Книга: Протектор Севера
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21

Глава 20

Северные Пустоши. Гора Анхар.
07.10.1405.

 

Темная ночь. Непролазная чаща высоких лиственных деревьев, двумя полукружьями окружающих вершину высокой, но покатой горы, которую разные народы называли многими именами: Саришшин — Богатая, Калир — Добрая, Анхар — Суровая и Куитма — Старая. Мощные стволы дубов, кленов и ясеней качали своими пожелтевшими кронами. А сильный и холодный северо-западный ветер, словно предвещая беду, срывал с них листья и бросал ее на небольшую полянку между деревьями и в воду небольшого родника на ней.
Шелест листвы, шорохи мелких животных в траве, скрип стволов и шум воды, которая поднималась на поверхность из самых глубоких недр горы и по промытому за века пути уходила вниз, к подножию Анхара. Все это создавало атмосферу, которую впечатлительные натуры могли бы назвать таинственной, сумрачной, внушающей опаску и страх. Но находящийся в этом месте полуобнаженный, высокий, гибкий и мускулистый мужчина лет сорока пяти с бритым черепом, который, поджав под себя ноги и закрыв глаза, в одиночестве сидел у родника, не боялся ничего и никого. Ему было наплевать на все звуки вокруг себя, ибо ни один из них не был для него опасен. Страх для жителей изнеженного юга, глупого запада и коварного востока. А он был истинным нанхасом, воином в сотом поколении, плоть от плоти своего народа, северянин, который лишился родины и шел искать новую.
Звали его Фэрри Ойкерен. И не смотря на то, что среди своих соотечественников нанхасов он был личностью известной, а в родном племенном сообществе слыл живой легендой, нигде за пределами земель, на которых вот уже десять тысяч лет живут белоголовые, про него не слышали. Но вскоре при его имени враги будут вздрагивать и оглядываться, а их слабые женщины станут пугать им своих детей. Ойкерен был в этом уверен, потому что иначе и быть не могло, ведь нет в мире воинов более сильных, умелых и смелых чем нанхасы, и нет чародеев, которые понимают в магии, больше чем шаманы северных племен. А значит, всех чужаков ждет война на истребление, ибо на берегах Форкума стало тесно, начинается новое переселение народов, и те людишки, которые проживают в Империи Оствер и других государствах дальше вглубь материка Эранга, будут должны умереть или бежать с пути нанхасов. Других вариантов быть не могло, так решили старейшины, вожди и шаманы идущих на новые земли белоголовых. Ойкерен это знал, так как он был одним из тех, кто ровно четыре года назад на берегу залива Камихо решил судьбу своего народа. И в этот день вождь всегда покидал свой род, жен и воинов, и удалялся в непроходимую лесную чащобу, в стороне от людей и своего лагеря. Там он вспоминал своих предков, оставленные на далеком севере святыни и, невольно, прокручивал в голове тот самый день, когда он добровольно признал себя побежденным…
Острый нос боевого шестидесятивесельного корабля, силуэт которого был похож на касатку, ткнулся в гальку пляжа. И вождь древнего рода Океанских Ястребов, Фэрри Ойкерен, сняв с пояса свой изогнутый клинок из черного железа, встряхнул своими длинными белыми волосами, оправил серую куртку из мягкой тюленьей кожи и спрыгнул на берег. И оказавшись на земле, он сразу же увидел выходящую из-за скалы женщину на вид лет двадцати пяти, миниатюрную и хрупкую, с раскосыми глазами, небольшой острой грудью, такими же, как у него волосами и одетую в одно короткое легкое кожаное платьице выше колен, которое открывало ее белоснежные ровные ножки. Вождь знал кто это, и испытывал по отношению к подобным женщинам очень противоречивые чувства, которые колебались от страха до желания обладать ими. Это его нервировало и бесило, но поделать с собой он ничего не мог. И единственное, что хоть как-то успокаивало вождя, это то, что все мужчины вокруг него чувствовали то же самое. А все потому, что женщина была ламией, ведьмой с огромной природной силой, кровью демона в своих жилах, колдовская мощь которой была огромна, и никто не знал, сколько лет тому или иному существу этого странного вида. И глядя на приближающуюся к нему ламию, которая, казалось, совсем не чувствовала холодного и пронизывающего океанского ветра, и босыми ногами ступала по острым камням пляжа как по толстым коврам, Ойкерен подумал о том, что этой твари минимум сотня лет.
