Глава 6
Белореченский посёлок, ранняя осень
Вячеслав, позвав Новикова, негромко ему сказал срочно слать моторку в базовый лагерь к Смирнову и немедленно везти его сюда. А заодно оглядеться на реке, если покажутся ещё лодки с чужаками, сразу же радировать сюда и, не сближаясь, моментально отправляться обратно, если столкновение с чужаками будет неизбежным.
— Пётр Иванович, пойдёмте в избу, пообедаем и поговорим о делах наших, — обернувшись, Соколов обратился к Бекетову.
Тот обернулся на своих людей и вопросительно посмотрел на Соколова.
— Ваших товарищей тоже накормят, не беспокойтесь, — сразу понял казацкого сотника инженер.
Бекетов кивнул и направился за Вячеславом. В избе уже ждала гостей Дарья и помогавшие ей туземки. Входя в дверь, Бекетов несколько замешкался — сложив пальцы двуперстием для того, чтобы перекреститься на иконы в красном углу, он не нашёл взглядом ничего того, что полагалось иметь в любой русской избе. Сотник озадаченно оглянулся на Вячеслава, тот пожал плечами и заметно покраснел. Наконец, все расселись на лавках за длинным столом, уставленном лебединой песней взятых с собой запасов пищи. Картофельное пюре с тушёнкой, рис с курицей, на сладкое джемы и шоколад. Конечно, украшением стола была косуля, принесённая охотниками и рыбные копчёности — заслуга увечного тунгуса Алгурчи, ставшего местным гуру рыбной ловли. За столом, помимо Вячеслава и Бекетова находились: Сазонов, Кабаржицкий, Дарья, Галдана, Ирина из почвоведов, да казацкий десятник Бекетова Афанасий Хмелёв, выделяющийся чёрной и по-цыгански курчавой растительностью и рваным ухом. Принялись на еду, заводилой был Афанасий — он хватал всё, что было рядом, особенно налегая на мясо косули.
— А хлебушка у вас нету? — проговорил набитым ртом Афанасий.
— Нет, хлеба у нас нет, что был — давно кончился, сами страдаем, — ответил Сазонов.
— Голодно было в пути? — Спросил Бекетова Вячеслав.
— Да-а! Мы уж корешки копали и жрали! — ответил за Бекетова Афанасий и тут же осёкся, натолкнувшись на колючий взгляд глаз сотника. Подняв руки в извиняющемся жесте, Хмелёв больше рта не открывал.
— А дорога была долгая от Енисейска? — продолжал Вячеслав.
— Восьмая седьмица пошла, как вышли с острожка.
— А что вы так вышли, холода ведь уже стоят по ночам?
— Так ведь надо было застолбить места сбора ясака и привести под высокую государеву руку брацких людишек. А то ить красноярцы опередят. Да и казачки Якова Хрипунова на зимовку в Енисейск уже прибыли. Они тоже могут опередить нас, енисейских.
— У вас что, конкуренция? — Сазонов заулыбался.
— Что у нас? — Не понял Бекетов.
— Ну, вроде того, что вы представляете одного государя, а хотите опередить друг дружку в сборе ясака.
— Да, а как же? Кто в казну больше рухляди мягкой сдаст, тот и жалованье получит и на службе повысить себя сможет.
— Рухляди?
— Меха, Вячеслав, шкурки звериные, — Кабаржицкий разъяснил своим современникам смысл слова.
— Обождите. Вы не собираете ясак!? — До Бекетова дошло понимание этого факта лишь только что.
— Нет, не собираем, зачем он нам? — Ответ Вячеслава поверг Петра Ивановича в глубокий шок.
— Как!? А что вы посылаете в казну?
— Пётр Иванович, надо вам объяснить кое-что. Мы не собираем ясак и не шлём ничего в казну. Мы граждане другого государства, которое… хм, довольно далеко отсюда. Царя у нас нет. Не знаю, может это и нехорошо, но царя нет.
— Вы беглые чтоль? Схизматики? — Бекетов сузил глаза, брови его сошлись на переносице, широкие ладони сжались в пудовые кулачищи.
Афанасий так же напрягся и стал озираться по сторонам, видимо, ища варианты для драки в доме. Повисла неприятная пауза, оставалась лишь искра до пожара.
— Стоп-стоп, Пётр Иванович. — Дарья решила встрять в разговор, дабы немного остудить горячие головы разбушевавшихся мужиков.
— Мы не схизматики и не беглые. У нас есть своя страна и она… да, она далеко отсюда.
— А царь наш, Михайло Фёдорович, известен вам?
