. Заглушив двигатель, он, не вставая с седла, зычно крикнул по-аритски:
— Вождь Дандор, выходи! Есть разговор!
На этот раз ему не пришлось ждать слишком долго. Полог шатра откинулся уже через пару минут, и из него вышел высоченный мужик. Осмотрев Митяя, его спутников и мотоциклы пристальным взглядом, принюхиваясь к странному запаху, он уставился на него и суровым тоном спросил:
— Ты кто такой будешь? Ведл, что ли?
Митяй протянул руку, и Таня быстро вложила в неё копьё. Митяй, посмотрев на деревяшку толщиной сантиметров в шесть, улыбнулся, развернувшись, взмахнул своим любимым копьём, с которым ему так ни разу и не пришлось поохотиться, и перерубил выставленный Электрическим князем шест и ответил:
— Меня зовут Дмитрий, Дандор, и я действительно великий ведл. Как тебе понравилось это копьё? А ещё у меня есть стрелы с наконечниками, которые пробивают даже шкуру карчая, большие ножи, что рубят кости, как веточки, а также много другого добра, и оно всё будет твоим, если ты отдашь мне своё племя. За своих людей ты можешь не беспокоиться, я большой учитель и научу их великому ведловству, а мои ведлы научат их строить большие и тёплые дома…
Атаман ухмыльнулся и насмешливо сказал, перебивая его:
— Можешь дальше не продолжать. Мне нечего дать за твоё копьё и стрелы. Даже своему роду, с которым живу под одной крышей, я не хозяин, чтобы отдавать его, как вещь, а тем тупым, безмозглым охотникам моего племени, которые растеряли за зиму все свои стрелы, я больше и вождём быть не желаю. Если ты хочешь поселиться здесь и тебе нравятся эти два холма, селись, места тут всем хватит. Станешь учить нас ведловству — первым приду и попрошу, чтобы ты взял меня в ученики. Буду в пояс тебе кланяться за учение, и никогда ты не услышишь от Дандора Волка худого слова. Я умею помнить добро. Не то что некоторые люди с короткой памятью. — После чего спросил: — А этот твой конь из того же камня, что и наконечник копья сделан?
— Из того же, Дандор, — с улыбкой ответил Митяй, план которого с треском провалился, к его великой радости, и он честно признался: — Прости, Дандор, что я не вхожу в твой шатёр, но раз ты такой понятливый, то я тебе так скажу. Сам я не могу остаться между двух холмов, но вот мой брат, Кирилл, очень этого хочет. Он даже более великий ведл, чем я, ведь у него есть говорящие камни, способные сверкать, как молнии, и жалить, словно стрела. Кирилл останется здесь, с Речными людьми, и станет вашим великим ведлом и учителем. Ты поможешь ему?
Дандор пожал плечами:
— Если ведловать и охотиться, то помогу, я ведь и сам ведл, хотя у меня и нет говорящих камней, а если бить палкой Речных людей за то, что они не помнят добра, то нет, в этом помощи от меня он не дождётся. Пусть сам придумывает, как заставить их быть хорошими учениками и благодарными людьми.
Митяй улыбнулся ещё шире и успокоил атамана:
— Не сердись на них, Дандор. Они помнят твоё добро, просто они рыбаки, а ты великий охотник и вообще казак, такой же, как и я, не привыкший бегать по степи, когда есть лошади. А теперь, пока наши охотники охотятся на карчаев, садись на моего коня, поедем ко мне в гости. Сначала я тебя кое-каким вещам научу, а потом тобой займётся Кирюха. Он великий ведл, и, как я думаю, ты с ним сработаешься. Что касается охотников и рыбаков, то уже очень скоро всё наладится.
Передав копьё обратно Татьяне, Митяй подождал, когда Дандор сядет на мотоцикл, показал ему, куда поставить ноги, и они поехали к берегу. Там уже разбили первые палатки и готовились к тому, чтобы накормить отличным ужином самое большое племя, которое встретилось Митяю по эту сторону Большого Кавказского хребта, всех этих людей, отважных, но бестолковых охотников, которых собрал возле двух холмов доисторический казачий атаман Дандор Волк, ещё первобытный охотник, но уже настоящий донской казак. Вредный.
