Глава 14
НАВСТРЕЧУ СУДЬБЕ
Весело прогалопировать навстречу приключениям путешественникам удалось лишь с десяток миль. Дальше приходилось то спешиваться, то вести коней по ручью, то делать короткие броски по ровным заливным и альпийским лугам. Женя наслаждался горной природой Сэйлара. Здесь, как и в подобных местах на Земле, природа дышала чистотой, свежестью и первозданностью лугов, лесов и водных пространств.
Но все хорошее кончается, и через пару дней они уперлись в хаос каменных уступов и набросанных глыб. Землянин оглядел горы и оживил в памяти поиски прохода на изнанке реала. После чего махнул рукой, указывая путь, и повернул налево. Скоро они достигли каменного плато, по которому нельзя было проехать на лошадях, но при небольшом старании можно вполне пробраться на своих двоих, вернее, четверых, так как руки при карабканье на скалы тоже не мешали.
Единственно, что не очень понравилось Жене, — это подъем — он оказался круче, чем казался с изнанки. Землянин долго смотрел, поворачивая голову назад и вперед, пока его не осенила догадка. Они стояли, чуть наклонившись вперед. Кажется, здесь уже начинало сказываться действие гравитационной линзы, и вектор притяжения смещался немного назад. Он сообщил о своем наблюдении Лэе, отметив про себя, что его умница не стала тупить, а, посмотрев туда-сюда, спрыгнула с лошади и лукаво заметила:
— А ты не чувствуешь: мы, похоже, стали чуть легче? А значит, и подниматься тоже будет легче.
— Неужели? — воскликнул Женька и, спрыгнув с лошади, чуть не упал оттого, что не рассчитал полета и зацепил ногой стремя. Отвлекшись на выполнение незапланированного кульбита, он не удержался и сказал:
— Умница моя, какая ты наблюдательная!
— Опять? — послышался возмущенный окрик.
— Пускай! — пошел на обострение конфликта землянин. — Говори что хочешь, но ты не просто умница, а умничка, которую я готов на руках носить. Чует мое сердце: ты еще не раз меня вытащишь из всяких глупостей!
— Ну что будешь делать с таким упрямцем? — смилостивилась Лэя. — Ладно, умница так умница — тебя не перевоспитаешь.
После короткого обсуждения разбили стоянку на обед и отдых и только после этого приступили к подъему. Илаир на всякий случай решил остаться в лагере до утра и понаблюдать за альпинистами. Хлюп не разделял беспокойства насчет восхождения — лонки от природы лучше, чем сэйлы, лазали по деревьям и не боялись высоты. Это перед отвесной стеной у «магнитной» пещеры он сплоховал, а обычное карабканье его нисколько не смущало.
Несмотря на объемные рюкзаки, начало подъема они прошли почти без остановок, петляя по заранее намеченному пути между нагромождениями глыб. Шли в связке: Женя — Лэя — Хлюп. Землянин настоял на таком порядке, объяснив строптивой начальнице похода, что ее персона самая важная в коллективе, и не потому, что она принцесса, а потому, что волшебница, без которой у них ничего не выйдет. Хотя, если честно, землянин берег ее из совсем других, гораздо более эгоистических соображений.
Скоро они подошли к первому серьезному препятствию. Нужно было подняться по узкой расщелине, чтобы потом продолжить подъем по относительно пологому склону. Женя не стал прибегать к услугам своей феи, разумно сберегая ее силы на непредвиденный случай.
— Ты же рискуешь! Здесь нельзя подняться, — не соглашалась Лэя, глядя на отвесные стенки каменного колодца.
— Поверь мне, я ни за что не пойду на необдуманный риск и не оставлю тебя одну посреди этого ведьминого вертепа одну. Так что спокойно смотри: сейчас продемонстрирую, как лазают у нас на Земле.
Уговорив Лэю, он начал подъем в распоре. Через пару минут землянин был наверху и счастливо улыбался принцессе. На самом деле подъем оказался очень легким из-за сравнительно небольшой силы тяжести. Следующим этапом было восхождение Лэи. Женя решил не рисковать и не оставлять ее последней. Хоть она и была стройной и меньше Зара комплекцией, но субтильной ее спортивная фигура никак не являлась, да и маленькой он ее называл только из нежности — ростом сэйларская девушка дотягивала до земного Женьки.
Он научил принцессу некоторым приемам альпинизма, лазая с веревками по стенке сарая во дворе Лэиного дома. Сейчас настала пора продемонстрировать, чему девушка научилась. Они договорились, что юная альпинистка ухватится за веревку и будет перебирать ногами, упираясь в стену, пока Женя тянет ее наверх. Подниматься в распоре она еще не умела.
Основную высоту уступа Лэя преодолела легко. Самым ответственным моментом стало преодоление верхней кромки скалы. Девушка вовремя крикнула, чтобы Женя перестал выбирать веревку. Упасть она не могла, так как была подвязана за пояс. Но ему не улыбалось ободрать свою принцессу о край уступа, как о крупнокалиберную терку. Слава богу, девушка четко выполнила все инструкции, аккуратно прижавшись к склону, и, помогая землянину, ухватилась за верхний край скалы руками. Совместным усилием они вытянули ее до пояса над кромкой. А дальше осталось только удерживать завоеванную позицию и, держась за натянутую веревку, перекинуть ногу. Ее тренированное тело само вылетело на скальную плоскость, и девушка оказалась в объятиях обрадованного учителя по скалолазанию.
С вещами, а тем более с Хлюпом не возникло никаких проблем. Оказалось, что в лонке было много не только от плюшевого Чебурашки, но и от проворного шимпанзе. Малыш попросил, чтобы Женя просто держал веревку, и через несколько секунд плюшевая голова показалась наверху. У главного альпиниста сложилось впечатление, что лонк пользовался только руками для лазания по веревке.
Им встретилось еще одно подобное место, но там все обошлось еще проще, так как стена была не вертикальной, а наклонной, и Лэя просто забежала на нее, держась за веревку. К вечеру они вышли на каменное плато. Пройдя по нему с милю, шагающий впереди Женя заметил в стороне справа какую-то серую массу. Указав рукой на нее, он спросил, что девушка думает по этому поводу. Лэя долго всматривалась, нахмурив брови, и неуверенно произнесла:
— Сдается мне, я уже видела это, когда оно еще летало.
— Ты что, думаешь, это птица? Таких не бывает. Этот стог перьев в небо не взлетит, — недоверчиво ответил землянин.
— Еще как взлетит, — озабоченно вздохнула Лэя. — Заметь: мы намного легче, и птица тоже легче. Только где-то здесь, наверное, и лежит предел ее возможностей, иначе она вылетела бы из этого края.
Они подошли ближе. Это оказались останки воистину огромной птицы с размахом крыльев в три человеческих роста. Побелевшие кости и разлетевшиеся перья говорили о том, что мелкие хищники и время сильно потрудились над уничтожением останков, но все же в силуэте еще можно было узнать птицу, похожую на орла. Белеющий костями череп нес внушительных размеров клюв, говорящий о том, что птичка кормилась далеко не мирным путем.
— Я видела пару месяцев назад с мостков у дома такое создание, парящее в этой стороне. Сначала не придала значения, а когда вгляделась, то сама себе не поверила, — призналась в своих натуралистических наблюдениях Лэя.
— Да, может, меня такая и не утащила бы, но Хлюпа — запросто, — оценил транспортные возможности пернатого гиганта Женя.
— Не забывай, что здесь все легче, так что и нам следует опасаться таких визитеров с воздуха.
