Глава Седьмая. Возвращение Блудного Принца
При въезде в Хайк я испытывал два чувства — облегчение от возвращения в обжитое место, и беспокойство. Беспокойство о том, как пережили моё отсутствие мои начинания. Во время самого похода, шило в известном месте меня не беспокоило — хватало новых впечатлений, и нервы шалили по поводу предстоящей войнушки… Ночной бой, опять же. Но вот на обратном пути, этот острый предмет начал неумолимо вворачиваться в мою несчастную чёрную задницу. К концу похода я буквально писал кипятком и только нелюбовь к лошадям удерживала меня от пересадки на копытный транспорт и галопирования в деревню, чтобы поскорее увидеть, что и как там происходит.
Встречающая делегация была маленькой — посылая гонца в Хайк, известить о моём скором прибытии, я запретил устраивать бурную встречу под страхом морального изнасилования. Стану Негусом, тогда пусть устраивают церемонии, а пока — в топку. Лучше вечерком покушаем котлет в небольшой компании. Встречали нас только царская кошка, настоятель, кузнец, Тамар, Жен и… шаман слонопоклонников со слонихой матриархом. Хоботные обменялись приветственным рёвом, и мы с индианкой резво спешились, чтобы не попасть под взаимные лобзания гигантов и первым делом я подхватил на руки подросшую Артемиду. Она достигла уже почти взрослых размеров и глаза окончательно сменили цвет с голубого на жёлтый… Настоятель толкнул короткую приветственную речь, о том, как он рад нас видеть, и прочее. Я произнёс подобный бред в ответ и занялся обустройством своего войска. То есть привычно поручил это самое обустройство своему военачальнику. Сам же, отпустил настоятеля (намекнув, что я опять собираюсь расквартироваться в монастыре) и, сердечно поздоровавшись со своими бляхоносцами, сказал им вести меня на доклад-экскурсию.
Экскурсия с докладом меня порадовали. Сначала, размахнулся строитель. Резво строились новые корпуса для мануфактуры и лабораторий. Как мне сказал Жен, около реки уже выстроились печи для «Соломонова Разделения» дерева и выпуска угля (планировался перевод на механический поддув). Во всю шла заготовка компонентов бетона (строитель организовал натуральный мини-завод, взяв на вооружение принципы мануфактуры), и начались земляные работы по подводу воды для водяного колеса. Аксумскому мастеру практически не было полноценной работы в зачахших городах, и теперь он «отрывался» за всю свою жизнь. Проблему бегемотов пришлось решить кардинально — стройку охраняли слоны, и четыре бегемота, которые неосмотрительно вылезли из воды, пошли на сало (ну и на мясо, шкуры…). Остальные водные толстяки ретировались ближе к устью, поняв что в воде их никто не трогает, а на суше ловить уже нечего.
Работы на мануфактуре шли по накатанной колее, и кузнец в основном занимался обучением дочери и двух новых учеников, спихнув учёт и администрацию на монаха, предоставленного настоятелем. Ректификация так же работала без накладок. Тамар даже ввёл в строй первую стеклянную колонну, изготовленную стекольщиком. Сам стекольщик Зенабу отличился не только колонной. Отправив своего старшего сына на поиски сырья в пустыню, он не поленился и снарядил экспедиции и по окрестностям. В паре дневных переходов к западу от Хайка, нагорье изрезано реками (в будущем мы узнали, что именно здесь находятся истоки Аваша и Башило). Дед облазил найденные русла, и нашёл местные залежи качественного кварцевого песка! После того, как нашли подходящие тропы, старший из слонят был озадачен регулярными походами за сырьём для стекла. В компании со слоном, добытчики ходили быстро и безопасно, да и грузоподъёмность их была весьма увеличена присутствием подрастающего гиганта.
Жен за прошедшие три с лишним недели сильно изменился. Место подростка занял молодой, но уже уверенный в себе мужик. Острый ум и отличная память весьма помогли ему на поприще администратора — парень был в курсе всего, что происходило в Хайке и всегда знал к кому за чем обратиться. Лёгкость, с которой Жен организовывал решения производственных проблем дала парню уверенность в себе, а так же доверие со стороны старших бляхоносцев. За короткое время, он создал себе репутацию человека, который гарантированно организует всё что угодно. Например, решение проблемы бегемотов предложил и претворил в жизнь именно бывший послушник. Выслушав такие лестные отзывы о своём порученце от кузнеца и монаха, я даже задумался — стоит ли дальше грузить парня наукой, или полностью перевести на административное поприще? В конце концов решил — всё что нас не убивает, делает нас сильнее.
Польза была и от моих рабов, что остались в монастыре. Понемногу они осваивали амарик (хоть и значительно медленнее чем Симран). С их помощью были посажены опытные поля с сахарным тростником и рисом. А один из китайцев, посмотрев на посевные работы, умудрился описать кузнецу конструкцию сеялки! Вот же черти узкоглазые, молодцы! Кузнец сказал мне, что к следующему сезону посева, у нас будет опытный образец.
Впрягаться в работу я стал на следующий день после приезда. Кузнец был озадачен переводом мануфактуры на военное производство — оружие, щиты, броня. Сэйфэ занялся подготовкой полка, Берхан с Каасой — «обтёсыванием» диверсионной группы и измышлением возможных задач для неё же. Портного я загрузил обмундированием спецназовцев — шкуры недавно убитых бегемотов великолепно подходили для изготовления лёгкой, но прочной защиты. Так же я включил в экипировку «спецназа» ласты — были у меня намётки, где ласты могли пригодиться. И тренировки спецназовцев включали в себя плавание по соседнему озеру — в отличии от Хайка, в Ардибо бегемотов не было. Кстати, Жен крупно попал, не имея времени на индивидуальные занятия, Берхан с Каасой регулярно затаскивали парня на тренировки спецназа. Они хорошо помнили мой с ними договор. Грамоту и счёт бойцы уже осилили, оставалось только вытянуть Жена на уровень царского рубаки.
