Глава 27
…Я вхожу в Зал Совета. Само заседание уже прошло, и сейчас – бал. Вечерняя, так сказать, встреча. Множество народа, снующие слуги с подносами, одеждой, поручениями. Я прохожу к любимому месту, возле камина. Со мной, как всегда, и мои вассалы. Грам, политический советник, консультант по окружающим. Тари, неисправимый бабник, разбивший не одно дамское сердце. Нитт, командующий конницей, Ролло, наконец, оторвавшийся от супруги, благо та только родила и пока не может допустить к себе супруга, поскольку роды были тяжёлые и она ещё не оправилась. По секрету мне донесли, что для неё эти роды последние… Я ждал Дожа, но у того сейчас хлопот полон рот – запуск новой продукции, поскольку токарный станок оказался на удивление удачен и настолько ускорил производство, что просто поразительно, и парню сейчас не до официальных визитов. Каюсь, но задача перед ним поставлена крайне важная… Так что нас нынче четверо. Но и этого достаточно. Во всяком случае, для меня. Не люблю пышных свит и кучи челяди. Мои слуги ждут на улице у специально разожжённых для сервов костров, охраняющих лошадей и сани своих лордов… Беру бокал, делаю глоток. Это знак моим орлам, что можно начинать веселье. Все тут же исчезают, и я остаюсь один. Однако! Ролло то каков, а? Женатик, называется. Ладно, остальные холостяки, однако и он, взрослый папаша, уже клеится к какой то молоденькой девочке, а та очаровательно хлопает глазками и даже чуть приоткрыла ротик. Ну а мне пока остаётся скучать в компании камина и бокала довольно скверного вина. И пусть. Едва успеваю сделать пару глотков, как распорядитель громко объявляет начало танцев. Звучит первая мелодия. Пока ещё лишь очень короткая, как сигнал разносить платки. Этакие, понимаешь, визитные карточки местного разлива. Тут же за спиной вырастает Грам, готовый меня проконсультировать по гербам. Передо мной застывает слуга с подносом, смотрит вопросительно, мол, граф, вы, как обычно, откажетесь, или всё же рискнёте? Платки выложены полукругом, свёрнутые в маленькие квадратики, так что умещается их на одном блюде метрового диаметра почти двести штук. Показываю пальцем своему советнику, тот в ужасе мотает головой и шепчет:
– Что вы, сьере граф! Это же Лондра дель Саур!
Настроение у меня и так ниже среднего из-за этой непонятной, но, тем не менее, скучной и нудной обязаловки, поэтому я делаю отрицательный жест лакею – свободен. Тот коротко кланяется и проходит прочь.
– Всё, Грам. Дальше я сам. И намекни Ролло кое-что. Чтобы был поаккуратнее. Эрайя и так ревнива до невозможности.
Парень издаёт короткий смешок и исчезает. Ну а что я такого сказал? Жена моего главного управляющего действительно такова, что ревнует мужа даже к тени от столба. Потому что тень – она – женского рода. А учитывая, что мои волчата растут, и среди девочек, проходящих военную подготовку, оказалось неожиданно много красавиц, когда они повзрослели, парню приходится нелегко. Спасает его лишь моя матушка, которую Эри побаивается. Так что… Пары присутствующих двигаются в танце, раскланиваются перед друг дружкой, приседают, разворачиваются. Всё, как всегда. Несколько новых лиц, нет нескольких виденных на предыдущих балах. Видимо, кто-то подрос, а кто-то женился. Так ведь жизнь не стоит на месте. Всё течёт, всё меняется. А мне ещё ждать пять лет. Половина моего заключения на этой планете уже прошла. Осталось столько же. Интересно, чего же я добьюсь за это время? Останавливаться на месте – не в моём характере. Вот и сейчас Дожу зачем то дал весьма необычное поручение, а завод в долине испытывает новые игрушки графа дель Парда… Всё, музыка отзвучала. Парочки разбегаются. Возле меня вновь появляется Грам.
– Слушай, а кто такая Лондра дель Саур? Чего ты так испугался?