Однако вождь ошибался. Ведьма приблизилась к нему. И поймав его взгляд своими зелеными глазами, которые словно приковали его к себе, она провела своей маленькой узкой ладошкой по левой щеке Ойкерена. Неосознанно, он попытался продлить прикосновение, и прильнул своей головой к ее руке. Но ламия усмехнулась, отняла от щеки воина ладонь и прошептала:
— Двадцать девять. И меня зовут Отири.
— Что двадцать девять? — не понял воин.
— Столько мне лет. Ведь ты об этом подумал?
— Да, — понимая, что ведьма прочитала его мысли, и родовой охранный браслет с рисунком в виде парящего Океанского Ястреба на левой руке не прикрыл его, вождь согласно мотнул головой.
— Это хорошо, что ты честен, Фэрри Ойкерен, — ведьма улыбнулась и показала свои маленькие беленькие зубки, после чего повернулась к нему спиной и бросила: — Пойдем, нас ждут.
Ламия двинулась к проходу в скалах, из которого появилась. А вождь, который имел трех законных жен, девять отпрысков, и за свою жизнь срубил не одну сотню противников, как живых людей, так и тварей потустороннего мира, словно мальчишка шмыгнул носом, посмотрел на упругую попку Отири, и мелкими быстрыми шажками двинулся за ней следом. Первобытные и примитивные чувства самца, который послушно идет за самкой, вели его следом, и это заставляло бывалого воина краснеть от стыда. Но вскоре наваждение отступило. Ойкерен снова стал спокоен. И уже через пять минут, когда он оказался в просторной пещере, шаг его был размашистым и уверенным. А собравшиеся на Большой Совет вожди племенного сообщества, которое носило гордое название Десять Птиц, не усомнились в силах главы Океанских Ястребов. И чувствуя, что ламия по-прежнему читает его мысли, Ойкерен посмотрел на ведьму, и послал ей свою мысль: "Благодарю!" А Отири только молча кивнула головой и отошла в сторону.
После этого Ойкерен смог оглядеться. И впервые оказавшись в сакральном для всех Птиц месте, пещере, откуда более десяти тысяч лет назад вышли в мир отцы-основатели его рода, он испытал ни с чем не сравнимый восторг, хотя смотреть было особо не на что. Небольшой геотермальный источник в центре. Высокие гулкие своды с несколькими щелями в них, сквозь которые вниз проникал тускловатый свет. Серые гранитные стены с простыми древними рисунками. И обложенный грубыми валунами примитивный очаг, вокруг которого на высеченных из камня креслах расположились девять суровых молчаливых мужчин в возрасте от тридцати до девяноста лет. Всех этих людей глава Океанских Ястребов знал. Они были такими же вождями, как и он. И вспомнив причину, по которой его пригласили в это место, он кинул косой взгляд влево, где подле еще одного очага собрались десять шаманов и четыре ламии, отметил, что главный чародей его рода, мудрый Риаль Катур среди них, и направился к вождям.
Пятнадцать шагов по прямой. Остановка. И Ойкерен садится на свое законное место в Круге Равных. Молчание. И голос самого старшего среди вождей, главы рода Черных Соколов, сгорбленного годами Итиши Манчего:
— Итак, мы все в сборе. Я приветствую вас вожди славных и древних родов, и надеюсь, что мы найдем выход из той сложной ситуации, в которой оказались. А иначе и быть не может, ибо вместе мы сила и дополняем друг друга. С нами живучесть Полярных Сов! Знания Черных Воронов! Сила Красных Ястребов! Хитрость Таежных Сипухов! Мощь Горных Орлов! Стремительность Океанских Ястребов! Зоркость Серых Коршунов! Чутье Береговых Грифов! Быстрота Снежных Каракаров!
Манчего прервался, и вожди поименованных родов хором поприветствовали его в ответ:
— И честность Черных Соколов!!!