Сам я монополизировал стекольщика. Для более-менее серьёзной химии мне нужно было множество стеклянной аппаратуры. Пробирки, колбы — это само собой, но ещё требовался вытяжной шкаф, термометры — хоть какие-то (вот завоюем Джибути, можно будет провести калибровку при атмосферном давлении на уровне моря), лабораторные перегонные аппараты и конденсаторы… Работы хватило и для гончара — керамические жаровни, ёмкости. Дед с сыном работали резво, и всего лишь за пару дней наклепали мне достаточно утвари для начала экспериментов.
* * *
— Ну, с Богом, — сказал я по-русски. Со мной в «лаборатории» была только Симран. Вчера была церемония приёма в бляхоносцы — её и ещё нескольких деревенских ребят. Индианка получила традиционную уже портупею и медную бляху. Жен был награждён серебряной бляхой за успехи на трудовом поприще. Добавочного серебра получили ещё старшие бляхоносцы, в чьи ряды вошёл и аксумский строитель Зенабу. А сегодня началась химия.
Я немного дрейфил. Дистилляция спирта — это фигня, да и опасности практически никакой. Но работа с киноварью, когда весь мой практический опыт химии это лабораторки в школе… Сами понимаете. Сегодня я хотел получить два продукта. Ртуть, которая мне нужна для термометров (ну и для детонаторов, но до них ещё далеко). И попытаться изготовить некоторое количество кислоты.
Аппарат у меня был, по необходимости хитрозадый. Но состоял он из простых узлов. Первым пунктом была прожарка киновари на метаноловой горелке (оказалось что этот спирт со временем разлагается, и лучше пускать его в дело сразу). Оттуда дым (который должен был содержать пары ртути и диоксид серы) улавливался воронкой, и направлялся на «охладитель». Там, ртуть должна была сконденсироваться и опадать в приёмную колбу, а оксид серы — идти дальше, в «конвертор». Конвертор, по сути, был камерой нагрева, куда по клапану мехами подавался воздух. Здесь я надеялся превратить диоксид серы в триоксид. Из конвертора смесь подавалась в миниатюрную колонну обмена, где триоксид должен был среагировать с водой и дать серную кислоту. В теории. Вся эта катавасия (кота Васи не наблюдалось — Артемиду я в лабораторию не пустил во избежание отравления) была прикрыта откидной деревянной панелью со стеклянными оконцами, и находилась под вытяжкой (на крыше активно педалировали три мужика, создавая мехами необходимое пониженное давление).
Я перекрестился и запалил горелки. Процесс пошёл. Я наблюдал, и готовился в любой момент ломануться за дверь, если унюхаю вредные запахи. Паранойя, по моему мнению, это лучший друг химика. Убегать не пришлось — вытяжной шкаф сработал как надо. Наоборот, некоторое время спустя киноварь задымилась. А ещё через несколько минут, я заметил серебристые капли в ртутной колбе! Да здравствует химия! Даже если с кислотой будет облом, то ртуть я получу. Индианка, правда, не понимала моего восторга. Эх, средневековая душа.
С серной кислотой облома не вышло. Это радовало. Проблема была в том, что кислоты я получил очень мало, плюс была она не концентрированная. Видно конверсия диоксида в триоксид была малопродуктивной. Дистиллировать продукт я пока не решился. Вместо этого, я погасил горелки закупорил колбы с горячей ртутью и полученной кислотой и стал планировать перевод процесса на поток.
Получение ртути меня удовлетворяет. В отходный пар её ушло совсем мало, значит охладитель исправно делает своё дело. Проблема в кислоте — как увеличить получение триоксида? Катализаторов у меня сейчас нет. Остаётся бить количеством — увеличить число конверторных камер… и расположить их по возрастающей высоте, чтобы серные оксиды шли только вперёд. Всё это надо будет отработать в лаборатории… Кстати, скорее всего к походу могу рассчитывать только на продукцию лаборатории — ставить поток времени нет. Так что, как только разберусь с процессом, нужно дублировать аппарат, и так несколько раз.
Идея с конверторными камерами себя оправдала — уже к вечеру из порции киновари удалось получить приличное количество довольно концентрированной серной кислоты. По моим расчётам, примерно тридцать-сорок процентов серы из киновари попало в кислоту. Атомные веса я вспомнил, но точной чистоты киновари я не знал, как и точной концентрации кислоты (выпаривать из кислоты воду было всё ещё боязно). На радостях я чмокнул в щёку секретаршу. Симран задумчиво посмотрела не меня и чмокнула в ответ, но уже не в щёку. Так что, ночью мы отпраздновали не только успех в химии. Хорошо, что у меня было отдельное строение на территории монастыря, а то было бы неловко перед настоятелем.
* * *
На следующий день я передал контроль над разделением киновари Тамару — получать реагенты и сдублировать процесс на новых агрегатах монах сможет не хуже меня. Сам я, озадачил стекольщика изготовлением компонентов под термометры, а так же, укрепив дух, занялся концентрированием кислоты. Термометры у нас будут монстрами — практически ювелирная работа по стеклу для изготовления инструментов привычных мне по двадцатому веку размеров не светит нам ещё долго.
Для повышения концентрации кислоты, я думал сначала заняться выпаркой воды, но банально «зассал». Перед глазами стояли картины взрывов, отравления и химических ожогов. К чёрту. Я решил поступить «хитрее» — использовать для поглощения триоксида серы не воду, а раствор серной кислоты. После нескольких циклов такого «обогащения» должен получиться олеум, то есть дымящая серная кислота (или нечто подобное), тогда можно будет снова добавить в поглотитель чуток воды, и поиметь почти чистую серную кислоту… В теории.