— Романов Михаил Фёдорович нам конечно известен, он взошёл на престол в 1613 году, чем окончил великую смуту в государстве. Избрание было трудным, отметались кандидатуры служивших оккупантам Мстиславского и Ивана Романова, так и боровшимся с ними Шереметьева и Воротынского. Потом влиятельные люди стали выдвигать на трон молодого стольника Михаила Романова, который после удачного «голосования» отблагодарил своих новых друзей поместьями. Те, конечно, хотели править от имени молодого царя, неопытного во всём и весьма болезненного. Ну там всего понамешано, интриг море, столкновения интересов, агенты влияния Польши и Швеции, Англия, как обычно, сунулась в московские разборки. Сейчас, кстати, правит патриарх Филарет, замешанный в Тушинской измене и переговорам с оккупантами-поляками. И в отравлении князя Василия Голицина, реального претендента на русский престол. Русский Ришелье, блин!
Бекетов обалдело уставился на Кабаржицкого, который выдавал такую информацию, за которую легко получить удобное местечко на дыбе.
— Что за год ты назвал? — на автомате спросил Бекетов, всё ещё продолжая переваривать полученную информацию.
— Тысяча шестьсот тринадцатый или по-вашему, семь тысяч сто двадцать первый.
— Да, видно, что вы не из наших краёв. Однако, соглядатаи ваши в Москве имеются.
Вячеслав сделал жест рукой, который можно было трактовать как «пусть так».
— А скажите, почему у вас не часовенки, ни церквушки, даже иконки нет ни одной? Вы не веруете в Господа Бога нашего вседержителя? — затронул Бекетов важную для него тему. — Я и креста на вас не вижу.
— У меня есть крестик, — похвасталась Дарья.
— И у меня тоже есть, — Кабаржицкий продемонстрировал сотнику свой крестик.
Бекетов заметно удовлетворился этой демонстрацией православных крестов. Факт того, что поселковые люди принадлежали к одной с ним вере, заметно облегчал Петру Ивановичу общение с этими странными людьми.
— Вина я смотрю, у вас тоже нет, — протянул разочарованно Бекетов.
Сазонов ответил, что не только вина, но и табака в посёлке не держат, на что сотник разочарованно запустил пятернёй в волосы.
— Что табаку не курите, я и так вижу, да и ноздрей рваных нету у твоих людей.
Между тем, Кабаржицкий зашушукался с Вячеславом. Бекетов поморщился, считая, что они не хотят посвящать его в какие-то знания и снова принялся за остывшее мясо.
— Вячеслав, наша ситуация непонятна Бекетову. Мы не сможем ему объяснить наше положение, какие там, к чёрту, путешествия во времени? Какая, нафиг, Эр Эф?
Мы ему мозги спалим такой информацией или он нас за идиотов посчитает или секту какую-нибудь. Потом нагрянут сюда с очистительной миссией во славу Господа.
Вячеслав, слушая, кивал.
— Короче, я не знаю, что ему говорить. В уме вертится только дикая мыслишка о новгородцах на Аляске.
— О чём ты, Володя!? — округлил глаза Вячеслав.
— Смотри, Андреич, — негромко проговорил капитан. — Сведения о новгородцах, бежавших в шестнадцатом веке от натиска строящих общерусское государство москвичей, есть. Ещё в сорок четвёртом году на Юконе нашли остатки новгородских построек, до этого, ещё в двенадцатом веке, новгородцы ходили за Урал. Говорят, что ходили по Иртышу, по проливу между Азией и Америкой. За то, что всё это правда я поручится не могу, но про новгородцев в Америке сведения точно достоверные. Упираем на это?
— А чего остаётся? Про Ельцина и Горбачёва ему рассказывать что ли?
— Хорошо, — Владимир склонился к уху сидящего справа Сазонова.
Афанасий, насытившись, уже дремал за столом. Разговоры его более не интересовали и десятник, отпросившись, полез спать на полати ещё тёплой печки.
— Пётр Иванович, так что там с данниками… брацкими, да?
— Брацкими, — кивнул Бекетов, — мне жалился князёк брацкий с Уды, именем Немес, что де казачки крепко побили одно из его двух кыштымов, а всех, кто остался живой, забрали себе.
— Второй кыштым — это Хатысма, брат Тутумэ-Ползающего, — кивнув, вставила туземка.
— Ясно, Галдана. Так, Пётр Иванович, врёт ваш князёк, как сивый мерин. Во-первых, насколько я понял, это именно он натравил на нас своих данников. Они атаковали нас, но воины из них получились никудышные. Побили мы их сильно, а жён и детей забрали к себе в посёлок, чтобы они с голоду не поумирали, так как мы почти всех мужиков у них убили.
— Чтож, уразумел я, Вячеслав Андреевич. Тут мне всё ясно. Меж прочим, я сам в начале лета уже плавал усмирять тунгусов, что напали на отряд нашего енисейского атамана — Максима Перфильева сотоварищи. Тогда побили немного казачков. Так я взял с них аманатов, ясака, а тунгусцы обещали больше не нападать.
