Глава 4. Случайная встреча
— А тот типчик слащавый — это и есть юный герцог Феррейра, Себастьян. Это к слову об их клане…
Следующие пару минут я стоял с отвиснутой челюстью. Сказать, что я был поражен — значит ничего не сказать. Я был ОЧЕНЬ поражен!
Тут же вспомнился дон Алехандро со своей теорией возможности невозможного. А так же то, КЕМ он сватал мне стать, приводя в пример одного бывшего русского бухгалтера. Сразу после этого разговора, на следующий же день, встретить наследницу, собственной персоной? Вот и не верь после этого в судьбу!
Я, на мгновение прикрыв глаза, вспомнил ее взгляд — чистый и незамутненный. «Можно?» Она могла оттолкнуть и пройти дальше, а охрана бы завершила мой полет, удлинив его траекторию на несколько метров. Но нет, остановилась! Перед наглецом-республиканцем, заступившим дорогу!
— Эй, братишка, с тобой все в порядке? — откуда-то издалека раздался голос Хуана Карлоса. Я открыл глаза.
— Вроде!
— Забудь о ней! Она не для тебя! — похлопал он меня по плечу.
— Чего? — не понял я.
— Я говорю, забудь о ней! Это не нашего полета птица!
— А с чего ты решил, что… — я осекся. В точку.
Mierda!
— Румянец убери! Раскраснелся, аж фингал не видно! И улыбочку свою тупую спрячь!
— Что, так заметно? — я попытался выкинуть из головы лишние мысли. Не получалось.
— А то! Ладно, пойдем отсюда.
Он потянул меня за рукав, я не сопротивлялся. Толпа поредела, студенты почти все ушли дружной поделенной на небольшие группы толпой. «Идейные» потихоньку сворачивались и следовали их примеру. М-да! А ведь если отбросить личное и задуматься серьезно, политическая подоплека произошедшего сегодня должна взорвать новостные каналы! Инфанта! Будущая королева! Сожгла муляж-гроб республиканцев, кремируя «демократию»! Девчонка твердо наметила курс, которого будет держаться в будущем и ясно всем дала понять, где видала попытки ей помешать.
«И никогда больше не воскресай на этой планете!» А ведь лихо получилось! Мало того, что республиканцы сами себя подставили гнилой организацией акции и шизофреническими новациями, так под занавес явилась она, на сияющем коне, и добила, втоптала в грязь! Я абсолютно точно знаю, на чьей стороне будут симпатии жителей королевства, когда они увидят в новостях и социальных сетях сегодняшнее шоу. Ее высочество отжигает.
— Ладно, давай! — пожал руку мне почти тезка у входа в метро. — Все-таки ты молодец! Один, из всей этой кодлы, да еще не будучи нашим, а так, любителем, заступить дорогу инфанте?
Я рассмеялся.
— Это же была случайность. И я не знал, кто она такая.
— Твое счастье! Дуракам везет! — он подмигнул. Я не обиделся. — Но со стороны выглядело все круто, поверь! Бьюсь об заклад, наши тебя после сегодня зауважали.
— Да не сделал я ничего такого! И с дороги сошел, как только она попросила…
— Угу! «Попросила»! — перекривил он. — Именно, что попросила! А не потребовала! И все это видели!
Хуанито, опять ты не въезжаешь! Преградить дорогу наследнице Веласкесов, находясь в толпе республиканцев? Да еще тогда, когда один из их шишек включил заднюю? Обосрался на всю страну? Это не символично, это именно круто, чувак!
Всё, давай, увидимся в понедельник! — почти тезка развернулся и побежал в вестибюль к турникетам. Я какое-то время постоял на месте, переваривая то, что он сказал, придя к выводу, что да, смотрелось это круто, затем тяжело вздохнул и развернулся в сторону Центрального парка. От площади Свободы до него всего несколько кварталов, а такое милое субботнее утро располагало к созерцанию и размышлениям.
До парка я дошел быстро. Медленно побрел по аллеям и оживленным дорожкам, по которым гуляли горожане. Время клонилось к полудню, люди начали выбираться из своих берлог, чтобы провести время с семьей на отдыхе. Везде сновали дети, там и сям виднелись небольшие пока еще полупустые кафешки, на каждом перекрестке располагались продавцы мороженого, сладостей и прочей стандартной дребедени, без которой не может обойтись ни одна зона отдыха в Солнечной системе.
Центральный парк — это не просто гигантская рекреация. Это свой мир, со своими правилами и законами. Он находится почти в центре городских купольных нагромождений и транспортных пересечений, являясь как бы сердцем города. Именно отсюда начинаются все радиальные перекрытия районов, огромные железобетонные стены, которые способны выдержать прямое попадание тактической ракеты или обстрел главного калибра линкора с орбиты. Стены в целях безопасности делят город на самостоятельные автономные районы, отделенные друг от друга тяжелыми планетарными шлюзами, а между районами проходят магистрали, тоннели, хорды и прочая связующая скоростная инфраструктура.
И каждый из секторов-районов имеет выход к Центральному парку, независимо от того, богатый он, или бедный. Это задумывалось в свое время для того, чтобы подчеркнуть равенство всех слоев населения перед короной, чтобы обеспечить право на доступ к свежему воздуху всем, от аристократов и менеджеров до шахтеров и дворников. Конечно, время внесло свои коррективы: столица росла невероятными темпами, и хотя сразу строилась с огромным запасом вместимости, расчетом на рост, но вобрать в себя тридцать миллионов человек и несколько миллионов туристов — это чересчур для любого проекта.
Город строился, создавались новые купола, новые районы, уходя все дальше и дальше от парка. В этих районах и живут ныне малообеспеченные; земля в центре в наши дни стоит столько, что ни о каких бедных кварталах вокруг рекреации речи нет.
Всё в мире для богатых. Так было всегда и везде, и так будет. Это тоже закон, который не преодолеет и самый добрый мудрый правитель. Хотя идея была интересной, и основательницу города, королеву Аделлину, простые люди вспоминают с теплотой до сих пор.
Говорят, первое дерево в основании парка посадила она же. Это было, когда после обретения независимости полностью уничтоженную Альфу решили не восстанавливать, а строить заново. Есть легенда, что ее, первую правительницу, спросили, зачем возводить такие огромные пространства, несколько квадратных километров, для выращивания никому не нужных деревьев? Ведь это должен был быть самый большой купол в мире, его возведение будет стоить разрушенной экономике государства колоссальных средств! На них можно снарядить целую эскадру, или вложить в восстановление промышленности и инфраструктуры. Но Аделлина ответила: а для чего нужны эти корабли? Кого они будут защищать? Для чего нужны дороги, шахты и заводы? Что и для кого они будут производить?
Создать промышленный рай для удовлетворения нужд богатых, и создать человеческий рай, с нормальными условиями жизни, для простых людей — это совсем разные вещи. Люди гораздо более охотно будут сражаться и умирать, зная, что за их спинами, рядом с их домом, растет дерево, а недалеко от их квартала расположена площадка, на которой могут играть дети. Зная, что они нужны стране, что они — не тупое быдло, мясо, используемое государством и правящими им богачами для набивания карманов. За такое государство умереть не страшно, а почетно. А за страну, которая только отнимает, ничего не давая взамен…
Жители такой страны или разбегутся, если есть возможность, или будут ненавидеть власть, и государство в конце концов рухнет. Жаль, что последующие правительницы забыли об этой прописной истине, и почти все известные мне объекты, созданные для народа, имеют примерно столетний возраст.
Я нашел известную мне примету и отклонился от основной аллеи, свернув на маленькую тропку. Мне требовалось спрятаться — уйти подальше от суеты и спокойно поразмышлять, наслаждаясь таким ценным за пределами Земли ресурсом, как свежий воздух. Со вчерашнего дня произошло слишком много событий, требующих детального рассмотрения. Да и фиолетовый отлив под глазом не располагал окружающих к милому ко мне отношению. К чему нервировать обывателей?