На практике, когда я капнул водой в то, что мне показалось олеумом, смесь е…долбанула. В малых, конечно масштабах, но я резко вспомнил что только му… самоубийцы добавляют воду в концентрированную кислоту. Ладно, пофиг — колонна выдержала. Проблема решилась просто — заменил концентрированную кислоту при подаче в поглотитель на более разбавленную. Таким образом, меняя концентрацию подаваемой кислоты я получил желанный концентрат. Этот процесс был так же передан в попечение Тамара, с наказом быть сверхаккуратным.
Впереди меня ждала азотная кислота. Это было круто, но радость моя умерялась сравнительно малым количеством селитры в наличии. Дерьмоперегонка на селитру — это занятие весьма мерзкое, и я не озаботился им раньше. А даже если бы и озаботился, то продукт всё равно надо ждать годами. Тем более что устройство селитряных ям я представляю себе очень даже туманно. Несколько пудов я в своё время закупил у моего «ручного» купца, и заказал ещё, но ведь купца ещё дождаться надо. Буду надеяться, что для сюрпризов Джибутийцам мне селитры хватит. Нужно будет начать массовую закупку оной… и наладить местное производство. Вот только найти сначала кого-то кто в ней шарит.
Процесс получения азотной кислоты из селитры достаточно прост — капай себе серную кислоту на селитру и всё. В остатке будет раствор сульфата калия и азотной кислоты. Кислоту потом можно выпарить. Правда получается азеотроп (смесь, неразделимая дистилляцией). Кислоту от азеотропа можно отделить добавкой моего «любимого» олеума. Или же можно попробовать работать с сухой селитрой и концентратом серной кислоты. Теоретически, процесс менее сложен, но кто знает, какой будет эффект от примесей селитры. В конце концов, я применил оба метода, получив в конце очень похожие жидкости, что внушало надежду в то, что накосячил я не сильно.
Дело оставалось за малым, проверить, что это я нахимичил. Поменяв одежду и, на всякий случай, мысленно простившись с миром, я растворил небольшое количество ртути азотной кислотой, и добавил в полученный раствор этанолового ректификата. Продукт своих трудов я поставил на выпарку и отошёл подальше. Где-то через минуту, этот самый продукт взорвался, к чертям разнеся и колбу и горелку. Хорошо, что я спрятал прочие реагенты и отошёл… Пожар я затушил, смесью песка и гашёной извести, но вот штаны надо будет отстирывать. И мне и Симран. Будем считать, что это была гремучая ртуть… Теперь надо отладить выпарку, чтобы больше не взрывалось.
Отладка заняла несколько часов и пару десятков маломощных взрывов. Наконец я подобрал правильную комбинацию температуры со временем выпарки и получил сероватый кристаллический порошок. Порошок исправно взрывался, будучи заключённым в керамическую колбу и со всей дури брошенным о камень. Песец, я Чорный Властелин алхимии!
* * *
Впереди были пироксилин и прочая радость на базе нитроцеллюлозы. С порохом я решил не связываться — пусть мне его делают китайцы, а сам я займусь более мощными веществами. Делать нитроглицерин я, правда, боялся. То есть для кордитообразных веществ он мне нужен, никуда не денешься, но одно дело, получение малых количеств, которые сразу пойдут на переработку, и совсем другое — получение количества, достаточного для вознесения себя любимого на небеса. Взрывы гремучей ртути меня весьма отрезвили.
Перед тем как браться за взрывчатку, я решил передохнуть. Пусть Тамар пока наделает реагентов, а я проинспектирую дела вне алхимической лаборатории. Наверное, я просто откладывал день, когда мне нужно будет снова рисковать задницей на алхимическом поприще. Делать если честно было нечего — мои замы прекрасно без меня справлялись с задачами, а Жен обеспечивал координацию. Я уже решил было взять я…дро своего мужества в кулак и начать химичить с пироксилином, но тут вернулся «мой» купец.
Ширпотреб по Эфиопии разошёлся отлично. Купчина даже сбыл часть продукта оптом, чтобы не потерять слишком много времени. Выручка радовала. Так же, ко мне пришла очередная партия киновари и селитры. Я был весьма доволен — сырьевая проблема отодвигалась достаточно далеко. С собой купец притащил и давешних арабов. Нагрузив купца продукцией из мануфактуры, я направил его в Джибути, с наказом обернуться как можно раньше — не фиг ему там делать во время боевых действий, а за одно и разведданных принесёт. Арабов я сказал пока оставить мне — окончательно решу их будущее я после собеседования. Собеседование откладывать в долгий ящик не стоило — забуду нафиг, а тем временем у меня будут под боком два потенциально враждебных магометанина. Так что откладывать разговор я не стал. Арабы — лекарь и поэт. Кинокомедия.
Лекарь… лекарь был ушлым молодым человеком. Сначала он вилял, превознося своё мастерство и полезность, чем несколько меня достал. Пришлось ему популярно объяснить, что у него два пути — первый, это без лишней болтовни заинтересовать меня, а второй, отправиться к неграм в дикие земли. потому что больше он никому на хрен не нужен. Лекарь осознал что запахло жаренным и поведал свою историю. Батя лекаря поднялся на криминале, но не желал подобного будущего своему отпрыску, и пристроил парня за хорошую взятку учеником к известному медикусу. Батя несколько лет назад скончался, но у сына дела шли совсем неплохо, пока его ментора не вызвали лечить родственника султана. К несчастью сей родственник окочурился, и всё бы ничего, но хворавший юноша был весьма любим султаном… на содомской манер. И султан приказал заточить лекарей в темницу и казнить. Ученик лекаря был вовремя предупреждён другом покойного отца, и успел сделать ноги, предварительно скоммуниздив сбережения медикуса. Медикусу то уже всё равно — казнят к шайтану, тем более что деньги всё равно пришлось отдать, как плату за побег из города.
