Глава 4

Холод пробирал до костей. Ужасно хотелось пить. Губы тряслись, зубы выбивали чечетку, во рту все горело, язык пересох. Я лежал на спине, затылком чувствуя холодную примятую траву. Спину и ноги не ощущал вообще, точнее, они будто плавали в воздухе, ни за что не задевая. Руки еле шевелились. Мне все-таки удалось себя ощупать: ремень, кобура, джинсы. Футболка вся в засохшей крови, в центре груди рана под коркой. Лоб в холодном поту, щеки горят. Дышать было больно, воздуха не хватало, и приходилось часто-часто хватать его ртом, как собака в жару.

Казалось, что лежу уже целую вечность и так и скончаюсь здесь, в этом лесу в почти кромешной тьме. Замерзну или умру от жажды. Проклятое бессилие! Когда я очнулся и открыл глаза, увидел темень. Вернее, темное, почти черное ночное небо. То ли густые облака, то ли еще черт-те что закрывало звезды и луну, если они вообще существовали в этом мире. Запахов было много. Так пахнет в лесу: травой, деревьями, возможно, грибами, прелым листом и еще чем-то характерным, что спутать нельзя. Изредка ветерок доносил сырой запах реки. Противно пищали комары, но не кусали.

Почему ночь? Откуда рана в груди, которая так болит? Почему не чувствую тела ниже пояса? Поврежден позвоночник? Ужасная слабость: с трудом могу поднять голову или руки. Даже ползти не могу. Вопросы, вопросы… Может, мне вообще все это снится? Нет, во сне такого постоянства не бывает. Мыслей много, и не могу четко соображать, как в бреду. А откуда я знаю — как в бреду? Может, все это и есть бред больного воображения с манией величия в придачу. А что! Вселенной управлял, в миры перемещался, и вот результат — лежу в психушке с простреленной грудью и брежу. Стоп! Почему подумал, что в меня стреляли? А что, очень похоже на пулю: вошла в грудь — входное отверстие есть под запекшейся кровью, задела позвоночник — вот и паралич, и вышла, наверное, из спины. Видел у матери в атласах выходные отверстия огнестрельных ранений, мама не горюй! Вырывает кусок мяса размером с кулак, но лучше, чтобы все-таки пуля вышла. И что это я так вцепился в эту дурацкую версию? Да, симптомы, похоже, совпадают, но я не медик, так, нахватался от мамы. Кто бы в меня стрелял и когда? Вспоминаю… блин, как трудно сосредоточиться! Я «подлетел» к миру, предположительно к тому, откуда на Землю приходили те дядьки в скафандрах. Нет, в костюмах, чем-то напоминающих скафандры без шлемов, как будто из фантастики про будущее. Ожидал, что на поверхности будет много строений, городов, башен и т. д., но увидел сплошную экологию. Уже странно. Хотя кто их, высокоразвитых, знает, как они живут, да и сильно далеко было. Поискал и вроде нашел какую-то упорядоченную аномалию, подлетел, но высоко и облака — не разглядел, а еще и потянуло. Точно! Просто невероятно сильно потащило назад! Пришлось срочно создавать портал. Ха! Как громко сказано — создавать, будто умею. Просто пожелал и напитал энергией, он и возник. Потом меня «отпустило», и я успел прыгнуть в него. А ведь, похоже, «тянуло» не просто так… водитель! Возможно, и не один — сломали дверь и начали меня «будить», потом перестали и застрелили, а в перерыве я успел «портануться», но пуля, падла, достала.

«Надо проверить оружие». Собрался и пошарил рукой по кобуре — пусто! Из него же, поди, и пальнули, суки. И ужаснулся: все это вокруг РЕАЛЬНО! Я один в лесу, раненый, беспомощный, загибаюсь от холода и жажды. Возможно, умираю от раны, причем долго — уже ночь. В панике закрутил головой, попытался ползти, но взвыл от боли и прикусил язык. Хищники! Надо потише, могу привлечь. Прислушался: комары звенят, что-то шуршит в траве, явно мелкое, по руке проползла какая-то букашка, и больше ничего. Уже легче, но все равно надо осторожней. Сжав зубы, попробовал еще раз на локтях — в глазах потемнело от боли, и невольно простонал. «Не Мересьев я», — грустно улыбнулся. Ты смотри-ка, паника прошла, и снова застонал сквозь зубы. Родители! Они же с ума сойдут. И снова тоска… вот я неизвестно где и НИКОГДА их не увижу. Нет! Раз попал сюда, значит, смогу и вернуться… наверное. «Да точно!» — успокаивал сам себя. Хотя… я же ни фига не знаю и не умею, мне бы в живых остаться! Будем надеяться, что, если сразу не умер, должен выжить. Опасаться нужно пока только зверей, поэтому затихнем.