— Что за аманаты?
— Заложники, Вячеслав, — объяснил Кабаржицкий.
— Владимир, ты у нас не кандидат исторических наук, случаем? — Рассмеялся Сазонов.
— Нет, товарищ майор, — Владимир вежливо ощерился в ответ.
— Майор? У вас полки иноземного строя? — удивился Бекетов.
— Нет, полки у нас самого русского строя, просто некоторые воинские звания пришли к нам из других стран.
— Так где же ваше государство, Вячеслав? И много ли там бояр, таких как ты?
Соколов, посмотрев на Кабаржицкого, сокрушённо покачал головой и предложил тому самому рассказывать. Владимир начал с того, что напомнил Бекетову, становление Московского царства и походы москвичей на Новгород. Тот кивал, подмечая, что псковские и новгородские земли и сейчас имеют некоторые вольности и привилегии. Владимир продолжал о том, что несколько тысяч сторонников новгородской вольницы решили уйти из-под руки Москвы и жить, согласно своим желаниям, на новом месте. Которое они нашли за за Синским царством, за далёким студёным морем, да за горами высокими.
; — Там и есть наша страна, — капитан закончил свой рассказ.
— А тут вы зачем? Ох, не верю я тебе, Володимир, хоть и складно ты сказываешь.
— А тут мы для порядка и контроля. Разведываем, что да как. — Неожиданно вставил Сазонов. Вячеслав кивнул, подтверждая сказанное. Дарья лишь хмыкнула.
— Ладно, други, пора и мне на боковую, а то ишь, как Афанасий храпит. Выспаться мне надо, а под вечер и обещанную вами баньку опробовать.
Бекетов, сняв лёгкий зипун, полез на полати к своему десятнику, сразу пихнув того в бок, чтобы он перестал храпеть. Помогло. Туземки убирали со стола, а Вячеслав с Сазоновым вышли из избы на крыльцо.
— Курить охота, Алексей, аж жуть. — Вячеслав мечтательно закатил глаза.
— Нет уж, раз такие дела, пора бросать, Андреич! Меня вот волнует, как там наши Карпинский с Коломейцевым, добрались ли до первой базы.
Новоземельский посёлок, ранняя осень
Тем временем, оба бойца уже подруливали к знакомому белому пляжу. На шум мотора лодки сбежались практически все обитатели первого лагеря, или уже, как и Белая Речка, вполне себе посёлка. Тут периметр поселения также был отстроен частоколом, поставлены башенки, сделаны двое ворот — в сторону Байкала и по направлению течения Ангары. Поставлен кирпичный ангар, куда таскали хорошую глину с речушки в двух километрах от посёлка, конечно, она была не так хороша, как на Белой Речке, но всё же для кирпичей и черепицы она годилась вполне. Смирнов принял бойцов в только что отстроенной, просторной избе, где была жарко натоплена печь. Так, что пришлось стаскивать верхнюю одежду, садясь за стол. Смирнов без помощи туземцев наладил в посёлке рыбную ловлю и охоту, так что еды хватало, да и запасов пока оставалось немного. Он всё сокрушался, что де, нету овощей на рассаду, да как хорошо бы организовать огородики и свинарник.
— Что-что, но вы, полковник, в председатели колхоза сгодились бы! — Пошутил профессор Радек, уже давно пришедший в себя, после глубокой депрессии.
— Николай Валентинович, рад что вы уже шутите!
— А что, Пётр, дальше убиваться смысла нет, будем жить, — подошёл Фёдор Сартинов.
— Парни, вы давайте не шуткуйте, а выкладывайте, не так просто же примчались под вечер. Лясы поточить и потом можно будет.
— Короче, — начал Карпинский, — держитесь мужики! Объявились тут русские казачки на Ангаре, конец нашему милому затворничеству настал.
Капитан БДК аж присвистнул, присутствующие за столом раскрыли рты и тяжёлая пауза держалась довольно долго. А потом посыпались вопросы. Карпинский отдувался за двоих, а Ванька, тем временем, уплетал солёную рыбу. Оставив посёлок под начало сержантов Зайцева и Васина, Смирнов, Петренко и Радек, за шиворот оторвав Коломейцева от рыбы, погрузились в моторку и отбыли на вторую базу, чаще именуемую Белой Речкой, в багровом свете вечернего солнца.
В Белореченский посёлок моторка пришла в закатном сумраке, на башне уже горел маяком огонь, а на ночное патрулирование периметра посёлка выходили три тройки морпехов. Казаки, отоспавшись днём, уже попарились на славу в бане и сейчас сидели у костра в центре посёлка.
— Где Вячеслав? — спросил Смирнов у бойца на воротах, установленных между двумя башенками у входа в посёлок со стороны причала на реке.