С моральными принципами у лекаря было «всё в порядке» — принять христианство он согласился мгновенно. Но лечить парень умел — проэкзаменовавший его, толстый монастырский врач Жен подтвердил квалификацию студента. Меня, правда, рекомендация врача не убедила — не верю я средневековым коновалам. Студент заинтересовал меня другим — он предложил имплантировать Симран стеклянный глаз, чтобы поправить её внешность. Девушка к предложению отнеслась архиположительно — повязка на глазу служила ей постоянным напоминанием о своём увечье. Подумав, я предложил лекарю простые условия — в случае успеха, лекарь получит хорошую работу и подданство. А если у индианки из за операции будут проблемы — поплатится головой. Если не согласен, то может собираться в путь к дикарям. Студент согласился — то ли был уверен в своих навыках, то ли так боялся негров-дикарей.
Потом был поэт. Ошибка природы. Когда я спросил его, на хрена он мне нужен, то он сказал, что его уста готовы услаждать мой слух…
— Слушай ты, недоразумение ходячее. Ещё одно такое содомитское предложение, и твои уста будут услаждать чресла моего слона. Понял. — Поэт взглянул на внушительное достоинство Хитрого Глаза и побледнел.
— Да, о величайший из принцев.
— Тьфу. Ты говорить нормально умеешь? Без попыток поцеловать собеседника в зад?
— Умею… Но султан-
— В задницу султана. — Перебил я рифмоплёта. — Чем ты вообще занимался при дворе, и какого чёрта ты там не остался?
— Я ус… — Парень запнулся, и нервно посмотрел на слона. — Я сочинял хвалебные поэмы для султана и восхвалял его правление. А потом султану донесли, что я непочтительно выразился о нём… пришлось убегать от стражи. Хвала Аллаху, прекрасная Марьям подарла мне один из своих браслетов, что позволило мне бежать.
— Повторяю вопрос — зачем мне сдался, поэт?
— Я мог бы написать стихи, что разнесут твою славу по миру… Все султаны держат при дворе таких как я. — Это значит он будет трепать языком при дворе, нести про меня гадости за спиной, а я буду его содержать? Охренеть! Вот откуда пошла гнилая интеллигенция!
— Значит так. У тебя два пути. Первый, ты отправляешься к диким неграм. Будешь их услаждать. Второй — ты принимаешь Христианство, и вступаешь в армию. В мою армию. Там из тебя дурь выбьют. Например стихи писать ты будешь только заслужив это право в бою. Зато мужиком станешь. Настоящим, а не полусодомитским недоразумением которое передо мной сейчас стоит. Выбирай.
Поэта чуть удар не хватил. Он долго ловил ртом воздух, соображая как мне ответить, но потом лицо его переменилось и он ответил мне.
— Я пойду в твою армию, принц. Я докажу тебе, что поэты — это тоже настоящие мужчины. — Ну-ну, удачи тебе, рифмоплёт хренов.
Я отправил поэта креститься (незачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня), а сам посмотрел на слона. Вот где великая сила — не только мочит врагов в поле, но даже может заткнуть пасть поэту! Причём если надо, то и хозяйством. Я прыснул, а потом задумался. А что если снарядить Хитрого Глаза и использовать его не только как мобильную батарею? Например вломиться в лагерь врага и порешить командование?
Это была мысль. Шкура у слона толстая. Если ещё одеть на верх деревянную или бронзовую чешую, то он будет неуязвим для стрел, и хорошо защищён даже от копий. Чешую сделать можно. Мануфактура осилит. Надо бы ещё оружие ближнего боя — а то насядут, порубят хобот, засунут копьё в задницу, наконец… Зажигалки в принципе неплохи. Может попробовать сделать огнемёт? Идея… стрелять например смесью масла и спирта… или какую-нибудь жидкость на смоле устроить… думать надо. Как защитить глаза? Идеалом были бы очки из бронестекла. Ага, где я его возьму? Пластиков-то нет. Хотя… помню бронестекло делали из нескольких слоёв ламинированного стекла, то есть триплекса по русски. Ещё бы знать чем ламинировать… И тут меня осенило — Нитроцеллюлоза! Первые ламинаты были из нитроцеллюлозы!
* * *
— Мааааать! Да любись оно всё мерседесом! Чтобы я ещё в эту химию полез! Лучше считать регрессии без компа на миллион обсерваций. Химик долбаный! Чорный Властелин алхимии, калькулятор мне в задницу! — Ёкарный бабай… в общем, моя лаборатория взорвалась к едрёной матери. Я как муд…рец начал нитровать хлопок… И заодно варить нитроглицерин… короче, еле успел выбежать и заорать мужикам на крыше — прыгать. Похоже, все целы. Почти. По ощущениям, у меня кислотный ожог на сраке. Ну, ё…лки ядрёные.
Тем временем останки лаборатории занялись пламенем, а на звук взрыва (или моих воплей?) начал сбегаться народ. А я, оказывается, лежу на секретарше…
— Ты цел?
— Ты цела?
Мы спросили друг друга одновременно и засмеялись. Охнув, я встал — ожог на заднице давал о себе знать. Я подал руку девушке и помог ей подняться.
— Симран, что у меня с задницей?
— Дырка. На одежде. Небольшая. А меня ещё собой никто не закрывал. — Девушка хитро улыбнулась.
— Ну хоть в штаны не наклал… — Я не стал развивать скользкую тему. Секс — это хорошо, но вот только романтики мне на чёрном континенте не хватало. И вообще, я женатый человек… был. Да, поздновато я об этом вспомнил. Уж это обстоятельство на Ягба Циона не распространяется. Как, впрочем, и всё остальное, что осталось в двадцать первом веке. Хоть со временем тоска и притупилась, но всё равно, порой накатывает. Как сейчас. Похоже, мои мысли добрались и до моей физиономии, поскольку улыбка с лица индианки испарилась.
— Принц! Ты в порядке? — Вот и мой главный алхимик-самогонщик.
— Вроде да, разве что ожог пониже спины. — Я перевёл взгляд на собравшихся вокруг негров. — Так, нечего здесь толпиться. Вот ты, — я указал пальцем на молодого бляхоносца, — найди моего слона и организуй бочку с водой, затушить огонь. А остальные — марш по своим делам.