Невольно порадовался за свою регенерацию. Как удачно тогда вышло, словно подбил кто-то. А может, действительно подбил? И вообще, удивительно гладко все получилось: раз — здоровья немерено, два — пожалуйста, в другой мир. Странно все это, как в сказке про… ничего на ум не приходит, про золотую рыбку разве. А чем там закончилось?.. А убийство? А броситься с голыми руками на вооруженного? Я опять застонал. Это же был не я, как бы не пытался сам себя уверить в обратном. Все шло к тому, чтоб потребовалось бежать, и мне прямо подсунули этот мир! Нет, лучше не думать об этом… перетерпеть жажду и холод — вот главная задача. Маг я или кто? Надо в транс, срочно. Пытаюсь… не получается! Все мешает: боль, холод, жажда, бардак в голове — нет, никакой я к чертям не маг, обидно. Надо попробовать просто уснуть: так, дыхание не успокоишь, задохнусь, ну хоть мысли выкинуть из головы. «Я спокоен… я совершенно спокоен… я расслаблен… ага, парализован. Тьфу, черт! Надо овечек считать. Одна, вторая, третья…» Не помню на какой овце, но усталость победила, и я провалился в сон.

Снился мне Сан Саныч с искаженным от ярости лицом, который медленно поднимает ПМ, целя мне в грудь, и низким, замогильным голосом произносит: «У-й-д-е-т ж-е» — и очень плавно нажимает на спусковой крючок. Из дула распускается алое пламя и выплывает пуля. Она, вращаясь, приближается ко мне, от нее расходятся волны, как в «Матрице», до слуха доносится перекат грома, а пуля касается моей груди, продавливает и пробивает грудину, царапает сердце, рвет сосуды и легкие, давит на позвоночник, раскалывает его и, словно мячик от стенки, рикошетит немного в сторону, давит на мышцы, рвет их, проходит между ребер и вместе с куском мышц и кожи вываливается из тела и плывет дальше. Волны от пули проходят по внутренностям, тряся их и появившуюся кровь. Сердце останавливается, не выдержав оскорбления, и я умираю. Перед глазами калейдоскоп: лица, цвета, знаки стихий, руны — все вперемешку и мелькает. Черный тоннель, куда падаю, и, наконец, свет. Чувство чужого, доброжелательного внимания.

Красный мигающий фонарь с надписью «В ружье!», звуки зуммера. Бегущие солдаты, хватающие автоматы из оружейной стойки, браконьеры с охотничьими ружьями, крадущиеся за добычей, и егерь в форме с карабином, следящий за ними.

Проснулся от света. Рассветный туман уже поднялся. Вокруг на невысокой траве крупными прозрачными каплями сидела роса. Она манила недоступной влагой, и я с жадностью стал слизывать шершавым языком все капли, до которых мог дотянуться. Непослушными руками нагибал траву, стараясь не сбивать росу на землю. Это удавалось с трудом: просто огромное количество влаги бездарно проливалось на землю. От обиды хотелось завыть!

Вдруг послышался странный далекий звук, похожий на фырканье. Я замер, и неожиданно надо мной появляется человек. Тот самый егерь из сна с аккуратно подстриженной черной бородкой, загорелым лицом и голубыми глазами. Одет не в форму, а в длинную кожаную куртку желто-зеленого цвета с откинутым капюшоном. На голове зеленая шляпа, похожая на тирольскую, без перьев, кожаные штаны и сапоги, тоже зеленые. Широкий кожаный ремень с большим кинжалом в ножнах и с непонятными холщовыми и кожаными сумками. За спиной на перекинутом через плечо и голову ремне болталось какое-то оружие. Явно не карабин.

Человек внимательно осмотрел меня, вскинул брови и что-то сказал на непонятном языке, явно удивленно. Я замотал головой, показал пальцем себе на рот и прохрипел: «Пить». Он опять внимательно посмотрел на мое лицо и вытащил из поясной сумки медную фляжку. Поднес ко рту и начал вливать мелкой струйкой холодную и такую вкусную воду. Жадно вцепившись во флягу руками, я глотал, захлебывался и снова глотал, пока незнакомец не забрал фляжку, пробормотав что-то типа «пока хватит, мол, больше нельзя». Я закрыл глаза и с наслаждением чувствовал, как влага всасывается в иссохшее тело. Егерь куда-то пропал. Раздался звук ломаемых деревьев, и скоро он опять появился со сделанными из веток волокушами. Аккуратно подхватил за плечо и таз, перекатил меня прямо на них и поволок.

Как мало человеку надо для счастья! Лежа на животе, я тихо радовался изменению положения тела, уткнувшись щекой в свежие листья. Егерь тихо свистнул и привязал волокуши к подбежавшей лошади. Погладив ее по шее, повел за уздечку. Сколько мы шли, не заметил — несколько раз терял сознание и приходил в себя от ударов по лицу разными корягами и, наконец, вырубился окончательно.

Пришел в себя в деревянном доме лежащим на твердом тюфяке, голым, забинтованным чистым полотном и укрытым одеялом. В небольшое окно лился свет. Рядом с моим топчаном стояла грубая табуретка, а на ней чашка с отваром. Потянулся к ней руками и обмер: какой же я худой! Только кожа да кости. Вот теперь точно — бухенвальдский крепыш. Еле-еле повернулся на бок и поднял чашку, попил, обливаясь. Вкус — омерзительный. Откинулся на подушку. Боли почти не было, дышалось хорошо, и я снова чувствовал все свое тело. Пошевелил ногами — получилось. Но слабость была ужасной! После такой небольшой нагрузки одышка. Голова кружится. Ни о чем не хочется думать. Я и не думал, пока не уснул.

