«У-вя!.. У-вя…!!!»

Ребенок плакал нежно и трогательно, будто квакает маленький обиженный лягушонок. Обиженный на всех этих нехороших созданий, называемых «люди», вытащивших его в негостеприимный жестокий мир из мягкого теплого защищенного ото всех невзгод места, в котором он находился последние несколько месяцев.

Королева, наблюдающая за операционной из-за непрозрачного стекла смотровой, умилилась. На щеках проступили две счастливые капельки. Ну, вот и он, малыш. Её малыш! Пускай не она родила его, но готова убить, порвать на куски любого, кто посмеет утверждать иначе. Впрочем, об этой авантюре знает всего три человека, и никто из хранителей секрета не позволит себе такой вольности.

Вот всё и подошло к концу, все её раздумья и треволнения. И как оказалось, это всего лишь начало нового пути, новой дороги, на которой она больше не будет хозяйкой, определяющей судьбы всех и вся. Теперь её удел — дергать за ниточки, двигая куклы в том или ином направлении, самой при этом оставаясь в тени.

Но так надо. Таковы правила.

Женщина в операционной пришла в себя. Ей показали малыша, она улыбнулась. Королева почувствовала глубокий укол ревности, и чтобы не сорваться, быстро развернулась и зашагала назад, в то крыло больницы, которое она так «кстати» инспектировала, и где ждала её свита.

— Ваше величество! Время! — выскочил наперерез пресс-секретарь. Молодой парнишка из небогатого и не слишком знатного рода, но очень уж старательный. Его должность — подарок судьбы, большего ему в жизни не добиться; он понимал это и кровью и потом отрабатывал свой хлеб.

— Мы уже начали волноваться!.. Вы не забыли, пресс-конференция по поводу теракта в марсианском квартале! А всего через полтора часа прием нового китайского посла!..

Она прошагала мимо, направляясь к комнатам, обозначенным на козырьке её визора, как туалеты. Пресс-секретарь и охрана засеменили следом.

— Надо сделать заявление о том, что… — паренек на ходу достал бумажный лист из папки и пробежал его глазами. — Что власть берет на себя…

— Потом, Марко! — оборвала она, останавливаясь возле двери. Двое ангелов тут же юркнули внутрь, всё внимательно осмотреть. Хотя весь этаж был заранее оцеплен и проверен, предосторожности никогда не помешают. — Займи прессу еще на полчаса. Мне надо прийти в себя.

— Конечно, ваше величество… Как пожелаете!.. — быстро закивал юноша, делая шаг назад. Лицо его выражало крайнее неодобрение. Он и так уже вешал прессе лапшу в течение часа. Они выбились из всех возможных протоколов с этой долбанной больницей, придется отменить кое-какие запланированные ранее мероприятия (а такие вещи на уровне монархини расписываются за месяцы, каждый из них невероятно важен), и делать это придется ему, подставляясь под удар лоббистов, «проталкивающих» королеве те или иные вопросы.

Но ей было плевать. Для того она и держала Марко — отдуваться. А сейчас, действительно, нужно привести себя в порядок. Причем, не столько внешне, сколько внутренне.

Войдя в туалетную, она открыла кран, несколько раз плеснула воды в лицо, после чего уставилась на свое отражение.

Да, сдала она за последнее время, сильно сдала. Но не фатально, пока сойдет. Грим немного поправить, да глаза подвести.

— Елена, визажиста сюда! Распорядись! — бросила она, не оборачиваясь, безмолвно стоящей сзади начальнице охраны и давней подруге.

— Ты в порядке, Лей? — участливо спросила та, шагнув к ней.

— Да. Оставьте меня не надолго.

По знаку Гарсия, обе телохранительницы бесшумно скользнули в коридор. Сама Елена, неодобрительно и лаконично вздохнув, последовала за ними.

