Глава 6

То, что мы оказались в прифронтовой зоне, мне и бывалым "шептунам" стало понятно сразу же, как только мы вышли из телепорта и оказались на большой ровной площадке перед ним. Вокруг полным-полно солдат и множество раненых. А усиленные жрецами и магами патрули имперцев внимательно изучают пропуска каждого человека, кто кажется им подозрительным. В ночном летнем воздухе некогда богатого торгового города Цуркин, который должен быть напоен ароматами экзотических специй и пряностями, красками, духами и цветами, витают запахи крови, горелого металла, серы, копоти, несвежего белья, страха и предчувствие беды. И даже не расспрашивая никого о том, что же здесь происходит, я мог бы сказать, что нахожусь в стане армии, которая совсем недавно потерпела сокрушительное поражение и готовится к новому.

Ну, в этом и не было ничего удивительного. Враги империи наседали, и их конечная цель заключалась в том, чтобы очистить от нас весь материк Мистир. И если бы не телепорты, они бы это уже сделали. Но на фронт постоянно перебрасывались подкрепления, и противник действовал осторожно. Рывок на северо-запад и запад, блокирование одного из магических порталов наведенными помехами, осада города, уничтожение телепорта, которые имелись только в Оствере, накопление сил и новое стремительное наступление. Надо признать, это не самая изощренная тактика. Но пока, благодаря хорошей координации между союзниками, отличной подготовке своих магов, воинов и полководцев, а так же превосходству в силах, она приносит Ассиру, Асилку, Цегеду и Арзуму победы, а имперским армиям, не смотря на все их героические усилия, одни только поражения.

Война на Мистире идет уже шестнадцать месяцев. И за это время потеряны два больших графства, Устио и Кемет, десяток баронств, немалая часть пограничных территорий великого герцога Кайяса, а самое главное, служащий естественным рубежом обороны Маирский хребет. За это время полностью уничтожена Первая Юго-Восточная армия Эйсо Кайяса, которую смог восстановить его сын и наследник Туир. А остальные четыре армии понесли серьезные потери. Наши войска пятятся вглубь имперской территории, воины дерутся из последних сил, но остановить врага пока не получалось. И основная надежда наших полководцев была на то, что коммуникации противника растянутся, удары королевских и царских войск станут слабее и вот тогда-то, удастся собрать в кулак свои собственные резервы, и самим перейти в контрнаступление.

Впрочем, сейчас не об этом. Меня больше волнуют дела другого континента, и грядущая война на севере Эранги, в которой мне необходимо выстоять. А для этого, как известно, нужны люди, и не кучка гультяев или рабов, а умелые рукастые мужики и крепкие свободные хозяйственники, которые могут и землю вспахать, и мельницу поставить, и медведя на рогатину принять, и пушного зверька в глаз подбить. Таких, сейчас на Эранге днем с огнем не сыщешь, крепкие люди с твердыми понятиями о жизни сидят на своих землях, и сдернуть их на новое поселение нереально. А вот на Мистире они есть, и я в них заинтересован, а иначе бы не совершил переход в прифронтовую зону, где все очень смутно, и со дня на день начнется новый натиск ассирских войск…

На площади перед порталом нас встретил патруль во главе с весьма утомленным средних лет корнетом из легкоконного имперского полка. Я предъявил ему свои документы, вкратце объяснил цель своего визита в Цуркин и поинтересовался, где находятся партизаны из состава Маирского Горного Корпуса полковника Мурманса. Корнет воякой оказался бывалым, видать, не первый месяц в боях и походах, и знал, кого и где искать. А потому, сориентировавшись, он направил меня за город, на северо-восточную окраину. И передав под его ответственность спасенного мной бастарда из рода Эйки, который правильно понял мое предупреждение не возвращаться на север, в сопровождении десятка настороженных "шептунов", я направился в указанном направлении.