Проснулся от чужого взгляда и сразу учуял аромат горячей еды. Рядом на табуретке сидела миловидная, средних лет женщина в светлом платье с вышитыми узорами. Длинные темные волосы заплетены в две толстых косы. Увидев, что я проснулся, улыбнулась и стала быстро говорить.

— Не понимаю, — сказал я и развел руками.

Она замолчала. Потом, будто внезапно что-то вспомнив, вскочила, взяла со стола ароматно парящую чашку и протянула мне, что-то говоря при этом. Я приподнялся на локтях. Она сказала: «Ой», поставила чашку обратно, приподняла меня за плечи и подбила подушку. Снова подала чашку. В ней оказался теплый мясной бульон с фаршем. Я медленно его выпил. Вкуснотища! Потом пришлось выпить тот противный настой, и меня быстро сморил сон. Так продолжалось много дней. Ну, и еще она подставляла местный аналог утки и убирала из-под меня. Тогда я жутко краснел, а она укоризненно качала головой. Постепенно силы прибывали, но попытки вставать хозяйка пресекала. Кормила уже не только бульоном, но и кусками вареного мяса или рыбы с хлебом.

Повязка была снята, на груди оставался только розовый шрам, и на спине, судя по выражению лица егеря, тоже было неплохо. Только проклятая слабость! Да и вес набирался очень медленно.

После нескольких неудачных попыток наконец-то удалось войти в транс. Стихии по-прежнему легко отзывались на мои команды, но конкретного результата от этого я не замечал, за исключением «жизни». После обращения к ней силы стали прибывать гораздо быстрее, поэтому захотел направить к ней небольшую постоянную подпитку по типу ключа с обратной связью: большой расход — включение, маленький — выключение. «Как я все продумал!» Аж самому понравилось, но вдруг — облом! Попытался еще несколько раз, результат тот же. Ничего не понимаю, почему? Как портал сделать, так запросто, а тут… казалось бы, фигня… ну, «золотая рыбка»! Настроение, как обычно в этом состоянии, было замечательным, поэтому долго не заморачивался. Ладно, потом разберусь. Кстати, запасы маны уменьшились почти наполовину, я понятия не имел, много это или мало, и снова заполнил хранилище, хоть эта способность не пропала. Стихия Разума откликалась вяло, видимо, она сильно завязана на ноосферу конкретного мира или просто в шоке, но нечто похожее я и ожидал, а жаль: хотелось бы узнать побольше и поконкретней, куда же я попал. Грызли большие сомнения, что те «люди из будущего» приходили отсюда. Еще было очень любопытно, почему со мной не занимаются языком, мы даже не познакомились толком! Когда я пытался познакомиться с хозяйкой и называл ей свое имя Игорь, показывая на себя, она смеялась, махала рукой, кивала и отходила. Хозяин, он, кстати, жил где-то отдельно и появлялся раз в два-три дня, тоже не стремился общаться, объясняя мне знаками: «Потом».

После установления легкой связи со стихией Жизни сонное или успокоительное средство, которым являлся тот противный отвар, стало слабо на меня действовать, и я проснулся, когда никого не было дома. Сразу попытался встать. С первой попытки ничего не вышло — закружилась голова, потемнело в глазах, и я чуть не потерял сознание. Начал вставать постепенно. Сначала садился, потом опускал ноги и ждал, когда пройдет головокружение, потом поднимался на секунду и падал — ноги не держали. Но я не расстраивался, был доволен и этим. Постепенно стал делать по нескольку шагов. Был застигнут моей «заботливой», но ничего, поворчала, махнула рукой и принесла мою постиранную и заштопанную одежду — в дальнейшем стал заниматься уже одетым. Прогресс был очевиден, силы прибывали.

Прошел примерно месяц нахождения в этом мире, когда мой спаситель принес кристалл, на вид из мрамора, в форме пирамиды высотой примерно пять сантиметров и знаками передал, что сейчас будем учить язык. Посадил меня на тюфяк, положил на мою правую ладонь кристалл и накрыл его сверху своей правой рукой, как бы здороваясь, и кое-как объяснил, что размыкать руки нельзя. Потом велел закрыть глаза. Примерно через минуту почувствовал слабое тепло от кристалла, которое, постепенно поднимаясь, достигло головы. Тут перед внутренним взором возникло яркое объемное кружево фиолетового цвета. Оно казалось сплетенным из неровных кружочков — крючочков, что-то сильно мне напоминающих, но разобраться не успел: плетение словно взорвалось, и многочисленные фиолетовые вихри разлетелись по голове. Хлынули звуки и образы, буквально затопив сознание. Они прибавлялись и прибавлялись, я не различал ничего конкретного, просто мешанина из слов, понятий, букв, звуков, образов, которые сами куда-то рассасывались, оседая в глубинные структуры Разума. Скоро это закончилось, а Рон все не отпускал руку.