— Женька! — Тот крикнул в приоткрытую дверь на нижнем ярусе более крупной башни, — проводи полковника к Вячеславу. Они с сотником в избе сидят, как из бани вышли.
Смирнов, пересекая внутреннюю площадь посёлка удивлённо мотал головой, насколько же здесь стало многолюдно. Отовсюду доносится говор и детские звонкие голоса. — А это что? — Смирнов указал на груду тряпья у костра, которую палками поддевали и кидали в огонь.
— А-а, Андрей Валентинович, это сейчас тунгусов после казачков в баню запускаем группами. Сегодня у нас банный день получается, у туземцев просто блох много, да и пахнут они того… не очень. А тряпьё их Вячеслав приказал сжечь к чёртовой матери, чтобы заразу не разносить. Потом и чумы их разберём в костёр, чтобы в посёлке этого добра не было. Вон у них два барака есть, пускай обживают, там места навалом.
— А одежда как же? У них есть разве ещё?
— Есть, есть. Меха у них есть, кожа тоже, ткани имеются, кое-чего мы подкинем. Пускай шьют, сидят. Зато чесаться не будут.
— Как с мылом?
— Есть немного, варят. Но нам жира надо больше, тунгусов растрясём на жир, — улыбнулся Евгений и видя удивлённое лицо полковника, добавил:
— В смысле на материал, зверя какого, например.
Спустя пару минут Лопахин указал Смирнову на крупный дом, стоящий в центре посёлка:
— А вот мы и пришли, кстати — это изба Вячеслава, местный сельсовет, — хихикнул Лопахин.
Стоявший у крыльца бородатый мужик, увидев Смирнова, метнулся в избу и сразу оттуда вышел Вячеслав с Кабаржицким.
Смирнов душевно обнялся с Соколовым и обменялся рукопожатием с Владимиром.
— Тут такая штука, Андрей, я почему с тобой хотел переговорить заранее. Потому что, Владимир правильно указал на то, что мы не можем рассказывать о том, что с нами произошло.
— Что ты имеешь в виду, Андреич?
— Короче. Смотри сам — как ты будешь объяснять путешествия во времени и пространстве современникам первого Романова на троне?
— Нас сочтут за шарлатанов, а хуже того — за сектантов или еретиков. — Вставил Кабаржицкий.
— Ну и что вы предлагаете? — Смирнов был совершенно сбит с толку.
Владимир с Вячеславом принялись на пальцах рассказывать их легенду.
Минут через семь-восемь, полковник, наконец, уяснил основные тезисы выступления дуэта.
— Уф, Андрей Валентинович, с бойцами и то проще вышло, — улыбался Владимир.
— Дык, мне положено знать больше! — Воскликнул полковник.
— Ну смотри, Андрей, не заговорись теперь с сотником.
И троица вошла в избу. Разговор был долгий, закончили далеко за полночь, когда уже в посёлке спали все, кроме часовых и дозоров вокруг стен. Смирнов и Бекетов остались весьма довольные взаимным знакомством и заключили устный договор о дружбе, если можно так выразится. Больше говорили о сотрудничестве и положении русских служилых и вольных людей в Сибири, стараясь огибать острые углы вопросов Бекетова об их государстве. Отделывались общими фразами и туманными объяснениями, что де, далека страна наша. Смирнову пришлось описывать местность Аляски, западной Канады и северо-запада США, описывая мифическое государство беглых новгородцев, больше упирая на скудость почв, отсутствие драгоценных металлов и особенно пушного зверя. Что де, в Сибири оного во сто крат больше.
— Стало быть Сибирская землица вас тоже привлекает, а говорили что ясак не собираете? — насторожился Бекетов.
— Я думаю, что земли и её богатств тут всем хватит, — ответствовал Смирнов.
— Так-то оно так, но ить иные казачки так не станут рассуждать. А хватятся за пищали да сабли.
— Ну а на других казачков у нас и свои пищали есть. — Хитро прищурив глаз, отвечал полковник.
Бекетов кивнул. Далее разговор пошёл в более конструктивное русло, Бекетов должен был разграничить территорию сбора ясака. Смирнов неожиданно для остальных, принялся с жаром участвовать в обсуждении этого вопроса. Сошлись на том, что точкой разграничения сторон станет место впадения в Тунгуску, как Бекетов называл Ангару, реки Уды, где он в последний раз получал ясак и приводил туземцев в московское подданство. Смирнов обязал увязать факт прохождения линии границы с тем, что казаки должны держать поселение на линии разграничения. Иначе, граница пройдёт по первому жилью енисейцев. Сотник обязался до снега соорудить на Уде острожек, а Вячеслав обещал ему в этом помочь. Смирнов спросил о капусте, а особенно интересовался поросятами, может ли атаман привезти им такой подарок? Бекетов вяло кивал, Смирнов это заметил и объявил сотнику, что мы мол, отплатим не только помощью в строительстве острожка.