Всё, она осталась одна. На каких-то полчаса, но этого хватит…

…Сказочница. Она — сказочница. Так называла ее мать в детстве за манию всё перевирать и сочинять на пустом месте. Она могла рассказывать вполне взрослые законченные истории, походя, на лету придумывая многочасовой сюжет, видоизменяя его, и так же на ходу ваяя концовку, до парадоксального стыкующуюся с началом. Или наоборот, не стыкующуюся, но похожую на жанр абсурда, вполне взрослый, никак не ожидаемый от девочки четырех лет.

Хотя, есть в кого. Сама мать тоже была сказочницей, иначе не назвала бы её так: «Лея». «Звездные войны», древнее сказание народа гринго, мать с детства была на них помешана. Джедаи, сияющие мечи, планетарные разрушители, истребители, корабли, летающие к звездам… Человек в черном шлеме по имени Вейдер… Маленький смешной зеленый мастер Йода с длинными ушами, как у русского чебурашки, только острыми… И, конечно, борьба добра со злом. Вечная борьба!

Эта детская сказка популярна до сих пор; она переиздается регулярно, каждые лет десять-двадцать, и за века обросла не одним десятком томов достаточно вольного продолжения. Сейчас уже не ясно, какая именно из историй придумана легендарным детским писателем Люкассом, а какая появилась столетие или два спустя. Но это по сути ничего не меняет.

Именно там, в этой сказке, была героиня, добрая принцесса по имени Лея, летающая с друзьями по галактике на небольшом космической корабле, похожем на миску, разящая зло ярким голубым мечом. Принцесса-героиня. Принцесса-победительница.

Сказка.

Её жизнь, словно по аналогии с прототипом, тоже была похожа на сказку. Маленькая принцесска, защитница бедных, слабых и угнетенных, заступница перед сильными мира сего… Сколько дел она тогда наворотила! Безо всяких PR технологий прославилась на всех планетах альянса! Не разговорами, поступками!

И люди любили ее. Любили искренне. Так искренне, что после первого же удачного покушения, пока она лежала в госпитале без сознания, весь мир носил цветы к венерианским посольствам и консульствам, зажигая свечи и не давая им потухнуть, символизируя этим ее борьбу со смертью. Маленькая добрая принцесса, надежда целой планеты на счастливое будущее!..

…Надежда разбилась сразу после смерти матери, за последовавший коронацией. Реальный мир оказался неподъемен для маленькой сказочницы. Слишком жесток, чтобы «добрая принцесска» смогла с ним справиться. Потому, что им правят не чувства, и не чудеса, а голая убийственная целесообразность. И главный постулат выживания государства звучит так: «Хочешь жить — дави! Дави их всех!!! А для этого выжми из имеющихся ресурсов все соки! И плевать на тех, кто думает не так, как ты!».

Как оказалось, кровь — это тоже ресурс, наряду с финансами, армией, флотом, СМИ или законами. Кровь гвардейцев и солдат, каждый день умирающих при исполнении долга; не всегда честного и не всегда праведного, но всегда необходимого. Кровь тех, кто попал в жернова политической машины и выбрал «не ту» сторону. Не плохих людей, а иногда очень даже симпатичных в личном плане. Способных и умных. Но жизнь которых несовместима с существованием государства. Жизнь бесправных рабочих, вынужденных горбатиться ради процветания Родины, не живя даже, а выживая, борясь за обглоданный кусок синтетического хлеба, глоток регенерированной воды и плохо очищенного кислорода. Жизнь людей, живущих в криминальных трущобах на окраинах, ежедневно и еженощно ведущих борьбу только за то, чтобы прийти домой целыми и невредимыми… Всех не перечислить!

Власть — это большая кровь. И ложь, чтобы эту кровь оправдать. Она сдалась, пала под наплывом оной, утонула в этой страшной красной реке…

…Но не ушла на дно. Сдалась, пала, но не опустила руки. Потому, что она — королева, а быть королевой, даже реальной, это тоже сказка. И пускай она не может ничего изменить, сама, сейчас, как сильная правительница сильного государства, она еще расскажет миру свою ПОСЛЕДНЮЮ сказку. Ведь то, что она сделала, ничем иным назвать нельзя.