Он молча показывает в угол у дверей, где застыла в напряжении кучка мужчин и довольно высокая девушка в нетипичном для прочих фиорийских дам одеянии. Всматриваюсь, и, как ни странно, мой взгляд не остаётся незамеченным. Мужчины вокруг девушки вдруг начинают двигаться, словно уплотняются, прикрывая её. С чего бы это? Симпатичная девчонка… Грам как то странно спадает с лица:
– Сьере граф… Поговаривают, что на ней проклятие…
Внезапно во мне вспыхивает интерес.
– Какое же? И почему тогда Церковь смотрит на это сквозь пальцы?
– Якобы любой, кто с ней будет танцевать – умирает. И после этого у Лондры изменяется лицо.
Я улыбаюсь.
– И только? Может, рискнуть?
Но парень очень серьёзен:
– Ни в коем случае, сьере граф. Не пытайтесь проверить. Вам нельзя рисковать!
– Хватит, Грам. Я понял.
Мой интерес уже угас. Хотя бы потому, что окружающие девушку мужчины той же плотной кучкой уже проталкиваются в двери, покидая бал. Мой советник облегчённо вздыхает. А мне становится совсем скучно. Снова оглядываю зал, но нет никого, кто бы привлёк моё внимание. Поехать домой? А может… Оборачиваюсь, но парня уже нет. Да где же он? Всё. Вижу. Опять кого-то подцепил… Внезапно в дверях начинается толчея, кто-то ещё прибыл? А, ерунда, отворачиваюсь к камину, который весело горит, делаю очередной глоток дрянного винца.
– Атти!
Оборачиваюсь, словно поражённый громом – матушка?! Откуда? Но это действительно она! В великолепном, алого бархата с шёлком, платье невероятно смелого покроя. Точнее, откуда этот фасон, я знаю, но то, что мама осмелилась его одеть сюда?! Лиф плотно обтягивает верхнюю часть тела, подчёркивая красоту груди и тонкость талии, пышные юбки ниспадают до пола, золотые полосы по швам, рукава облегают руки, оставляя их обнажёнными от локтей, в общем, одежда знатной дамы веков так на пять позже нынешних времён. Прозрачная накидка вдовьего коричневого цвета прикрывает пышные светлые волосы, уложенные в затейливую причёску, увитую нитями жемчуга. Даже небольшой вырез, оставляющий обнажённой лебединую шею без единой морщинки. И выглядит она так потрясающе… В зале гробовое молчание. Все потрясены смелостью и красотой наряда графини дель Парда. Я так же поражён, как и все остальные, но совсем по другой причине – за ней стоит Маура точно в таком же наряде. Только у неё ещё резной деревянный веер в руке, которым та непринуждённо обмахивается. Ну, что же… Я делаю небольшой шаг назад, выпрямляя правую ногу, галантно развожу перед собой руками, проваливаясь в поклоне. Куртуазное приветствие кавалером знатной дамы из того же времени, что и платье матушки, выпрямляюсь:
– Дорогая доса графиня… Доса баронесса… Я потрясён…
Мама мило улыбается:
– Спасибо, дорогой.
Протягивает назад руку, и Маура вкладывает точно такой же веер, как и неё, в ладошку досы Аруанн. Матушка раскрывает его, небрежно делает пару взмахов:
– А где же музыка?
– Что уважаемая графиня желает услышать?
Мама улыбается:
– Графиня желает танцевать. Полонез. Как положено. Или, как говорят здесь, в провинции, Катернарию Парда.
…Зал мгновенно облетает – провинция… Провинция… Провинция! Графиня дель Парда назвала столицу Фиори провинцией! И её неслыханный наряд!.. Матушка капризно топает ножкой, и я вижу кончик остроносой туфельки на высоком каблучке:
– Ну, или здесь не умеют танцевать?