— Сейчас! — воскликнул он и выскочил из избы, оставив озадаченного сотника в ещё полном недоумении. Вячеслав и Владимир поглядев друг на друга в унисон пожал плечами. Несколько минут спустя Смирнов вернулся с торжествующим блеском в глазах и с большим чехлом за плечом.
— Вот!
— О-о, Андрей, ты свого «Ижака» отдашь? Мы же хотели пострелять как-нибудь вместе! — Воскликнул Вячеслав.
— Ничего, постреляем из чего-нибудь другого.
— Да, твоя любовь к хрюшкам дорого нам стоит! — Рассмеялся инженер.
Тем временем, Бекетов не сводил глаз с чехла, угадывая в нём очертания оружия.
— Нравится такая игрушка, Пётр Иванович? Да, уж! Отличная штука, класический вариант, плюс автоматическое выбрасывание стреляных гильз, надёжность и простота использования в различных климатических условиях, так-то! А медведя или кабана без проблем завалит!
— Айда на двор, стрельнём, полковник! — Глаза сотника азартно загорелись.
— А что? Пойдём!
— Ополоумели?! Ночь на дворе! Народ спит же давно. — Отрезвил парочку Вячеслав.
— А… ну да. Завтра постреляем, Пётр Иванович.
— Так мужики, я спать, — заявил Кабаржицкий.
— Спокойной ночи, Володя. Если тебя эти ненормальные не разбудят, конечно, — хмыкнул Соколов.
Капитан согласно закивал и отправился спать в свою комнатушку, которая была выделена ему на втором этаже барака, ставшего казармой морпехов. Туда же, в стоявший в сторону леса барак, приютили и большую часть казаков и стрельцов Бекетова. Остальные расположились в более комфортабельных избах. Троица же, в лице сотника, полковника и инженера, продолжила свой ночной разговор, правда продержались они недолго. Причём Бекетов так и заснул, с ружьём в обнимку.
А наутро к Вячеславу заглянул один из его строителей, Сергей из Мурманска, главный весельчак и балагур в местной бригаде, но сегодня он, судя по его серьёзному виду, пришёл не просто так. Лицо его выражало серьёзность и настороженность, прежде чем войти, он хорошенько осмотрелся по сторонам.
— Заходи Серёга, чай будешь? Только принесли.
— А, — махнул рукой Сергей, — не до чая мне, еле утра дождался. Тут дела такие задеваются, аж страшно становится.
— Чего случилось-то, Серёжа?
— Короче, бойцы наши, что с казачками общались, затевают что-то. Они недовольны нашим сегодняшним положеньицем. Вчера солдатики уши-то свои развесили, а казаки рады стараться — давай заливать про казацкую вольницу, туземных жён да золотишко.
— И?
— Некоторые горячие головы желают с казаками уйти, вольной жизни им захотелось. Надоела рутина поселковая.
— А мужики чего?
— Мужики в норме, так ведь и в основном, взрослые все, понимают, что к чему. Новиков тоже в курсе, они с Саляевым уже общались. К Смирнову и Сазонову пойдут, потом к тебе, видимо.
— Понятно… Ладно, Серёга, спасибо что зашёл, рассказал.
— Ну так, что делать будешь теперь?
— Ясно чего, собрание нужно провести, начистоту пообщаться. Сначала с майором поговорю, конечно.
Вячеслав допил чай и, посидев в раздумьях минутку, решительно направился в стоящую рядышком избу Сазонова, чьи апартаменты находились на втором этаже. Поднявшись наверх, он обнаружил там спорящую компанию — в комнате уже находились Смирнов, Петренко, Кабаржицкий и Новиков. Все нервно дёрнулись, когда Соколов открывал дверь.
— А где Саляев? — Спросил Вячеслав.
— В казарме, конечно, не оставлять же бойцов одних! — Сразу ответил Новиков.
— Решил чего, Алексей? — Вопрос адресовался Сазонову.
— Хрен его знает, Вячеслав. Может под арест посадить зачинщиков, а казаков попросить убраться поскорей?
— Так ведь ещё ничего не было! Только наши догадки, — Кабаржицкий вставил своё и был прав, — ведь это мы тут невесть чего придумываем, а наши может просто — поболтали и всё забыли.
— Но всё равно, я предлагаю провести собрание, да и время настало, — решительно произнёс Вячеслав.
Спорить с этим никто не стал, решили сегодня днём собрать людей в казарме и расставить все точки над i. Чтобы не оставлять пустыми посты посёлка, с каждым отделением работу проводили отдельно. Сначала, поговорили с отделением Новикова, как более лояльным. Потом пришёл черед саляевского отделения, тут вопросов было больше, остальные отделения оставались тёмной лошадкой. Было неизвестно, чего от них ожидать.