Сказка. Чудо. Ни один здравый человек до такого не додумается! Ведь правитель должен быть прагматиком, от него ждут прагматичных решений, а не чудес…

…И она дала миру такого прагматика. Воплощенную сказку, но при этом совершенно реальную. И пусть жестокий и кровавый мир начинает молиться!

Следователь отсутствовал более четверти часа. Сидящая в наручниках перед его столом молодая женщина с безучастным лицом смотрела перед собой, ничего не видя, полностью погруженная в свои думы. Она не производила впечатления матерой уголовницы, но вела себя на допросе практически также: нагло, развязано, дерзко. Хамила, смеялась следователю в лицо, язвила. А сейчас, оставленная в одиночестве, «отключилась», уйдя в себя.

Конечно, она знает, что все её потуги бесполезны. Законы жестоки, но это законы, и их надо исполнять. Что бы она ни делала, что бы ни говорила, её будущее, на ближайшие лет пять, четко и недвусмысленно определено. Так зачем же трястись, лебезить, бояться?

Она никогда никого не боялась, не собирается этого делать и теперь. И пошла бы вся гвардия, в лице следователя и громил-надзирателей далеко-далеко!..

Именно это прочел в её лице высокий светловолосый мужчина с длинными, ниже плеч, волосами, задумчиво наблюдающий за подследственной с портативного визора вот уже пятнадцать минут. Референт, копающийся в голоизображениях файлов следственного управления, наконец, воскликнул:

— Да подходит, сеньор граф! По всем параметрам!

— Наконец! Долго ты… — недовольно фыркнул тот, кого назвали графом.

— Так, база данных-то чужая?… Они тут у себя сами ногу сломят, где уж мне нужное отыскать!..

Глянув на изображение вслед за шефом, он спросил, добавив в голос немного умеренного ехидства:

— А вас не смущает, ваша светлость, её… Немного экзотическое прошлое?

— Первый срок? — его светлость хмыкнул. — Мне кажется, именно такая нам и нужна. Сильная. Решительная. Пробивная. И чтобы было за что зацепить. Чтобы боялась, что мы передумаем. Стелилась перед нами, но пёрла по жизни напролом. За нашими спинами…

— Ты посмотри на ее глаза! — кивнул он на визор. — Это глаза хищницы, львицы! Пускай сейчас ей плохо, пускай ей на многое наплевать, но она не сдается, не опустит руки! И того, что осталось, у неё никому ни за что не отнять!

— Львицы не занимаются незаконной проституцией в самом центре Красного квартала, сеньор! Это прерогатива забитых европеек, нищих американок или нелегальных гостий с Востока! Тем нечего терять, максимум, что грозит — это депортация! А она — чистокровная венерианка, хоть и из русского сектора!

— Ничего ты не понимаешь в людях! — подвел итог граф, после чего поднес к губам браслет. — Сеньор комиссар, проводите к задержанной…

Женщина подняла глаза. Вслед за охраной в допросную вошел высокий длинноволосый человек в строгом лощенном костюме, уверенно держащий себя, и невысокий человечек с «заезженным» лицом, держащий папку складного вычислителя в руках. Это еще кто такие?

О втором можно было сказать с уверенностью — личный секретарь. Слишком рабочее-сосредоточенное выражение лица. Да и неброская внешность, соответствующая статусу. Однако, первый выделялся. Как манерой держаться — будто он и есть князь вселенной, а все вокруг — в лучшем случае подданные, так и внешним видом. Блескучий костюм дорогого покроя, но при этом неброский, не кричащий о себе: «Смотрите, мой хозяин — аристократ! Энергобарон в восьмом поколении! Он купит вас тут всех, мать-перемать, если захочет!», а скромненький такой, незаметненький…

Только ей не заработать на подобный за целый год, даже, если ее возьмут на полную ставку в «Рай» или «Остров Малибу»! Что уж говорить о вонючем «Красном квартале»?