Постояв немного у останков гипертрофированного орла, путники решили немного продолжить путь, прежде чем останавливаться на ночь. Соседство с трупом летающего колосса никого не прельщало.
Ночь прошла без происшествий. Основной трудностью оказалось найти топливо для костра — пришлось разводить огонь из разного растительного мусора и кустарников, и только для приготовления пищи. Хорошо, что ночь выдалась не очень холодной. Но спать было жестко — они так и прокрутились втроем всю ночь, прижимаясь и толкаясь во сне. Не выспавшись как следует, путники наспех перекусили и с первыми лучами солнца устремились вперед. Благо там уже виднелся спуск с голой скалы. Где-то ближе к полудню посреди спуска Лэя заметила, что с равниной впереди что-то не так. Они остановились, вглядываясь в зеленую панораму, скрывающуюся вдали в легком мареве.
— И действительно, что-то не так, — подтвердил Женя. — Вроде все, как было видно с изнанки: вот спускающиеся горные луга… вот лес начинается… а вот там, правее, ручей течет и заливные луга вдоль поймы, туда-то нам и надо… хм…
— Поняла! — воскликнула Лэя. — Ручей течет вверх!
— Как? Ах да, действительно, дальше долина как будто поднимается.
— Вот она, страна Высоких Горизонтов! А я когда-то в нее не верила, — завороженно прошептала принцесса, вглядываясь в затянутый маревом далекий горизонт.
— Что-то еще дальше будет? — озабоченно вздохнул Женька, чувствуя, как его естественно-научное закостенелое сознание начинает трещать по швам от всех этих заморочек. Поэтому тут же поспешил себя утешить: — С другой стороны, ну где еще таких приключений на свою голову найдешь?
Поплутав между скал, после обеда путешественники окончательно спустились к лугам. Лэя хотела скинуть надоевшие ботинки на жесткой подошве, которые они надели в горы, чтобы уберечь ноги от травм. Но землянин остановил ее, предупредив, что горные луга только на расстоянии кажутся ровными, а на самом деле полны камней и ухабов. Они прошли еще пару часов, спускаясь по склону, пока Женя не разрешил сменить обувь на обычные, более мягкие ботинки. Ближе к вечеру они уже шли по пойменным равнинам ручья, замеченного еще с изнанки реала.
Выйдя к широкому разливу, решили остановиться прямо на открытом месте у берега, не дожидаясь заката, — сказывалась усталость и плохой сон на скалах. Место оказалось идеальным для стоянки: песчаный берег, сухой незаболоченный луг, неподалеку лес, полный дров для костра. Пока Женя ходил к опушке за топливом, Лэя успела искупаться и встретила его, завернувшись в полотенце.
— Иди тоже искупайся, пока солнце еще греет. Не бойся, подглядывать не буду, — хитро хихикнула юная и мокрая прелестница.
Женька внял совету и тоже искупался. После тяжелого и местами грязного пути купание было как манна небесная. Спустя час они, уже сухие и сытые, сонно наблюдали, как огромный красный шар солнца утопает в синем мареве, стоящем высоко над горизонтом. Сегодня их ждала мягкая луговая постель, чем они и не преминули воспользоваться…
Дурманящий запах цветущего луга, смешанный с терпким привкусом дыма затухающего костра, навевал Жене волшебные сны. Он плыл сознанием в тени загадочных лесов и туманов, скрывающих от него какие-то тайны и невиданные доселе пейзажи. Посреди движения он встретил фею в серебристой накидке, похожую на Лэю. Она подошла и коснулась рукой его щеки. Жене показалось, что это должно быть что-то очень важное. Но он вдруг понял, что лежит по-прежнему на лугу и чья-то рука нежно гладит его по щеке. Открыв глаза, он увидел, что принцесса присела рядом с ним и гладит его по щеке. Ее глаза загадочно и призывно мерцали в призрачном свете двух лун Сэйлара.
— Моя фея, — шепотом произнес землянин, улыбнувшись. Потом он понял, что на девушке тот же замечательный наряд из серебристого шелка, что привиделся ему во сне, и спросил: — Откуда у тебя эта красота?
Лэя коснулась пальцами его рта, как бы прося помолчать, и шепотом спросила:
— Помнишь, ты обещал слушаться любых моих приказов? — и немного лукаво, немного смущенно улыбнулась.
— Да, моя принцесса. Я всегда в твоем полном распоряжении, — охотно подтвердил данные обещания землянин, а сам пытался сообразить, к чему это клонит его ночная нимфа.
— Тогда не спрашивай меня ни о чем. Пойдем, я покажу тебе кое-что, и ты сам решишь, что нужно делать.
Лэя взяла его за руку и тихонько потянула за собой. При этом она встала, и у Женьки натурально в зобу дыхание сперло. Он успел только сесть и тупо уставился на свою принцессу. Она оказалась в короткой серебристой тунике, сшитой из тончайшего шелка и поэтому мягко облегающей ее стройное тело. И все бы еще ничего, но ткани в этой тунике было очень мало, и оканчивалась она ровно так, чтобы только-только прикрыть самые интересные женские места. При этом из одежды не было больше ничего.
Девушка продолжала осторожно, но настойчиво тянуть, и он, отойдя от первого культурного шока, нашел в себе силы встать и последовать за своей принцессой. Они отошли немного вверх по склону, где трава была только по щиколотку, и остановились на ровной лужайке. Лэя обернулась и сказала тихим голосом, в котором слышалось трудно сдерживаемое волнение:
— Сядь сюда. Я буду танцевать. А дальше ты должен все понять сам.
Женя послушно сел. Девушка отошла от него на несколько шагов и замерла, как будто не завершив шага. И столько в этой позе было природной грации, что у единственного зрителя отвисла челюсть и потекли слюни. Она стояла словно серебряная птица, готовая сорваться в полет, освещенная с одной стороны красноватым, с другой — золотистым светом двух лун. Лэя не случайно выбрала место и время, ее фигура казалась волшебной на фоне холодного отсвета приближающегося звездного рассвета. Женя почувствовал, что впадает в какой-то мистический транс. Будто Сэйлар вместе с его, наверное, самым прекрасным созданием решили открыть ему, неотесанному пришельцу, самое сокровенное видение из своей сокровищницы чудес.
Но вот дивное мгновение, которое, Женя знал, неизгладимо впечаталось в его сознание, истекло, и Лэя двинулась в волшебном танце. Оказалось, он почти ничего не знал о красоте принцессы и даже близко не представлял, насколько пластично ее тело. Умом он пытался понять, что это какой-то особый танец, но организм забивал сознание волной гормонов. Прекрасной нимфе Сэйлара не нужно было никакой музыки. Движения ее были немного от ленивой кошки, только иногда срывающейся в какой-нибудь головокружительный прыжок. И все время ненасытные Женькины глаза ловили на мгновение обнажавшиеся груди или самые верхние и самые вкусные части ног. Несомненно, танец был эротическим, но имел так мало общего с обычным стриптизом, исполняющимся земными дамами. В Лэиных движениях не было пошлости, а в танце угадывался зов дикой первозданной природы.
Опять, словно не закончив движения, она напряженно замерла, стоя лицом к Жене, и ее рука потянулась к узлу пояса, перехватывающего короткий халатик. Лэя, неотрывно смотря в глаза, медленно потянула за конец пояса, и шелк заскользил, открывая прекрасное тело. Но в самый интересный момент она резко отвернулась, сделала еще несколько па с умопомрачительными прогибами тонкой талии и встала спиной к своему зрителю, не двигаясь и слегка расставив ноги.