В переполненном войсками городе нас еще несколько раз останавливали патрули. Но проблем не возникло, и спустя час, примерно, после полуночи, мы оказались за невысокой городской стеной, где раскинулось многокилометровое море из палаток, телег, возов и брезентовых навесов. Десятки, если не сотни тысяч беженцев с юго-востока, разрозненные отряды добровольцев и партизан, госпиталя и солдаты из разбитых батальонов, полков, бригад и корпусов. Все эти люди сошлись в одном месте, чтобы получить четкие приказы, помощь магов и жрецов в исцелении ран, продовольствие и защиту. Однако если судить по тому, что я видел вокруг, ничего этого они не имели. Солдаты и офицеры были предоставлены сами себе, и никто не торопился ставить их в строй, а чародеи и служители культа занимались своими делами, и оказывали помощь больным и раненым по самому минимуму. Между группами людей бродили сотни оборванных и истощенных детей-сирот, которые выпрашивали еду. А голодные лошади, которые съели вокруг себя всю траву, жевали перепрелую солому из телег и подстилку, на которой спали их хозяева. Короче говоря, вокруг царили хаос, антисанитария и неразбериха. И если бы прямо сейчас под стенами Цуркина объявилась летучая рейдерская группа ассирской кавалерии или егеря, они могли бы натворить немало бед.

Однако к счастью для беженцев и солдат, весь этот бродячий табор в тылу Первой Юго-Восточной армии великого герцога Туира Кайяса, который как и его батя, полководцем не был, пока никого не интересовал. И продвигаясь через ночную стоянку, и попутно расспрашивая людей о местонахождении горных партизан, мой отряд добрался до более или менее чистого пространства, которое было отделено от основного лагеря кольцом из крепких повозок и караулами из хорошо вооруженных справных мужиков. Я представился и, поскольку моего появления ожидали, отряд пропустили за оборонительный периметр, а меня незамедлительно проводили к просторной темно-зеленой командирской палатке, где находился мой старый знакомый Бор Богуч.

Из доклада Керна я знал, что с момента нашего расставания в фильтрационном лагере вблизи Маирских гор, Богуч сильно изменился. Но, неосознанно, я ожидал увидеть прежнего Бора, крепкого высокорослого парня восемнадцати-девятнадцати лет, и когда оказался в палатке, то не сразу признал воспитанника жреца Саира. А все, потому, что передо мной оказался широкоплечий и угрюмый молодой мужчина в брезентовой походной горке и абсолютно лысым крупным черепом, который сидел у походного столика и разглядывал карту империи. И что характерно, его взгляд был нацелен на бывшее Герцогство Григ. Хм! Значит, точно, ждал меня местный партизан, и это хороший знак. Состоится серьезный разговор, и будут взвешенные решения, а не голые эмоции.

Увидев меня, Бор встал, протянул вперед раскрытую правую ладонь и сказал:

— Здравствуйте господин граф.

— Здравствуй Бор, — я пожал его крепкую мозолистую ладонь, и кивнул на карту. — Думаешь, перебираться на север или нет?

— Думаю, — партизан резко кивнул подбородком.

— И каково твое решение?

— Все будет зависеть от ваших условий и того, сможете ли вы уладить проблему перемещения беженцев через портал. А мы уже все решили, Кемет назад не отбить, по крайней мере, в ближайшие годы, а за нами дети и жены, не только свои, но и тех бойцов, кто на перевалах полег, своими телами прикрыв отступление армии.

Бор замолчал, оглянулся на стол и, уступив мне свой стул, присел на походную кровать с гербами ассиров, видимо, трофей. Я расположился подле карты, надо сказать, тоже трофейной и весьма подробной, вздохнул и перешел к серьезному разговору:

— Итак, время поджимает, так что воспоминания о былом отложим на потом, оба мы люди дела, так что давай, поговорим всерьез. Ты не против?

— Только "за".

— Отлично. Я задаю вопросы, а ты отвечаешь. Идет?

— Да.

— Расскажи про обстановку вокруг.

Партизан помедлил, правой ладонью прошелся по потной лысине и ответил:

— Все плохо. Мы на левом берегу реки Халаит, а на правом, в тридцати километрах от нас, ассиры, и их много. Наши люди недавно в разведку ходили, и пленные говорили, что скоро начнется новое вражеское наступление. Цель: Цуркин и телепорт. Наш командарм Туир Кайяс понимает, что нам грозит. Но вместо того, чтобы организовать оборону города и левобережья, он умчался в Грасс-Анхо, подкрепления выпрашивать, а его военачальники воевать не умеют, люди храбрые, но с мозгами туго. Сотню тяжелой кавалерии в атаку повести, это они могут, а разобраться, что здесь и к чему, да порядок навести, ни один не способен. И если бы не имперские полковники, такие как комкор Мурманс, который сейчас на передовой, то совсем плохо было бы. А так, еще ничего, пока мы держимся. Это, в общем. А конкретно с нами, все еще проще. Если бы не близкие нам люди за спиной, можно было бы с ассирами потягаться. Однако родню деть некуда. Дальше, вглубь территории Кайясов нас не пускают. Лошади истощены, продовольствия нет, одежда пообносилась, и к нам здесь относятся как к чужакам.