Секретарь сел на кушетку сзади нее, молча раскрыл папочку, надвинул на левый глаз козырек визора, активировал уже надетую на руку перчатку управления и завихрил вокруг себя голоизображения каких-то документов. Высокий же сел на стол перед ней, закинув ногу на ногу, и забарабанил пальцами по коленке. Во взгляде его читалась насмешка, превосходство, издевка. А еще… Какое-то уважение что ли?… Да, уважение. Сильного к другому сильному, но более слабому. Несмотря на аристократизм, он не презирал ее, в отличие от большинства представителей высшего сословия. Это радовало, утешало, но не сильно. В любом случае, добрым этот взгляд не был. Если она не подойдет ему для своих планов (ну, а для чего еще приходить сюда, в допросную городской тюрьмы, к простой уличной проститутке, ему, аристократу, как не с предложением «сотрудничества»?), он легко утопит ее в дерьме. Закон ведь писан только для них, плебеев. Таким, как этот франт, в нашем мире ничего не страшно. Они могут сровнять с землей, а могут и вытащить из самой большой передряги, наплевав на все тот же пресловутый закон…

А вот что он хочет предложить? Об этом лучше даже не думать!

Помолчав еще минуты две, но так и не добившись от женщины никакой реакции, светловолосый прекратил барабанить пальцами и усмехнулся.

— Стефания Шимановская, 2403 года рождения, Новая Самара, русский сектор. Окончила базовый уровень подготовки, средняя школа?118, Любинский район сектора, поселок Рудный, где и проживала до семнадцати лет с родителями. Иного образования нет.

Первый привод за незаконную проституцию — 4 июля 2420 года там же, Рудный. Итог: предупреждение и административный штраф. Впервые оступившихся законы ее величества щадят… — прокомментировал он, понизив голос. Женщина продолжала сидеть с отрешенным видом, но последние слова её явно зацепили.

— Далее, не вняв намеку, второй привод. В ноябре, всего через полгода, но уже в Самаре. — Он сделал паузу, давя на нее молчанием. Стефания непроизвольно втянула голову в плечи.

— Вина не доказана за отсутствием достаточных доказательств. И тут же третий привод, еще через девять месяцев. Сопротивление при задержании, грубость с сотрудниками гвардии…

Его глаза смеялись. Так всё и было. Женщина заметно ссутулилась. Лощенный франт бил метко, прицельно, и в совершенстве знал ее биографию.

— Полгода условно. Вновь невероятно щадящее наказание! Не правда ли, Стефания? — мужчина вяло рассмеялся. — Не знаю, чего тебе это стоило, у вас, там, в русской зоне черт ногу сломит от коррупции, но приговор суда — есть приговор суда.

— Итак, продолжим…

Он деланно-сосредоточенно вздохнул.

— Полностью исчерпав себя и потратив все сбережения в Самаре, перебралась во Флору. Здесь тоже не повезло: в течение месяца два залета. Ты что, местному авторитету не отстегивала, что тебя так шуганули? Или нужным людям не дала? Два раза за месяц! Вроде на полную дуру не похожа, Стефания? А?

Женщина скривилась, невозмутимый минуту назад вид растаял, как снег. Нет, перед ним сидела не матерая уголовница, а неопытная провинциальная дурочка, запутавшаяся в собственных поступках.

— Скорее подстава, — озвучил высокий мысль вслух. — Поскольку дело было закрыто за отсутствием, как и в Самаре, могу лишь предположить, что гвардейцы пожалели бедную девочку, вышвырнутую жизнью на помойку, уже имеющую весь необходимый багаж до следующего залета лет на пять…

…И, наконец, Альфа. Столица. Очередная провинциальная блядь, приехавшая покорять местные вершины!

Мужчина иронично оскалился, а затем подался вперед и заорал ей в лицо:

— Ты что, родная, совсем охренела? Красный квартал! Рай для шизофреников-извращенцев со всей Солнечной системы! Стефания, как можно так низко пасть?! Не могла найти что-то поприличнее??? А???

Да в Альфе каждая вторая подрабатывает твоим ремеслом! Здесь Мекка для озабоченных с закомплексованной и забитой моралистами Земли! Сколько мест?! Сколько улиц?! Районов, кварталов?!.. А ты опустилась до притона! Бомжатника! Самой-то не стыдно?