Под огорченные вздохи, сопровождаемые кислыми взглядами охотников и других обитателей стойбища, Митяй, Таня и Кирилл вернулись на берег, а ведлы Электрического князя, которые остановились за пределами площади, ехидно посмеиваясь, стали подзывать к себе обитателей стойбища, но только женщин и детей, и угощать их большими бутербродами из лепёшек с мясом и рыбой. По ходу дела они в самой вызывающей форме выясняли, как же это получается, что в степи столько еды бегает, а они тут живут чуть ли не впроголодь и ходят в драных шкурах? Как всегда в таких случаях, поражение осталось круглой сиротой. Рыбаки жаловались, что в реке мало рыбы, а отойти от неё далеко они боятся. Вдруг рыба станет возвращаться, а они отправились на охоту в степь. К тому же коптить рыбу намного проще, чем мясо, и она вкуснее. Охотники с жаром доказывали, что они охотятся каждый день, привозят на лошадях добычу, но их мало и они не могут обеспечить мясом всех до одного, а шкуры рыбаки поснимали потому, что им в них жарко. Про то, что они растеряли все свои стрелы, никто не обмолвился. По большому счёту ничего страшного в стойбище не происходило, кроме того, что осётр и белуга в этом году мало того что сломали график нереста, так ещё и не стали плыть вверх по течению вдоль северного берега. Поэтому рыбаки целыми днями стояли вдоль берега со своими острогами, но мало кому удавалось метать их в проплывающих мимо рыбин. В принципе охотники были правы, лучше бы они пошли вместе с ними на охоту в степь, и тогда все были бы сыты. И опять никто не признался, что виной тому — обида Дандора как на одних, так и на других. Он наотрез отказался возглавлять охоту, а без его руководства рыбаки попросту отказывались идти в степь. Так что куда ни кинь, во всём были виноваты эти балбесы. Одни считали, что Дандор будет до бесконечности изготавливать им стрелы, а вторые не считали для себя зазорным открыто смеяться над тем, что этот парень мало того что сам сел на лошадь, да ещё и пристрастил к этому своих охотников. По всему выходило, что вождь кругом прав и всем давно уже нужно повиниться перед ним. Охотники давно уже всё поняли и были готовы у него в ногах валяться и даже согласны учиться изготавливать стрелы, вот только рыбаки пока что не торопились делать никаких выводов. Поэтому лепёшки с толстыми ломтями варёного мяса и буженины проплывали мимо их носов.
Правда, уже очень скоро из степи прибежали подростки и известили всех, что большие каменные звери возвращаются и что они тащат за собой двух огромных карчаев. И охотники, и рыбаки моментально сорвались с места. Для них было в диковинку, что люди, приплывшие по реке на плавающих камнях, охотятся на карчаев в начале лета, а не зимой. Мясо ведь через неделю-другую протухнет, и вся охота пойдёт из-за этого насмарку.
В это время Митяй, предложивший Дандору принять горячий душ, прежде чем одеться точно в такую же одежду, как и у него с Кириллом, сидел вместе с атаманом, благоухающим лавандой и одетым во всё новое, за большим столом вместе с ведлами, которые решили остаться здесь со своим Электрическим князем, заменяющим собой и своими говорящими камнями мощную динамо-машину. Ведлы наперебой, взахлёб, рассказывали о том, что они умеют делать с помощью своих говорящих камней и чему собираются научить его, а также всех его соплеменников, но сначала хотели привести их в чувство, чтобы те не выпендривались. Более того, поднося к празднично накрытому столу замшевые мешочки, ведлы, приплывшие по реке, довольно быстро нашли Дандору его говорящие камни — это оказались два больших вишнёвых граната.
Снаружи уже всё было готово к тому, чтобы начать варить в котлах шулюм из мамонтятины. Вода в котлах кипела, и вскоре охотники подвезли мясо. Вот тут-то уже пригодилась помощь и рыбаков, и охотников, чтобы освежевать и разделать огромные туши двух молодых мамонтов. Увидев же соль, донские казаки и вовсе опешили. Она у них была очень большой редкостью и ценилась крайне высоко. Теперь им всё сразу же стало понятно: солонина из карчая, завёрнутая в его же толстую шкуру, в подвалах, обложенных камнем, не протухнет и до поздней осени, если вдруг пойдёт рыба.