Женя не дышал. Серебристый шелк стал сам потихоньку соскальзывать с ее плеч, все убыстряя движение, и, наконец, стек ручьем к ногам. Божественной красоты тело предстало в двух шагах во всей своей соблазнительной наготе. Лэя медленно повернулась. Женя подсознательно чувствовал, как, несмотря на внешнее спокойствие и выверенность движений, в ней со страшным напряжением борются стеснительность и желание. Ее волнение выдавало подрагивание ресниц и влажный блеск глаз, сверкающих изумрудными полумесяцами вокруг огромных колодцев почти круглых от переживания зрачков.
Женя застыл, любуясь этим совершенным творением Сэйлара. Было такое чувство, что он может испортить эту красоту, прикоснувшись к ней руками. Затуманенный взор блуждал от божественно прекрасного лица, скатываясь на золотые, упругие груди, оканчивающиеся маленькими розовыми сосками. Он следил за изумительным атласом белой шерстки, стекающим с шеи и подчеркивающим контур грудей снизу, чтобы соскользнуть заманчивым белым треугольником между ног. Наконец землянин почувствовал, что его ступор может быть воспринят Лэей как отказ.
Он встал и, к своему стыду, понял, что его штаны неприлично встопорщились в известном месте, а показывать свою застенчивость девушке в такой момент было как-то неуместно. Лэя подбадривающе улыбнулась и шепнула:
— Теперь ты…
Женя хотел было переспросить: «Что — ты?» — но вовремя остановил свой глупый язык и, замешкавшись, стал расстегивать рубашку. Лэя помогла ему, сняв ее с плеч. Землянин сам себя почувствовал в роли стриптизера и с замешательством подумал, что будет делать со своими вздутыми шароварами. Девушка хихикнула, заметив его чуть ли не детское смущение, и он, решившись, почти одним движением скинул штаны. По Лэиным округлившимся глазам он почувствовал, что в его внешнем виде что-то не то. Опустив взор, он понял, что было не то, а может, и самое то — этого землянин не знал. Просто его или, вернее, арендованный у Зара аппарат был, наверное, раза в полтора больше земного аналога и явно рвался в бой, как и все животное существо, заключенное сейчас в этой мохнатой шкуре.
Однако Женька титаническим, можно сказать, трансгалактическим усилием подавил дикие страсти и, нежно подхватив свою сказочную принцессу, осторожно уложил ее на постель из луговых трав. Сам же, встав на колени сбоку, стал покрывать ее поцелуями на свой, земной манер, начиная с лица и постепенно опускаясь все ниже, одновременно лаская руками золотой шелк грудей и белый бархат живота. Судя по невольным, тихим постанываниям девушки и подрагиванию прелестных рук, судорожно сжимающих его загривок, он тоже сумел удивить свою неземную любовь.
Наконец Женя понял, что издевается над юной феей, и услышал глухой рык, издаваемый его собственной глоткой. Больше тянуть не было ни сил, ни нужды. Его тело разъяренно ревело и хотело вонзать, сжимать и рвать на кусочки, а душа пела и никак не могла понять, за что ему, бывшему совковому недоучке, привалило такое неземное счастье? Самая красивая девушка планеты, принцесса самой большой страны, умница, а главное, неземной красоты душа сейчас сама, по своему желанию, становится его, и только его. В пустой башке звенели все подвенечные колокола и церковные хоры и органы сразу.
Он сдерживал себя что было сил, боясь заметить боль в затуманенных глазах его принцессы. Но видимо, природа создает все в пропорции, и он чувствовал, как маленькие, но сильные руки продолжают тянуть его на себя. Наконец он понял, что боли не будет, и выпустил из себя на волю ненасытного зверя.
Два прекрасных сэйларских тела бесновались на лужайке, страстно извиваясь в приступе любви, пока наконец не затихли в финальном экстазе. Они долго лежали, молча и умиротворенно любуясь друг другом. Потом в глазах принцессы опять загорелись шаловливые искорки, и Женька почувствовал где-то внизу живота, что, по крайней мере, Лэины руки интересуются далеко не только глазами своего избранного. Она игриво поднялась на колени, уперлась в землю вытянутыми руками и, повернувшись к нему боком, хищно прогнулась.
Землянин снизу глядел на ее тело и опять восхищался изумительной грацией. Затем приподнялся на локте и провел по ее спине рукой. Коричнево-золотой ворс встопорщился под его ладонью, и его рука, скользя, уперлась в немного приподнявшийся пушистый хвостик, подрагивающий от напряжения. Женька почувствовал, как его тело снова буйно реагирует на эти сэйларские признаки сексуального возбуждения. Он чисто интуитивно двинул ладонь обратно к талии, против шерсти, и Лэя издала грудной стон страсти. Тут он опять применил земные штучки с поцелуями и поглаживаниями. Было уже не понятно, как сэйла или как человека сводил его с ума темный сверху и ярко-белый снизу хвостик и атласные соблазны пониже его. Но победивший внутри его зверь заставил накинуться на грациозно изогнувшуюся дикую фурию.
Женя не помнил, сколько они еще так резвились и катались по лужайке. Очнулся он от розового тумана, когда увидел свою юную прелестницу сидящей верхом на его поверженном на спину и, кажется, полностью истощенном теле. Лэя загадочно улыбалась и чуть не облизывалась, как довольная кошка. Счастье так и струилось из ее глаз.
— Что, бедненький мой, загоняла я тебя? — Любимая наклонилась, коснувшись его тугими грудями, и довольно умело поцеловала.
— Ради этого стоит жить и умереть! — патетически охарактеризовал свое состояние ошалевший землянин, улыбаясь, как последний блаженный идиот.
— Теперь ты мой, что бы ни случилось! Как хорошо, что ты не стал упрямиться — я бы, наверное, больше не вынесла.
— Я чувствовал это, потому и не упрямился.
— Но ты не все еще знаешь! — продолжала загадочно улыбаться Лэя.
— Да, кстати, что за танец ты исполняла? Я не думаю, что таким па тебя учил отец или мама.
— Ты прав, это танец любви, который танцуют девушки перед своими избранными. Это очень древний обычай, завезенный некогда в Эриану с одного большого островного государства. Он у нас запрещен, как и все связанное с другими религиями. В общем, в отцовской библиотеке не только книжки по математике с географией, а я ведь прилежная ученица…
— Слушай, — землянин понял, какая мысль его подспудно гложет, — а тебе не было больно? Или… — Он почувствовал, что страшно смущается, но закончил вопрос: — Ты не в первый раз занимаешься сексом?
Женька не знал, куда спрятать глаза, и опять услышал смех:
— Ты что, думаешь, раз принцесса, так на мужиков бросается? Не беспокойся, мой межпланетный ревнитель, такой вот девочкой тебе и досталась принцесса, можешь кому хочешь хвастаться.
— Ты не понимаешь, — заоправдывался Женька, не зная, как объяснить замешательство. — У земных женщин первый раз это больно, и так много они этим сразу не могли бы заниматься.
— Не волнуйся, нам никогда не больно, — несколько чересчур независимо ответила Лэя, и Женя догадался, что и ее сердце посетил укол ревности. Поэтому он сразу решил исправить ситуацию:
— Понимаешь, я гораздо старше тебя и несколько раз пытался создать семью на Земле, но все неудачно. И потом, как ты можешь ревновать к почти абсолютно лысым, как бледные лягушки, бесхвостым и отвратительно круглоухим созданиям?