— В других местах платить надо за место! — огрызнулась, наконец, сидящая, выпалив ответ франту в лицо. — Сразу и много! А Барон согласился на поруке взять, в рассрочку! Чтоб вернула, как заработала!

Мужчина, не ожидавший такой реакции, отшатнулся.

— Да если б у меня были эти сраные двести империалов, разве б я пошла к этой узкоглазой сволочи? Охренели вы тут совсем, в столице! Слишком много своим ребяткам позволяете за место брать! Только на бумаге «профессия, защищаемая законом, основа туристического бизнеса…» — поерничала она. — А на деле как драли нас братки, так и дерут! Только с гвардией делятся! Свободная профессия, тьфу, мать вашу! — она не стесняясь, сплюнула на пол.

— Чего ж ты на другую-то профессию учиться не пошла? — ядовито хмыкнул мужчина. — Работала бы сейчас кем-нибудь посолиднее, замуж вышла?…

— «Посолиднее»? Это что, продавщицей в супермаркете? А, поняла! Оператором шахтных установок! Зашибись профессия!

Мужчина пожал плечами. Сам он в юности работал простым бухгалтером и не разделял подобный взгляд на специализацию.

— Только у нас, в Рудном, работать негде больше! С теми сраными балами, которые дает ваша сраная школа, даже в самый сраный ВУЗ Самары не поступить! А о грантах и мечтать не приходится!

— Так ты, значит, выживала, как могла! М-да, бедная девочка! Как жаль, весь мир против нее… — голос мужчины просто лучился ехидством. — А вполне официально приехать, купить лицензию, отстегивать налог — это значит ваша школа тоже дать не может? Наверное, в ней не говорят о венерианских законах, о том, что делать можно, что нельзя, и что можно, когда нельзя? Ах, какая плохая школа! Надо сказать министру образования, пусть туда инспекцию пошлет, а то мы тут не знаем, что в провинциях творится!

— Слышь, начальник, ты мне тут комедию не ломай! Говори, зачем пришел, или проваливай! Я ж вижу, что не из гвардии! Чего приперся? Лекцию по морализму и юриспруденции читать?

Всё, дозрела! Длинноволосый мысленно потер руки.

— А зачем мне говорить? Я, может, хочу тебе предложить со дна выбраться, а ты сама этого не желаешь? Я тебя, значит, из тюрьмы вытащу, а ты по старой дорожке пойдешь? Так? — он усмехнулся. — Пойдешь или не пойдешь, Стефания?

Женщина положила лицо в ладони и вдруг заплакала.

— Да видала я знаешь где твою… свободу! И твою… лицензию! И всех вас,…!

— Вот, вот, именно это я и хотел услышать! Полное психологическое неприятие, равнодушие к себе и судьбе! Тебе просто наплевать, что будет дальше, да? Ты согласна жить и в тюрьме, потому, что жизнь вне её свободой не считаешь!

— Пошел ты!

Человек встал со стола и бодро зашагал по комнате.

— Знаешь, я бы на твоем месте просто спился. Да-да, именно спился! Причем, всего за каких-то пару лет! — заговорил он с сочувствием в голосе. Женщина недоуменно подняла глаза. Уж сочувствия она никак не ожидала! — Ты же живешь дальше. Пускай, не дружишь с законом, на который тебе плевать, но не опустилась до уровня растения, когда утешение можно найти только в водке.

Водке? Он — русский? Шальная мысль уцепилась за фразу. Местные, даже местные русские, водку почти не употребляют, предпочитая более слабые напитки. Она присмотрелась внимательнее. Да, и черты лица, и легкий НАСТОЯЩИЙ русский акцент (в отличие от акцента венерианской русской зоны), говорили, что он — представитель далекой родины ее предков. То есть, не потомственный венерианский аристократ, как она посчитала вначале, а богатый иностранец. Но с ОЧЕНЬ хорошим испанским выговором!

Стоп, кажется, она где-то видела лицо! Где? В СМИ? Но где именно?