Вот и озеро. Небольшое, искусственное, как и все здесь. Но искусственность его подчеркивалась торчащими из кромки береговой линии кусками бетонных плит и арматуры. Это было дикое место, здесь находилась как бы изнанка парка, техническая часть. Озеро — лишь головное водохранилище для довольно разветвленной водной системы рекреации. Деревья, трава и кустарники вокруг имели запущенный вид, поскольку сами они здесь дикие, самосад, никто за ними не ухаживает. То, что мне надо.
Отдыхающие работяги, количество которых к вечеру вырастет до сотен тысяч, займут в «обжитой» части парка почти все свободное пространство, а здесь будет так же тихо. Люди не ходят туда, где нет лавочек и торговых точек, где трава колюча, а деревья и кустарники представляют собой дебри и буреломы. Лишь жмущиеся друг к другу парочки заглядывают сюда с регулярной периодичностью, с целью подальше от любопытных глаз удовлетворить физические потребности друг в друге, да редкие служители парка спешат мимо по делам.
Спустившись к пахнущей сыростью и тиной воде, я сел прямо на траву и принялся раскладывать имеющийся в голове багаж по полочкам.
Итак, принцесса. М-да, заступил дорогу инфанте! Пусть случайно, пусть не догадывался, кто она — этого, действительно, никто не знает. Пусть сразу ушел в сторону — но она остановилась!
Моя самооценка, сильно упавшая после вчерашних событий, начала выравниваться. Может я и неудачник, но крайне везучий неудачник! И этим надо пользоваться: нужно и впредь верить, что все получится, все будет хорошо — и все действительно будет хорошо!
Я верю!
Пожалуй, впервые после момента рождения, я верю в то, что надо ждать от судьбы милости. Ведь мать всегда учила обратному: сам, сам и только сам! Быть сильным, наглым, пробивным! И, конечно, умным. «Учиться, думать, делать» — вот примерный девиз, который она с детства мне прививала. И рассчитывать только на свои силы: «Мир жесток, он вряд ли тебе поможет».
Я и буду рассчитывать только на себя. Но сие не значит, что при этом нельзя верить в удачу. Мне повезет, обязательно, но пусть это будет незапланированным приятным сюрпризом. Так, и никак иначе.
Вдруг поймал себя на том, что мои мысли медленно, но верно, раз за разом, возвращаются к принцессе. Не к анализу встречи с нею, а к ней самой. Что я оцениваю ее фигуру, волосы… Пупок… Ага, а что еще там оценивать в наглухо задраенной сверху блузке? Глазки ее, динамично подведенные. Вроде скромно, но с выразительностью особы, привыкшей командовать и подавлять. Да, вот такие у нее глазки — пронзительные и хитрые, давящие, хотя издалека кажутся наивными. Походка, уверенность…
Да что это такое?! Что со мной творится?!!
Я залился румянцем. «Так, Шимановский, уймись! Она — инфанта! Старшая дочь королевы! Ты — сын парикмахерши из бедного района! Да, немного одаренный, учишься за государственные деньги в солидной школе, но от этого ты не стал НЕсыном парикмахерши! Она даже не узнает тебя при встрече! Ее кавалеры — лучшие представители аристократии планеты! Богатые, красивые, влиятельные юноши! Зачем ты ей?
И кроме того, тот слащавый, Себастьян Феррейра, сын самого богатого человека в мире. У них вроде серьезно. Желтая пресса заткнулась насчет их отношений, а она затыкается лишь тогда, когда у людей все хорошо, и им нечего и не от кого скрывать. Он трахает ее; он женится на ней, если она захочет связываться узами брака; он сильный и умный, и будет править собственной финансовой империей, которая в денежном эквиваленте покрупнее некоторых земных государств. А ты — нищий парень с района, русский поляк, сын…»
Я сбился с мысли и почувствовал, что закипаю. И на сей раз рядом нет Толстого, которого можно ненавидеть, вылив на него всю свою злость.
«Что, Хуанито, стыдно? Ну, давай, договаривай! Хватит себе врать! Восемнадцать лет ты врешь себе, боясь принять очевидное! То, что БЫЛО, и что никто не в силах изменить!
Ты — сын проститутки, которая залетела от клиента!»
Я опустил голову и почувствовал, что слезы готовы сорваться из глаз. Как же это тяжело, принимать правду, смотреть ей в глаза! Но сделать это необходимо.
Что бы мать ни говорила, как бы ни врала, это ничего не изменит. Ты сам никогда и никому не позволишь произнести это вслух, но факты, документально подтвержденные, зафиксированные в базах данных — слишком объективный показатель. А значит, дорога в более-менее приличное общество тебе закрыта. Навсегда.
Будь ты трижды гением, трижды везунчиком, но прошлое не изменить. Венера, какой бы свободной и раскованной планетой ни была, тоже имеет свои неписанные законы. Даже здесь проститутка — это проститутка. Не презираемый член общества, как на Земле, но в высшие круги дороги для нее не существует. Как и ее детям.
Поэтому, родной ты мой «император», даже если случится нечто невероятное, ты встретишься с нею еще раз, и она в тебя влюбится (что вдвойне невероятно), ты все равно останешься Хуаном Шимановским, парнем с района, а она — инфантой и будущей королевой. И иначе быть не может.
Самооценка рухнула, резко и бескомпромиссно. Но зато появилось ощущение твердости, уверенности в себе. Наверное, стоило раньше признать сей факт и смириться, не цепляясь за соломинку неверия и неведения. Да, я буду грызть землю зубами, драть стены когтями, но царапаться и лезть наверх. Просто мой потолок — это мой потолок, и нечего разевать рот на то, что не доступно в принципе. Вот так. Жестко, зато практично.
Я расслабился, лег и закрыл глаза. От озера исходил не очень приятный запах, но лучше полежать здесь, наедине, чем терпеть присутствие сотен людей вокруг. Потерплю, не впервой.
Итак, я принял свое происхождение, и наметил план действий на ближайшие годы. Не прозябать в нищете, а добиваться успеха. Больше никакой хандры, никакого нытья, никакой раскрытой не по делу «варежки». Плевать на уродов типа Толстого: я — это я, а они — это они. У нас в жизни разные задачи.
Способности у меня есть, везение… Будет! Уважение среди дружков Хуана Карлоса уже заслужил, а там, глядишь, на меня обратят внимание и люди посолиднее.
В общем, не надо вешать нос. Я не такой уж неудачник, каким сам себя выставляю. Вот только чтобы куда-то лезть, нужно для начала знать, что в мире происходит, и кто кого контролирует. Например, элементарные вещи: кто стоит за республиканцами? Какой-то клан, точнее несколько кланов. Некие бароны, графы, и возможно, даже герцоги. Но кто?
Правительство. Там тоже есть люди, «поддерживаемые» определенными группировками и платящие взаимностью. Кто и кем?
Мрак! И во всем этом мне придется разбираться, если хочу когда-то кем-то стать. И следить за динамикой, анализировать. Если хочу попасть ценным специалистом в какой-нибудь влиятельный клан, мне придется знать все тонкости политики и экономического устройства. А я даже не знаю, как выглядят члены королевской семьи! Вот такой я лопух!
Что я вообще знаю о королевской семье? Не так много. Катастрофически «не так много» для человека с амбициями, коим я отныне являюсь. Попробовать потренировать память, оживить, а заодно набросать план действий на грядущую неделю?
Я поднялся, отряхнулся и сел на край торчащей плиты. Внутри закипела энергия, ища выход.
Попробую. Для начала схематично разложу «по полочкам» все, что знаю, а позже восполню обнаруженные пробелы. Так будет быстрее. И больше никогда не буду попадать в дурацкие ситуации, наподобие произошедшей утром!!!