Ритуал был соблюден. Пришла пора, перейти к серьезному разговору, и Манчего продолжил:
— Двадцать два года назад я сидел на этом самом месте, и рядом со мной находились старые товарищи, убеленные сединами и умудренные прожитыми годами вожди сильных родов, которым казалось, что им все по плечу. Тогда от племенного сообщества наших соседей Песцов мы получили предложение напасть на архипелаг Парен-Аш, который принадлежит Акулам и, не смотря на мои возражения, вожди родов вступили в союз с Песцами. И надо сказать, что на это были причины, среди которых главной числилась та, что нас было слишком много, прибрежные города стали тесны, люди голодали, и требовалось расселение либо небольшая война. Однако вместо череды славных сражений, которые должны были принести нам победу и один из близлежащих к нашим берегам островов, мы потерпели ряд сокрушительных поражений, война превратилась в затяжную бойню, а союзники оставили нас. И что теперь, вожди? Из двенадцати наших городов мы потеряли семь. Продовольствия нет. Вдоль берегов рыскают эскадры врагов. Из трех оружейных заводов уцелел один, а из пятнадцати рудников только шесть. Боевых животных почти не осталось. От флота в четыреста кораблей сохранилось только сорок семь вымпелов. Количество Птиц уменьшилось в половину. В глубине материка скопилось множество беженцев, которые страдают от налетов бывших союзников Песцов и иных племен. А из тех, кто был на том злосчастном Большом Совете в живых остался лишь я и глава Черных Воронов уважаемый Тачир Зекка. Так ли я говорю вожди? Ничего по старости лет не путаю?
Сокол посмотрел на главу рода Черных Воронов, носатого шестидесятилетнего мужчину в легком и дорогом плаще из форкумских водорослей с добавлением шерсти, и тот согласно мотнул головой:
— Все так, как ты и говоришь Итиши Манчего. Ты ничего не путаешь. И я признаю, что на том Большом Совете совершил роковую ошибку, и горько в этом раскаиваюсь. Однако ради чего ты нас собрал, и что ты предлагаешь?
Вожди поддержали слова двух самых старых вождей одобрительным гулом, и Сокол произнес:
— Вожди! Вы все знаете мою честность, которую я ставлю превыше всего! А потому я всегда говорю правду, даже не смотря на то, что она горька! И я прошу у вас возможности высказать свои мысли без преждевременных обвинений в предательстве!
Снова одобрительный гул. И вобрав в грудь воздух, Манчего выдохнул, и повел свою речь дальше:
— Мы проиграли эту войну. Это надо признать. И виной тому наша самонадеянность. Нужно спасать людей и две недели назад я был на архипелаге Парен-Аш, где предстал перед вождями Акул. Я просил мира любой ценой и услышал следующие условия. Первое, Десять Птиц признают поражение и уходят со своих земель в пустоши. Второе, все города, заводы, рудники, промыслы и корабли остаются, и будут распределены победителями между Акулами и их союзниками, Касатками, Ветрами, Штормами и новыми племенами, Клинками и Стрельцами. Третье, мы передаем победителям все наши магические артефакты выше пятого порядка мощности. Четвертое, мы даем кровную клятву никогда не возвращаться назад и не мстить Акулам за свое поражение. Пятое, Птицы не требуют сбора Великого Совета. Взамен, нас не преследуют. Все пленные Птицы, кто того пожелает, вернутся в свои кланы. Нам оставляют артефакты до пятого уровня и все материальные ценности. Кроме того, мне обещано, что наши сакральные места и алтари не будут уничтожаться, и до тех пор, пока мы не построим новые, наши люди и шаманы будут иметь поддержку родовых духов. Таковы условия наших противников. И от вашего имени я принял их. Так что с завтрашнего утра все боевые действия прекращаются сроком на три месяца, и к нам прибудут эмиссары Акул. И теперь я жду вашего слова, вожди. Если вы скажете, что я поступил верно, то уже завтра наступит мир, и мы будем жить. А если нет, тогда вы можете меня убить, отказаться от моих слов, и продолжать бойню, которая закончится через пару месяцев нашим полным уничтожением. Ваше слово, вожди! Что вы выберете, мир или войну!?