— Но они же тебе нравились, — продолжая немного дуться, возразила ночная красавица.
— Кстати, интересно: я их вспоминаю теперь как-то равнодушно, как представительниц другого вида. Да и, если честно, никого я так не любил, как тебя… и меня никто никогда так не любил…
— Ты все-таки не понял, о чем я хотела сказать, — вернулась к теме разговора Лэя, после того как убедилась в своих неоспоримых правах на инопланетную душу. — Ты не заметил, что на Сэйларе все дети, за редким исключением, разнятся в возрасте на четыре года?
— А и правда, — задумался землянин. — Ангелы что-то такое говорили, да я, как всегда, пропустил мимо ушей. Это как-то связано с четырехлетним циклом Сэйлара?
— Догадайся с трех раз…
— Значит, связано… — Пришлось думать дальше. — Тебе будет двадцать: пять раз по четыре… — И вдруг до него дошло. — Так вы можете беременеть только раз в четыре года? Значит…
— Значит, — кивнула ему одобрительно еще более довольная Лэя.
— Ты что, первый раз можешь сейчас забеременеть?! — воскликнул ошарашенный Женька.
— И забеременею! — заявила принцесса, утвердительно подпрыгнув у землянина на животе своими восхитительными округлостями, чем на мгновение сбила тому дыхание, которое и так сперло сногсшибательной новостью. — Я несколько дней назад осознала, что пришло время, когда первый раз могу стать матерью. А после того как ты вышел на изнанку реала, когда мы вернулись в пещеру, поняла, какая была глупая, что пошла в Венле у тебя на поводу и останусь здесь, на Сэйларе, вообще ни с чем. Но, слава ангелам, — они подарили мне второй шанс, и я немедленно принялась за претворение его в жизнь. Я специально ждала этой ночи, чтобы ты запомнил мой танец в свете двух лун и звездного рассвета. Это был мой единственный шанс — предстать перед тобой во всей красе. До этого было слишком много свидетелей, а дальше небо скроется в тучах.
— Это был и будет лучший момент в моей жизни!
— Не зарекайся, — неопределенно хмыкнула Лэя, а землянин не удержался и обиженно воскликнул:
— Но ведь ребенок-то будет от Зара!
— Не хнычь! — остановила его причитания юная волшебница, готовящаяся стать матерью. — Это не совсем так. Телесно — да, половина наследственности от Зара. Но это не столь важно. У нас на Сэйларе считают, что новая душа зарождается от любви родителей, и чем они больше любили друг друга при зачатии (именно любили, а не просто упражнялись в сексе), тем красивее выйдет душа ребенка и тем больше она будет похожа на родителей. То есть, любя друг друга, мы вкладываем частичку своей души в новую зарождающуюся душу. Ну а если родители встречаются случайно, то тут уж как бог пошлет: может, что путное вселится, а может, и демон воплотится.
— Слушай, а вдруг ты права — надо у ангелов об этом разузнать. Значит, есть надежда, что это будет и мой ребенок? — воодушевленно спросил Женя, жалобно заглядывая в зеленые, сводящие с ума глаза.
— При твоих только что продемонстрированных чувствах… — заговорщицким тоном проговорила Лэя. — У тебя определенно есть все шансы!
Заснули они где-то под утро, не помня сами себя от переполняющей их любви и переплетясь телами в самую замысловатую конфигурацию, затерянную посреди бескрайнего цветущего луга.
Веселое солнце Сэйлара высоко вскарабкалось по небосводу, разогнав утренний туман и ласково согрев безмятежно спящую посреди трав влюбленную пару, добавляя теплой сладости в утренние сны. Женька, наверное, так бы и проворонил все на свете, если бы Лэя не толкнула его, внезапно вскочив на ноги. Одновременно он услышал ее возглас «Хлюп!» и тяжелое хлопанье огромных крыльев. До него донесся далекий сдавленный крик лонка:
— Лэя! Помоги!
Проследив за взглядом принцессы, он увидел, что от них улетает огромный орел (такой же, как и останки, встретившиеся им на скалах), а в его когтях висит недвижной тушкой мохнатый малыш. Видимо, ноша для птицы была явно не по плечу, так как она все никак не могла подняться ввысь и, тяжело хлопая крыльями, летела над землей, удаляясь к лесу. Женя судорожно зашарил вокруг руками в поисках хоть какого-нибудь оружия и понял, что они с Лэей сейчас одеты в то, в чем их сэйларские матери родили. То есть сражаться с гигантским стервятником было абсолютно нечем. У него аж слезы от досады и злости на глазах выступили.
Но принцесса уже сообразила, что делать, и выстрелила в птицу волшебной молнией, подпалив ей хвост. Девушка тут же охнула, присев и обхватив голову в испуге. До них донесся возмущенный клекот птицы и громкий, жалобный стон Хлюпа. Птица вильнула, завалившись немного на бок, но жертву не выпустила, а только продолжала лихорадочно махать крыльями, пытаясь взлететь выше кромки леса. Женя с Лэей чисто механически бросились бежать за летящим гигантом, не зная, что предпринять. Любой Лэин волшебный удар грозил угодить в Хлюпа, и даже если бы удалось сбить птицу, то та запросто могла погрести под собой несчастную жертву при падении.
История стала приобретать совсем плохой оборот — птица стала все-таки подниматься над самыми деревьями. На раздумывание не оставалось времени, и Лэя уже приготовилась нанести последний сокрушающий удар, как вдруг гигант резко и судорожно захлопал крыльями, выронил в лес Хлюпа и, пролетев по инерции еще какое-то расстояние, со страшным треском ломаемых веток рухнул где-то в лесу.
Путники успели только непонимающе переглянуться и припустили к месту падения хищника и его жертвы. Тем не менее путешественники оказались не первые у тела пострадавшего, но вполне живого Хлюпа. Когда они проломились сквозь чащу растущих на опушке кустов, то увидели, что около мохнатого страдальца суетится очень на него похожее, весьма симпатичное и одновременно забавное создание. Мохнатый малыш пролетел сквозь ветки деревьев и приземлился в густой куст. Сейчас он лежал на боку под этим кустом и, постанывая, звал Лэю. Плюшевый медвежонок номер два пытался устроить Хлюпа поудобней и разглядывал рану у того на боку, при этом все время что-то ласково лопоча раненому. При виде подошедших сэйлов он настороженно выпрямился, и Женя с удивлением заметил выпуклости на груди малыша. «Так это же девочка-лонк!» — догадался инопланетный турист.
Лэя что-то сказала малышке, и та, успокоенно, принялась объяснять и показывать. Из жестов стало понятно, что пушистая девочка стреляла из лука. Принцесса подтвердила догадку и перевела ничего не понимающему землянину:
— Малышка подстрелила эту тварь обычной стрелой, представляешь?
До Женьки дошло, что это, наверное, не девочка, а девушка, если не женщина. Просто была чуть пониже Хлюпа и поэтому казалась совсем молоденькой. Да и ее милая мордашка располагала к тем же выводам. Но рассуждать и делать предположения было некогда. Астральный первопроходец первым делом решил проверить состояние раненого. Хоть Женька и не был врачом, но со своим биохимическо-физиологическим образованием и большой практикой по мучению различных зверушек надеялся быстро и точно продиагностировать пациента, а главное, что-то предпринять к улучшению его нелегкого положения.