…Всё. Это конец… Но распорядитель приходит в себя, отдаёт команду, и вот уже плывут первые аккорды. Мама приседает в книксене передо мной:
– Сьере граф, мой сын…
Ха! Сын! Увидь кто нас со стороны – не поверят в это ни за что! Галантно кланяюсь, прижимая руку к сердцу, затем подаю ей руку, она берётся за неё, и мы, бок о бок, вытянув её вперёд, как Академии, шагаем в центр зала. Останавливаемся, я кладу одну руку ей на талию, второй беру за кисть, веер изящно свисает с её запястья, и плевать мне на ропот в зале, потрясённые вытянутые лица, застывшие от изумления фигуры! Мы просто кружимся танце, мама задорно улыбается, я отвечаю ей такой же улыбкой, и её лёгкие алые юбки развеваются в танце… Иногда я замечаю своих ребят, грустное лицо Мауры… Но мне всё-равно. Смотрите, и завидуйте, феодалы и феодалихи!.. Последний аккорд. Мы замираем на месте, матушка приседает на одно колено, склонив голову, я так же кланяюсь ей, опять приложив руку к сердцу, затем веду к камину. Мама уже небрежно шевелит веером. Затем, прикрыв губы, шепчет:
– Кажется, сегодня Ганадрба спать не будет…
Улыбаюсь в ответ – куда только пропала моя хандра… Стоим у камина, весело разговариваем – доса Аруанн просто неотразима: задорно улыбается, шутит, то и дело тыкает меня кулачком, либо ерошит мой короткий ёжик волос. Маура тоже пытается изобразить хорошее настроение, но чувствую, что у неё на душе скребут кошки. И не по причине неслыханной смелости наряда. Совсем нет. Просто мы впервые вот так, рядом, после нашей единственной целомудренной ночи, когда я привёз её больную. Потом ей было запрещено подходить ко мне и входить в мои покои. Ну что же, раз сегодня такой особенный вечер… Протягиваю руку, обнимаю её за талию, так удачно подчёркнутую платьем, привлекаю к себе. И, о, чудо, её улыбка становится естественной и счастливой. А матушка расцветает ещё больше.
– Доса Аруанн дель Парда! Ваш наряд и ваше поведение неслыханно и непристойно!
Злобно шипит возникшая перед нами древняя грымза. Матушка прищуривается:
– А ваши взгляды, уважаемая доса Древность, провинциальны и отсталы. Мы, в Парда, привыкли жить по-другому. И ведём себя всюду точно так же, как живём у себя.
– Д-д-древность?!
Кажется, что бабулю сейчас хватит удар. Её челюсть трясётся, и тут Маура подаёт реплику:
– Знает ли уважаемая доса, блюстительница старины, что такое мини? Или сарафан? Или…
Но тут матушка успевает приложить к её ротику ладошку и закончить по своему:
– Бьюсь об заклад на десять фиори, что вы даже в бане не были ни разу в жизни!
– Баня?! Что это ещё за извращение?!
Тут не выдерживают мои орлы и громко смеются – им то баня не только знакома, но и так же полюбилась, как и всем остальным. Как нельзя вовремя, откуда то нарисовывается монашек и гундосит:
– Святой Церковью баня признана богоугодным делом и рекомендована к постройке во всех монастырях и соборах…
Ещё бы! Лучшее средство от профессиональной болезни всех священнослужителей – ревматизма! Куп-де-грас… Чувствую, как мягкие губы легонько мазнули меня по щеке, и толпа вокруг, растопырившая все ощущала, ловя перебранку матушки и старой грымзы, ахнула. Мама шепчет:
– Пригласи Мауру на вальс.