Услышав о том, что сделал Манчего, глава Океанских Ястребов хотел вскочить с места, схватить рукой тощую шею старого Сокола и вырвать ему кадык. Однако он сдержался, точно так же как и остальные вожди, которых жизнь приучила к тому, что сначала надо думать, а только после этого действовать. И Ойкерен задумался. Он вспомнил павших в боях друзей, отца и братьев, и родной город Океанских Ястребов на восточной стороне залива Камихо, который дотла спалили воины нового племени Клинков, образовавшегося четыреста лет назад как ответвление сильного сообщества Черное Железо. И прикинув соотношение сил противоборствующих сторон, он пришел к выводу, что старый Сокол прав.
Шансов на победу или хотя бы мир на достойных условиях у Десяти Птиц нет. Еще два, может быть, четыре месяца войны на истребление и наступит конец. А значит оставалось всего три варианта. Погибнуть, просить созыва и защиты Великого Совета, на который соберутся вожди всех семидесяти пяти племенных сообществ или же уйти в пустоши между Империей Оствер и Форкумом. Умирать было не страшно, но позади воинов женщины и дети, которые хотели жить. Просить защиты Великого Совета бессмысленно, так как он объявит о роспуске Десяти Птиц и слиянии остатков десяти родов с малочисленными кланами и семьями. А уходить в пустоши значило обречь себя на дикость и медленное вымирание, ибо прокормить большие скопища людей в них хоть и можно, но трудно, особенно если учесть, что все эти земли поделены между другими изгоями. Но это хоть какая-то жизнь и надежда для людей, которые не готовы погибнуть, а хотят продлить свое существование, еще хотя бы на несколько лет.
— Я голосую за мир! — нарушил тягостное молчание Черный Ворон. — Итиши Манчего прав!
Остальные вожди вторили ему. Все они были за окончание войны и признание своего поражения. Ойкерен последовал их примеру. И когда последний из вождей, скрипя сердцем, подтвердил, что Черный Сокол поступил верно и мудро, Манчего сказал:
— В таком случае, давайте думать о будущем и прикинем, как нам выжить в пустошах, которые могут растворить в себе нашу силу. Десять лет назад я посылал в те края семь разведывательных отрядов, и четыре из них смогли вернуться назад.
— Так значит, ты уже тогда думал о том, что мы потерпим поражение!? — вскрикнул Ойкерен и сжал кулаки.
— Да, думал, — подтвердил Манчего. — Надеялся на лучшее, но готовился к худшему. И теперь я имею точные карты тех земель, куда мы направляемся, проводников и контакты с вождями племен изгоев, которые принадлежат к нашему корню.
— И зачем нам связь с этими отщепенцами? — презрительно спросил старика самый молодой из вождей, широкоплечий тридцатилетний богатырь из рода Горных Орлов Пынга Зарген.
— Теперь мы сами отщепенцы.
— Это понятно. Но что нам дадут эти одичавшие изгои!? — парировал Зарген. — Нам все равно придется с ними воевать за пастбища, поля, озера, реки, охотничьи угодья и пригодные для проживания земли.
— То есть, ты думаешь, что нам придется пойти по тому же пути, который некогда выбрали эти дикари? — Черный Сокол усмехнулся и сощурил глаза.
— Ну да, — Орел развел в стороны свои большие ладони. — Это очевидно.
— А если замахнуться на нечто большее? Что если пойти по пути племенного сообщества Руны, которое смогло отбить для себя благодатные земли в пределах Эранги, основать на них свое королевство, интегрироваться в общество местных людей, при этом, сохранив свою культуру, а затем создать Империю Оствер?
— А разве остверы нанхасы!? — удивился богатырь.
— Да, изначально они были белоголовыми и входили в пятерку самых сильных племенных сообществ. Но, подобно нам, две тысячи двести лет назад они потерпели поражение в войне с соседями, ушли вглубь материка и потомки древних родов существуют до сих пор. К тому же я призываю и вас, мои братья. Надо идти на юг и выступить против империи, которая должна потесниться.
На миг вокруг древнего очага повисла тишина, которую нарушил Тачир Зекка:
— А не проще ли договориться с императором?
— Нет. Договор с императором из рода Анхо будет означать нашу постепенную ассимиляцию, а новая война с союзниками в лице одичавших изгоев, которые пойдут впереди наших воинов и своими телами пробьют нам дорогу, даст Птицам возможность отбить для себя благодатную территорию и закрепиться на ней. Воевать придется в любом случае. Причем драться надо будет жестоко и не щадить никого, кто встретится на нашем пути. Тем более что остверы слабы и вскоре им придется очень трудно. Это мне известно от серьезных людей, посланцев из Республики Коцка, которые пообещали, что станут помогать нам с продовольствием.