Попросив девушек постоять рядом, землянин в первую очередь аккуратно стал ощупывать кости и целостность суставов у мохнатого страдальца. Хлюп разрывался в своих чувствах. Увидев Лэю, он хотел по привычке заплакать и пожаловаться на свою злую судьбу, но, вспомнив про прелестную спасительницу, в последний момент сдержался и только мужественно постанывал, пока Женя двигал его ноги и руки, выясняя наличие переломов. К счастью, ни одной сломанной кости не нашлось, но было несколько небольших ран и одна на боку — серьезная и кровоточащая, скорее всего оставленная задним когтем птицы.
Быстро сориентировавшись, землянин произнес:
— Лэя, я сбегаю за нашей «аптечкой», а ты садись сюда и сильно прижми рану рукой, чтобы у Хлюпа не было большой кровопотери. Только не колдуй, чтобы остановить кровь, — а то остановишь ее во всем организме, и тогда ему уже никто не поможет.
— Он выживет? — чуть не плача спросила волшебница. Кажется, ее стало отпускать напряжение, и материнские чувства к Хлюпу были готовы вырваться наружу.
— Успокойся: все будет в порядке. Я же доктор Айболит! — подбодрил ее Женя и побежал к стоянке на берегу реки.
Расстояние было немалым — туда и обратно намоталась почти целая сэйларская миля. Вернувшись, он, пыхтя, как паровоз, плюхнулся рядом с постанывающим пациентом.
— Уфф! Начнем! Лэя, внуши Хлюпу, что ему нисколько не больно, а даже приятно от того, что я буду его ремонтировать.
Лэя пересела к голове лонка и, что-то нашептывая, ласково гладила по голове и чесала за лохматым ухом. Женя сел со спины малыша, так чтобы тому не были видны вивисекторские действия. Самозваный врач расстелил свою прихваченную по пути рубаху и разложил на ней нужные вещи: ножницы, иглу, немного чистых тряпок из «аптечки» и, главное, бутылочку с их самодельным раствором антибиотика — спиртовым экстрактом корня одного растения, в котором Буль еще с изнанки нашел бактерицидные вещества. Землянин был, с одной стороны, искренне рад, что он озаботился обзавестись лекарством, но с другой — лучше бы его вообще не пришлось применять.
Смочив в настойке иглу с ниткой и одну чистую тряпочку, он, отжав ее, оставил все подсыхать. Сам взял лоскут побольше и, обильно полив его лекарством, раздвинул все еще кровоточащую рану и стал тщательно промывать. Потом выстриг шерсть вдоль рваного края и отрезал лоскутки передавленной и явно мертвой кожи. Еще раз промыл подготовленную рану. Большие сосуды, к счастью, нарушены не были, так что нужно было лишь зашить рану дезинфицированной иглой и нитками, наложив несколько швов. Потом он взял подсохшую ткань, пропитанную лекарством, и наложил на рану. Взял еще несколько сухих и чистых лоскутков и приложил сверху. Получился неплохой антисептический тампон. Теперь оставалось только наложить повязку. Виновато глянув на Лэю, он взял ее сарафан, который успел схватить в чистом белье принцессы. Потом, надрезав подол, оторвал от него ровную ленту и перетянул ею грудь Хлюпу. И наконец, облегченно вздохнув, выдал эпикриз:
— Если антибиотик действует, то заживет быстро — через недельку сможет нормально двигаться. Вот только крови потерял много — несколько дней будет сильная слабость. — Рассказывая диагноз и деловито осматривая повязку, Женя вдруг заметил, что вокруг стоит гробовая тишина. Заинтересованно оглянувшись на собеседниц, он с удивлением заметил, что Лэя сидит как изваяние, с побледневшим лицом, а маленькая охотница стоит поодаль, вцепившись в ствол дерева, похоже, чтобы не упасть, и смотрит круглыми от страха глазами. Землянин посмотрел на свои руки, перемазанные в крови и лекарстве чуть не по локоть, и захохотал. — Ой, девочки! Только не подумайте, что я страшный доктор Франкенштейн. Будет ваш Хлюп в полном порядке! Надеюсь, конечно.
Шутка, однако, не помогла, и пришлось сменить тактику, чтобы вернуть к действительности хотя бы принцессу:
— Лэечка, милая, прости меня, олуха, я специально оторвал подол от твоего сарафана. Понимаешь, он был немного длинноват, а так будет в самый раз — только попку прикрывать! А без одежды никак не получится. Я не смогу на тебя, обнаженную, смотреть. Хорошо, сейчас орел отвлекал, а то не знаю, как бы на трех конечностях до леса добежал…
Отвлекающая терапия подействовала. К тому же Женя спрятал все кровавые следы и отер руки влажной тряпкой. Лэин взгляд ожил, и она, несколько раз глубоко вздохнув, словно справляясь с тошнотой, произнесла:
— Ты точно чудеса творишь! Мне не было так страшно даже тогда, на поляне с зарубленными разбойниками. Вот так ковыряться в живом теле — это жутко! Ты его резал и сшивал, как тряпичную куклу. Разве так можно?
— Да я даже не врач. У нас на Земле операции на сердце и мозге запросто делают. А то, что я тут напортачил, любой фельдшер-коновал запросто с самого дикого похмелья сварганит. Ничего в этом особенного нет.
— И все равно, ты спас Хлюпа! Ведь он если бы и выжил, то инвалидом остался бы после такой раны. — Лэя вскочила и бросилась к Жене со слезами и обниманиями. — Он же мне как собственный ребенок!
— Не мне, а нам, — шепнул ей в ухо довольный врачеватель, будучи полузадушенным в нежных объятиях принцессы. — Мы же теперь одна семья.
Лэя отстранилась и по уже заведенной между ними традиции заглянула в Женины глаза. Видимо разглядев где-то там полное подтверждение словам, она с самым серьезным видом удовлетворенно кивнула и, ничего не сказав, снова его обняла. Из ее объятий землянина освободил всхлип маленькой хозяйки леса. Лэя, ойкнув, кинулась к той, что-то успокоительно залопотав.
Землянин с любопытством наблюдал, как девушке удалось объяснить малышке, что тут произошло, и та, уже не так пугливо посматривая на странного сэйла, подошла к лежащему на боку больному и, присев рядом, стала осторожно гладить его по голове. Насколько Женя понимал мимику Хлюпа, тот был на седьмом небе от счастья, разомлев от внимания сразу двух дам. Лэя, видимо, здорово его «анестезировала», и малыш даже попытался двигаться, так что походному Айболиту пришлось прикрикнуть, предупредив, что рана может открыться и кровоточить. На его любительский взгляд, раненому строго воспрещалось двигаться еще с часик-другой.
Когда женщины успокоились, Женя сказал, что надо собрать лагерь на берегу, пока его не разобрали какие-нибудь любопытные крокодилы-переростки или кроты-сэйлоеды. После этаких летающих крепостей землянин уже ничему бы не удивился. Лэя опять посовещалась с пушистой малышкой и ответила:
— Она посидит с Хлюпом, пока мы соберем вещи и принесем их сюда.
Они не мешкая отправились на берег. Лэя, накинув сарафан с оборванным подолом, радуясь спасению ее питомца, чуть не вприпрыжку бежала впереди. Женька отметил, что он, кажется, перестарался с длиной подола и достиг абсолютно противоположного эффекта, чем ожидал, — временами мелькавшие из-под платья соблазнительные округлости опять стали сводить его с ума. Так что пришлось догонять свою принцессу и исправлять ситуацию…
— Откуда у тебя только силы берутся? — счастливо смеялась принцесса, пойманная и наколотая на немаленькую сэйларскую булавку, словно большая прелестная бабочка.