Под тяжестью моего взгляда, зеваки испарились с места происшествия. И правильно, я сейчас не в духе, нечего усугублять. Остался только Тамар.
— Что произошло, мой принц?
— А хрен его знает. Что-то намутил с нитрованием… поперли бурые клубы, сначала слабо, потом все сильнее. Не успел моргнуть, как смесь плюнула в потолок. Когда я выбегал, там уже что-то загоралось. Потом, видимо, что-то из предыдущих наработок рвануло… Хорошо, что мало успел произвести. Не химик я, отнюдь.
— Принц, а почему ты вообще этим занимаешься? — Вкрадчиво спросил меня монах.
— В смысле? — Не понял намёка.
— Ты ведь знал, что всё это может взорваться.
— Ну, знал. А что делать?
— Как что? Описать процессы мне! Не дай Бог нам снова тебя потерять. А уж со склянками я управлюсь не хуже тебя, Ягба. Да и пара юных бляхоносцев под моим началом весьма прилежны в деле алхимическом. Твой великий предок Соломон не своими руками строил Храм Господень. Так и ты, чем сам лезть в лабораторию, лучше объясни мне, что нужно делать. — Монах даже покраснел во время своей тирады.
Я не просто идиот, я идиот в квадрате! Сам стараюсь во всём припахать своих «подданных», знаю же, что самому всё не успеть. И тут же прусь в лабораторию, как юный химик… детство в дупе заиграло.
— Да. Ты прав, Тамар. Спасибо, что напомнил. Вечером соберёмся, я расскажу, что надо делать и зачем. А пока мне нужно собраться с мыслями. Симран, пошли со мной.
Немного прихрамывая, я направился в своё любимое место для размышлений — монастырский сад. Направился я в монастырь пешком — лучше медленно идти, чем напрягать многострадальную задницу конно-копытным транспортом. По дороге мы с индианкой молчали, каждый думал о своём.
— Ягба. — Я вздрогнул от неожиданности. — Скажи правду, почему ты меня закрыл от взрыва?
— Неужели это тебе так важно? Закрыл, и всё. Женщин надо защищать, а не разводить всякие там почему. — Особенно, симпатичных, с которыми делишь постель. — У вас, в Индии, разве не так?
— У нас в Индии… я ведь тебе не рассказывала, как я попала в рабство. — Симран повернулась лицом к озеру и продолжила. — Моя семья — кшатрии. Это-
— Я знаю, кто это. — Перебил я её. — Можешь не объяснять.
— Хорошо. Мой отец — махут в армии Раджи. Он великий воин и был много раз награждён правителем. Он горд. А я… я влюбилась в вайшью.
— В торговца?
— Да, в купца… Отец запретил мне встречаться с ним, а я сбежала из дома. Я поехала с ним… Я думала, что я нашла счастье. Мы уехали на юг. Раджастан, Синд. А в Синде, в городе Джамшоро, у него не сложилась торговля. И он продал меня. Продал как вещь! — Голос индианки надломился, но она продолжала. — А ты говоришь, женщин надо защищать. Тот, кого я любила, взял и продал меня. Покупателем был старик. Как женщина я его не интересовала, только как товар. Я была в группе таких же рабынь, нас погрузили на корабль и везли куда-то… В море корабль захватили разбойники. Главарь хотел развлечься со мной, я дралась изо всех сил. — Я подошёл к индианке поближе и увидел, как слёзы текут по её лицу. Я молча обнял её, слова здесь были излишни. — Он разозлился и ударил меня кинжалом в лицо. Я пришла в себя в трюме, и я уже была такой… Вот так, у нас в Индии.
— Тяжело тебе пришлось. Чёрт с ним с пиратом — что ещё от разбойника ожидать. Но твой купец — просто сказочный пи…ас-
— Кто-кто?
— Содомит. В плохом смысле этого слова.
— Вот видишь. А ты меня защитил собой. Я думала, может… — Тут она смутилась, видно, решила, что сказала лишнего. И как я ей отвечу?
— Симран… Я к тебе очень хорошо отношусь. Судя по всему, ты ко мне тоже. — Девушка улыбнулась через слёзы. — Насчёт этого самого «может», мы с тобой так мало друг друга знаем. Только сейчас научились разговаривать, без того, чтобы по десять раз переспрашивать, что мы имели ввиду. И знаешь, если это твоё «может» у нас разовьётся, то проблемы будем грести лопатой… кшатрий с вашью — это игрушки по сравнению с наследником царства и чужестранкой с мутным прошлым. — Я легонько щёлкнул индианку по носу. — С другой стороны, со скуки точно не помрём. Так что, подруга, вытирай слёзы и начинай жить сегодняшним днём. А на прошлое положи х…хм, впрочем, у тебя его нет. Просто плюнь и забудь.
— Думаешь, это легко? — Я наклонился к девушке и шёпотом ответил ей.
— Скажу тебе по секрету, я не думаю, я точно знаю, что не легко. Но у меня получилось, во многом благодаря тебе. У тебя тоже всё получится. — У Симран округлился глаз.
— Но…
— Не спрашивай, всё равно не отвечу. Может, когда-нибудь потом. Но вряд ли. Зато теперь ясно, почему ты так с Хитрым Глазом поладила.
— Туууррруууу!
— Твою мать! Ты, слоняра! И как такая многотонная туша умудряется ко мне так тихо подбираться? — Слон, естественно, не ответил, только положил хобот на плечо. С намёком, что пора бы пойти поделать что-нибудь интересное. Зато индианка смеялась позабыв про слёзы. Ужас. — Ладно, юмористы, поехали в армейский лагерь, посмотрим, высок ли нынче боевой дух.
— А вообще, ты неправильный принц. — Сказала мне Симран, когда мы забрались на спину слона.
— И мёд у меня тоже неправильный. А что, собственно, тебе не нравится?
— Мне всё нравится. Ты хороший принц, но неправильный. Правильный принц, даже в сказках не будет самолично делать вонючие, горючие и взрывающиеся вещи. Правильный принц не учит чужие языки как школьник, и не учит школьников математике, и уж тем более не знает математику лучше, чем мудрые монахи.