— И как они нам помогут?
— Караваны с зерном будут идти к кочевьям Птиц от северо-западных родов нашего народа и с северо-востока, из Республики Кауш. Это даст нам возможность держать свои силы в кулаке и не распылять их. И если все пойдет так, как мы того хотим, то через пять-шесть лет, проведя ряд разведывательных рейдов, наши воины вплотную подойдут к границам Империи Оствер, и мы атакуем ослабевших имперцев.
Вопросы посыпались на Манчиго один за другим. Старик отвечал на них без колебания и с многочисленными подробностями. И спустя полчаса, состоялось новое голосование, которое определило, кто и за что отвечает при миграции племени на юго-запад, в сторону самого северного имперского владения Герцогства Григ. Походным вождем, естественно, стал Манчиго. Его помощником был выбран Зекка. Остальным достались должности попроще. А что касается вождя Океанских Ястребов, то помимо руководства своим родом, ему предстояло возглавить все отряды передовой разведки, и Ойкерен принял слово своих собратьев как должное. И после того, как обязанности вождей были распределены, они еще о многом говорили и выслушали шаманов, которые поддержали их решение. А затем, когда глубокой ночью вожди разошлись и разъехались, находясь на палубе корабля, глава Ястребов ножом сбрил свои волосы, и поклялся, что отпустит их лишь тогда, когда доверившиеся ему люди обретут новую родину.
С того момента минуло три месяца, и все прибрежные поселения Птиц опустели. Изгнанниками, растянувшись в колонны по двадцать-тридцать тысяч человек в каждой, они уходили на северо-запад. Сначала Ястребы. За ними Совы и Орлы. А далее другие семь родов.
Словно океанская волна нанхасы покатились через тайгу, горные перевалы, реки и озера. По пути они вбирали в свое движение мелкие осколки изгоев и уничтожали представителей всех иных народов и рас. Погибали тролли и гоцы, оборотни и люди. Стаптывались копытами боевых лошадей, оленей и лосей живые мертвецы и потомки ишими-барцев, тысячу лет назад спрятавшиеся от остверов в дебри севера. И даже вампиры не могли найти спасения, потому что с Птицами шли могучие шаманы и ламии. Никто не получал пощады. Нанхасы не признавали рабства, и не нуждались в слугах. Они поставили перед собой цель и шли к ее достижению. А впереди переселенцев двигался род стремительных Океанских Ястребов во главе с Фэрри Ойкереном, рядом с которым была безжалостная, коварная и сильная ламия Отири, уже проходившая по маршруту, каким шли белоголовые в составе разведывательного отряда Черных Соколов…
За размышлениями вождь не заметил, как наступил рассвет. И он отвлекся от своих воспоминаний, только когда на его закрытые веки упал блик солнца, отразившийся от воды источника. Он резко открыл глаза и одним движением, словно не сидел всю холодную осеннюю ночь на камне, вскочил на ноги. Его голова повернулась влево и вправо. По-прежнему все спокойно. И наклонившись к траве, он поднял с нее свою легкую куртку, широкий кожаный пояс и ножны с личным оружием, которое называлось атмин.
Правая рука воина потянула на себя клинок из черного метеоритного железа, которому была не страшна магия. Атмин вышел легко и, как это часто с ним бывало, вождь залюбовался своим оружием. Длинный однолезвийный клинок изогнутой формы, длиной в семьдесят пять сантиметров и весом в девятьсот пятьдесят грамм на крепкой рукояти с оплеткой из кожи акулы без гарды, но с расширением на конце для упора кисти руки. Превосходное и надежное оружие, которое имели право носить лишь настоящие мужчины. Те, кто родился на берегах благословенного Форкума. Только у нанхасов были подобные клинки, которые не только рубили врагов, но и могли выступать в роли метательного оружия. И если бы Ойкерену сказали, что нечто подобное делают где-то еще, он бы этому весьма удивился. Но этого ему никто не говорил, а люди мира Земля, которые могли бы увидеть в атмине практически точную копию янычарского ятагана, только немного длиннее и тяжелее, находились в своем пространстве или в теле других людей далеко от этих мест.