— У нас это называется гиперстимуляцией. Если ты и дальше будешь передо мной скакать, сверкая всякими соблазнительностями, то я умру от перерасхода сил, но мой главный орган борьбы за удовольствия будет несгибаем! Так что сможешь повязать на нем бантик, как павшему геройской смертью на полях постельных сражений… — сделал выговор лукавой прелестнице инопланетный доктор Айболит.
— Нет, лучше я тебя сберегу и замотаюсь в какую-нибудь страшную грязную тряпку с ног до головы.
— Ну, так не интересно… — попытался опять целоваться Женька, но был остановлен возмущенным окриком:
— Все! Там наш мохнатый ребенок чуть живой лежит, а мы не знаю чем занимаемся!
— А я знаю: мы души так лечим. Разве не стало легче?
— Стало, но все равно давай поспешим! И пожалуйста, теперь ты беги впереди, — предложила очаровательная путешественница и хихикнула вдогонку. — Чтобы инвалидом постельных боев не стать.
Лагерь был почти в том же состоянии, в котором они оставили его ночью. Никакие кроты с крокодилами вещами не заинтересовались. Только полотно ткани с подстилки, на которой спал Хлюп, было скинуто в сторону, видимо когда птица схватила лонка. Женя отмыл руки от остатков запекшейся крови в реке и сказал Лэе:
— Не стоит бросаться тряпками, все лоскутки я простираю и прокипячу — выйдет хороший перевязочный материал.
— Я только сейчас поняла, какие мы беспечные были.
— А я еще и полным болваном, потому что не верил рассказам про страшилищ. Но все равно здорово! Если бы мы боялись, то ты не подарила бы мне такой ночи. Так что иногда жизнь стоит того, чтобы делать глупости — без них было бы слишком скучно.
— Мне кажется, эта девушка-лонк нам может помочь. Она-то здесь живет и наверняка много чего знает об этой стране, — продолжала рассуждать Лэя, сама засветившись от счастья при упоминании о прошлой ночи. — Кстати, ее зовут Шэл.
— А на каком языке вы с ней разговариваете?
— Это язык лонков, живущих в Эриане. Он, говорят, несколько отличается от места к месту, но я его понимаю, и Хлюп хорошо помнит родную речь — мы в детстве между собой так и общались. Их язык очень простой и состоит, наверное, из нескольких сотен слов. Но лонкам и не нужны премудрости — они словно дети. — Лицо девушки осветила ласковая улыбка, и землянину стало ясно, что принцесса готова взять в свою семью еще и новую подружку своего любимца.
— Слушай, а тебе не показалось, что они как-то неравнодушно друг на друга посматривали? — ненавязчиво решил проверить эту гипотезу Женя, пока увязывал свой рюкзак.
— Показалось? Не то слово! Хлюп, по-моему, совсем обалдел. Вообще-то это чревато тем, что он сменит ориентацию привязанности с меня на Шэл, но, может, и к лучшему — тогда он обретет новый смысл жизни и обзаведется семьей.
— Что-то день выдался шибко урожайный на новые семьи, — философски заметил Женька и помог Лэе надеть станковый рюкзак, который он самолично смастерил перед выходом в поход. Затем навьючил на себя всю свою и Хлюпову поклажу и, немного пошатываясь, пошел к месту недавно разыгравшейся драмы.
Подойдя к пункту воздушной аварии, они заметили, что отношения двух молодых лонков стремительно развиваются: Шэл уже сидела, положив голову Хлюпа себе на колени, и они о чем-то счастливо ворковали.
— Ты не могла бы снять обезболивание с нашего больного? Мне надо знать его настоящие ощущения: рана не должна так уж сильно болеть, а у него еще могут быть повреждения внутренних органов. Заодно поменьше вертеться будет и больные места побережет.
— Решил ребенку счастливый момент испортить? Завидуешь, что и ему так же хорошо, как тебе? — лукаво посмотрела на него Лэя.
— Я серьезно, а ты… — притворно расстроился самопальный доктор.
— Ладно, сейчас попробую, но это не так легко, как кажется. Что я должна ему внушить? Не то ведь, что его рана сильно болит. Ладно, попробую убедить, что ему ничего не внушали и он свободен в своих чувствах. — Лэя собралась и замолчала, а Хлюп, казалось, не замечал подошедших сэйлов.
Наконец Лэина установка подействовала, судя по тому, как малыш сморщился и осторожно прикоснулся к повязке.
— Хорошо, — кивнул «Айболит» и приступил к повторному осмотру пациента, прощупывая ему живот и проверив, не кровоточит ли повязка. Все оказалось в порядке.
Лэя тем временем побеседовала с Шэл и выяснила много интересного. Как оказалось, племя лонков, в котором жила малышка, обитало здесь испокон веков. По крайней мере, так считала маленькая охотница. Она называла эту местность предгорья. Дальше, в глубь страны, начинался пояс дождей, за которым располагалась пасмурная страна, но туда лонки не ходили.
Там обитали «несчастные» или «несчастливые». Кто такие эти «несчастные», Лэя не поняла точно, но, скорее всего, это были большие или уродливые твари, вроде той птицы, что схватила Хлюпа. Шэл сказала, что из всех «несчастных» только птицы по глупости залетают сюда, гонимые голодом. Но для них здесь слишком тяжело, и они гибнут или возвращаются, если могут пролететь пояс дождей в обратную сторону. Они и солки являются главной опасностью для лонков.
Шэл как раз была в дозоре, охраняя племя от пернатых гигантов и одновременно охотясь, когда увидела эту птицу, летящую прямо на нее и держащую Хлюпа в лапе. Малышка заметила, как молния ударила птице в хвост. Лонкам повезло, что гигант летел низко, и отважная охотница метко запустила стрелу прямо под клюв твари — это единственное место, в которое можно поразить пернатого монстра из лука. Маленькая пушистая амазонка принесла показать прислоненный к дереву лук. Женя с немалым уважением взял оружие в руки. Судя по размеру, он бы посчитал, что лук впору ему, если бы не видел перед собой его подлинную владелицу.
— Как же ты с ним справляешься? — воскликнул он удивленно, не подумав, что Шэл его не понимает, но Лэя помогла с переводом.
В результате малышка, горделиво усмехнувшись, взяла лук и в мгновение ока всадила стрелу в дальнее дерево, да так, что кора вокруг стрелы разлетелась вдребезги. Женя, не веря глазам, подошел к стреле и попытался ее вытащить, что не удалось с первого раза. Только раскачав ее двумя руками, он смог это сделать.
— Снимаю шляпу! — крикнул он уважительно, с опаской поглядывая из-за дерева на лесную фурию. Подойдя к Лэе, передавшей его слова довольной малышке, он добавил не для перевода: — А ведь ни за что не подумаешь, глядя на ее ласковые глазки…
— Хорошо, что ты меня с этой стороны еще не узнал, а то сбежал бы раньше времени, — усмехнулась принцесса.
— Что-то мне подсказывает, что скоро узнаю, — притворно траурным тоном предположил Женька и тут же спросил: — Кстати, что-то мы какие-то нелюбопытные. На сбитого воробышка-переростка посмотреть так и не сходим?
— Действительно, совсем о птичке забыли! — воскликнула Лэя и сразу перевела вопрос Шэл.
Та ответила, что «несчастные» несъедобны для лонков, но, если сэйлам интересно, они могут взглянуть на птицу по пути в гости. Шэл продемонстрировала себя радушной хозяйкой и пригласила их в стойбище племени.