Уныло отвечаю:
– Они не умеют…
Она трижды хлопает в ладоши, в дверях вновь суета, и я вижу музыкантов в цветах Парда. Это же мой оркестр! Значит…
– Я как чувствовала, что Ганадрба ужасная провинция, и прихватила с собой наших исполнителей…
Ребята сгоняют местных с помоста, занимают их места, матушка взмахивает веером, и… Даже я потрясён… Мелодия звучит плавно, задорно, куда живее прочих, которые играли здесь прежде. Меня незаметно толкают в бок, я спохватываюсь – Маура передо мной в книксене, а я стою, словно столб. Торопливо кланяюсь даме, уже пунцовой от стыда, мы идём в центр, ловим такт, а затем я растворяюсь в музыке… Чего я не мог ожидать, так это то, что молодая женщина окажется великолепной танцовщицей. Ну а гул, раздавшийся, когда я прижал её в танцевальном па, казалось, сотрясёт небо. Раз-два-три, раз-два-три. Баронесса отсчитывает такт, а у меня это выходит на уровне рефлекса. И когда только матушка её научила? Но главное, не забыла. А ведь уроков то у нас было раз, два, и обчёлся. И – безмятежная улыбка на губах Мауры, настоящее наслаждение и счастье… Музыка заканчивается. Я веду её назад, к своим, вижу, как несколько женщин в возрасте обступили матушку и о чём то с поражёнными лицами разговаривают с ней. И весьма оживлённо, кстати! Деликатно отвожу партнёршу немного подальше, в уголок за столом, возникает Грам с немного потрясённым видом, даже взъерошенный:
– Сьере граф… Это… Это…
– С кем графиня?
– Насколько я знаю – её старые подруги. Гра…
– Без титулов и имён. Достаточно. Спасибо. Присмотри за досой Аруанн.
Он кивает и вновь перемещается к матушке. Но та замечает, что мы уже здесь, хотя в зале звучит мазурка, восклицает:
– Атти, дорогой, познакомься с моими…
Умолкает, я подхожу – дамы смотрят на меня так, будто я сам Высочайший… Матушка хихикает:
– Представляешь, они не верят, что я – это я.
– Неужели? Достопочтенные досы…
Какой булыжник в огород женщин, выглядящих намного, намного старше мамы…
– …Я готов засвидельствовать любой клятвой, любым достойным способом, что это – Доса Аруанн дель Парда, графиня, вдова Рико дель Парда, барона. Ну а я, её сын, граф…
– Атти дель Парда.
Заканчивает с улыбкой мама и незаметно мне подмигивает. Потом опять переключается на подруг:
– Ой, девочки, ведь двадцать… Да нет, больше, лет то прошло, как мы виделись! Как раз перед твоим замужеством, Иринай, верно?
– Но… Как?! Как?! Я просто не могу поверить! Не могу! Ты… Ты… Признайтесь доса, и повинитесь в обмане – вы старшая сестра этого человека!
Указывает на меня пальцем. Мама заразительно смеётся, потом наклоняется к уху наглухо задрапированной в мрачную ткань женщины и шепчет той нечто неслышимое прочим. Собеседница ахает, прикрывает лицо руками, и я вижу, как она краснеет.
– Это… Действительно… Ты… Аруанн… Но…
Её взгляд то замирает на мне, то на матушке, женщина вот-вот упадёт в обморок. Маура осторожно высвобождает свою руку, которая всё ещё лежит на моём локте, грациозным движением проскальзывает к той и поддерживает. Так…
– Матушка, почему бы тебе не пригласить своих подруг вместе с семьями в поместье Ганадрбы? Здесь недалеко. Совсем рядом.
Мама вновь мило улыбается.