— После такой аварии, случись подобное со мной, я бы не смог жить дальше, — безо всякой насмешки развивал тему высокий. — Так что я горжусь тобой, моя девочка! Горжусь, что ты еще держишься! — он подошел, снова сел на стол и взял в руки ее ладонь. Она смотрела на всё это обалдевшими глазами, шизея от резкой перемены. — И только поэтому я предложу тебе то, что предложу.

— Что?… — недоуменно выскочило у нее. Недоуменно и… Жалко!

— Операцию. И ребенка. Это будет не твой ребенок, но ты сможешь его выносить, родить и нормально воспитывать.

— Мне не нужны чужие дети, понятно?! — закричала она. — Я не хочу быть суррогатной! — она выдернула руку, оттолкнула мужчину и отскочила в сторону. Глаза ее застилали слезы. — Я хочу стать нормальной, настоящей!

— Я не бог. Вернуть то, что ты потеряла при аварии, не в моих силах, — спокойно и бесстрастно чеканил мужчина. — И я не благотворительный фонд, чтобы спонсировать сложнейшую генетическую операцию вместо него. Извини. — Он развел руками. — Конечно, ты можешь накопить денег и сама сделать ее, за свой счет, благо, нет в мире ничего невозможного!.. И родишь нормального ребенка, своего, кровь от крови, плоть от плоти… Когда выйдешь на свободу, конечно!

Стефания в цвет разрыдалась. Да, он знал куда бить, этот лощеный русский! И знает ее биографию досконально, в совершенстве, даже лучше нее самой!

Авария! Он знает про неё АБСОЛЮТНО всё! И ей нечего возразить, черт возьми!

Она и правда пошла в этот прибыльный, но нелегальный бизнес только потому, что хотела быстро заработать на операцию. Потому, что хоть в мире и всё возможно, но стоят подобные услуги невероятно дорого. Не по карману дочери погибшего шахтера из Горного. А работая легально, больше половины приходится отдавать «дядям» — налоговой, профконтролирующей, медицинской службам, гвардейцам, и, конечно, «крыше» из братков. С лицензией она бы заработала нужную сумму лишь годам эдак к пятидесяти…

Потом была неудача в Самаре. Да, она откупилась, потратив все, что успела накопить, все те жалкие крохи. И получила лишь предупреждение. Последнее. После которого, попадись она еще раз, сразу впаяют срок, даже не разговаривая.

Тогда она решила попытать счастья на «имперской» территории, во Флоре. Тамошние расценки выгодно отличались от «беспредельной» Самары, а уровень контроля над криминалом оказался существенно выше. Корневая нация, что возьмешь!

Но там ее, действительно, кинули. Свои, «крыша».

Она перебралась в Аврору. Но в бывших имперских владениях девочки зарабатывают хоть и больше, но и откупиться от гвардии, попадись она снова, практически невозможно. Пришлось сворачиваться и там.

И вот столица. Да, провинциальная дура. Да, просто дура. Но расценки здесь, в битком набитом туристами сердце планеты Любви, на порядок выше той же Флоры, и вообще не сравнимы с забытой всеми богами Самарой!

Она решила поставить ва-банк, была не была. Или окажется в дамках, или ее смоет в сортире этой гребанной жизни…

Почему, ну почему те же китаянки или европейки, проработав здесь год, спокойно уезжают домой, везя с собой столько денег, что с земными ценами можно всю оставшуюся жизнь не работать? И им, и семьям, ради которых они в основном и приезжают, эти земные цветочки? И все у них получается? А она, неудачница, облажалась на второй же день? Первая же облава оказалась её? Ну, почему ей так не везет в этой жизни?!!

— Думай, Стефания! Думай! — давил светловолосый. Он не настаивал, не убеждал. Он просто требовал ответа. Не согласна? Что ж, до свидания! Найдет другую.

— Я могу дать тебе Шанс. Дать тебе ребенка. Ничего с тебя не потребовав. Даже буду помогать, ведь ребенок — это слишком большая ответственность и слишком большие затраты для дочери шахтера без специальности и опыта нормальной работы.