Рон! Я знаю, что он служит егерем у графа Вальда нор’Флока, живет в охотничьем домике графа в этом лесу, а это дом знахарки Агны Римпис, бездетной вдовы и его любовницы. Сам он служит только два года, а до этого был охотником в руинах. Вот, собственно, и все, что я узнал. Что за «руины», осталось непонятным. Нет, понятно, что развалины, но это еще и что-то конкретное. Не знаю, специально Рон передал мне эти сведения или они случайно проскользнули.

Уже несколько минут я сидел и ждал, когда Рон, наконец, откроет глаза и отпустит мою руку. Я успел посмотреть на его ауру, она оказалась достаточно большой и насыщенной, гораздо больше и насыщенней ауры Агны, и была странного слабо-апельсинового оттенка. Понаблюдал, как кружится вокруг наших сцепленных рук какое-то оранжевое плетение, успел порадоваться, что впервые воочию вижу настоящее заклинание, и мне надоело ждать.

— Кхм. — Я кашлянул, привлекая внимание.

— А? Что? Ты уже? — очнувшись, удивленно произнес он, открыв глаза. — И давно?

— Нет, только что в голове все уложилось, — медленно произнес я, язык привыкал к новым звукам. Соврал автоматически, в ответ на удивление.

— Точно? Ты хорошо меня понимаешь? Лингвор четверть часа обычно работает.

— Точно. Я хорошо тебя понимаю. Но ничего не понимаю: где я, кто ты и вообще…

— Ну что ж… давай познакомимся. Я Ронор’Галар — егерь графа Вальда.

— Игорь Кравцов. Не местный. Причем совсем. Я из другого мира, что ли? У нас всего этого нет. — Я кивнул на кристалл. «Да и вообще не Средневековье и магии нет… или не было… или была? Тьфу ты, совсем запутался».

— Иг’ор Кр’авц?

— Можно Егор, так лучше. — Сам понял, что по-иверски (название языка) мое имя звучит примерно как «чужак безземельный, выгнанный с родины, изгой». Такое вот понятие, а ведь точно! Еще один плюсик к версии про вмешательство неизвестного мне пока фактора в мою судьбу. — И спасибо, что ты меня спас.

— Егор, — он облегченно улыбнулся, — так гораздо лучше. Да не за что! Агна говорит, что ты сам выздоровел. С такими ранами не живут. Если только маг Жизни рядом окажется, да и то вовремя. И не так быстро заживает.

Замолчав, он пристально, прищурившись, посмотрел на меня. Долго. Мне даже неудобно стало, и я отодвинулся. Инстинктивно.

— А то, что спас тебя… — продолжил он, — накануне того, как тебя найти, почувствовал я выброс силы. Откуда — непонятно. Я не классический маг, можно сказать, самоучка, охотники многие такие, да и инструментов нужных, чтоб наблюдать, не имею. Потом объясню, кто такие охотники, — предупредил, заметив, что хочу перебить. — Так вот, выброс и выброс, сильный, конечно, почти буря — может, артефакт мощный в неумелых руках взорвался, может, маг какой балуется, но мне без разницы, если не на моей земле. А вечером гонец от графа, объясняет: графский маг засек сильное магическое возмущение в направлении на юго-восток от замка и примерно километрах в пятидесяти — ста. Как раз мои леса в эту зону попадают. И приказ графа — выдвинуться с утра в направлении Веселой рощи, встретить поисковую группу и быть у них за проводника. Станут, мол, чернокнижника или дурака ловить.

Рон сделал паузу.

— И дернуло меня еще затемно выехать. Места у нас в целом спокойные, дорогу знаю хорошо, и вот часа через два, почти сразу после рассвета на тебя и наткнулся. Удивился очень. И одежда необычная, и рана странная, смертельная, а ты живой. Аура вроде обычная — не маг, но точно не скажешь: уж больно в плохом ты был состоянии. Можно было сдавать тебя графу, но… понимаешь, я знаю, что Вальд помешан на религии и во всем слушает своего епископа, Парсена, а тот просто фанатик! Тебя бы пытали и сожгли, — я удивленно поднял брови, — либо как чернокнижника, либо как шпиона. Он бы нашел за что. И я этого не люблю, был, понимаешь горький опыт. А черноты что тогда, что сейчас в тебе нет. — Рон печально усмехнулся. — Вот и привез тебя к Агне: даст Бог — выживешь, нет — значит, не судьба. Да и любопытно мне стало — кто же ты такой? Об этом доме мало кто знает, и графские ищейки вряд ли сюда явятся, ну а сам поехал на встречу с поисковиками. Три дня по своей земле я их водил. Не нашли, к сожалению, — он развел руками и подмигнул мне, — потом они отправились искать дальше, а я к себе. Упорно искали, и помощник Спасителя с ними был. Вот так.