Часа через два с половиной началось большое пиршество, и каждый житель Двугорбого стойбища получил по большому куску вкусного мяса. Вот только лепёшек на всех не хватило, да и шулюм пришлось пить по очереди. Посудой добрые ведлы пока что обеспечили только женщин, имеющих маленьких детей. Атаман Дандор Волк — именно такое звание закрепил за ним князь Кирилл — вместе с ним и Митяем ходил среди людей, сидевших вокруг больших котлов, посмеивался и весело их подзуживал, говоря, что если они и с его новым другом будут вести себя так же, как и с ним, то тогда им без помощи великих ведлов точно будет худо.
Наутро на берегу началась большая пересыпка хабара. Кирилл поначалу вообще не хотел ничего брать. Его жена Настасья давно уже связалась с княгиней Ольгой и обо всём той доложила, а потому тот говорил, что княжич Антон через пару месяцев всё ему привезёт, когда приплывёт с большой баржой на буксире за белой глиной, из которой будет выплавлять алюминий, но Митяй, покрутив пальцем у виска, сказал:
— Антон прибудет сюда уже через две недели и припрёт тебе все твои электрические железяки. Кирюха, в Белом овраге, куда я слетал рано утром, белой глины прорва, а потому тебе нужно первым делом строить гидроэлектростанцию на Северном Донце, перед его впадением в Дон, это совсем рядом, алюминиевый заводик и фаянсовую фабричку. Зато потом, когда он приплывёт осенью, ты сможешь нагрузить баржу алюминиевыми слитками, раковинами, унитазами и ваннами.
Кирилл, быстро сообразив, что уже через две недели у него будет необходимая техника и ведлы-мастера, то ему не имело смысла срочно затевать строительство города и следовало лишь побеспокоиться о том, чтобы людям было чего куснуть. Поэтому ему оставили два мотобота, чтобы плавать на другой берег за вредными осетрами, и два вездехода с грузовыми платформами ездить на охоту и в лес километрах в десяти от берега, да за строевым лесом. Много людей для этого не требовалось, восемь ведлов с десятком помощников на каждой единице техники управятся, а вот всем остальным двадцати четырём ведлам-веданам придётся обучать своих учеников и днём и ночью, разговаривая с ними через пламя костра, но в этом они давно уже поднаторели.
Речные люди, глядя на то, во что переоделись атаман-ведл Дандор и юный ведл Боредор, оба имевшие говорящие камни, но не спешившие придавать им форму — чем больше знания ведла, тем совершеннее форма его главного рабочего инструмента, — зная, что ведлы-учителя умеют искать и, главное, находить говорящие камни, были готовы учиться ведловству не то что в шкурах, а даже голяком.
Из-за того, что всё так вышло, количество грузов после остановки возле будущего Электрограда на остальных судах увеличилось. Назад погрузили даже оба работящих, но маленьких, всего два на полтора метра, шестиколёсных тракторёнка. Топлива себе князь Кирилл также оставлял в обрез, сказав, что ему соляры привезут из Дмитрограда, а вот где её возьмёт Митяй, — это большой вопрос. Спорить с ним было практически невозможно. Поэтому через трое суток после того, как экспедиция добралась до Двугорбого стойбища, вереница судов снова поплыла вверх по реке. По пути они встретили ещё четыре племени людей, и четверо ведлов-переговорщиков отправились к ним с дарами и приглашением переселиться в Электроград.
Митяй и его друзья продолжили свой путь к тому месту, где напротив будущего Волгограда было ближе всего переехать по степи до Волги. Жара все эти дни стояла просто неимоверная, за сорок градусов, но она ничуть не мешала экспедиции продвигаться вперёд по широкой и полноводной реке, которую Митяй мечтал соединить судоходным каналом, только не имени Ленина, а названным в честь того, кто его построит. Хотя на этот раз они пользовались двумя картами крупного масштаба, на которых много не увидишь, он, добравшись до места, три дня кружил на автожире над степью и таки нашёл самый удобный маршрут для прокладки канала, после чего Большие Шишиги вытащили на берег мотоботы.