Итак, королевская семья, ее прямая ветвь. Состоит из пяти человек.
Во-первых, сама королева. «Сказочница». Вспоминать и говорить про нее нечего, она всегда на виду. Женщина умная и сильная. За ее спиной стоят различные фавориты (то бишь любовники), влияющие на политику короны, но она всех умудряется держать под контролем. И народ ее любит, хотя не считает эталоном мудрости.
Действительно, мудрой ее не назовешь! Но талант подбирать себе умных помощников, делающих грязную работу, у ее величества имеется. А также способность оказывать «знаки внимания» представителям различным кланов, стравливая их друг с другом, и тем самым обеспечивая собственную устойчивость. Нет, королева Лея — не глупая женщина!
Далее, кронпринцесса Алисия, ее сестра и правая рука.
Это — самая загадочная представительница семейства. Народное прозвище ее — «Лиса», и дано ей неспроста. Очень опасная дамочка! Хитрая и коварная! И злопамятная. (По слухам, конечно. Не дайте Древние мне общаться с ней вживую!) С подачи коронованной сестры занимает пост главы департамента безопасности, а это не просто министерство, это — теневая власть государства, невидимый обывателю фронт борьбы с мафией и аристократией. И этот пост не просто занимает, а уверенно сидит на своем месте. Ее на планете боятся все — и знать, и мафия, и… Ну, кто там ее еще должен бояться?
Насколько известно, власть к рукам прибрать она не пыталась, хотя с ее возможностями… Кто-нибудь другой попытался бы. Королева ей полностью доверяет, между ними мир и взаимопонимание, к огромной досаде аристократичных ублюдков.
Далее, дети. У Алисии их двое — близняшки лет пяти, мальчик и девочка. Но они маленькие, я про них кроме их наличия не знаю ничего, да и относятся они уже к боковой ветви династии, так что про близняшек можно опустить.
Дети ее величества, конечно же, главная ветвь, но и о них я знаю мало. В основном слухи из желтой прессы.
Младший — принц Эдуардо, разгильдяй и повеса, устраивающий шумные пьянки с друзьями и блядями в самых экзотических местах планеты, типа шахт пусковых ракетных систем орбитальной защиты. Ага, был такой скандал, года полтора назад. Военные закатили истерику, найдя во вроде бы законсервированной шахте компанию пьяных любителей «ракетных технологий» с принцем во главе и кучей голых девах в качестве бонуса. Его изображение я как-то видел, при встрече может быть даже смогу узнать, если повезет. В отличие от его сестер.
Сестры. Их две. Средняя — принцесса Изабелла. Про нее тоже ходят различные пикантные слухи, что она любит погулять и потрахаться со всеми подряд, без разбора. Как с мальчиками, так и девочками. Ее новые романы с представительницами ее же пола таблоиды обсуждают довольно часто и со смаком, но поскольку мне эта тема побоку, я никогда на них не зацикливался. Да и Венера — не та планета, где кого-то можно удивить нетрадиционными вкусами.
Еще говорят, что она тупая, как пробка, и обожает групповуху. Про последнее, скорее всего, правда — чем еще заниматься девочке, у которой есть все, и которой в плане наследования престола не светит ничего? Взять для сравнения «банду» Долрес — девочки озабочены тем же самым, поиском приключений на переднее место, почему принцесса должна стать исключением?
А насчет первого… Если ты принц или принцесса крови — ты обречен/обречена награждаться подобными эпитетами. Просто в силу происхождения.
И, наконец, инфанта. Эта малышка посерьезнее, чем сестра, но оно и объяснимо. Ее изначально готовили к тому, что она станет правительницей огромной державы. Воспитывали соответствующим образом, прививали чувство ответственности. В пьянках и гульках, наподобие устраиваемых братом и сестрой, участвует редко и скромно, желтая пресса про нее пишет мало. Эта фифочка больше занимается политикой. Точнее не политикой, а политическим пиаром. Я не слышал, чтобы она продвигала какие-то законопроекты, серьезно работала в различных комиссиях, управляла чем-то, зато постоянно всплывают ее проделки, типа сегодняшней, где она выступает доброй умной девочкой, которую нужно любить и поддерживать. Короче, популистка!
То есть, объективно — она не самая умная королева, которую планета получит в свое время. И если ее мать хотя бы что-то делает сама, носится с законами, указами, проектами, то вместо Фрейи править страной будет такой же счастливчик, как граф Козлов, удовлетворяющий ее в постели.
Что ж, таковы правила игры. Женщины на Венере царствуют, но никогда не обходятся без сильных мужчин за спиной — за сто лет мы к этому привыкли. К тому же, клан Феррейра находятся в стане правящей планетой группировки УЖЕ СЕЙЧАС, а значит, в случае воцарения Фрейи и наличия Себастьяна рядом, передела власти в стране не случится, а это многих устраивает. Что тоже немаловажно.
Феррейра. Я вспомнил слащавую улыбочку «сына Аполлона». Мерзкий тип! Но это не значит, что стране под его пятой будет плохо, иногда государства живут хорошо и при плохих правителях. Но дорогу ему, его отцу, или кому-нибудь из их клана лучше не переходить. Позиции этой семьи настолько сильны, а богатство настолько огромно, что их фамилия уже давно стала нарицательной. «Богат, как Феррейра» — синоним древнего «Богат, как Крёз». Но кто такой Крёз — теперь мало кто имеет представление, а кто такой «Железный Октавио» — знают все.
К тому же, лучшая подруга инфанты, упомянутая мною Сильвия (кстати, самая богатая невеста планеты), а это еще более поднимает их акции. Говорят, старшая сестра не далеко ушла от младшей в плане традиционности ориентации, и с юной герцогиней Феррейра ее связывает не только дружба…
…Не берусь судить, дыма без огня не бывает, но в отличие от Изабеллы, внятных доказательств «розовой» любви Фрейи ни одно СМИ до сих пор не предоставило.
Ну, и самое интересное в принцессе — это ее имя. Фрейя, маленькая богиня любви древних викингов.
В семье Веласкесов есть одна дурацкая традиция, идущая от самой Алисии-Мануэллы, первой представительницы имперской королевской фамилии, переселившейся на Венеру еще в бытность ее колонией. Заключается в том, что в каждом поколении этой буйной семейки есть один человек с… Хм… Нетрадиционным именем.
Латиносы испокон веков чтят свою культуру и крайне ортодоксальны в вопросе названия детей. Все имперские, и как следствие, венерианские имена, имеют корни в древней Испании, еще той, средневековой. Они не менялись сотни лет, и вряд ли когда-нибудь это случится. Другие народы, оседая в латинских землях, также олатиниваются, как произошло со всеми секторами на Венере (кроме автономного русского), а так же со всеми землями, завоеванными за три века Южно-Американской империей на Земле. И сейчас, если увидишь, что по улице идет узкоглазый паренек, по манере держаться и одеваться — явный «не турист», это стопроцентно какой-нибудь Педро или Энрике. Или Рикардо. Или Мануэль. Исключения бывают, но это именно исключения, разовые случаи, придающие пикантности обыденности.
В семейке Веласкесов исключения составляют одну штуку на поколение. А вот тут без исключений!
У них в роду были: Верджиния, Ева, Джульетта, Альма, Светлана и даже Фарида! Нынешняя королева носит имя героини сказки гринго — принцессы Леи! А дочь свою назвала в честь богини Древних.