— И почему так?

— Мы вольные, а у Кайясов и приближенных к ним аристократов все крестьяне крепостные. Поэтому они боятся того, что селяне могут увидеть в нас пример, и тоже свободной жизни возжелают.

— Ясно. А что у соседей?

— Слева Карс Ковель, который отступает, а справа Ульрик Варна, настоящий полководец, и ассиров держит, и арзумцам с цегедцами недавно по зубам надавал. Но если мы отойдем, то и ему отступать придется, а иначе левый фланг обнажится и вместе с двумя Южными армиями он окажется в полукольце.

"Все ожидаемо и совпадает с тем, что знаю я. Бор говорит спокойно и четко, видно, что окреп в боях паренек, привык отдавать команды. А главное, он не забыл тех премудростей, которые ему преподавали в храме Ярина Воина. Про общее состояние войск спросил, пора переходить к нашим делам".

— Каково твое положение на данный момент среди партизан и беженцев? — спросил я Богуча.

— Крепкое. Меня за этот год так помотало, что не раз о смерти думал. Но выжил, был представлен к ордену, поднялся до полевого сотника, по армейской иерархии лейтенанта, и заработал уважение. Опять же дядя покойный, Калаган, помогал. Так что, мое слово кое-что значит, и к нему прислушиваются.

— Много вас?

— Воинов или беженцев?

— И тех и других.

— Бойцов немного, шесть отрядов в общей численности полтысячи человек, и среди воинов много молодняка и случайных людей со стороны, которых мы как своих приняли и по документам наших убитых мужиков провели. Беженцев чуть более семи тысяч.

— Что-то беженцев маловато, — удивился я.

Партизан нахмурился, сильно сжал кулаки и выдохнул:

— Многие люди зиму не пережили. Бескормица, болезни, война и рейдеры ассиров.

— Что у вас есть? — я снова перевел разговор в деловое русло.

— Почти ничего, — Бор покачал головой. — Полсотни лошадей с повозками, оружие у воинов, в основном трофейное, и запас продовольствия на пару дней. Деньги и ценности отсутствуют, все на еду сменяли.

— Сколько людей готово со мной уйти?

— Беженцы, хоть все, а из воинов только четыре сотни. Я еще вчера вечером об этом со всеми нашими командирами переговорил по-тихому, чтобы внимания не привлекать, и большинство меня поддержало.

— И когда вы готовы сняться?

— Хоть сейчас.

— С моими условиями согласны?

Бор порылся под кроватью, вытащил на свет масляной лампы походную полевую сумку, которая была украшена затейливым золотым гербом, вынул из нее мое письмо к Калагану и, зажав его в руке, сказал:

— Если все, что вы, господин граф, написали, правда, то мы с вами. Для нас главное, дарованную графами Кеметами свободу сохранить. А уж мы отслужим, и будем такими вассалами, каких ни у кого нет. Надо будет с ваирцами драться или с северянами, мы будем. Нужна дружина, мы станем воинами графа. Есть необходимость обустроить деревни и поселки, поставить лесопилки или дороги отремонтировать, все сделаем, лишь бы воля с нами была.

— Убедительно говоришь, — слова партизана мне понравились и, разминая ноги, я встал: — Собирай людей, составим списки тех людей, кто уходит, принесете мне присягу, и начнем движение к телепорту.

— Списки уже готовы. А вот с телепортом не все так просто.

— И в чем проблема? В командовании корпуса?

— С армейской подчиненностью все как раз таки просто. Мы числимся добровольцами и можем уйти в любой момент. Мурманс про это знает, и он в курсе того, что мы уходим. Проблема с городскими чиновниками, которые нас в город не пустят.

— Ну, вы-то со мной?

— Бюрократам все равно. Они имеют предписание беженцев в Цуркин не допускать.

— Кто так решил? Кайяс?

— Он самый.

— Кто всем в городе заправляет?