— Тебе никто не говорил, что ты слишком умная?
— Отец говорил… Жалко мой ум не помог мне разглядеть…
— Так, если сейчас снова начнёшь плакать, — у индианки на глаз опять накатилась слеза и пришлось её перебить. — то мне придётся тебя искупать в озере. С бегемотами!
— Не надо меня с бегемотами! — Девушка улыбнулась и ткнула меня в бок.
— Так то лучше. И откуда ты знаешь, что я в математике разбираюсь лучше монахов?
— А я сама её хорошо знаю — отец не скупился на учителей моим братьям и я любила слушать их лекции. Так вот, например то что ты рассказываешь про синус, косинус, это я слышала от учителей моих братьев. А эти, логарифмы, производные, — здесь она запнулась, — этого не было даже в книгах учителей. И может ты не замечал, но не только послушники, но и старшие монахи слушают твои рассказы с интересом.
— Ну ты и наблюдательная, зараза. Мало того что красивая, так и умная. Страшная комбинация.
— Я и в шатуранж играла лучше братьев. — Скокетничала моя секретарша.
— Эее, погоди. В шатуранж? Хитрый глаз, поворачивай в обратно в монастырь! — Хотя чему я удивляюсь, Индия — родина не только слонов, но и шахмат.
— Ягба, что случилось? — Если бы ты только знала! Шахматы, глоток домашнего воздуха! Думаю на современные правила она переучится без проблем.
— А я тоже в него играю. Сейчас ты у меня будешь исполнять обязанности секретарши.
— Опять это непонятное слово. Ты мне расскажешь что оно значит?
— Это не рассказывать, это показывать надо! А я между прочим именно этим и занимаюсь.
— Не знаю, то чем ты со мной по ночам занимаешься называют другим, вполне понятным словом!
— А то что я тебя в военные походы и по лабораториям таскаю, тоже понятным словом называется?
За разговором, слон привёз нас в монастырь. Спешившись, я нарисовал «доску» в своей тетради и стал думать из чего бы сделать фигуры. На моё счастье мимо проходил настоятель.
— Принц, ты играешь в шатуранж?
— Да… а ты?
— Я нет, но акабэ-сэат играл. В монастыре до сих пор стоят его игровой столик и фигуры…
— Благослови тебя Господь! Где? — Удивлённый настоятель объяснил мне где найти столик и я тут же потащил с собой индианку. По дороге я объяснил ей отличия шахматных правил от шатуранжа. Хорошо что их было не так уж и много.
Вскоре мы добрались до кельи, в которой Йесус-Моа держал свою шахматную (ну шатуранжескую, всё равно они совсем не отличаются) доску. Симран подвигала фигуры несколько минут, привыкая к шахматным правилам, и сказала что она готова.
Е два — е четыре… Где-то час спустя была ничья. Я был весьма удивлён. Нет, я конечно далеко не мегабизон шахмат, отнюдь. Я так, любитель. Но поиметь ничью с девушкой, которая до этого играла только в шатуранж? Это не смешно. Ещё две ничьи. Наконец, в четвёртой партии, я подловил её на славянской защите — девушка оказалась любительницей закрытых дебютов. Хотя что я несу? Шахматная теория только через два века начнёт появляться. После поражения, индианка недобро на меня посмотрела, прищурив единственный глаз, и попросила продолжить. В пятой партии снова была ничья, а в шестой она меня уделала. Нет ну надо же!
— Слушай, или я дурак, или ты талант-самородок. А я, надеюсь, пока не дурак.
— Это ты меня так хвалишь?
— Хвалю, хвалю.
— А ты не обиделся?
— А ты не поддавалась?
— Нет конечно! Братья из-за этого со мной перестали играть.
— Ну тогда я не обиделся. А ты молодец… Хорошо, что мы не в твой шатуранж играли, а в мои шахматы.
— Тоже не любишь проигрывать? — Индианка улыбалась.
— А кто любит? Слушай, мы с тобой сейчас кучу времени убили. уже темнеет на улице. Надо себя держать под контролем.
Симран взяла меня за руку.
— Спасибо, Ягба. Ты подарил мне кусочек дома. — Эх, ты мне тоже. Только вот я тебе об этом не скажу.
— Это радует. Знаешь что, надо бы моих штабистов научить играть. А если будут зазнаваться, посажу их играть с тобой.
— Штабисты это военный совет который ты привёз? — Я утвердительно кивнул. — А почему со мной, ты же играешь не хуже?
— Ага! Вот поэтому я и принц. — Я чмокнул секретаршу в нос. — Три причины. Во первых, среди них тоже может оказаться талант. И обыграть тебя. А мне им проигрывать нельзя — авторитет упадёт. Во вторых, проигрыш женщине ударит по самолюбию сильнее, чем проигрыш принцу. И в третьих, у тебя есть все шансы превзойти меня. Хотя я этому буду сопротивляться.
— О многомудрый принц, насытивший свой ум шатуранжем и оросивший меня фонтаном своих знаний. — Я прыснул со смеху. — Что ты теперь прикажешь своей смиренной секретарше? — Боюсь, что если я втрескаюсь в свою секретаршу, то у меня не хватит духа вовремя послать её к чертям.
— Чистить зубы и спать!
— Только спать?
Да пошло оно всё нафиг. Авось прокатит и романтических осложнений у нас с ней не будет.
— Нет не только, сначала мы будем ещё кое-что насыщать и орошать.
Тамар подождёт. С ним я пообщаюсь завтра.
* * *
Первый закон органической химии — что получится, если смешать килограмм повидла и килограмм говна? Правильно, два килограмма говна! У меня же было скорее сто грамм повидла на тот же килограмм отходов жизнедеятельности. Роль сладкого играла моя первая, отборная сотня, а вонючим компонентом была тысяча новобранцев, на скорую руку собранная под моим началом. Сэйфэ пахал как конь-трудоголик, но соотношение дубов к ветеранам было слишком большим.