Рон замолчал. Я переваривал сказанное. С ума сойти! Феодалы, церковники, чернокнижники, маги. Будто окунулся в фантастический, исторический фильм типа «Мерлина»… И это реальность? И меня запросто могут убить? Подозрения, конечно, были, но все-таки подсознательно надеялся, что Агна и Рон просто живут в заповеднике, а там, в «большом мире», — цивилизация. И все разбивается…

Я откинулся на подушку. Как обидно! Читая «Три мушкетера» в детстве, конечно, переживал и представлял себя в том времени, романтика! Но то детство, а став взрослым, превратился в прагматика. Учеба в политехе, работа — не до благородных мечтаний. Даже женился хоть и по любви, но вроде как больше по необходимости. Никогда во взрослом возрасте не представлял себя со шпагой в руке, да и некогда было — жил как все, и меня это устраивало. Как могли старые записи о магии так завлечь? Да ни в жизнь я, даже прочитав их внимательно, не стал бы воплощать все в реальности! Тьфу ты, так можно во всех своих поступках начать сомневаться.

— А теперь ты рассказывай, и желательно правду, — услышал я голос Рона.

Я сел, подумал и начал рассказывать. О своем мире — все, что вспоминалось. Про инициацию. Про энергию умолчал. В портал провалился случайно, что недалеко от истины. Несколько раз пришлось смачивать горло медовым сбитнем. Забыл уже, когда в последний раз говорил так долго.

Рон слушал внимательно, не перебивая.

— Говоришь, один прошел инициацию? — с сомнением после паузы произнес он.

Я кивнул. Говорить больше не было сил. Рон покачал головой.

— А что за стихия Разума? Какие руны писал в круге? Как выглядели знаки стихий? Зачем подкрашивал их, если они и так имеют свой цвет? Как умудрился инициироваться одновременно всеми стихиями?

На все эти вопросы я пожимал плечами. Потом выдавил:

— У нас магии нет, я ничего про нее не знаю, — и удивился. Рона совсем не интересовали машины, самолеты, компьютеры.

— Знаешь, если бы ты передо мной не сидел, я не поверил бы ни одному слову. И мой тебе совет — больше никому про себя не рассказывай. Потом легенду тебе придумаем. — По крайней мере, Жизнью ты точно инициирован, — после паузы добавил он, — но по ауре этого не скажешь — она как у самого обычного человека, это еще одна причина тебя скрывать. — Рон поднял вверх палец. — Если не сожгут, то запрут и будут изучать. Маги у нас любопытные. — И невесело усмехнулся. — Значит, так. Пока поживешь здесь, наберешься сил. Агна расскажет подробней о нашем мире. Она знахарка и моя подруга. Прошу не обижать, — посерьезнел он, — здесь надежно, но если что, спрячет. А мне пора. Кстати, каким оружием тебя чуть не убили?

Я взял с сундука кобуру, вытащил из нее запасной магазин, выщелкнул патрон и показал Рону.

— Вот этой пулей. Она вылетает с большой скоростью, когда порох внутри патрона сгорает. Самого оружия нет, его вытащили из этой кобуры и из него же в меня стреляли. Как видишь, сила огромная — насквозь меня прошила.

Не знаю, что Рон понял из этой смеси «французского с нижегородским», но уважительно взял патрон в руку, повертел и вернул назад.

— Скажи Агне, пусть спрячет все это. Я приеду послезавтра. До встречи. Служба все-таки, — с сожалением вздохнул он. — Да, из дома не выходи пока, хорошо?

— До свидания, Рон. Понял, не выйду. — И сморщился. Надоело заключение.

Когда раздалось удаляющееся цоканье копыт, я сидел на своей шконке. «М-да… попал так попал. А если он захочет меня сдать? Ну нет! Так думать нельзя! Верить надо людям, верить. Несмотря ни на что» — это вспомнился Сан Саныч. С такими успокаивающими мыслями начал тренироваться.

Через час пришла Агна.

— Здравствуй, Агна.

Она вздрогнула, удивленно посмотрела на меня и заулыбалась.

— Наконец-то! Рон приносил лингвор? Достал все-таки. А я пилила его: давай учить постояльца языку, а он все отмахивался — подожди, говорит, скоро лингвор обещали, не путай его, на чистую лучше усвоится. Как я устала! Живу с гостем, а поговорить не с кем. Ты не думай, я не болтушка какая, но все равно поговорить иногда страсть как охота. Я же одна здесь. Спасибо, Рон заезжает, да деревенские иногда заходят, перекидываемся парой слов. Ой! Ну вот, заболтала, — и весело засмеялась, — давай знакомиться. Я Агна Римпис, знахарка.

— Егор. — Я тоже невольно улыбался, глядя в смеющиеся серые глаза Агны.

— Просто Егор?

— Да, Рон попросил ничего про себя не рассказывать, извини.

— Даже так! Ладно, — по тону было понятно, что Рону придется несладко, — будто я не знаю, что ты из портала вывалился. А мне что можно тебе рассказывать?

Тут уже засмеялся я:

— Все! Введи меня в курс дел. Про графство, про соседние страны, про людей, про все, что знаешь. Представь, будто я ни о чем не имею ни малейшего понятия. Совсем.

— Знаю я немного, и последние сплетни до меня поздно доходят, ты ж понимаешь, — засмущалась она. — Давай сядем за стол, я сейчас принесу перекусить.