— Бывший глава города, а ныне его военный комендант полковник Тирро, и его друзья-товарищи, местные чиновники, которые пользуются тем, что все командиры Кайяса на линии соприкосновения с противником и творят здесь, что только пожелают.

— Разберемся. Еще какие-то препятствия есть?

— С нами, вроде бы, нет. Но есть еще один момент, про который вы должны знать.

— Какой?

— Две недели назад к нам приезжал жрец из столичного храма Ярина Воина, который знал, что я был рядом с умирающим настоятелем Саиром. И он пытался выведать, не знаю ли я каких либо тайников, которые он после себя оставил.

— Как звали этого приезжего жреца?

— Очир Брегг.

"А вот и храмовник нарисовался. Вот же неугомонная натура, никак не успокоится. Все роет и роет, вынюхивает, где тайны древних магов-воителей, и надеется обрести силу. Но он ее не получит, не для него кмиты были спрятаны, а значит, не владеть ему боевыми заклятьями древних".

— Ну и как, выяснил жрец что-то важное?

— Нет. Я отговорился тем, что ничего не знаю.

— А Брегг тебе ничего выпить не предлагал?

— Было такое, — Бор усмехнулся. — Но я сразу сообразил, что он недоброе задумал.

— Правильно сделал. — Партизан посмотрел на меня, а я на него, и махнул ладонью в сторону выхода. — Давай, зови людей.

Богуч вышел, а вернулся всего через пару минут. С ним было девять человек, наиболее авторитетные партизаны и тройка старейшин. И потому, как быстро они появились, становилось понятно, что эти люди были неподалеку, и между ними все уже решено. Меня это устраивало, ибо не хотелось вести долгую агитацию в месте, которое может быстро превратиться в поле боя. Вот окажемся на моих землях, там все и обговорим. А пока, мои требования знали все, куда будет проводиться миграция выживших кеметцев и присоединившихся к ним людей тоже, так что, аллюр два креста. За полчаса я переговорил со всеми присутствующими, получил списки на четыре с половиной тысячи свободных людей, оформил документы, которые скрепил своей печатью, приказал людям собираться, и пока имелось время, прошелся по стоянке беженцев и устроил смотр воинам. С гражданским населением все понятно, женщины и дети, без стариков, которые не выдержали зимней бескормицы. А воины, бойцы каких поискать, диверсанты и следопыты, которые ассирам столько крови попили, что многих из них на вражеской стороне знали по именам и фамилиям. И тем, что увидел, я был доволен. Кеметцы оставались теми самыми свободолюбивыми людьми, с которыми я некогда бродил по Маирским горам, и пробивался к имперской армии. И лишь только рассвело, я отправился обратно в город.

У ворот меня ожидал первый плохой сюрприз. Выехать из города не проблема, а чтобы въехать в него обратно, требовался пропуск подписанный комендантом города полковником Тирро. И караулу, который состоял из городских стражников, было наплевать на то, что я имперский граф. Воины выполняли приказ, а он гласил, что всех людей без пропуска надо посылать далеко-далеко. Ситуация сложилась нехорошая, но к счастью, при мне имелась кругленькая сумма денег, которую я прихватил в это путешествие. И за несколько иллиров караульный офицер вызвал своего главного начальника, а тот, уже за двадцать монет, под свою ответственность, пропустил меня в город.

Коррупция и бюрократия, блин на, в очередной раз продемонстрировали свои гнилые клыки, и лишили меня не только некоторой суммы денег, но и малой толики доверия к людям вообще и офицерам армии великого герцога Кайяса в частности. Тут людей спасать надо, а они сидят на воротах, падлы толстомордые, и словно Соловей-разбойник со всех проезжающих деньгу сшибают. Впрочем, каков поп, таков и приход. Человек внизу пару десятков иллиров взял, а другой, повыше, пару тысяч потребует. И подъехав к мощному и похожему на крепость зданию городского суда, где, в связи с военным временем, обосновался комендант Цуркика и основные чиновники, я уже знал, как буду действовать. Уговорами, деньгами и угрозами. Получится, улажу дело самостоятельно, а нет, значит, придется переть напролом и использовать связи и верный клинок.