В итоге, молодые, здоровые морпехи поставили несколько задач перед руководством посёлка, в целом их можно было скомпановать под вопросы общего и местного масштабов. Самая важная тема — возвращения домой оказалась самой сложной. Соколов честно сказал, что наиболее вероятен вариант того, что им придётся остаться здесь навсегда. Хотя, вероятность чуда в принципе возможна, но он сам верит в это с трудом. Насчёт вольностей было сказано, что субординация была, есть и будет, никаких вольностей в казачьем варианте не предусматривается, да и сами казачьи вольности таковыми кажутся лишь на первый взгляд. Впрочем, желающие могут сдать оружие и убираться на все четыре стороны — искать счастья в необременённых цивилизацией просторах Сибири. Подальше от места возможного появления прохода в аномалии. Насчёт женщин решилось проще — руководство посёлка решило сразу дать зелёный свет самой сложной мужской проблеме, которая могла в будущем наделать много бед. По аналогии с казаками, морпехам и строителям дозволялось брать так называемых туземных жён, но с несколькими железными правилами. Не дозволялось брать больше одной женщины и только по обоюдному согласию. И без ущерба несению службы и работам на благо посёлка.
Морпехи, казалось, в целом поняли весь спектр проблем, которые встанут перед ними широкой стеной при бегстве из лагеря, пусть и с оружием, к которому, как часто бывает, кончаются боеприпасы. Итогом стало то, что парни дали понять — информация, попавшая к руководству посёлка, была не совсем верна, и что де они вовсе не желали приключений на свои неокрепшие задницы. В посёлке Смирнова, по его словам, таких проблем пока не наблюдалось. Морпехи не выказывали похожих запросов. Однако это вовсе не означало отсутствия проблемы, полковник это ясно себе представлял. Между тем, Смирнов мягко съехал на тему выгод от подселения туземцев, пример Белореченского посёлка ему дюже понравился. Сазонов предложил ему отбить у бурятского князя второго кыштыма, столь невероятный вариант многих огорошил. Но неожиданно Смирнов полностью поддержал предложение майора, к его вящему удивлению. Причём, решил сделать это, не откладывая в долгий ящик, а на неделе, проводив отряд Бекетова до реки Уды, провести разведку в местности, где сотник хотел оставить несколько человек на зимовку.
— Поможем им со строительством, а заодно разведаем тамошнюю обстановку.
День пролетел быстро, казачки собирались в обратную дорогу, выменяв у Сазонова немного припасов на золотой песок. С Бекетовым договорились о совместной постройке Удинского зимовья на границе совместных зон влияния.
Смирнов и Сазонов решили вопрос о тех людях, что должны будут помочь в строительстве и охране зимовья, на Уду послали семнадцать человек под началом Новикова — четыре морпеха, включая самого Василия и Петра Карпинского, радиста Коломейцева, снайпера Кима и трёх строителей с инструментом. На следующее утро караван из шести лодок отправился вниз по течению Ангары, чуть позже в Новоземельский посёлок ушла лодка со Смирновым.
Лодки по течению шли ходко, на месте были ещё до сумерек. Зимовье было задумано Бекетовым на островке недалеко от впадения Уды в Ангару, место было очень удачно выбрано — остров омывался широкими водами Уды, а лес не подступал слишком близко к берегам реки, как это было повсеместно на Ангаре. Выгрузившись, люди первым делом развели костёр — после путешествия нужно было обогреться и подсушить одежду. При этом отличился Карпинский, который навёл шороху своей зажигалкой. Он решил использовать её, увидев приготовившегося было высекать искру Афанасия.
Пётр тут же поймал укоризненный взгляд Новикова, пожал плечами и принялся рассказывать удивлённому столь быстрым розжигом огня, Афанасию, про новгородских учёных мужей и их чудесных научных изысканиях. Афанасий немедля предложил отсыпать золотишка за такое изыскание, на что Пётр, косясь на Василия, предложил подойти с этим вопросом попозже. Тот нехотя согласился.
— Афанаська! Где ты, чёрт? — Бекетов с берега кликал десятника и Хмелёв зайцем кинулся к своему начальнику. Пётр Иванович несколько минут наставлял оставляемого на зимовку Афанасия, нередко косясь на поселковых.
— Конечно, нас он всё-таки опасается, ишь как зыркает, — подумал, наблюдая за казаками, Карпинский.
Позже, Бекетов тепло простился с остающимися на зимовку людьми — и поселковыми и своими, отбывая далее по течению Ангары, или как называл реку Бекетов, Тунгуски к родному Енисейскому острогу. Уже только четыре лодки продолжали обратный путь и вскоре они пропали из виду, выйдя на Ангару. Коломейцев, тем временем, настроив рацию, уже передал сообщение Сазонову о благополучном достижении места зимовья. Семеро оставшихся казаков и рабочие, между тем, принялись разбирать инструменты и готовились рубить лапник для ночёвки.