Принесла медовый сбитень и пирожки с грибами. Мы сели за стол. Начала, как лектор, мне оставалось только направлять.

— Наше графство Флок, маленькое и очень спокойное. Граф никого из соседей не принимает, ни с кем не воюет. Он бы вообще в монастырь ушел, но епископ Парсен не дает. Как же! Такого лакомого куска лишиться, сынок-то графа церковников не слишком жалует, потому и живет в столице. Столица наша Русток, и герцогство так же именуется. Герцог — сюзерен нашего графа. Вот тот воюет постоянно, с соседними баронствами. Они пока вольные, а у герцога губа не дура, хочет под свой вассалитет их подвести, но пока безуспешно. Недавно вытребовал у графа почти всю дружину, а у нас степь рядом. Не дай Спаситель кочевники налетят!

Ты кушай, кушай, или не вкусно? Дальше? Деревень в графстве не много, около двадцати, хуторов число — не знаю, я не мытарь. Народу тоже не знаю сколько… может, тысяч двадцать, включая и старых и малых. Город один — Гаранд, да какой город — городок, тысяч пять жителей — разбежались многие. Там же и замок графа.

Да церковники большую власть взяли! Жгли налево-направо: и чернокнижников, и просто на чье имущество лапу наложить. А народ? Народ у нас набожный всегда был. Храмы в каждой деревне и часовенки в хуторах, а недавно и монастырь открыли, это уже епископ. Начинали костры в деревнях закладывать, но тут народ возроптал. Да нет, до бунтов не дошло — пожаловались в герцогство, и церковников поприжали.

Живут в целом хорошо, грех жаловаться. Землю арендуют у графа и еще налоги платят. А какие бы ни были — все равно большие! Церковь Спасителя. Нет, не являлся никакой «сын Божий», что ты! Я тебе лучше легенду из «священных свитков» перескажу, как помню:

Вот примерно так. У нас все это в детстве учат. Сама-то? Даже не знаю… руины вон по всей земле лежат, и творится в них непонятно что, но и богатств и артефактов, какие нашим магам не снились, — полно, а что в те времена случилось — кто знает. Может, и Бог наказал, а может, и сами древние маги доигрались. Мы же только недавнюю историю знаем, а кристаллы с записями, что в руинах находят, расшифровать не могут. Только схемы с заклинаниями используют, и то не все. А не работают многие, или секрет какой неизвестен.

Демоны? Чернокнижники их призывают, те им силы дают, но, говорят, душу забирают. И маги с ними борются, и церковники молитвами изгоняют, Спаситель им тогда силу дает. А самих чернокнижников сжигают, а то живучие они. — И вдруг она внимательно посмотрела на меня. Что-то решила: — Нет, не вижу в тебе черноты, да и Рон тебя проверял.

Нечисть появляется, но сама не видела. В основном животные измененные, но бывает и не пойми что, и магией некоторые владеют. Это все рядом с руинами. Рон лучше расскажет, он же охотником был, в руины ходил вместе с мужем моим покойным. Ты не думай! Мы с Роном только недавно сошлись, а мужа я уже пять лет как потеряла. Детей Спаситель не дал. И у магов-лекарей была, бесполезно. Служители говорят, что в наказание мужу за руины, но я не верю: вон у других охотников и семьи, и дети, это Рон всю жизнь бобылем.

Он из благородных: младший сын бедного барона из дальнего баронства. Наследство ему не светило, и какая-то несчастная, романтическая история случилась, не говорит, паршивец, какая, — Агна любовно улыбнулась, — так вот, ушел из дома на службу в войско какого-то графа, дослужился до полусотника и ушел в наемники. Там, случалось, и сотней командовал, а потом в охотники пошел. Два года уже как остепенился и устроился у графа егерем. Из-за меня, конечно! Я же местная, а мы переписывались с ним после мужа… он мне тело его привез… тогда и познакомились. — Она отвела грустный взгляд в сторону. — У них, у охотников, закон такой — семьям помогать, вот он и высылал мне деньги. Ну и я в ответ письма писала. А под конец и приглашать стала. А что, графство тихое, егерь требовался, а так как граф не охотится, то работы, считай, и нет. Только зверям не давай расплодиться и следи, чтоб без графского разрешения лес не рубили и не браконьерничали, вот и вся служба. Только платит, скряга, мало, поэтому и не шел никто. А Рон взял и согласился, для его возраста служба. Ему уже за шестьдесят. Да, да, это выглядит он на сорок, да и здоровьишком Спаситель не обидел, — слегка смутилась Агна. — Ну все, хватит на сегодня.

Она встала, потянулась.

— Пойду травки Славке подберу, скоро прийти должна. Так что в доме сиди. Ужин принесу.

— Слушай, а книги у тебя есть? Желательно по истории или по магии.

— А ты разве маг? Ну конечно, маг Жизни, да?

Я пожал плечами, всем видом показывая, что вопрос к Рону. Она ехидно произнесла:

— Рыцарский роман устроит? Больше ничего нет.