Ойкерен удостоверился в том, что лезвие клинка наточено как надо, это был своего рода утренний ритуал, вложил его обратно в ножны, оделся, прицепил атмин на пояс, и покинул поляну, где он провел бессонную ночь, несмотря на которую вождь был бодр и полон сил.
От родника вниз к подножию горы спускалась тропа. Ойкерен шел по ней широкими шагами, и спустя пару минут он вышел на открытое пространство, с которого открывался превосходный вид на лагерь его рода. И увидев на равнине вблизи широкой и спокойной реки Ачкинтот тысячи шатров, над которыми курились дымки утренних костров, вождь улыбнулся, и продолжил свой путь. И пока направлялся вниз, он думал о том, что эту зиму его люди переживут без потерь. Места здесь богатые рыбой и зверем. Есть зерно и соль, которые прибыли с торговым республиканским караваном от одного из окраинных родов племенного сообщества Сталь. И имеются запасы разгромленных врагов, которые всего пару недель назад жили вблизи горы Анхар, не думали о том, что их смерть близка и рассчитывали на то, что северяне пройдут мимо. А Ойкерен знал, что живущие в этих местах людишки, помесь нанхасов и ишими-барцев, копят большие запасы продовольствия, и приказал пока не трогать их. И когда полукровки успокоились, ночным налетом все укрепленные поселки этих дикарей были взяты. Людей истребили, а скопленные ими на случай затяжной зимней осады припасы достались победителям, которых только в одном роду Океанских Ястребов, не считая союзников, было пятьдесят тысяч человек, и все они хотели кушать.
Вскоре Ойкерен спустился вниз. И первым, кого он увидел, был его старший сын Мак, крепкий и статный воин в ламеллярном доспехе без шлема двадцати четырех лет от роду, который подскакал к нему на крепком боевом лосе, приветственно поднял вверх левую ладонь и радостно выкрикнул:
— Мы ждем тебя отец!
— Торопишься в поход!? — спросил его вождь, еще вчера обсудивший с Маком его разведку к горе Юххо, где обитали гоцы, которых следовало уничтожить.
— Да. Моя сотня застоялась и нам пора в бой. Дело только за разрешением вождя. Скажи свое слово!
— Шаманы с тобой?
— Да. Они уже с воинами.
— Разрешаю поход! — Ойкерен кивнул, проследил за развернувшим своего быка сыном, который направился к воинам разведывательной сотни, и одними губами прошептал: — Удачи тебе!
После этого он посмотрел влево, где у ближайшего шатра увидел Отири, которая тоже смотрела вслед Маку, и подумал о том, правдивы ли слухи о том, что его первенец спутался с ведьмой. Хм! Точно неизвестно. Сын на вопросы отца не ответил. Ламию спрашивать бесполезно. Свидетелей нет. Но если судить по косвенным признакам, Мак приглянулся Отири, и между ними что-то было.
— Эх!
Вождь тяжко вздохнул и кинул взгляд на свой охранный браслет, который не мог защитить его от ведьмы. И подняв глаза, он вновь увидел Отири, которая, как при первой их встрече, поймала его взор, прочитала его мысли, и прислала Ойкерену свой беззвучный посыл: "Ты прав вождь! Мне нравится твой сын! Но между нами ничего нет, и не будет! Потому что ламия выбирает лучшего, а он не такой! Лучший идет навстречу Маку, и я это чувствую!"
Наваждение пропало. Ведьма удалилась за ряды теплых шатров из оленьих шкур, а Ойкерен моргнул, сплюнул наземь и отправился к реке. Там его ждали главы семей, с которыми ему предстояло обсудить постройку амбаров для хранения припасов, организацию рыболовных артелей, предстоящую облавную охоту на дикого зверя и заготовку дров на зиму. А мысленный посыл ламии Фэрри постарался выбросить из головы, хотя в первую минуту он подумал о том, что следовало бы вернуть отряд сына и его самого назад. Однако вождь этого не сделал, ибо он был воином, и знал, что от судьбы не уйти, тем более что Отири не изрекла никакого страшного пророчества, которое бы сулило Маку беду.
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21