— А потом заберете? Когда подрастет? — шмыгнула она, пытаясь снова не расплакаться. Всё, она в его власти, и сама это поняла.

— Нет. Это будет твой сын и только твой.

— Сын?

— Да. Это будет мальчик. Ты будешь воспитывать его так, как считаешь нужным, говорить то, что считаешь нужным. Может он и не будет похож на тебя, но это Шанс, согласись?

Женщина кивнула.

— Что от меня требуется?

— Во-первых, никакой… Прежней работы. Ни официально, ни неофициально, ни просто подработок по жизни. Я знаю, в местном обществе поход «налево» за хорошую оплату сильно не осуждается. Дикая страна, дикие нравы!

Но не мне судить. Это — главное условие.

— Я согласна! — торопливо пискнула женщина, будто боясь, что он передумает.

— Далее, воспитать ребенка одной очень накладно, даже с господдержкой… — спокойно и размеренно продолжал мужчина. — Потому тебе будут помогать материально. В достаточной мере, чтобы вы не скатились к нищете, но в недостаточной, чтобы на них можно было вести иждевенческое существование. — Он вперил в женщину жесткий колючий пронизывающий взгляд. — Так что работать тебе все же придется. И крутиться. Выживать.

Та кивнула.

— Понимаю.

— Естественно, никаких вредных привычек, пристрастий и тому подобное. Никаких пьяных хахалей среди ночи, дебошей… Ты поняла о чем я?

Снова кивок.

— Занимайся им так, чтобы он не чувствовал ненужность или бесполезность. Одари заботой и любовью. Он для тебя — всё!

Я прикрываю тебя и плачу за то, чтобы ты была хорошей матерью. Чтобы вырастила достойного человека. Больше, в принципе, ничего. Но если вдруг не будешь с этой работой справляться?… Сама понимаешь, я могу быть и жестоким!

Она снова кивнула.

— И последнее, он ничего не должен знать о нашем соглашении. Для него ты — мать. Ты и только ты. Всё ясно?

— Спасибо… — у Стефании отлегло от сердца. О таком подарке судьбы она не могла и мечтать. Действительно, что значат эти чертовы гены, да еще реплицированные искусственно, по сравнению со всем остальным, предложенным этим человеком? Замечательным человеком, хоть и настоящим русским!

— Рад, что мы пришли к взаимопониманию! — он кивнул жестом эдакого повелителя мира, потомственного аристократа. Женщина съёжилась. — Жан, занимайся документами. Как все оформишь, доложи.

Затем, не слушая ответа секретаря, развернулся и быстро пошел вон из кабинета. Наверное, у него еще много дел. У таких людей всегда много дел. Лишь на пороге обернулся и бегло бросил:

— Да, Стефания, и никаких польских имен! Это тоже условие!..

…Когда её, не помнящую себя от счастья и пытающуюся в полной мере осознать, что же с нею только что произошло, охрана вела назад, в камеру, до нее вдруг дошло, где она видела этого русского. От неожиданности Стефания даже споткнулась, за что получила тычок и нервный окрик гвардейца:

— Ну, ты, аккуратнее там, стерва!

Но было не до охраны. Господин Козлов. Граф Сергей Павлович Козлов. Финансовый гений и автор современного венерианского экономического чуда, благодаря которому их страна который год на подъеме. Он же фаворит её величества королевы, и по совместительству, отец её обоих детей. Эта сучка просто обожает ядрёный перепих, часто и со многими, об этом знает вся планета, но вот рожает только от него.

Мудрая сучка!!!

То есть, перед нею только что сидел некоронованный властитель всея Венеры! Государства, раскинувшегося на более чем трех планетах! Человек, реально заправляющий всем, трахающий королеву вне очереди в любое время суток, и являющийся отцом наследниц престола!.. Блин, во что она только что ввязалась?!! Кто тот ребенок, которого ей… Она… В общем…

???

Волосы начали медленно вставать дыбом. Радужное настроение вмиг улетучилось.

— Лицом к стене! Ноги на ширине плеч! — раздалось где-то сзади, но как будто в другом измерении.