В здание меня пропустили сразу же, и аудиенция у местного царька была получена без всякого промедления. То ли титул сработал, то ли то обстоятельство, что я представился, как лейтенант Черной Свиты, не знаю. Но секретарь вежливо поклонился, и я оказался в богатом и просторном кабинете, где находился сам полковник Тирро, тощий и высокий мужчина с немного вытянутым вперед лицом и небольшими усиками под длинным носом, в строгом темно-коричневом мундире. И как только я остановился перед его рабочим столом, этот запоминающийся тип вышел мне навстречу и радостно защебетал:

— Рад! Очень рад! Это правильно, что вы посетили именно наш город. А то, знаете ли, господин лейтенант, положение у нас тяжелое и требуется поддержка.

— О чем вы? — не понял я. — Какая поддержка? Да, я лейтенант Черной Свиты, но нахожусь здесь по личным делам, как имперский граф.

— Значит, вы не от императора? — спросил меня Тирро.

— Нет, господин полковник, — ответил я.

— Жаль, очень жаль, — комендант и глава города в одном лице скис, скривился, вернулся на свое место, сел и поинтересовался: — И что же вас ко мне привело?

Кратко и по существу я изложил Тирро суть своего дела и положил на его стол бумагу, скрепленную моей печатью, согласно которой следовало, что от лица свободных людей Графства Кемет командиры партизанских отрядов и старейшины беглецов признают Уркварта Ройхо своим сюзереном и доверяют ему свои жизни и достояние. Полковник прочитал этот документ, поморщился, смешно встопорщил свои черные усики и спросил:

— Уважаемый граф, а зачем вам эти беженцы?

— На севере Эранги с населением плохо.

— И вам нужно мое разрешение на проход к порталу?

— Разумеется, — уверенно, словно вокруг все родное, я присел в кресло напротив Тирро.

Хозяин кабинета мое несколько нагловатое поведение заметил, но промолчал. И поглядев на бумагу перед собой, он медленно покачал головой:

— Я не могу принять этот документ. Он не заверен ни одним официальным имперским органом, и мне нужна консультация с профессиональными юристами. Это займет какое-то время.

— И когда можно будет снова вас навестить?

— Через три, может быть, четыре дня. Сами понимаете, необходимо выяснить, а все ли беженцы и воины имеют паспорта, и не являются ли они чьими-то беглыми крестьянами или рабами. Будем разбираться. И если все в порядке, то я выпишу вам пропуск.

— А если попробовать как-то убыстрить этот процесс?

— Ну, не знаю. Для этого потребуется провести ряд проверок, а это затраты.

— А если без проверок? Сколько вы хотите за подпись?

Тирро довольно усмехнулся и машинально потер свои тощие руки:

— Три тысячи золотом, граф, и это только из-за того, что я уважаю ваш титул и звание гвардейца Черной Свиты, про которую даже в провинции ходят самые восторженные слухи.

— Тысяча. Наличными. Прямо сейчас. В обмен на одну резолюцию и одну подпись. Вы мне, а я вам. Без свидетелей.

— Побойтесь богов, граф! — Тирро привстал. — Мы не на рынке! Вы хотите вывезти четыре с половиной тысячи людей, среди которых не менее батальона боеспособных мужиков. А великий герцог Туир Кайяс имеет на них некоторые виды.

— Да, какие к демонам виды, господин полковник!? — я тоже привстал, подался вперед и посмотрел Тирро прямо в глаза. — Не сегодня, так завтра, здесь начнется кровавое месилово, и всем этим людям придется либо быстро бежать на запад Мистира, где им не рады, либо погибнуть. Будьте вы человеком, и вам это зачтется! Тысяча! Прямо сейчас! Соглашайтесь! И разбегаемся! А не то…

— Вы мне угрожаете?

— Предупреждаю, господин полковник, что с гвардейцем из Черной Свиты, за спиной которого больше десяти поединков чести, которые закончились смертью моих противников, шутить не стоит. И поверьте, что от дуэли вас даже великий герцог Кайяс не прикроет. А все потому, что в данный момент он сильно зависит от поддержки Верховного Имперского Совета и не встанет поперек слова императора и Ферро Канима, являющегося родным отцом моего сюзерена Гая Куэхо-Кавейр. Так что, давайте, разойдемся миром. Я отдаю вам все, что при мне есть и мы расстаемся.