– Конечно, сынок. Девочки, жду вас…
– Завтра после вечерней молитвы…
Это примерно в шесть вечера…
– В поместье Парда в этом захолустье…
Небрежно обводит рукой вокруг… Так, Атти, ты попал. Теперь от перестройки замка тебе не отвертеться, и нормальный дворец тоже надо включать в смету…
– Простите, девочки, я устала с дороги, хочу отдохнуть. Не забудьте – завтра в поместье после вечерней молитвы…
…Дамы едут в санях, а я – на верном Вороном. Естественно, что разговаривать таким образом неудобно, поэтому молчим, я лишь вижу, как восторженно блестят глаза обеих женщин… Вторая бомба взорвалась, когда мы стали выходить из зала. Приталенные пушистые шубки, почти одинаковые, такие же пушистые шапочки, кругленькие, с плоским верхом, из-под которой дразнятся локоны, у одной светло пшеничные, у второй – чёрные, словно смоль, но не жёсткие, как проволока, а мягкие и пушистые, словно мех чёрного волка на моём плаще. Уж кому-кому, как не мне знать это… Дамы, ничуть не смущаясь показать ступни, снимают обувь, и все вытягивают шеи, чтобы увидеть сказочную обувь – обычные бальные туфельки на каблуках. У мамы – повыше. А у Мауры пониже. Потому что опыта меньше. Как я понимаю, матушка готовила свой триумф не меньше года… Показав прелестные лодыжки в тончайших носочках обе дамы одевают вышитые золотом сапожки… Аккуратные, такого же алого цвета, как их платья… Мужчины массово сглатывают, женщины закатывают глаза, обе дамы хватают меня под руки, и вот так мы втроём и выходим из зала на улицу, и к нам подкатывают сани… Эх, кто-то будет бедный… В смысле, получит розог. Сани представляют собой гибрид воза и обычных саней. То есть сверху груды мехов ещё и тент. Хорошо хоть, бока открыты. Видно… Пассажирок… Въезжаем в усадьбу, мама возбуждена, дальше некуда. Вернуться в Ганадрбу двадцать два года спустя… С таким триумфом и шумом! Да, сегодня она воистину королева Фиори! И я очень рад, что помог воплотить ей в жизнь заветную мечту… Маура смотрит на меня… Не отрывая глаз… С немым обожанием… С… Зря.
…В мои двери тихонько стучатся. Я не открываю. За окном глубокая ночь. Мне нужно спать, потому что днём нагрянет куча званых и незваных гостей. А с утра – Совет, пустопорожняя говорильня, и нужно пораньше дать все распоряжения, разослать слуг за продуктами для угощения. Пусть все знают, что приглашение графа Парда значит гораздо больше, чем обычный визит на бал… Но стук не умолкает. Становится сильней. Потом всё же затихает, и слышу плач. Тихий, но горький. Открыть? Зачем? Волк дважды не делает своих предложений. Это – закон… А кстати… Точно. Как же я мог забыть? Надо послать с утра Тари за девчонкой… Думаю, Мауре приятно будет увидеть старую подругу. Да и мне тоже… Увы. Меня ждёт жесточайший облом, та, четвёртая, которую я сподобился увидеть полуобнажённой вместе с подругами в 'Старом башмаке' на этот раз не присутствует в Ганардбе. А баронесса выходит к завтраку с опухшими от слёз глазами. Матушка отводит меня в сторону:
– Ты человек, или нет?! Сколько будешь издеваться над девочкой?!
Моё лицо каменеет:
– Прекрати. Я – граф дель Парда. Волк. А Волк своих предложений дважды не делает.
– Но она же не знала! Сколько тебе можно говорить?!
Отвечаю с неподвижным лицом:
– Незнание не освобождает от ответственности. Она тебя устраивает как компаньонка, я вижу?
– Разумеется! Зачем ты спрашиваешь очевидную вещь?!
– Вот пусть ей и остаётся. Ещё вопросы?
– Но она так…
– Я тоже был 'так' из-за Лиэй. Как видишь, пережил. И я думаю, что сегодня Маура получит не одно предложение руки и сердца, несмотря на то, что она вдова.
Матушка осекается.
– Ты…
– Я уже жалею, что проявил тогда милосердие. Ты права.
Аруанн становится серьёзной, как никогда:
– Кем же ты станешь, Атти? Дальше, через пару лет?