— Так, на всякий случай вопросик: а лонки сэйлами не питаются? — осторожно произнес землянин, чувствуя, что глубоко проникся уважением к воинственным способностям забавных родственников Хлюпа.
— Не думаю. Сэйлы бы так не любили лонков, если бы они на нас нападали. Полагаю, ей Хлюп сильно приглянулся, а они не умеют жеманничать. Вот девушка и приглашает нас с ним, вернее, его с нами в гости.
— Тогда надо сооружать носилки для раненого и вещей.
Шэл помогла, взяв много поклажи на свои маленькие, но сильные плечи. Так что Хлюп, осторожно перемещенный на носилки, с комфортом поехал в гости, чего нельзя было сказать о инопланетянине и особенно о принцессе. Женя поставил ее сзади носилок и сделал длинные жерди с ее стороны, чтобы она могла глядеть под ноги, а основной груз пришелся на мужские руки. Но все равно лес был довольно мелкий и густой, и было жалко девушку, вынужденную петлять по зарослям на заплетающихся ногах. Хорошо еще, что по пути не встретилось косогоров и буреломов.
Через сотню шагов они увидели пернатого гиганта, застрявшего сразу между несколькими деревьями. Одно крыло заломилось и застряло в кроне дерева, другое подвернулось под птицу. Шея откинулась набок, а из горла торчало оперенное древко.
— Может, снимем стрелу? — спросил Женя у Шэл, но после перевода увидел брезгливую ужимку на лице малышки.
— Она сказала, что стрелу не жалко, а эта тварь неприятная, «несчастная». Пусть себе потихоньку тут протухает.
Протащившись около трех миль, они на трясущихся от усталости ногах вышли к стойбищу. Оно располагалось на большой поляне среди высоких деревьев. Землянин взглянул на кроны, почти смыкающиеся над головой, и ему стало понятно, почему лонки живут в лесу, — большим птицам фактически нельзя проникнуть под деревья, если только упав камнем в зеленый колодец растительности.
На поляне стояло несколько домиков, сплетенных из лозы и обмазанных глиной. Повернув голову, он нашел еще несколько хижин, расположенных невысоко в кронах деревьев. Женя вспомнил, как Хлюп любил шастать по веткам, и понял, что молодые особи наверняка любят жить в подвешенном жилье. Похоже, Шэл была именно такой юной особью, так как показала на один маленький домик, закрепленный в ветвях высоко над поверхностью земли, и сообщила путникам, что она там живет.
Все Женькины сомнения в радушии ее соплеменников словно рукой сняло, когда он увидел сбегающихся к ним радостных плюшевых медвежат. Видимо, крик Шэл предупредил всех о добрых намерениях гостей, и этого было достаточно, чтобы устроить праздник. До астрального гостя стало доходить, что не только у сэйлов большая приязнь к лонкам, но и наоборот, лонки тянулись, как дети, к сэйлам. Гостей обступили, что-то шумно обсуждая и сочувственно переговариваясь с Хлюпом.
Лэя тоже отвечала на их вопросы, и сразу несколько малышей, покоренных ласковым голосом, держали ее за обе руки, что-то лопоча, перебивая друг друга и доверительно заглядывая в глаза. Женю поразило сходство сцены с детским садом, когда сразу несколько малышей пытаются завоевать внимание любимой воспитательницы. Он чуть не рассмеялся, но вовремя спохватился и только улыбнулся своей мысли. Несколько лонков сразу заметили его улыбку и подошли к чужаку, но, поняв, что от него не добиться ни слова, грустно отошли в сторону. Наконец Лэя сумела, ласково оправдываясь, вырваться из объятий толпы малышей и подойти к своему любимому инопланетянину.
— Они такие лапушки — словно дети! — Лэю распирало сочувствие к братьям меньшим. — Как им тяжело здесь живется! Ведь они многого не умеют и не знают. Наш Хлюп просто мудрец-академик среди них. Племя борется с этим диким миром на грани выживания. Они первый раз видят сэйла, говорящего на их языке, вот и обрадовались.
— А они видели сэйлов раньше?
— Насколько я поняла из разговора, здесь очень давно проходили инквизиторы в поисках ведьм и колдунов. А о сэйлах-волшебниках у них существуют легенды и предания. Кстати, они меня считают волшебницей — Шэл им рассказала, как я поджарила хвост той пичуге. А тебя тоже за какого-то колдуна принимают, но боятся подойти. — Лэя хитро усмехнулась и добавила: — Герой — напугал малышей и доволен!
— Да, я такой! Страшный! — И, оголив клыки в жутковатом оскале, Женька притворно зарычал на принцессу.
Лучше бы он этого не делал. Малыши резко перегруппировались около принцессы. Самые маленькие с воплями бросились прочь, а те, что побольше, образовали плотное кольцо вокруг своей доброй волшебницы и ощетинились палками и каменными клинками. Даже пара стрел успело нацелиться на грозного визитера.
— Что, получил, жестокий узурпатор?
Лэя показала язычок и весело рассмеялась. Потом что-то громко залопотала лонкам и, подойдя к оторопевшему землянину, обняла, повиснув у него на шее и впившись в его губы долгим поцелуем. Улетая куда-то в облака от балдежа, астральный гость только успел подумать: «Как быстро растут ученики, то есть ученицы!» Наконец, оторвавшись от своего ненаглядного пугала для лонков, принцесса обернулась к озадаченно смотрящим на них малышам и опять что-то пояснила.
— Все! Считай, что я тебе жизнь спасла, — отрапортовала она своему присмиревшему от удовольствия спутнику. — Ты теперь для них мой хоть и страшный, но любящий супруг. Так что продемонстрируй свою любовь, пока не поздно!
Женя не преминул лишний раз обнять и приласкать Лэю, но тут же остановился и хитро спросил:
— Слушай, но не при них же тут влюбляться?
— Все, достаточно! — смилостивилась принцесса и скомандовала: — Надо Хлюпа устроить. Шэл предложила поместить нашего раненого у ее родителей. Вон в тот домик побольше, который слева.
Они перенесли и устроили Хлюпа на кровати. Дом хоть и был большим по меркам лонков, но два сэйла еле протиснулись с носилками в маленькие двери и не могли до конца выпрямиться под низким потолком. Рана для мохнатого героя не прошла бесследно, и у него поднялась температура. Походный врач попросил хозяйку опять загипнотизировать малыша, чтобы тот зря не мучился и поспал. Затем дал больному выпить пару ложек гремучей настойки растительного антибиотика и укрыл его одеялом.
Устроив больного на отдых, туристы тут же неподалеку на полянке соорудили себе маленький походный бивак. Малыши уже вовсю готовили пир на весь мир. На нескольких кострах что-то кипело в глиняных горшочках и жарилось на деревянных вертелах. Усевшись с Лэей передохнуть на импровизированную лежанку, Женя наблюдал за жизнью стойбища. Всего мохнатых малышей было десятка полтора-два, но сколько отсутствовало по делам, было трудно догадаться.
Сейчас почти все присутствующие суетились у костров. Было видно, что сэйлы-путешественники для лесного народца событие экстраординарное. О таких случаях они, наверное, слагают сказки и легенды. Когда гостей пригласили к общему столу, путники с немалым удовольствием выяснили для себя, что угощения были простыми, но неплохими на вкус. Лонки где-то даже соль добывали.
Сам стол представлял собой устланную большими листьями поверхность, на которой были выложены лесные разносолы, а все участники пиршества расселись прямо на земле вокруг. Угощения были в основном из мяса, лесных плодов и грибов. Лэя не пожалела сухих лепешек из походных запасов, и лонки с восхищением, смешанным с опаской, пробовали новую еду.