Видимо, вид у меня был грозный, и полковнику было чего бояться. Я разозлился не на шутку и уже, в самом деле, хотел вызвать коменданта на дуэль. Но он вовремя пошел на попятную и примирительно сказал:

— Ладно, граф, не горячитесь. Вы меня убедили. Я верю, что среди свободных людей Графства Кемет, которые переходят под вашу руку, нет беглых, и за тысячу иллиров разрешу им проход к телепорту. Но перед этим, я хочу вас спросить, а как вы всех этих людей переправите на север?

Вынув из кармана проездной документ, "вездеход", я положил его перед комендантом:

— Вот!

Провинциальный полковник, который в своей жизни не часто видел малую печать Секретариата Верховного Имперского Совета, уважительно покачал подбородком и сказал:

— У вас хорошие связи, господин граф, завидую, и теперь понимаю вашу напористость и уверенность в себе.

После этого Тирро подписал все необходимые на проход беженцев и воинов документы, скрепил их своей печатью, и вместе с "вездеходом" я спрятал бумаги в карман. Пришла пора расплатиться и, по моей команде, "шептуны" внесли в кабинет ковровую сумку, где было двенадцать килограмм золота, ровно тысяча иллиров. Полковник открыл ее, и его глазки жадно заблестели. А когда он оторвался от созерцания ровных желтых кружочков с ликом Иллира Анхо, мы с ним расстались.

От комендатуры я направился к телепорту, где обговорил условия перехода по моему пропуску, сверил с магами "Истинного Света" время и отослал срочное письмо в Изнар. И за суетой, разговорами и перемещениями по городу пролетело несколько часов. Но бегал я не зря, и когда к воротам Цуркина подошли колонны кеметских беженцев и партизан, для их перемещения на Эрангу все было готово. Проход в город открыт, улицы оцеплены и очищены, а портал настроен на переброску большого количества людей.

Партиями по пятьсот человек кеметцы входили в портал. На той стороне их встречали Керн и "шептуны", которые сразу же выводили людей за стены столицы севера, где все еще шла гулянка местных горожан, а я раз за разом проверял списки, и вел подсчет новых подданных. Народу вокруг портала становилось все меньше, переброска шла хорошо, транспортная ветка была свободна, и заминка произошла только с последней полутысячей людей. А виной заминки стали выезжающие из телепорта всадники, десять человек в черных гвардейских плащах с белым крестом Анхо. Это были корнеты Черной свиты под командованием моего хорошего знакомого, лейтенанта Юнгиза. Ну и, естественно, я его окликнул:

— Эй, лейтенант!

Юнгиз, стройный горбоносый брюнет, резко повернул лошадь, и его лицо выражало готовность наказать того, кто посмел обратиться к нему столь фамильярно. Но, увидев меня, он улыбнулся, подъехал ближе и, спрыгнув с исанийской полукровки, спросил:

— Ройхо, а ты здесь какими судьбами!?

— По личным делам. А ты?

— По служебным.

— А подробней?

Лейтенант наклонился поближе и прошептал:

— Император собирается выехать на фронт. И теперь мы ездим по армиям и смотрим, где наше появление принесет наибольшую пользу.

Я хотел задать Юнгизу еще пару вопросов. Однако в разговор встрял маг из школы "Истинный Свет", который подошел к нам и произнес:

— Господин граф, отправляйте своих людей. Время! Портал открыт!

На этом, беседа с лейтенантом Черной Свиты закончилась, и мы разошлись в разные стороны. Он отправился на встречу с полковником Тирро, который его так ждал, а я во главе последней партии переселенцев вошел в портал. У каждого из нас своя дорога и встретимся ли мы снова, не знает никто. И все что мне оставалось, это размышлять о поступке императора, который вместе с преданными гвардейскими ротами и полками собирается выступить против ассиров.

Однако долго я над этим не думал. Текущие заботы, которых было непомерно много, вытеснили эти мысли из головы и заставили меня сосредоточиться на том, что происходило вокруг. Требовалось доложить в канцелярию молодого герцога о переселенцах в Графство Ройхо. Закупить лошадей и повозки для перемещения людей. Проконтролировать их передвижение по Южному Тракту. Обеспечить всех продовольствием. Обозначить места для поселения и отобрать сотню наилучших бойцов, которые уже через неделю-другую будут готовы встать под мое знамя и перейти в подчинение командира графской дружины капитана Линтера. В общем, дел хватало.