— Задница, принц. Чёрная, дикарская задница из южных джунглей! — Смешно, но мой темнокожий военачальник был расистом похлеще меня. Но я-то хоть был в своё время белым человеком. С другой стороны, эфиопы-Амхара были значительно светлее даже оромо, не говоря уже о чёрных как смоль обитателях джунглей. Неужто я со стороны выглядел подобным… фанатиком, когда хаял негров на вэлфаре? Хотя, если дикари, о которых думает Сэйфэ, такие же паразиты, как и обитатели гарлемских диванов… Ладно, о расизме порассуждаем как-нибудь потом, а пока…
…Год, мне бы ещё год, и я мог бы сколотить из них приличный полк. Три года, и я сделал бы из них полк, равный лучшим полкам твоего отца! Но за два-три месяца… как они были сбродом, так и останутся.
— Я вот думаю. Читал я, что жил давным-давно великий полководец. Звали его Александр.
— Македонский? — Спросил меня мой полковник.
— Нет, Александр Суровый его звали. Он жил далеко на севере. — Полковник наморщил лоб, что-то вспоминая.
— Он из династии Северов? Что-то никак не вспомню среди них полководца по имени Александр… да и не римское это имя. — Ни фига себе. Я сам римских полководцев не так уж и много помню… Не говоря уже о римских династиях. Надо будет командира расспросить, где он военную историю учил.
— Он был не римлянин. Но не важно, важно другое. Этот Александр говорил, что не стоит рассеивать боеспособные части — лучших бойцов следует собирать в единый кулак. Пожалуй, мы последуем его советам. Придай каждому из ветеранов-фалангитов по три новобранца из лучших. Пусть у нас будут всего две сотни фаланги, но это будут сильные две сотни. Как думаешь, успеем за два месяца?
— Только фалангу… Строй, копьё… Пожалуй да. Эти сотни кроме строевого боя вряд ли к чему будут пригодны, но строй из них мы сделаем. А что делать из остальных восьми с половиной сотен, принц? Они же полягут в первом бою.
— Начинку для опытного полка. Две инженерных сотни, назовём их — стройбат. Обучим их ставить полевые укрепления для начала, а потом и разрушать вражеские. Сотню гренадёров — будут пращами метать зажигалки из-за строя или из задних рядов… Пожалуй, командовать ими будем со слона. А из остальных… пока что фланговое прикрытие, лёгкая пехота. Метательные копья, опять же — зажигалки. Меня другое беспокоит — днём всю эту конструкцию расстреляют лучники, так что нужны щиты и много щитоносцев. Вот, кстати, и ещё одно дело для стройбата — передвижные укрепления.
— Много затей, но мало времени, принц.
— Правда. Но такова жизнь. Даёт Господь лимоны? Делай лимонад.
— А что это такое?
— Напиток освежающий. В общем, план есть. Пусть фалангиты куют мне две качественные сотни, а остальные ветераны готовят лёгкую пехоту поплоше. В стройбат отбери сообразительных парней, из тех, что останутся после отбора в фаланговые сотни. Обучать их будет Зенабу. А спецназовцы начнут учить их драться кирками и лопатами.
— Зачем, принц? Можно им просто копья выдать.
— Для начала, чтобы брожений и зависти не было. Стройбат не должен быть позорным местом службы. И стройбатовец, и простой воин должны знать, что стройбатовец — это не второсортный боец, а боец, который даёт прочим воинам защиту в походе. А во-вторых, чтобы заглушить обиду от смены копья на лопату, мы саму лопату сделаем оружием. Пусть стройбатовец гордится, что он своей лопатой может убить копейщика. Глядишь, ещё при нашей жизни будут говорить, что зверям-стройбатовцам, по причине их свирепости, вообще оружие не выдают!
Суровый военачальник посмеялся, представив, как сегодняшние новобранцы беспощадно рубят лопатами головы врагов.
— Исполню. С Божьей помощью, надеюсь, мы выкуем к началу похода из парней нечто путное. — С этими словами, Сэйфэ вскочил на коня и направился в полковой лагерь. Я же развернулся и пошёл к слону, стоящему поодаль (лошади их почему-то боятся). Идея превратить слона в «вундервафлю» развития пока не нашла. Я хотел смастерить огнемёт, но когда обсудил концепцию с кузнецом, то понял, что при сегодняшней нехватке времени, ничего дельного смастерить не сумеем. Кузнец и так был завален работой, даже его дочь гондурасила как папа Карло. Хорошо, что была организована мануфактура — без неё на всех моих нынешних милитаристских прожектах можно было бы ставить крест. Да и здесь не всё было гладко — масштабное литьё бронзы жрёт руду и уголь в страшных количествах… Нужно организовывать геологическую разведку… хотя нет, не нужно — её уже стекольщик организовал. Надо только расширить задачи. Вот уйду в поход на Джибути, и пусть освободившиеся работники лопатят окрестности.
Вообще, в последние дни, на меня навалилось жуткое количество забот. Дело в том, что сплавив химию на монаха Тамара, я занялся своими «прямыми обязанностями» наместника Хайка и окрестностей. Первая забота была просто феерической — разобраться чем это я правлю. На данный момент не существует не то что переписи населения, но и переписи деревень! Картину земли я составлял из опросов жителей Хайка и соседнего озера. Ох уж и неполная она у меня пока что получилась. На берегах озёр стоят пять деревень, включая монастырскую. В радиусе дневного перехода, ещё дюжина. А что дальше — хрен его знает. Ну ничего, вернусь с похода, налажу отчётность и перепись.