Енисейский острог, ноябрь 7136 года (1628)
Прибывший из долгого речного похода сотник обнялся с енисейским воеводой Василием Аргамаковым и тут же потащил его на разговор в избу, дав команду казакам разгружать лодки, набитые собранным ясаком. Разговор получился долгим, сначала Василий недоверчиво щурил глаза и усмехался, но потом раскраснелся, вскочил с лавки и стал мерять ногами жарко натопленную горницу.
— А не врёшь?! Откель им взяться? Новгородцы… не может того быть! Никогда не слыхивал.
— А ну сиди тут, сейчас я покажу тебе пищаль новгородскую!
Бекетов выскочил из избы и направился к себе, чертыхаясь и ругая себя, что не взял пищаль сразу.
— На, гляди, воевода! Хорошенько гляди, — крикнул Бекетов, входя в горницу.
С некоторым трудом раскрыв молнию чехла, сотник извлёк на свет предмет вожделений многих советских любителей охоты — однозарядный, модифицированный «Иж». Бекетов передал ружьё атаману, а сам высыпал на стол горсть патронов к нему.
— Гляди, а это бой к ручнице, дробь.
Аргамаков вертел в руках диковинку, цокал языком от удовольствия.
— А продай, Пётр Иванович! Золота по весу дам!
— Сдурел, Василий! Не надобно за такую вещь золота, дай-ко пищаль сюда, а то мало ли чего.
Бекетов сцапал ружьё и стал убирать в чехол, как вдруг Аргамаков заметил медную начищенную табличку на прикладе.
— Ну-ка, погодь прятать, давай гляну, что на меди писано.
— На гляди, я читать пробовал, буквицы вроде знакомые, но не те, что при церквах учат.
Аргамаков впился глазами в табличку. С горем пополам угадали лишь несколько букв, но для казаков полное содержание этой надписи было абсолютной китайской грамотой. А на табличке красовалась незамысловатая надпись:
«Капитану Смирнову А. В. от командира 103-й гвардейской Краснознамённой, ордена Кутузова II степени воздушно-десантной дивизии Рябченко И. Ф. Кабул, 1985».
* * *
В тот же вечер Бекетов с Аргамаковым писали очередное письмо в Москву, ко двору Московского государя, Михаила Романова. Письмо ушло на следующий день, вместе с караваном служилых людей и стрельцов, охранявших собранные казаками Енисейского острога шкурки.
«Великому государю царю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии из Сибири из Енисейского острогу пишет тебе сын боярской Петрушка Бекетов.
Служу я, холоп твой, тебе, праведному государю, в Сибири всякие твои государевы, службы зимние и летние, конные и струговые, и нартные 16 лет, и своей службишкой и раденьем многую тебе, праведному государю, прибыль учинил.
В прошлом, государь, во 136-м году посылан был я, холоп твой, а со мною служивые немногие люди, по Верхней Тунгуске реке на Уду реку к тунгусам, что те тунгусы тебе, праведному государю, были непослушны, твоего, государева, ясаку не давали и служилых и промышленных людей побивали. Да я ж, холоп твой, послан на твою, государеву, службу для твоего, государева, ясачного збору на годовую, под братцкой порог. И я, холоп твой, на твоей, государевой, годовой службе тебе; государю, служил, ходил и с братцкого порогу по Тунгуске вверх и по Оке реке, и по Ангаре реке, и до усть Уды реки, и твой, государев, ясак з братцких княжцей и улусных людей взял вновь, и братцких людей под твою, государеву, высокую руку подвел. И по се число те братцкие люди твой, государев, ясак дают в Енисейской острог.
А преж, государь, меня в тех местех никакой руской человек не бывал. Однакож, на Ангаре реке, при впадении в неё Белой реки узрел я людей руских, числом небольшим, но боевитым и мастеровым безмерно. Побили они безо всякого своего убытку тунгусов без меры, да забрали себе улусников братцкого князишки. Сами они сказывают, что де потомки они беглых новгородцев. А государство их далеко стоит за морем на большой земле, однакож богатства в той земле нет, ясак збирать нечем и земля не родит хлеба. Так они в земельке Сибирской промышляют, а главным у них мастеровой боярин именем Вячеслав Соколов да полковник Ондрей Смирнов.
Дюже опасные сеи люди для наших промыслов, однако сами недоброго они пока не замышляют, да нам, холопам твоим, государь, помогают в бедствиях наших. А что делать с ними далее, то не ведаю, подскажи нам, холопам твоим, что затевать, Великий государь.
Петрушка Бекетов да Василько Аргамаков с Енисейского острогу.»