Пришлось соглашаться и на это. Хотелось просто проверить, умею ли я читать. Помимо полезной информации, конечно.

Книга оказалась вполне привычного вида и открывалась в «правильную» сторону. Толстая. Переплет плотный, по виду из кожи. Без замочка. Потертая. Листы бумажные, толстые, желтоватые. Шрифт крупный, печать неровная, и буквы похожи на прописные. Страницы не пронумерованы, но, судя по толщине книги, страниц на двести крупного шрифта. Книга называлась «Любовь и верность», автор Магдалус ор’Ромус. Дворянин, что ли? Не западло им, значит, если так. Как оказалось, читать мне было трудно: буквы все знаю, но слова и тем более словосочетания не залетают сразу, а приходится осмысливать с непривычки. Почти по слогам. Но ничего, дело тренировки. До ужина успел прочитать едва одну треть.

Дело происходило в империи Иверия за тысячу лет до падения Варгуса (уточнить, какой сейчас год), в этой самой столице. Тогда и страсти были сильнее, и любовь вернее, и подлецы подлее, и вообще все было возвышенней. Жил тогда благородный рыцарь Ролдус, и полюбил он благородную деву Изольну, но злодей-чернокнижник тоже на нее глаз положил. Создал ужасного дракона (я офонарел, когда понял это слово), и тот унес ее в черную башню. Рыцарь, естественно, кинулся спасать. Начал мочить врагов. Например, одного злого мага зарубил, защитившись амулетом. Я сделал зарубку на память.

И пока все, ужин подоспел.

Кормили уже давно по-человечески, без всяких бульончиков и отваров. Была каша типа гречневой с маслом, мясные нарезки и зелень. И вино! Ужинали вместе с хозяйкой.

Из красивой напевной речи хозяйки я понял, что на дворе стоит июнь две тысячи девятого от падения Варгуса. Была такая империя в незапамятные времена: «От моря до моря». И как водится, распалась и была завоевана кочевниками. Тогда же вошла в силу церковь Спасителя, а из бывшей империи образовалось много независимых карликовых государств с единым языком и религией. В виде небольшой страны на побережье Западного океана сохранилась и сама империя с тем же гордым названием Иверия и с той же столицей — Варгусом. Там, как я понял, периодически собирается «конклав» епископов для выбора Первого секретаря Собора Епископов и Совет Глав Государств для… не знала она для чего. Никаких «папских» полномочий у Первого секретаря не было, он больше финансами заведовал. Видимо.

А за высокими Северными горами находилось обширное царство Батвия, государство чернокнижников, где «души демонам продавали и людей резали налево-направо». Для магической «силы», как я уже понял. Как оно существует уже несколько тысяч лет с такими порядками, Агна не знала и не задумывалась над этим, а мне вот стало любопытно.

Больше всего меня, привыкшего к нашим описаниям Средневековья, поразила практически всеобщая грамотность населения. Оказалось, что при всех храмах Спасителя есть школы, куда в обязательном порядке ходят все дети. Объяснялось это просто: у любого человека лет в шестнадцать — двадцать мог открыться Дар. «И что, такого дылду учить читать и писать?» — не удержался я. Агна поразилась моему удивлению и спросила: «А у вас разве не так?» Здесь и газеты во многих городах выходили.

Дар мог быть разной силы, и возникал он далеко не у всех. Например, моя хозяйка была видящей, то есть обладала самым слабым Даром. Она видела ауры и формирующиеся заклятия, немного «чувствовала силу», но сама управлять стихиями не могла, поэтому и пошла в знахарки — знание аур растений, людей и животных очень помогали ей в этой профессии.

Дар, как понятно из контекста, местное название способности к магии.

— Все, хватит. Стемнело уже. Спокойной ночи, Егор.

— Спокойной ночи, Агна.

Как опухла моя бедная голова от обилия сведений! И вина давно не пил. Спать, только спать.

С утра, позавтракав, начал тренировку. Ходил, приседал, нагибался, растягивался. Попрыгал и поотжимался — еще тяжело, но все легче и легче. Это радовало. До чертиков захотелось на улицу. Месяц взаперти! Плюнул на запреты: «Авось никто не увидит» — и вышел на крыльцо.

Свежий воздух просто опьянил! Стояла утренняя прохлада, роса только сошла. Хорошо-то как! Спустился на травку, до ужаса потянуло разуться, но стерпел. Двор небольшой, почти весь занят двумя строениями из некрашеных досок: летняя кухня, над трубой которой курился дымок, и сарай. Агна, наверное, где-то в них. А кругом лиственный смешанный лес черт его знает из каких деревьев. Кустов почти нет, зато «трава по пояс». Тихо шумит листва от свежего ветерка, и яркая, сочная зелень кругом.

Подумал: «Я люблю тебя, лес!», и он мне ответил. Легкое, почти незаметное шевеление крон, колыхание травы. Мне словно передалось вековое спокойствие и безразличное добродушие. На секунду ощутил себя частью целого, и сразу отпустило: «Вот и верь после этого лесу» — и в голос весело рассмеялся.