Да, я понимаю, нынче модно давать имена в честь «воскресших богов». Новая религия, затопившая мир за какое-то жалкое столетие и ворвавшаяся в разряд Мировых. Нестандартная, собравшая под своим пантеоном самых разных умерших в свое время богов, от греко-римских и египетских, до славянских, восточных и даже древнеамериканских. На нашей улице, например, живет Один, толстый паренек младше меня на три года. Мы его всей дворовой бригадой постоянно били, каждый день обновляя синяк, то под правым, то под левым глазом. (Один же был одноглазым, пусть соответствует!) В школе, старой школе, у нас было аж три Афины и одна Минерва. Богиня это вроде одна, а вариантов несколько. На год старше меня уже в этой школе учится Аполлон. Очень часто попадаются Венеры, Весты и Афродиты. В основном называют женскими именами, мужские встречаются гораздо реже. Это красиво, непривычно, нестандартно, но…
…Но называть именем Древней наследницу венерианского престола? Хочешь назвать дочь так, а не иначе — называй вторую, третью, сколько их у тебя будет! Она же не просто девочка, ей быть королевой! На нее будут смотреть и ровняться подданные! Это политика, и ее величеству следовало бы подумать над именем больше, живя в такой консервативной стране, как наша.
Тогда был большой скандал, отголоски которого до сих пор всплывают в СМИ. Но ее величеству и тогда, и тем более сейчас, плевать на мнение общественности в этом вопросе, и мы имеем то, что имеем.
Мое задумчивое уединение вдруг было нарушено, грубо и без спросу. Да, я понимаю, парк общий, я это место не приватизировал, но вокруг столько пустого пространства, обязательно садиться в двадцати метрах от меня?
Это была девушка. Она незаметно появилась со стороны аллеи, спустилась вниз и села на землю, облокотясь спиной о бетонную плиту и поджав ноги.
Я пробежался глазами по ее силуэту и мысленно присвистнул. Красивая девушка! И не просто красивая, а ого-го, какая красивая!
Начать с того, что она была беловолосой. Мод-блондинос, одна из представительниц этой малочисленной искусственной расы. Длинные волосы, ниже плеч, распущены и крепко растрепанны, но цвет их искупал всё.
Скажу честно, я видел настоящую блондинос впервые.
Пропорции тела незнакомки были на мой вкус идеальны: невысокая, стройная, в меру атлетическая, но именно в меру. На планете, где сила тяжести на десять процентов ниже земной, все люди без исключения обречены заниматься физическими упражнениями, чтобы выжить, поэтому у нас несколько иные представления о женской красоте. В том, как она двигалась и сидела, чувствовалась некая гибкость, грация, а такие вещи мужчин всегда возбуждают. Одета была в желтую кофточку, под которой виднелась белоснежная блузка, и короткую юбку выше колена, серо-стального цвета, открывающую восхитительный вид на ровные стройные, так же в меру мускулистые ножки.
Я сидел и получал удовольствие от созерцания. Она расположилась ко мне боком и смотрела вдаль, на тот берег, с моего угла зрения был виден только профиль. Но это был красивый профиль, с европейскими очертаниями, которые не часто встретишь среди латиносов. Я бы назвал ее русской, или восточной европейкой, но смугловатый цвет кожи выдавал слишком много поколений предков из Южной Америки, чтобы это было так. Нет, это — латинос. Но неестественно красивая латинос!
Сколько бы так продолжалось — не знаю. Я никуда не спешил и рассматривал ее, она, видно, тоже никуда не спеша, рассматривала озеро, не обращая на меня внимания. Скорее всего, девочка не видела ничего вокруг, погруженная в собственные думы. Взгляд ее был рассеянный, какой бывает, когда люди «отъезжают». Но вдруг…
…Она заплакала!
Я бы так и не решился подойти. От девочки за версту разило не маленькими деньгами. Её юбка, с разрезом сбоку, была из последнего модного журнала — наши девчонки в группе рассматривали файлы из него перед уроком позавчера, а так как мой терминал стоит следом за их, я тоже невольно приобщился. Да и остальной прикид выдавал кругленькую сумму, выложенную за него в супер-пупер бутике. Да еще и блондинос…
Нет, с нею мне однозначно не по пути. Пялиться на ножки и груди — пожалуйста, но знакомиться? Смысл? Так было бы при всех иных раскладах…
…Но не подойти к плачущей женщине я не мог. Кабальеро, сидящий во мне, этого просто бы не пережил.
Я встал, и аккуратно ступая по уклону берега, подошел к ней. Она снова не заметила меня или не обратила внимания. Подойдя вплотную и присев на корточки, я тихо произнес:
— Если бы я знал кто он, я бы порвал его голыми руками!
Она обернулась. О, боги! Христианский, мусульманский и Древние, вкупе с силами Священного Круга! Держите меня, пока я не утонул!
Ее глазенки, по-детски наивные и заплаканные, нежно-голубого цвета. Трогательное мокрое личико…
— Что? — переспросила она, осмотрев меня с головы до ног. Страха в ней не было, хотя мы находились наедине, в глуши парка, куда до вечера вряд ли кто заглянет. Я мог оказаться кем угодно, да и рожа у меня. Хм… Та еще!
Это подтвердило мысль о непростом происхождении. Она привыкла не бояться потому, что привыкла, что ее всегда охраняют.
Может мы тут не одни, и в чащобе прячется от лишних глаз пара-тройка громил с автоматическими винтовками? И мне в любой момент могут продырявить башку, стоит только резко дернуться?
«Стоп, Шимановский! Ты бредишь! А если там кто-то и есть, ты ничего плохого не делаешь! Хватит гнать!»
— Я говорю, если бы знал мерзавца, который довел до слез такую красавицу, порвал бы его на куски голыми руками! — с жаром воскликнул я, пытаясь не провалиться в ее голубые колодцы.
К черту инфанта! Рядом с этой миленькой девочкой она и рядом не стояла!
Косметики на девушке не было вообще. Не «натуральный» подчеркивающий макияж, как у принцессы, а полное его отсутствие. Но это её абсолютно не портило, наоборот, смазывало черты, придавая еще более наивный и трогательный вид. Если по той было видно, что она внутри — стерва, то эту милашку хотелось прижать к себе и защитить ото всех невзгод.
Девочка замялась и прекратила плакать, опустив глазенки в землю.
— Это не из-за мальчика.
— А из-за чего еще может лить слезы такая красавица, как не из-за разбитой любви? — удивился я. — Разве подобные вещи могут существовать?
Она смутилась еще больше. Затем, шмыгнув носом, ответила, так же смотря в пол:
— Это из-за глупости. Не обращай внимания!
— Ну, как же не обращать? Я, как нормальный мужчина, не могу спокойно идти мимо, когда рядом льет слезы прекрасная юная сеньорита!
Достав из кармана завалявшийся неизвестно откуда чистый носовой платок, подал ей. — Так что, пока не увижу твоей улыбки, ты от меня не отделаешься! — И довольно оскалился в тридцать два зуба.
Она платок взяла и принялась промокать им лицо. Затем поинтересовалась с легким ехидством:
— И часто тебе встречаются плачущие женщины, которых приходится успокаивать?
— Ты — первая! — честно ответил я, и выпалил, закатывая глаза: — Но знаешь, я больше чем уверен, что даже будь их сотни тысяч, ты все равно была бы самой прекрасной!
Пауза. Рука с платком замерла. Я почувствовал, как тает барьер напряжения между нами.
— Ты всегда такой наглый? — улыбнулась она и засмеялась. Все, девочка успокоилась, отвлеклась и сместила акценты. Теперь можно завязать приятную беседу, плавно переходящую в знакомство. И плевать на всяких там «снайперов»! Плевать на социальные различия! Я — мужчина, а она — женщина, этого достаточно!
— Только с такими красавицами!.. — стрельнул я глазами.
— Я не накрашенная, — вдруг смутилась она.
Я ожидал контрнаезда, продолжения шутливой перепалки… А в ответ нестандартная реакция — вечный девчоночий аргумент «от обороны»?
Интересное создание! Откуда оно свалилось, с какой звезды?
И еще, они что, считают, что мы их любим за штукатурку на лице?
— И что? — безразлично пожал я плечами.
