101

Начинаем распределение людей. С разведкой все понятно — Остапенко полностью на своем месте. Все задания из центра я просто ему транслирую, и он через определенное время приносит в клювике нужные данные. За это ему большое спасибо. Теперь саперы. В отряде их не очень много, но зато все хорошие. Кстати Калюжный, пока работал в моей тройке, действительно показал свой класс. Он не только хорошо усвоил все наши приемы и методики, но в некоторых случаях прямо с лету их усовершенствовал. В результате я пришла к твердому убеждению, что никакой он не Гриц, хотя может быть и Калюжный. Говорит чисто, голова работает, культура так и прет. Наверняка образованный. В то же время зачислить его в шпионы ну никак не получается. Не то поведение. По моим прикидкам он или из Разведупра, или из другого отдела того же папы-Судоплатова. Застрял в нашем отряде, а связи у него нет. И раскрывать себя не хочет. Хотя, если он разведчик, то мог бы потщательнее маскироваться. Ладно, в обозримом будущем с ним поговорю начистоту, а пока просто могу считать, что в отряде есть свой преподаватель саперного дела.

Рукопашный бой — тут все в норме даже без моего участия. Для уровня подготовки партизана инструкторов достаточно. Стрелковая подготовка. С пистолетами — решаемо, а вот с винтовками и, особенно, с пулеметами — пока только в теории. Нет у нас надежно укрытого полигона и стрельбища. Поэтому ориентируемся только на имеющихся пулеметчиков — пока их хватает. Тоже самое с минометами и пушками. С ними могут работать некоторые бойцы, прибывшие со мной из Москвы, и несколько «приблудившихся» артиллеристов. Поэтому артиллеристы и минометчики сейчас у нас на вес золота. Их в обычных операциях пока использовать не будем — только в крупных налетах. Но вот группу подготовки артиллеристов организуем обязательно. Про танкистов я раньше вообще не думала, а теперь в связи с наличием танков нужны и они. В списке личного состава я что-то таких специалистов не помню. Нужно поговорить с Ерохиным. А еще, учитывая свалившееся на наш отряд «богачество», нужно создать подразделение хозслужбы. Ну и само собой санитарно-медицинский блок. Еще немного поскрипев мозгами, я пришла к выводу, что неплохо бы принять в отряд некоторое число женщин. Конечно, каждый солдат должен уметь сам себя обслуживать, но все-таки лучше, если стирку, шитье и вообще наведение порядка в доме будут обеспечивать женщины. Да и мне, честно говоря, будет полегче.

Так, а к кому обратиться с подобным кадровым вопросом? Ясное дело — к Остапенко. Пусть поспрошает по окрестным деревням и поселкам. Когда я завела с ним об этом разговор, Остапенко кивнул и заговорил.

— Я все ждал, когда вы сами, Аня, дойдете до этой простой мысли. Конечно, у меня уже есть на примете сразу несколько женщин. При чем не только для обеспечения хозяйственных работ, но и для разведки. Дело было только за вами. Сколько примем? Предлагаю для начала человек десять — у меня на примете есть несколько скрывающихся у населения командирских жен с детьми. Вот они в самый раз подойдут, тем более, что дети уже относительно взрослые, а нам в разведке и подростки очень бывают нужны. Если их к нам не забрать, то точно погибнут на какой-нибудь глупости. А я из них сделаю первоклассных разведчиков.

— Отлично. Когда вы всех приведете в отряд?

— Через два — три дня.

— Хорошо. Поговорите с Ерохиным, чтобы он заранее подготовил жилье и т. п.

Ну вот, хотя бы один вопрос решился неожиданно легко. Что дальше? А дальше я почувствовала, что мозги уже отказываются работать. Тут и нервы, и ночные переходы, и схватки с немцами. А сейчас вроде бы все спокойно — вот и наступила некоторая реакция на. Ну и ладушки. Я с наслаждением вытянулась на своем топчане и, может быть впервые за последний месяц, уснула с чувством относительной безопасности.

Утром я первым делом совершила прогулку по нашей базе. Только теперь мне стали понятны мучения скупого рыцаря, так красочно описанные Пушкиным. Столько всего замечательного! И все это новенькое, правильно законсервированное. Просто жаль срывать обертки, раскрывать ящики, распарывать мешки. Короче, жаль все это тратить — так бы сидела и любовалась. Но увы! Дело есть дело, и бойцы уже начали работу по расконсервации оружия. Удаляли смазку, заряжали обоймы, диски и ленты пулеметов. Отдельная группа занималась обмундированием. Кроме формы РККА тут были и упаковки с обычной гражданской одеждой, и люди от Остапенко подбирали себе пиджаки и брюки по размеру. Я решила, что долго смотреть на все это вредно для жабы, которая душит, и выбралась на свежий воздух. Тут же около меня появился Кондрашов.

— Что, товарищ лейтенант. Будут ли какие-нибудь указания?

— Если у вас все в порядке, то пока никаких указании, товарищ младший лейтенант. Продолжайте работу.

— Есть, продолжать работу.

Кондрашов отошел, а я стала осматриваться. Так, на первый взгляд, совершенно незаметно, что в нескольких метрах отсюда под землей идет активная работа. Но это незаметно на мой взгляд, а надо бы озадачить разведчиков Остапенко. Пусть они пошустрят вокруг базы и попытаются найти какие-нибудь признаки присутствия довольно большого числа людей. Я снова нырнула в схрон и нашла нашего главного разведчика. Он к заданию отнесся с пониманием и обещал к обеду представить результаты обследования базы на предмет заметности для посторонних. Одно дело, когда база была на консервации, и совсем другое дело, когда база стала обитаемой. Надо бы еще подумать — может быть выбрать в качестве базы какую-нибудь точку километрах так в десяти — пятнадцати. А сюда только наведываться за снабжением. Но такое решение тоже имеет свои минусы — могут отследить движение бойцов и обнаружить базу. Короче тоже уравнение со многими неизвестными.