Главное место на пиршестве было отведено принцессе и землянину. (Куда ж его денешь, если волшебница с ним не расстается?) Только несчастного Хлюпа не хватало для полного веселья — «доктор» настоял на особой диете для больного: его поили мясным отваром и ягодным компотом.
Пока все угощались и беседовали о том о сем, перед Лэей и Женей ребром встал вопрос: что делать дальше? Сидеть неделю в стойбище рядом с ослабленным Хлюпом не хотелось. После обмена мнениями решили отложить разговор до завтра. После пиршества лонки даже в пляс пошли, настукивая веселый ритм палочками на импровизированных тамтамах. В общем, совсем уж мрачной лесная жизнь путникам не показалась.
Что больше всего удивило путешественников, так это наличие у лонков своих лошадей. Ближе к вечеру Шэл пригласила гостей куда-то прогуляться и все повторяла одно слово: «одак». Лэя не смогла понять, что или кто это, но послушно последовала за хозяйкой лесов. Вскоре они пришли к загону, в котором паслось несколько маленьких лошадок, которые сильно смахивали своей лохматостью на земных пони. Для ослов они были крупноваты, а для лошадей слишком коренасты.
Шэл сказала, что сейчас время перегнать их на ночь ближе к стойбищу под охрану лонков. Она крикнула что-то совсем маленькому плюшевому собрату, видимо ребенку, стоявшему здесь на посту, и они стали споро связывать веревками небольшой табун, цепляя животных за своеобразные уздечки. Женя насчитал двенадцать голов — немало для такого племени. Шэл вскочила верхом на переднюю лошадь и пригласила сэйлов сесть на других пони.
Землянин с недоверием примерился к крошечному скакуну и вопросительно посмотрел на принцессу. Та, поняв его сомнения насчет прочности спины копытных друзей лонков, спросила об этом Шэл. На что малышка только рассмеялась и ответила, что лонки вчетвером на них катаются — одаки очень сильные и выносливые. Тогда Женя осторожно взгромоздился на самую большую лошадь — к его радости, ноги не доставали до земли. Одак под ним даже не шелохнулся — это вселяло надежду, и маленький караван двинулся в стойбище.
Подъезжая к поляне с домиками, инопланетянин уже не сомневался в возможностях этих маленьких скакунов. Вдобавок меньшая сила тяжести помогала животному легко выдерживать большого седока. Так что, когда они с принцессой оказались на земле, в их голове закрутилась одна и та же каверзная мыслишка: «Как бы раздобыть пару таких лошадок в поход?» Удивляла и смирность одаков, принявших на спину сэйлов как само собой разумеющийся груз. Глядя на зачастившую к Хлюпу Шэл, Женя стал формировать некий план действий. Правда, пока он не решался предложить его Лэе.
Неизвестно еще, удалось бы им уломать лонков, чтобы они подарили пару лошадей или нет, но ночью произошло событие, которое сработало на руку путешественникам — так сказать, несчастье счастью помогло.
Стойбище, как и прикорнувшие под походным навесом путники, видело не первые сны, когда с наступлением звездного рассвета заголосил один из постовых лонков. Лэя, натренированная последним происшествием с Хлюпом, мгновенно вскочила. Крик доносился от табуна на краю стойбища. В серебристом свете звезд она заметила три черные тени, похожие на солков, двигающиеся вдоль опушки.
Волшебница не раздумывая вытянула руки и что было сил пальнула молнией по передней тени. С опушки донесся жуткий вой. Первая цель закрутилась волчком. Лэя, понимая, что остальные солки не будут ждать и исчезнут в лесу, тут же сконцентрировалась на второй цели и представила, как та горит. Открыв глаза и увидев крутящийся волчком живой факел, она сама испугалась своей жестокости и просто выстрелила по третьей тени молнией, как и по первой.
Спустя несколько мгновений подоспевшие мохнатые воины кинулись добивать мучающихся хищников. Лэя только успела остановить сердце у горящего хищника, как уже остальных животных порешили мохнатые помощники. Девушка внезапно почувствовала приступ слабости и, наверное, плюхнулась бы на землю, если бы не поймавшие ее в объятия нежные и заботливые руки. Женя подхватил, как перышко, защитницу лонков и отнес обратно на ночное ложе.
Как выяснилось утром, принцесса в течение трех секунд уничтожила стаю хищников, терроризировавшую стойбище в течение полугода. После этого лонки стали буквально молиться на великую волшебницу. У них в стойбище тоже была старушка, способная немного колдовать, но ее усилий хватало если только на разжигание маленьких веточек. При виде столь могучей магической артиллерии малыши, с одной стороны, стали немного опасаться Лэи, а с другой — не знали, как ее отблагодарить за защиту и покровительство. К утру принцесса совсем восстановила силы, и у лонков создалось впечатление, будто она играючи перебила всех солков.
В полдень Женя продолжил лечение Хлюпа. Положив примочку, дал отмокнуть ране с часок. Потом осторожно снял тампон и осмотрел шов. Нагноений не было, края только слегка припухли. Все говорило о том, что рана заживает хорошо. Он опять наложил пропитанный антибиотиком и высушенный тампон и перевязал Хлюпа. Тот уже мог спокойно терпеть тупую боль и стал садиться. Вставать маленькому пациенту «доктор» пока запретил.
Покончив с лекарским делом, Женя оглянулся и опять нашел неподалеку от себя напряженный взгляд круглых глазенок. Это Шэл неслышно прокралась в дом и не дыша наблюдала за мучениями своего, судя по ее тревожному взгляду, уже очень даже ненаглядного друга. Одобрительно улыбнувшись плюшевой девочке, «Айболит» сдал больного с рук на руки и пошел искать свою сэйларскую половину.
Отловив Лэю в компании лонков, он отвел ее в сторону и замялся, не зная, как начать разговор. Принцесса усмехнулась и сама предложила:
— Хочешь, я сейчас тебе расскажу все, что ты собираешься у меня спросить?
— Как?.. — Женя хотел спросить «как ты догадалась», но только согласно кивнул.
— Ты никак не можешь предложить мне оставить Хлюпа с Шэл. И конечно, позарился на их лошадок, — укоризненно хмыкнула принцесса.
— Извини, — пристыженно промямлил Женька.
— Дурачок ты мой! Так ничего и не понял. — Лэя улыбнулась и, нежно обняв, поцеловала в щеку землянина. — Ты спрашиваешь у своей ноги, куда ступать? Ну, или наоборот, стесняется твоя шея спросить голову, куда поворачиваться? Я давно уже сама пришла к тем же выводам. Сидеть с Хлюпом — значит потерять еще неделю. Да и после он все-таки будет нам хоть и приятной, но обузой. А сегодня я заметила, что он даже не вспоминает про меня. У него действительно теперь другой, лохматый интерес в жизни. И насчет лошадок я уже договорилась. Так что к берегу внутреннего моря мы за несколько дней сможем добраться. Давай завтра еще на Хлюпа посмотрим и, если он так и не вспомнит обо мне, собираем вещи и отправляемся.
— Хорошо, я как раз сделаю ему последнюю перевязку — ее дней на пять должно хватить. Надо только Шэл научить, как снять швы и продезинфицировать после этого рану.
— Надеюсь, теперь солки не будут им еще долго досаждать, и мы найдем Хлюпа здоровым и счастливым на обратном пути, — улыбнулась Лэя и добавила: — Ну что, будешь еще меня стесняться?
— Нет!