— И не причесанная… — продолжила незнакомка стандартный набор женских «смертных грехов», но уже не так уверенно.
— В чем дело? Вытри слезы, улыбнись и причешись! — нагло улыбаясь, парировал я.
— Хам! — снова рассмеялась она, весело и искренне. Слезы были позабыты.
— Знаю! — воскликнул я и протянул руку. — Хуан! Можно Хуанито!
Она смутилась от такого резкого перехода, но пожала мою руку кончиками пальцев.
— Бэль! Просто Бэль!
* * *
— Красивое имя! И все-таки, ты так и не ответила, что заставило тебя лить горькие-горькие слезы, сидя в одиночестве на берегу не самого представительного озера в самом дальнем и глухом углу парка.
Бэль пожала плечами.
— Ты будешь смеяться. Не поймешь и будешь смеяться!
— Не буду, обещаю! — положил я руку на сердце.
— Честно-честно не будешь?
Мы сидели рядом, можно сказать в опасной близости, совершенно не замечая ее, и мило болтали. Я пытался понять кто она — ее поведение не вписывалось в общепринятые стандарты. Как будто девчонка действительно, прилетела с далекой-далекой звезды. И все более склонялся к мысли, что у судьбы сегодня хорошее чувство юмора: она преподнесла мне настоящую природную аристократку. Не ту маету, что учится со мной в школе, «быдло у власти», а какую-нибудь юную баронессу или графиню — настолько ее манеры, жесты, осанка, повороты головы и даже речь отличались от привычных.
— Я устала, что ко мне относятся, как к маленькой!.. — она покраснела и замялась. — Мне уже двадцать один, а ко мне относятся, как к пятнадцатилетней! «Бэль, не делай то! Бэль, не делай сё! Туда не ходи, ходи сюда! То нельзя — это слишком опасно! Это нельзя — оно еще опаснее! А вон то — вообще неприлично для юной сеньоры!» Всегда находится что-нибудь «важное», чтобы ткнуть им меня и выставить идиоткой! Я устала, Хуан! Разве я не понимаю, что можно, а что нельзя? Зачем меня этим каждый раз шпынять?
Оригинальные проблемы у девочки! Чтоб я так жил!
— Вот я сегодня взяла, да и сбежала! Оторвалась от охраны и поехала в Центральный парк!
Я хочу нормальной жизни: я хочу встречаться с кем хочу и когда хочу, я хочу сама принимать решения, я хочу…
Она запнулась, и я воспользовался моментом, чтобы перебить.
— Бэль, мне кажется, что они ведут себя с тобой так потому, что ты сама ведешь себя как маленькая.
Недоумение на лице.
— Ты сама даешь им повод вести себя с тобой так. Сама выставляешь себя маленькой девочкой, а они всего лишь ведут себя в ключе, который ты устанавливаешь.
Я не стал уточнять кто такие «они». Понятное дело, что родители, охрана, может кто-то еще.
— И как же я себя веду? — заблестели гневом ее глаза. Ну, точно, девчонка!
— Вот смотри, ты убежала от охраны. Давай раскрутим этот момент, в качестве примера?
Она кивнула.
— Скажи, кто твои родители?
Бэль раскрыла рот, чтоб ответить, но не издала ни звука. Затем посмотрела на меня более внимательно, изучающе-недоверчиво. Снова открыла рот, но снова захлопнула.
Понятно, не хочет, чтобы я знал, кто она. Сбежала для того, чтоб «погулять» без опеки, зачем ей раскрываться?
Ну, хорошо, детка! Не нужно мне знать ни твоего полного имени, ни семьи, к которой ты относишься. Для меня важна ты сама, общение с тобой, а не из какого клана у тебя родители. Потому я помог, не заостряя внимание на этой теме:
— Это определенно богатые и знатные люди. Правильно?
Она облегченно кивнула. Что ж, происхождение не скроешь.
— То есть, у твоего отца есть враги. У богатых людей их не может не быть. Какие-нибудь «партнеры по бизнесу», конкуренты, завистники! Да?
— Да, — кивнула она, смирившись, что ее происхождение раскрыто.
— А значит, эти люди дорого отдадут за то, чтобы нанести твоему отцу вред. А теперь представь, что в их руки попала ты, его дочь?…
Я дал девочке время для полета фантазии. Та молчала, смотря рассеянным взглядом на гладь воды.
— Твоя охрана — не потому, что родителям так сильно хочется тебя ущемить, а потому, что они тебя любят и боятся за тебя! У них полно врагов, и эти враги с радостью сделают тебе больно, дай им только такую возможность! Что охрана ведет себя с тобой как с маленькой? — я рассмеялся. — Бэль, извини, как вести себя с тобой, как взрослой, если ты совершаешь самые что ни на есть детские глупые поступки? Убежать от охраны, потому, что они тебя ограничивают? Это детский сад!
Дальше я продолжал уже с нажимом.
— А ты не думала, что твои охранники — тоже люди? И что у них своя жизнь, свои семьи? Они вынуждены работать, нянчиться с тобой, чтобы их прокормить? А ты, сбежав, всех подставила? Ведь твой отец будет рвать и метать, когда узнает о побеге, а виноватой во всем сделает охрану! Для него не ты — простая озорница, а они — любители, «непрофессионалы», недостаточно серьезно отнесшиеся к своим обязанностям. Дескать, знали, что может сбежать — почему не приняли меры?
Вот они их и принимают! — подвел итог я. — Прессуют тебя не потому, что ты маленькая, а потому, что ведешь себя, как маленькая! А они хотят жить и кушать!
Как к тебе относиться, если ты способна ударить в спину? Вообще, осознаешь, что после такого финта их больше не возьмут на работу ни в одно приличное охранное агентство? Печать непрофессионализма — это «волчий билет», Бэль, который будет с ними всю оставшуюся жизнь! А у них, я сказал, могут быть семьи, дети! Как быть в этом случае?
Я внимательно смотрел на девчонку, на ее реакцию. Реакция была — она виновато опустила голову и… Снова чуть не расплакалась. Еще чуть-чуть, и по ее щекам опять побегут слезы. Теперь от жалости.
Вот это да! Такое впечатление, что разговариваю, действительно, с маленькой девочкой! А ей не «двадцать один», и даже не пятнадцать, а не более четырех!
— Конечно же, они будут давить, — продолжил я заканчивая мысль и сбавляя обороты, — чтобы ты ничего не выкинула, нравится тебе это или не нравится! И чем больше будешь вести себя, как маленькая, тем больше они будут пасти тебя, как маленькую! Что, убедил?
Бэль молчала и сопела. В ней боролись противоречивые чувства, и эта борьба полностью отражалась на лице. Наконец, виновато выдавила:
— Наверное, ты прав.
— Конечно, прав! — завелся я, входя во вкус. — А теперь представь, что с тобой, не дайте боги, что-нибудь случится?! Что сделает твой отец?
— Ничего хорошего… — вздохнула девчонка и снова опустила голову.
— А они при этом будут ни в чем не виноваты! — додавил я. — То есть, как расценивать поступок, в котором ты, не думая о возможных последствиях и о людях, за тебя отвечающих, всех подставляешь, включая тебя саму и твоих родителей? Разве это поступок взрослого человека?
— Ты прав! — повторилась она и уткнулась в колени. — Я плохая. Я вредная избалованная девчонка! Мне это уже не раз говорили!..
— И что мне теперь делать? — воскликнула она. — Я хочу измениться, Хуан! Хочу отвечать за поступки! Только не знаю как!..
Я почувствовал, что она в миллиметре от того, чтобы снова заплакать, и положив руку ей на плечи, притянул к себе. Жест бесцеремонный, но она на фамильярность не отреагировала, полностью впустив в личное пространство.
— Ну, я не психолог, но у меня есть маленький рецепт…
Она подняла успевшие заблестеть глаза и шмыгнула носом.