– Не знаю, мама. Может, самим собой. А может и чудовищем. Не знаю…
Торопливо ем, не обращая внимания на молящие взгляды баронессы. Когда приеду, мама, сидящая с подавленным видом, мне всё расскажет…
К моему огромному удивлению, и не только моему, на дверях Ратуши, где проходит Совет, замок. Слуги извещают, что прибыли посланцы из Империи Рёко, и сейчас совет герцогов разговаривает с ними. Всех просят прибыть завтра. Кстати, бала тоже не будет. Значит, у меня в поместье намечается аншлаг… Задумчиво поворачиваю жеребца налево. Там – городское кладбище, на котором лежит человек, оставивший зарубку в моём сердце… Юрайта Симс. Девушка, которую я считаю своей законной женой… Красивая бастардка, не побоявшаяся смерти, чтобы отомстить с моей помощью своему сиятельному отцу, павшему от моей руки. Конь ступает неслышно, пробираясь между припорошёнными снегом холмиками и памятными камнями, установленными в изголовье. Вот и анк, на котором высечено неизвестными здесь письменами имя несчастной – Юрайта Симс-Медведева. Сметаю перчаткой шапку снега белого, чистейшего цвета, цвета непорочности и чистоты, затем обнажаю голову. Здесь, на Фиори, это не принято. Но я русский. Пусть не телом, но разумом, и обряд моей Родины для меня многое значит. Опускаюсь на колени, шепчу молитву Высочайшему, обращаясь в просьбой, чтобы в его Небесных Садах несчастная душа нашла свой покой и лучшую жизнь, чем та, что была у неё здесь. С моих губ срываются слова, обращённые к Богу, в которого я не верю. Зато верила она, красивая шатенка с длинными волосами и карими глазами… Наконец, дань уважения отдана, и я одеваю шапку на голову. Оборачиваюсь, мой Вороной неподвижной глыбой застыл за моей спиной. Умный жеребец! Понял, что хозяина лучше сейчас не тревожить, и дал мне возможность навестить девушку-бастардку… Обнимаю его голову, конь ласково фыркает мне в грудь.
– Ничего, сейчас приедем на рынок, куплю тебе сладенького.
Вороной радостно ржёт. Он знает, что означает слово, которое я произнёс, поэтому радуется искренне…
Вскоре я оказываюсь на торговой площади. Город я уже выучил на отлично, можно и прогуляться, раз выдалось время. Тем более, что домой пока рано. Буду мешать матушке готовиться к приёму гостей, да и… Так что еду на Вороном среди рядов, благо народу не так много, ещё рано… Основная масса нагрянет чуть позжее полудня… Внезапно замечаю нечто знакомое. Мне кажется, или… Девушка в бесформенном меховом мешке стоит у прилавка мелкого скупщика-перепродавца, и в её облике сквозит такое отчаяние, тем более, что у меня стойкое ощущение, будто я уже видел этот 'шедевр' местных портных… Спрыгиваю с седла, Вороной умница, понимает, что хозяин что-то замыслил, и ведёт себя тихо. Не сопит, не фыркает. Струйки пара едва слышно вырываются из его ноздрей. Приближаюсь с отсутствующим видом, останавливаюсь у соседнего прилавка…
– Шесть диби, доса.
– Восемь.
– Шесть, и ни медяком больше.
– Она стоит дороже! Намного дороже!
Точно! Юрика! Четвёртая! Ну, вот и нашлась пропажа! Как вовремя! Узнаю её чеканный, но одновременно и тёплый профиль.
– Хотя бы семь!
Голос молит, но торгаш неумолим. А что это? Из-за чего торг? Я вновь скашиваю глаза и…
– Я даю восемь.
Оба поворачиваются ко мне. Девушка, похоже, узнаёт меня и вздрагивает, но я не отвожу глаз от того, что у неё в руках. А это – эмблема. Всего лишь офицерская эмблема… Воина Русского Императорского Военно Космического Флота…
… На лице Юрики короткий испуг, потом узнавание, затем вдруг проступает страх… Она меня узнала? Да. Тогда почему так перепугалась? Ведь в прошлый раз девушка вела себя совсем по-другому…
– Доса Юрика?
На мгновение в её глаза мелькает досада. Она что-то шепчет про себя. Я лезу в карман, извлекаю кошелёк.
– Я плачу восемь. Раз. Два. Три…
Восемь золотых кругляшек. Полновесных золотых фиори. Продавец потрясённо открывает и зарывает рот. Юрика отшатывается:
– Простите, это слишком много…
– Не поздороваешься со мной, доса? Или стесняешься?
Девушка отшатывается назад, едва не врезаясь в прилавок, и я успеваю ухватить её, чтобы не было проблем из-за опрокинутого товара.
– Отпустите, граф!