Белореченский посёлок, начало ноября
Тунгус Алгурчи неожиданно исчез из Белореченского посёлка, вместе с сыном-подростком, хватились его лишь на второй день после того, как он вышел рыбачить на Ангаре. А так как он часто выходил на рыбалку вместе с сыном, то его очередному утреннему лову не придали значения. Дозорный с башни лишь отметил, что у него был в лодке был кожаный мешок, как теперь стало ясно — с припасами.
— Ну я так и крикнул ему, что мол, наживки сегодня взял побольше? А он только улыбнулся и головой закивал, — оправдывался часовой.
— Ладно, смотрим по реке и берега. С реки не уходить, внимательно, ребята. — Сазонов отправил две поисковые группы, пошарить по реке вверх и вниз по течению, заодно закинув Коломейцеву в зимовье батарею для рации. Но, несмотря на двухдневные поиски, никаких следов найдено не было, тунгусы в посёлке молчали, на вопросы отвечали однообразно — мол, не знаем, не видели. А на шестой день с зимовья пришёл сигнал, что на Ангаре морпехи заметили четыре лодки, шедшие по направлению к посёлку. Высланный наряд сержанта Саляева опознал в головной лодке пропавшего советника старого вождя Тутумэ, вместе с сыном. Теперь этот увечный тунгус вёл небольшой отряд чужих туземцев в посёлок. Саляев, прибыв на моторке в посёлок, навёл шороху — своих туземцев согнали в бараки, на башни выставили дозоры. Люди, проверив оружие, ждали прибытия лодок. Наконец, лодки подошли к причалу.
— Алгурчи! Заходи один с сыном, другие пусть сидят в лодках! — Саляев кричал с башни на правом берегу реки.
Тунгус кивнул, что-то негромко сказал своим друзьям и они вдвоём вышли в воротам, створки которых тут же оттащили, открыв проход в посёлок.
Там его ждал Вячеслав с Сазоновым, — ну, рассказывай Алгурчи, что случилось с тобой?
Тот замялся, косясь на сына, Алгурчи, хоть и понимал по-русски, разговаривать не мог совершенно. А вот его сын, напротив, говорил уже очень хорошо, лучше всех тунгусов в посёлке. Бойкий и любознательный паренёк, он был любимцем поселковых, везде совал свой курносый нос, даже помогал строителям — с удивительно гордым и важным видом подавал инструменты. А в устроенной Вячеславом импровизированной школе для поселковых тунгусов, уже даже пробовал читать и писать.
— Ну, Акира, говори ты, кого твой отец привёл? — спросил Сазонов у Окирэ, или как его звали поселковые — у Акиры, иногда добавляя и Куросава.
— Это Хатысма, брат Тутумэ, нашего старого вождя. Там он, его жёны и родня — он тоже хочет жить с вами, не давать ясак и женщин бурятам.
— Так. Алексей, ну чего нам делать? Отойдём-ка, — Вячеслав увлёк майора в сторонку.
— А чего? Нам не надо больше народу. Их уже больше нас станет — а это опасно!
— Верно думаешь. Мда, что-то быстро слишком второй кыштым нарисовался.
— Можно подумать, как их сплавить к Смирнову, — тихо добавил Алексей.
— Правильно, мы хотели второго кыштыма отбить — вот и отбили, — хмыкнул Вячеслав.
— Вячеслав, пускай Смирнов селит их около посёлка, кочевьем. Рядом с посёлком пускай службу несут — наши вон, неплохо вроде справляются. Правда, за ними глаз да глаз нужен.
— Ладно, давай с этим братом поговорим. Потом к Смирнову отправим моторку, если всё нормально будет.
Всё решилось довольно быстро — Хатысма был вовсе не прочь стать кыштымом полковника, лишь бы не платить бурятскому князьку наложенный на него суровый ясак и оказывать прочие прелести жёсткому хозяину. На вопрос Сазонова, а не заявится ли, этот князёк, Немес, сюда, чтобы потребовать назад своего вассала, Хатысма со смехом сообщил, что тот боится казаков и никогда не сможет придти и требовать что-либо.
— Казак сильный, а Немес слабый! — Веселился маленький ростом и совершенно седой Хатысма.
Сазонов с Соколовым переглянулись и одновременно пожали плечами.
— Ладно, посмотрим, как Смирнов отреагирует на предложение заиметь вассала. А Смирнов отреагировал вскоре и очень даже положительно, как и предполагал Вячеслав. Полковник предложил Хатысме защиту и покровительство, в обмен на мясо, выделанные шкуры и золото. Тот согласился, ударили по рукам. Хатысма, оставив с собой жён и взрослых сыновей, которые ставили ему чум в перелеске неподалёку от частокола Новоземельского посёлка, остальных отправил за своим кочевьем.