— Какой?
— Возьми файл, выпиши в него все свои поступки, которые ты совершила сегодня. Затем создай новый файл, раздели его на две части, и внеси в одну колонку поступки, которые ты оцениваешь, как детские, а в другую — как взрослые. Тогда поймешь, какие поступки нужно совершать в дальнейшем, какие не стоит. Причем в динамике.
— И что, поможет? — скептически скривилась она.
— Если делать это каждый день — обязательно! — понизил я голос для убедительности. Бэль отвернулась, вздохнула и… Расплылась в улыбке.
— Ну вот, опять ты прав! Снова и во всем! Ты — хороший!
Интересный вывод! Значит, чтобы стать хорошим, иногда достаточно просто выслушать и дать совет?
— Я не хороший, я рассудительный! — поднял я вверх указательный палец. — А ты давай, работай над собой! Пора уже взрослеть, двадцать один год все-таки…
Меня несло. От близости такой красотки, от вида ее голых коленок и ощущения руки на плечах, от запаха ее волос… И от необычности ситуации, конечно же!
Я сильно сомневался, что она повзрослеет. Девочка передо мной была… Наивная, добрая, да, но при этом… Называть ее грубо язык не поворачивался, но было в ней что-то не от мира сего, будто небольшой снаряд застрял в голове. Не удивительно, что все относятся к ней, как к маленькой, она и впрямь более похожа на малолетнюю девочку, или упавшее со звезды существо. Наивный опекаемый влиятельными родителями цветок со своими суждениями и уникальным розовым мировосприятием.
— А сейчас, надеюсь, ты не против небольшой прогулки? — я поднялся и протянул ей локоть. — Раз уж ты сбежала погулять, почему бы нам вдвоем не осуществить цель твоего побега?
— А как же моя охрана? Вдруг со мной что случится? — смеялись ее серьезные-серьезные глаза. А она с характером девочка! И еще, несмотря на мою лекцию, что-то менять и сожалеть о содеянном не собиралась.
Угу, а у нас внутри маленькая стервочка оказывается! Становится все интереснее и интереснее!!
— Раз уж я тебя встретил и предложил помощь — я и буду тебя охранять! — максимально серьезно заявил я. — В конце-концов, кто-то должен нести ответственность за маленьких девочек? Нельзя отпускать их плакать в одиночестве!..
После этих слов Бэль разинула рот от возмущения, затем, пыша гневом, вскочила и попыталась меня грубо толкнуть.
— Ах ты ж!.. Я ему все рассказала, а он!.. Издеваешься, да?
Я отскочил в сторону. А потом еще и еще раз. И еще. Мои тренировки не прошли даром — малышка оказалась настолько быстра, что даже в шутку я еле успевал уходить от ее бросков. Наконец, ей это надоело, и она, гордо насупившись, бросила:
— Ладно, так и быть! Я тебя прощаю!
Это смотрелось настолько комично, что я расхохотался. Она, глядя на меня, последовала моему примеру.
Отсмеявшись, я сделал галантный реверанс (точнее, попытался: какой с меня реверанс?) и снова протянул локоть вперед.
— Вашу руку, сеньора!
Она окинула меня внимательным взглядом, словно раздумывая, попинать меня еще или хватит, затем сдалась, и тоже сделав реверанс, только легкий и элегантный, достойный приема в королевском дворце (мне даже стало неловко за неуклюжесть), зацепилась за мою руку, и мы, перебрасываясь веселыми колкими репликами, направились в сторону «обжитых» мест.
* * *
Март 2447 года, Венера, провинция Полония
Поезд мерно покачивался из стороны в сторону. Даже самые сверхсовременные магнитки в прямых, ровных, как римские виадуки вакуумных тоннелях, неспособны погасить колебания. В этом за восемнадцать лет ничего не изменилось.
Восемнадцать лет. Много это или мало?
Когда тебе за пятьдесят и ты чего-то в жизни достиг, они пролетают незаметно. Но когда тебе нет и тридцати, ты — перспективный ученый и у тебя впереди вся жизнь, восемнадцать лет — это много. Слишком много, если провести их в тюрьме.
Но он свободен. И жив. Кому-то такой срок покажется слишком большим за возможность всего лишь жить дальше, без перспектив, без прошлого, без банального уважения окружающих, но стоит поискать тела десятков его коллег, лежащих под сорокаметровым слоем грунта, и спросить у них, что лучше.
Он выжил. Он на свободе. Более того, по его следу не идут ищейки — молодые сексапильные девочки-зомби в белых доспехах с мертвыми глазами. «Ангелы», живые роботы ее королевского величества. И пускай в кармане документы на иного, несуществующего человека, пускай ему нельзя появиться в кругу тех, кто может помнить его по прошлой жизни, но возможность просто жить того стоит.
Человек, едущий в рейсовом поезде на родину, на которой не был почти двадцать лет, устало закрыл глаза. Дрема, одолевшая почти всех попутчиков, находить не спешила. И это плохо — в голову лезли воспоминания, которые сейчас не хотелось ворошить. Для них еще придет время, сейчас бы просто поспать…
Но нет, сон не шел.
Зато из глубин поднималась злость, агрессия. Он отомстит, обязательно отомстит! За каждого, лежащего в том взорванном бункере! За себя, за исковерканную жизнь! Сейчас он ближе к этому, чем когда бы то ни было! Это сложно, но у него получится. Должно получиться! Ради этого он почти двадцать лет гнил в не самых комфортных местах планеты за преступление, совершенное другим!
Да, он не убивал того человека. Это сделал парень в кепке, с рекламным логотипом на груди, который убежал за минуту до приезда гвардии. Но тюрьма в тот момент была для него единственным спасением, единственным местом, где можно спрятаться от убийц и надолго залечь на дно, и он взял вину на себя, схватив окровавленный нож руками…
…Это началось за пару месяцев до отпуска, в мае. Кажется, в тот день он решился клеить Анхелику, свою «боевую» сослуживицу. Анхелика. Милая девочка! «Старший специалист научной…»
Как же, в основном научной! И тем более старший!
Как эта бездарность с руками, торчащими неизвестно откуда, умудрилась устроиться на довольно неплохое место в их НИИ, он не понимал. Точнее, понимал, но ведь всему должен быть предел?! Понятно если бы она работала лаборантом, секретаршей, курьером, девочкой для бумаг…! Но специалист, тем более старший?
В целом он не был настроен против нее лично, скорее не понимал степень безответственности умного и уважаемого в остальных вопросах начальства. Недовольных Анхеликой в институте вообще было не много: если с мозгами у этой курицы было туговато, то со ртом — полный порядок. И всем остальным — тоже. Все, что она не была в состоянии сделать в силу отсутствия образования и способностей, за нее делали другие, но она щедро «вознаграждала» за «помощь», и никогда да не ломалась.
Она вообще никогда не ломалась. Даже Сам, притащивший ее сюда неизвестно откуда и какое-то время считавший своей собственностью, давно махнул рукой. Есть такая категория женщин, болеющих за «дело» душой, и ничего тут не попишешь.
Итак, Анхелика, «старший научный сотрудник», труженица рта, задницы и других интересных частей тела, находящаяся в «общественной» собственности коллектива, стояла перед ним и отчаянно щебетала. На тот момент он еще ни разу не зажигал с нею, хотя все друзья настоятельно советовали попробовать. Было в этом что-то… Недостойное! Недостойное его, потому он всегда отказывался. Пользоваться девкой, которой уже воспользовались все-все коллеги?
Но с другой стороны, она была честна. «Я вот такая, какая есть!» И никогда не брала за свои «вознаграждения» деньги. А это лучше, чем жечь со стервой, дававшей кому-то в прошлом по контракту (или без, не важно), но тебе при этом втирающей, какая она замечательная овечка и вообще святая невинность. На этой планете почти все девки по молодости грешат контрактами, и большинство потом отчаянно пытаются скрыть это от спутников последующей, обдуманной взрослой жизни. Поэтому он решился, тем более, что внешне девушка ему нравилась.