– Всё-таки узнали… А я вас искал. Даже посылал человека в 'Старый башмак'…
– Мои подруги не явились, а останавливаться там мне одной не по карману. Сейчас я живу в другом месте.
Киваю в знак согласия:
– Совершенно с вами согласен, доса Юрика. В другом. Начиная с этого момента.
– Что вы несёте граф?!
Я отпускаю её ладонь в грубой шерстяной варежке и беру эмблему. Подношу к губам. Целую. Опускаю двуглавого орла в карман к кошельку. Затем взлетаю в седло, и… Подхватываю девушку за воротник и вздёргиваю к себе. Она пытается меня ударить, но странное дело, молча. Не кричит. Тем лучше. Только шипит сквозь стиснутые губы:
– Отпустите! Слышите, отпустите меня, граф!
Вместо этого крепче прижимаю её к себе. Она даже вскрикивает, только чуть слышно. Пытается стукнуть меня рукой по кулаку, в котором зажаты поводья.
– Перестань, Юрика. Лучше скажи, где ты взяла эту штуку…
Хлопаю себя по карману, и она вздрагивает:
– Я… Я боюсь…
Рывок удил, удар под брюхо. Несильный, конечно. Вороной вздымается на дыбы, молотя передними копытами в воздухе, а затем резко рвёт с места. Юрика пугается, цепляется за меня обоими руками… Отлично! Жеребец выносит нас с рынка и мчит по пустой улице. Выносит в чистое место перед стеной, где нетронутый снег и никого нет. Зато имеется нечто вроде завалинки. Несколько брёвен с торчащими веточками. Осаживаю коня. Отпускаю девчонку. Она соскальзывает на землю, следом спрыгиваю я. Баронесса отшатывается в сторону, на лице неописуемый ужас. Видно, что девушка напугана до смерти.
– Доса баронесса, так где вы взяли это?
На моей ладони светится эмблема Космического Флота Русской Империи. Юрика упорно молчит, и я начинаю злиться:
– Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам, доса…
Моя вторая ладонь ложится на рукоятку короткого меча, обязательного к ношению аристократам. Девчонка бледнеет так, что цвет её щёк сравнивается с окружающей нас белой порошей. Делаю шаг к ней, баронесса вскрикивает, отшатывается и падает на мёрзлую землю, я же нависаю над ней грозовой тучей, и видимо в моих глазах она читает нечто, что пугает её ещё больше. Еле слышно шепчет:
– Это упало с неба…
С неба?! Теперь понятен её испуг – подобное на Фиори считается святотатством и ересью, так что за утаивание этого факта досе баронессе грозит казнь на костре… Отступаю назад, на моём лице появляется успокаивающая улыбка:
– Можете не бояться меня, доса дель Рахи. Я сохраню вашу тайну. При одном условии.
Девушка бледнеет, потом обречённо выдыхает:
– Вы хотите… Меня?.. Уж лучше костёр…
Отрицательно качаю головой, и на её точёном личике вспыхивает крохотная искра надежды…
– Вовсе нет, доса Юрика. Совсем не это.
– Тогда… Что?
– Я хочу купить у вас то, что лежит в вашей земле. То самое, небесное.
– Но…
Успокаивающе машу рукой:
– Не переживайте. Это мои проблемы.
Выделяю слово 'мои'.
– И…
Окидываю её быстрым внимательным взглядом.
– Ваши дела совсем плохи, как я погляжу? Не стесняйтесь, здесь нет ничего страшного.
Алый цвет смущения, слабый кивок…
– Могу предложить вам место компаньонки моей матушки, графини дель Парда, досы Аруанн дель Парда. Будет жить у нас, получать жалованье, обещаю вам безопасность, неприкосновенность, и защиту.
Удивлённый взгляд в ответ, и я подслащиваю пилюлю:
– Кстати… Маура дель Конти уже приняла это предложение, и теперь вместе с моей мамой готовится принять гостей на балу в поместье Парда в Ганардбе…
– Маура здесь?! С вами?!
– Ну, не со мной, естественно. С моей матушкой. Но она здесь. Так что, доса дель Рахи, соглашайтесь. Обещаю, что вам не придётся жалеть…