До берега Волги они доехали всего за каких-то шесть часов, хотя могли добраться и раньше, после чего снова начался делёж хабара. На том месте, где в будущем возвысится город Красноармейск, — обе митяевские карты были сталинских времён, и как переименовали этот город демократы, Митяй не знал, — решил осесть и стать князем Данила Штурман, друг Антона с детскихлет, который когда-то заглядывался на Таню. Вот от него Митяю пришлось отбиваться всерьёз, так как тот был куркулём ещё похлеще него и хотел наложить лапу на добрую половину всего хабара. Большие Шишиги его вообще не интересовали, и он просил оставить ему лишь шесть мотоботов, и вот почему. В том месте, где нужно было строить город, не нашлось даже малейших следов аборигенов, а потому их нужно было собирать по обеим берегам вверх и вниз по течению реки, а Волга здесь имела просто неимоверную ширину — противоположного берега не было видно вообще, даже в самую сильную подзорную трубу. Как раз это князя Данилу Штурмана вовсе не пугало, но он потребовал, чтобы с ним осталась ровно половина всего наличного состава экспедиции, насчитывающего шестьсот четыре человека. Митяй, подивившись таким аппетитам этого улыбчивого красивого парня, вылитый Ален Делон, блин, только белобрысый, скрутил кукиш и сказал, что тот обойдётся всего четырьмя мотоботами, двумя Большими Шишигами и полутора сотнями человек. При этом он не поленился объяснить юному куркулю — Данила был на год моложе Антона, — что без соляры, которую ему сможет доставить только Серёга Нефтяной, тот может даже и не мечтать о дальних походах по Волге до Каспия и далее, вдоль берега, до самого Ирана. В конечном итоге они задержались в будущем Штурманске на две с половиной недели, но зато, оставив четыре мотобота, взяли на буксир большой струг, по-быстрому изготовленный из сосны — лес поблизости от лагеря имелся, — оббитый для прочности и водонепроницаемости листовой миллиметровой толщины нержавейкой, прихваченной из Дмитрограда. Князь Данила Штурман, поведлав над водами Волги — вот же водяная душа, — мигом выяснил, где вверху по течению реки Самары имеется нефть, поднимающаяся на поверхность практически самотёком, ей лишь слегка требовалось дать пинка, чтобы та потекла совсем уж бодро, и потребовал от князя Сергея Нефтяного, чтобы тот в первый же день, как только доплывёт до тех мест, построил нефтепромысел и немедленно, с колёс, установил на нём свой самовар.
Для этого он даже настоял на задержке. Его ведлы сразу же начали строить шестидесятиметровой длины струг-танкер с четырьмя деревянными танками для соляры, обшитыми изнутри листовой нержавейкой. Судно хотя и предельно простое, но с отличными судоходными качествами. Ведлы каким-то образом умудряясь сушить лес и делать сосну очень прочной, приступили к сборке ректификационной колонны и всего прочего нефтяного оборудования. Свою работу они продолжили и на палубе струга.
Сам Данила Штурман удивил Митяя вот ещё чем. Он, поставив перед ста двадцатью ведлами, мужчинами и женщинами, первоочередную задачу — заложить на новом месте все те предприятия, без продукции которых города не построить, велел всем остальным подняться на борт мотоботов и отправил два вниз по течению вдоль правого берега реки, а один вверх. Сам же он на четвёртом мотоботе взял на буксир струг с бригадой нефтяников и так притопил вверх по реке, что только его и видели.
Митяй, с улыбкой глядя на то, как уплывает вдаль этот весёлый, громкоголосый парень со своей красавицей женой, уже представлял себе, как корабли главного конкурента Антона Капитана будут носиться по Волге и прочим рекам. В том, что уже года через три Волго-Донской канал имени князя Штурмана будет построен, он не сомневался, ведь тот сразу же приказал своим мастерам первым делом запрячь в работу шерстистых носорогов и мамонтов, чтобы не напрягаться сверх силы.