Настал как раз апофеоз: они выясняли, в какое заведение лучше пойти, чтобы можно было и отдохнуть, и поесть, и чтобы номера были недалеко, и все это недорого (с его зарплатой деньги в этом вопросе играли не последнюю роль), когда дверь в лабораторию неожиданно распахнулась, и в проеме появилось озадаченное лицо начальника отдела.
— Красуцкий? Зайди к Главному! Срочно!
Сказавши это, начальник быстро исчез. На душе заскребли кошки.
Первое — шеф проигнорировал, что он не работает. «Клеить» Анхелику не возбранялось, но не в рабочее время. Это, конечно, не смертельно, за такое не выгонят, но покричать на него, ткнуть носом в нарушение, шеф был обязан.
Второе, скорость его «убегания». Отсутствующий взгляд и излишняя нервозность в голосе. Что-то случилось. На самом верху. И он в этом косвенно участвует, иначе бы его не дергали.
Что и как? Версий и предположений не было.
— Я скоро! — стрельнул он глазами девушке на прощание, и с тяжелым сердцем побрел к лифтам. На вечер они так конкретно и не договорились, оставалась возможность, что Анхелику перехватят, но это не так тревожило, как первопричина плохого настроения начальника.
Сам сидел один, в приемной, в кресле для посетителей. Был он белее мела, выглядел растерянно, руки мерзко подрагивали — от имиджа царя и бога, коим до сего дня здесь считался, не осталось и следа.
— А, Красуцкий! Проходи! — вяло кивнул он в сторону своего кабинета.
В огромном кабинете Главного, спиной к гигантской панели, показывающий несуществующий в подземелье института вид из окна небоскреба, за большим длинным директорским столом… Сидела молодая женщина, читающая что-то с ручного виртуального планшета. Слишком молодая, чтобы производить грозное впечатление на таких важных и серьезных людей, как их директор. Но кроме нее внутри не было никого.
— Сеньор Красуцкий? — не глядя спросила она.
— Так точно! — ответил он по военному. Несмотря на молодость, было в ее голосе нечто, сродни тону его армейских командиров, и память услужливо, на рефлексе, выдала ответ в привычной форме.
Непростая девочка!
— Присаживайтесь! — отстраненно кивнула она на мягкие стулья перед собой, так и не оторвав от планшета взгляда. Ему не оставалось ничего иного, кроме как последовать приглашению. В голове один за другим поднимались вопросы относительно ее персоны, на которых не имелось ответа.
Начать с внешности. Молодая, лет двадцати трех — двадцати пяти. Волосы длинные, темно-русые, волнистые. Лоб высокий, губы тонкие. Черты лица немного аристократические, но вот манера держаться выдавала в ней девушку «из низов» — настоящие аристократические манеры, прививаемые с детства, не приобрести и ни с чем не спутать. Кожа относительно светлая — не чистокровная латинос, помесь с кем-то из европеоидов. То есть, к аристократии она точно отношения не имеет.
Но директор оставил собственный кабинет, ютясь в приемной, для того, чтобы эта фифа могла поговорить с его подчиненными. Какой пост должна занимать девка-полукровка в двадцать пять лет, чтобы выгонять из кабинетов директоров важных военных НИИ? И пользуясь чем, если не родственными связями, этот пост можно занять?
Любовник? Сразу нет. Да, она красивая, но одной постелью так не взлететь. Потолок подобных карьерных индивидок — их Анхелика. В серьезных конторах к кадрам не относятся настолько наплевательски, а что она из серьезной конторы — сомнений не возникало ни минуты.
Дальше, коммуникативность. Ели обычно, наблюдая за невербальными проявлениями людей, он щелкал их, как орешки, то сейчас видел человека, полностью закрытого «броней». Ни форма бровей, ни прищур глаз, ни форма губ не говорили об эмоциях и внутреннем состоянии сидящей ровным счетом ничего. Это было странно, и объяснение имелось только одно — эта особа прошла специальную подготовку, профессиональную, как раз с той целью, чтобы любители, вроде него, не смогли ее прочитать.
Следовательно, «серьезная контора» — это однозначно спецслужба.
А это плохо!
…Но и это не объясняет, как настолько молодая особа могла взлететь на ТАКОЙ верх!
— Войцех Красуцкий? Правильно? — сидящая за столом, наконец, подняла глаза. Голос ее был ровный, интонация холодная — профессиональный тон работников спецслужб. Но больше всего поразил взгляд: колючий, ледяной, она прожигала им насквозь, вытаскивая наружу все нехорошие помыслы. Даже те, которых нет. А еще в нем читалась неприкрытая угроза: «Только дернись Войцех, только скажи полслова неправды! И тебе конец!..» Убийца, взгляд холодного и жестокого убийцы, видящего, где и когда его могут наколоть. Мужчине стало не по себе.
Он не боялся спецслужб. Сталкивался, его проверяли при устройстве в институт. Но за ним и его семьей не водилось ничего противозаконного, в работе он почти не касался секретных разработок и был не интересен иностранным «конторам». Паниковать из-за теперешней беседы не стоило, а взгляд этот — всего лишь профессиональный прием, стандартный, используемый в разговорах с любым «клиентом» службы…
…Но отчего-то душа все равно уходила в пятки.
— Сирена Морган, императорская гвардия, очень приятно, — с намеком на кивок произнесла она.
— Мне тоже! — кивнул в ответ Войцех, пытаясь взять себя в руки. Не получалось. Потому следующая фраза вырвалась помимо его воли, как часть бравады, за которую прячется человек, когда ему страшно. — Гринго?
— Гринго? Хмм…? — на лице собеседницы промелькнуло удивление. Затем глаза ее опасно сузились. — Кто бы говорил, дон Войцех, кто бы говорил!..
Ее тон не предвещал собеседнику ничего хорошего, но несмотря на показную грозность, мужчина разглядел за ним всего лишь удивление. Кажется, он эту особу заинтересовал.
— Вы не похоже на латинос, и ваша фамилия… — начал он оправдываться, но его перебили.
— Ее величеству все равно, какую национальность имеют люди, которые верно ей служат. И она, кстати, ничего не имеет против поляков, несмотря на то, что те считают иначе.
Сказано было резко, с намеком. Это был камень в его огород, и он понял, что конкретно она имела ввиду.
Скорее всего, это его досье сия молодая сеньора листала только что. А в его биографии достаточно историй, которые, если копнуть поглубже, дадут плачевные для его карьеры результаты. И судя по всему, кто-то их уже копнул.
— Ваш национализм — проблема сугубо вашего внутреннего менталитета, и в государственной политике большую роль не играет.
— Я не сторонник польского национализма… — начал петь старую стандартную песню Войцех, но вновь был грубо прерван.
— Странно, у меня другие данные!
Глаза сеньоры смеялись. Но теперь это был не интерес, а насмешка. Насмешка многоопытного удава над кроликом-неудачником, из последних сил безуспешно пытающимся его обмануть.
— Оч-чень другие и оч-чень красноречивые! И стопроцентно проверенные!
М-да, обмануть такую вряд ли получится. И это плохо. С печатью неблагонадежности в личном деле его в момент выпрут отсюда, и найти другую хорошую работу вряд ли получится. Но с другой стороны, если бы на нем хотели поставить крест, с ним бы не разговаривали. Значит, что-то эта фифа от него хочет.
— Но, сеньор Красуцкий, я здесь не за этим…
Тон сеньоры резко потеплел. Он прав. Видимо, она решила играть роль «хорошего гвардейца», а перед этим была демонстрация возможностей. Чтобы знал свою планку и не дергался.