— Я люблю этот мир! Эй! Я даже не узнал, как тебя зовут! — прокричал от избытка чувств.

«Э-г-н-о-р», — прошелестела листва.

«Здравствуй, глюк!» Вот это накатило! Что значит месяц без свежего воздуха, надо нарикам знакомым рассказать, и упал на траву, раскинув руки. Хорошо, как в трансе. Даже лучше. Как будто я есть целый Мир, пусть даже на секунду. Непередаваемо!

— Ты что орешь! Зачем вышел! — подбежала разъяренная Агна.

— Как называется этот мир?

Ничто не портило настроение.

— Что?

— Как называется этот мир?

— Ты о чем?! — И ответила, уже успокоившись: — Да так и называется — Эгнор, что ты меня пугаешь?

Точно! Я же знал: по-иверски «мир, как земля и пространство, планета» звучит как Эгнор. То же, что по-русски Земля. Я успокоился и немножко расстроился.

— Не могу уже взаперти. Видишь, силы есть, заниматься надо на свежем воздухе.

— Послушай, — ласково обратилась ко мне Агна, — мы договаривались, что, пока ты у меня, из дома не выходишь. А потом Рон заберет тебя и увезет в такое замечательное место, где можно хоть сутками гулять! Пойдем домой, я вина дам. — И потянула за руку.

— Агна, все. Я уже выздоровел. Отпусти. — Я встал. — Может, пробегусь в лесу вокруг дома?

— Будь серьезней, что ты как маленький. Иди в дом. Мы все сильно рискуем. Я за вином.

Я потянулся со вздохом и изящно поклонился.

— Для вас все, что угодно, моя госпожа. — Развернулся и взбежал на крыльцо. — Прощай, свобода! — И зашел в дверь.

Агна смотрела мне вслед и улыбалась. Вдруг резко нахмурилась: «Не к добру такие перепады, как бы, не дай Спаситель, беды не вышло» — и пошла за вином.

Время приближалось к полудню. Я сидел и читал «Любовь и верность», попивая неплохое вино. Рыцарь с невероятными трудностями подбирался к башне чернокнижника, попутно мысленно сочиняя сонеты любимой. И тут услышал стук копыт нескольких лошадей. Встал, открыл погреб и подошел к окну во двор. Осторожно выглянул и замер, готовый в любой момент сорваться. И снова стал собранным, как тогда, дома, «потом разберусь», отогнал промелькнувшую мысль о навязчивости такого состояния. Агна вышла из летней кухни. Звук приближался. «Куда вышла!» — и со злостью вцепился в подоконник, чтоб не выбежать самому. Во двор влетел Рон с двумя оседланными лошадьми.

— Агна, Егор, собирайтесь. Все вопросы потом.

Спрыгнул и обнял Агну.

— Агнушка, слава Спасителю, ты не в лесу, пожалуйста, быстро переодевайся и бери самое необходимое. Возможно, мы сюда не вернемся. Ну что ты, родная, все будет хорошо! Только сейчас надо поспешить. — И поцеловал оторопевшую Агну. — Егор!

Я уже был на улице. Мне и брать было нечего. Джинсы, футболка, кроссовки, ремень. Кобуру с запасной обоймой Агна выбросила. Она уже очнулась и забежала в дом.

Действительно молча. Рон был одет по-военному: под курткой кольчуга, на перевязи слегка изогнутый узкий меч в простых ножнах, кинжал. К седлу был приторочен арбалет и какие-то вьюки. Навьючены были и две оставшиеся лошади. Рон хмуро посмотрел на меня и махнул рукой:

— У тебя же ничего нет.

— Я верхом не умею!

Он замер. Резко шагнул ко мне и чуть нагнулся, глядя прямо в глаза.

— Ничего, привяжу к седлу, — произнес раздельно, а я ужаснулся, увидев плотно сжатые губы и холодные неподвижные глаза. Явно злой и взведенный, как пружина. Таким я его еще не видел.

— Еду брать? — Агна была одета в такой же, как у Рона, костюм, набитая холщовая сумка через плечо и кинжал на поясе.

— Бери, только быстро. — И уже мне: — Садись на вороного, он спокойней, — и взял коня за уздечку.

Я, конечно, видел ковбойские фильмы. Взялся за луку седла одной рукой, потом представил, как буду садиться, и перехватился другой. Точно так же с ногами. Вставил нужную ногу в стремя и со второго раза забрался. И этот считается спокойным конем! Рон подтянул стремена по размеру и связал мне ноги длинной веревкой под животом коня. Потом что-то сделал с седлом, и передняя лука опустилась вперед.

— Ложись на гриву, обними коня за шею и держись крепче. Да отпусти поводья, они тебе не нужны.

Я послушно выполнил эти распоряжения.

«А ведь, пожалуй, не упаду… да что, в конце концов, случилось?! От кого бежим? И Агну тоже берем», — подумал, но промолчал, помня взгляд Рона.

Мы тронулись в путь. Сначала шагом, потом рысью и, наконец, легким галопом. Вскоре свернули на лесную дорогу и поехали медленней. А потом мне стало не до отслеживания пути. Бедная моя задница!