— Давайте оставим ошибки прошлого прошлому, все мы люди. Я готова ничего и нигде не регистрировать о ваших… Убеждениях, но вы в обмен будете говорить со мной правду, не пытаясь врать и юлить.
Безопасница приторно улыбнулась.
Мужчина про себя выругался. Хорошо проявлять «благородство», зная, что собеседник в твоих руках и осознает это! Хорошо быть добренькой, приперев к стенке!
Но трусом Войцех себя не считал и полез напролом.
— Где гарантии? Что не станете регистрировать, сеньора Морган? — зло усмехнулся он.
— Никаких гарантий! — с той же слащавой улыбкой парировала она. — Лишь тезис, что если бы мне надо было вас утопить, вы были бы уже за воротами, а не сидели передо мной. И за воротами института, и нормальной жизни. Такой аргумент устроит?
Войцех тяжело вздохнул.
— Я согласен!
Он небрежно кивнул, разваливаясь на стуле и готовясь к обстоятельному разговору. — Но сначала можно вопрос? Для прояснения ситуации? Откуда такое лояльное отношение к такой проблемной нации, как наша?
Женщина с видимым удовольствием откинулась в кресле и закинула ногу за ногу. Ей нравилась беседа. Ей нравилось его нагловатое поведение. Она должна по логике давить, подчинять его, но она специально давала ему свободу для маневра и бравад, чтоб послушать и получить эстетическое удовольствие. Возможно даже в ущерб делу. Неправильная безопасница!
— О, с удовольствием, сеньор Красуцкий!
Понимаете, вы мертвы, как нация. Вы всегда жили лишь ненавистью к другим нациям, точнее, к ДРУГОЙ нации. Чувством ущемленности, обиды. «Мы такие бедные и несчастные, а во всем виноваты ОНИ, подлые и нехорошие!!!» Но с нами такой фокус не пройдет!
Она сделала паузу, наблюдая за его реакцией. Войцех слушал.
— Вы исчезните. Вам не за что нас ненавидеть, это подтачивает вашу национальную идею, выбивает почву. Да и плевать нам на вашу ненависть! Мы не русские, и нас не устраивает наличие под боком целого народа, живущего по чуждым правилам. Поэтому сначала мы лишим вас традиций, затем культуры, потом истории. Привьем вашим детям и внукам нашу систему ценностей, и через пятьдесят лет вы станете нами, белокожими латинос с экзотическими фамилиями. Как такое объяснение?
Мужчина скрипнул зубами так, что слышно было даже в приемной. Сеньора из ИГ спокойно, словно говорила о ценах на гаванские сигары, продолжала:
— Моим коллегам нравится искать среди вас предателей, подстрекателей к восстанию, бунту, искать центры «сопротивления» и культурного подполья. Но ее величество понимает, что вы всего лишь больная обреченная нация, и относится к венерианским полякам снисходительно. И следовательно, те из вас, кто будет осознанно верно и преданно служить ей сейчас, получит гораздо больше благ, чем те, кто будет делать это добровольно, и БУДЕТ делать это, но в следующих поколениях. Я ни к чему не призываю, это просто следствие, информация к размышлению.
Войцех молчал. Да, эта сеньора с фамилией гринго любит развлечения, но развлекается она жестоко. Безо всякой жалости и чувства такта. Да и к кому жалость-то испытывать? К презренному поляку? Нет уж, пусть он знает все, как есть, а затем или сам валит на историческую Родину, или становится одним из них. Осознанно. Добровольно.
— Это не мои домыслы, — закончила она. — Это целенаправленная программа, которая уже много лет как запущена. Просто мы не спешим, но будьте уверены, сеньор Красуцкий, так будет.
Она дала ему какое-то время, чтобы проникнуться, выйти из равновесия. У нее получилось.
Со стороны это выглядело, как идиотизм, наверное. Сотрудница императорской гвардии приперлась в важный исследовательский институт, выгнала из кабинета его начальника и втирает ему, рядовому сотруднику, истины национальной политики. Но безопасники — особая нация, люди с иной психикой и иным миром. Кто знает, о чем говорят их агенты в беседах с потенциальными резидентами при вербовке? Уж никак на скупые рабочие темы!
— Что вы хотите от меня?
Собеседница довольно улыбнулась. Клиент «дозрел», можно начинать настоящий разговор.
— Хороший вопрос. А главное, после хорошей прочищающей преамбулы…
Войцех снова скрипнул зубами.
— По нашим данным, вы — хороший специалист в области генетического программирования.
Он ожидал чего угодно: что предложат стучать, доносить, следить за кем-то… Но не этого.
— Я бы не стал утверждать в превосходной степени. Я бы сказал, я ОБЫЧНЫЙ специалист…
— Скромность — хорошее качество. Ее величество ценит его в людях. Особенно, представителей проблемных наций…
Снова эти довольные смеющиеся глаза. Как она уже достала национальным вопросом!
— И тем не менее, многие люди в этой области, достойные того, чтобы относиться к их мнению серьезно, указали, что вы хоть и молодой, но очень способный и перспективный специалист.
— Может быть, не буду спорить, — согласно кивнул Войцех. — Но лично себя я так высоко не ценю.
— Зря, — недовольно скривилась она. — Амбиции — зачастую то, что не хватает молодым ученым, чтобы стать знаменитыми.
Серьезно она это сказала, или нет, он не понял.
— Под эгидой департамента безопасности планируется важный эксперимент. Естественно, секретный.
— Департаменту безопасности нужны эксперименты с генным программированием? — Войцех присвистнул.
— У вас плохо со слухом, сеньор Красуцкий? — брови сеньоры безопасницы слегка нахмурились. Но это «слегка» от человека ее ранга — слишком много, чтобы утопить в дерьме такую сошку, как он. Мужчина съежился и подобрался.
— Что вы, совершенно нет! Я внимательно слушаю! Просто не мог поверить. ДБ… И генные эксперименты?! Для чего им это?
— Это вас не касается, сеньор Красуцкий. — Собеседница расслабленно улыбнулась. — Скажу больше, это не касается даже меня.
Он кивнул.
— Итак, эксперимент, связанный с генным программированием. Сказать подробности не могу, не обладаю информацией, но поскольку мне рекомендовали ваш отдел и вас лично, думаю, это ваш профиль.
— Можно уточнить: это касается психофизических реакций? Морфологии, поведенческих установок? Скорости рефлексов, мышечных реакций? Понимаете, я узкий специалист…
— Я не знаю об эксперименте ничего! — повысила она голос. Войцех понял, что это неправда. — Все, что могу сказать — это генетическое программирование человека с заданными параметрами!
— Такие опыты запрещены международной конвенцией… — Войцех осекся.
Женщина флегматично смотрела на него, покачивая ногой и внимательно следя за реакцией. Боги и Священный круг! Вот это да!
— Я понял… Все понял… — быстро затараторил он. Сеньора понимающе улыбнулась. — А каковы условия? Что от меня требуется и что мне могут предложить? И как насчет работы, которую я веду здесь? — он окинул взглядом кабинет, имея в виду весь институт.
— Замену здесь вам найдут. Ваше начальство еще не окончательно утратило профессионализм, думаю, с этим они справятся… — она плотоядно усмехнулась.
Понятно, почему так дрожали руки у Главного. Она их тут всех круто прижала. Видать, есть чем.
— Оплата… — она подвинула к нему клочок натуральной бумаги размером с визитку, на которой были написаны цифры. Увидев их, Войцех ужаснулся.
— Это за год работы, — прокомментировала сеньора из безопасности.
— Так много? — его челюсть отвисла. Столько он не заработает и за десять лет вкалывания в НИИ.
— Секретность… — собеседница пожала плечами. — К тому же, есть дополнительные условия.
Он перешел весь во внимание, вновь готовясь услышать что угодно. Но вновь, второй раз за десять минут у него отвисла челюсть от удивления.