Другой заботой было отсутствие внятной структуры власти. Монастырская деревня фактически подчиняется настоятелю. А в прочих деревнях заправляют деды-старосты. Причём единого управления в этих озёрных деревнях нет. А если нет структур, то распоряжения приходится давать на собрании всего честного люда. Жуткий геморрой и трата времени. Поставить же кого-то ответстванным, так кадров нет — монастырь и так загружен моими проектами. Даже школяры — они у меня в свободное от лекций время учат деревенскую мелочь в экспериментальных «церковно-приходских школах». Отрабатывают обучение из рук самого Принца. А местных брать — чревато. В общем, непросто оказалось руководить (пока что) огрызком региона. Думаю, что правильно заняться наместничеством я смогу только после похода.
Вообще, у меня созревает наполеоновский план — объединить приозёрное население в город — Хайк (что по русски как раз и означает озеро, будет город Озёрск). Максимально механизировать сельское хозяйство. Пусть самые смекалистые крестьяне толкают производство сельхозпродуктов и кормят город — наступать на те же грабли что и моя историческая Родина и устраивать коллективизацию, я не собираюсь. А освободившиеся рабочие руки пойдут в дело. И так не хватает народа на мануфактуры — к кузнечной добавились скорняжно-портная и гончарная. А ещё работают артели по заготовке дерева и рудодобыче. Пыхтят дымом перегонные печи и углезаготовочные. На подходе стекольный и цементный заводики. Более-менее покрыть нужды в рабочих руках удалось только массовым привлечением женщин, стариков и молодёжи из ближних деревень. Слава богу, покупательная способность моей казны огромна… да и тратятся мои работники, пока что, в основном на продукты моих же мануфактур.
Но пока для меня главное — предстоящий поход. Если не обгадимся, то это будет большим шагом вперёд. О том что будет, если всё же облажаемся и не сможем завоевать кусок побережья, думать я не хочу… придётся конечно планировать и на этот случай, но не сейчас. Сейчас я еду к кузнецу за заказом. После «сортирного» нападения мне жутко не хочется отправляться на войну с одним лишь кинжалом на поясе. Мог бы взять копьё, но вот не уверен что мышечная память принца во время проснётся. Так что, если припрёт, скорее всего буду сражаться по принципу «сила есть — ума не надо» (раз уж огнестрела пока даже в проекте нет). А силушку я не растерял — даже качаться начал для поддержания тонуса царских мышц. В идеале, мне хотелось бы для себя нечто по типу здоровенного двуручного фламберга или шотландской клейморы. Ну или хотя бы алебарду. Но вот ковать таких монстров некому, некогда и не из чего. Посему, я ограничился очень большой кувалдой, с бронзовой отделкой, чтобы не совсем стрёмно было.
* * *
— Принц, зачем? Ты же великолепно владеешь копьём.
— Владел, Берхан, владел. Сейчас, я разве что помню с какого конца за него браться. — Я несколько лукавил. На самом деле, когда я брал в руки оружие, то через некоторое время тело само вспоминало как им пользоваться… но вот случалось это не сразу, да и сражаться на одних рефлексах — чревато. — А вот с этой балдой много хитрости не надо. Махнул и снёс.
— Да уж, этим ты и льва укокошишь, если попадёшь, конечно. — Берхан покачал головой. Я в ответ пожал плечами и отрезал себе ещё ломтик бегемотного сала.
— Вообще, сам понимаешь, я в рукопашную лезть не собираюсь. Но вдруг вы с Каасой в следующий раз до сортира добежать не успеете? — Берхан заржал, а я отправил в рот сальцо и зажевал куском тэфовой лепёшки с лучком. Красота… Ещё бы водочки для полного кайфа, но алкоголизм среди своих негров я внедрять не буду ни под каким соусом. Пусть арабы спиваются! — Вкуснятина.
— Ага. — Согласился со мной Берхан. Всё же есть что-то общее у моих негров и хохлов, и это общее — любовь к салу. С той скоростью, с которой местное население пристрастилось к новой пище, скоро придётся заниматься разведением бегемотов, а то дикие — вымрут. — Принц, как ты вообще догадался что солёный жир может быть таким вкусным?
— Я же вам рассказывал — Господь накидал мне полную башку знаний, взамен утраченной памяти.
— Нет, ну с твоими заводами и фалангой всё понятно, дело государственное, полезное. Но сало?
— Эх, Берхан. А ты подумай, солдат будет сражаться лучше, если знает что его накормят дерьмом, или вкуснятиной, наподобие того же сала? — С этими словами я схарчил ещё один ломоть. Действительно вкусно, почти как свиное сало. — Ладно, расскажи лучше, как идёт подготовка?
— Хорошо идёт. Плавать все научились, спасибо парням с берега Таны. Эти твои ласты… это что-то! Мы плаваем быстрее лодок. Особенно, когда Танцы догадались плавать, не сгибая коленей. Со скрытностью тоже неплохо — все из моих парней умели тихо ходить, сейчас охотники только подтягивают городских, вроде меня. С луками получается плохо — отлично стреляют только пятеро охотников, и они говорят что здесь ничего не поделаешь — надо учиться с детства. Зато с метанием ножей полный порядок.
— Это радует. Организуй, пожалуй, группы вокруг лучников. Если придётся разделяться во вражеском городе — пригодится. Что там с Женом? — Берхан ухмыльнулся, запив кофием очередную порцию лепёшки.
— Гоняем. Толковый парень. Постоять за себя уже может. Отдал бы ты его нам полностью, сделали бы из него бойца на славу — он мелкий, но жилистый и быстрый. Как змея. Жаль поздно за него взялись.
— Тут уже ничего не поделаешь. Сам его нашёл совсем недавно. Да и забот у него гора вдобавок к тренировкам. Я вот думаю, не загоняю я его? — Берхан подумал.
— Нет. Он справляется. С нами он отдыхает головой, а без нас он отдыхает телом. Даже силы есть на дочку кузнеца облизываться.
— Там есть на что облизаться. — Мы заржали.
— Принц, а тебя твоя индианка не ревнует? — Боец гнусно улыбнулся мне.
— Тьфу на тебя. Абеба совсем ещё дитё, да и Жен по ней сохнет. И вообще, Симран меня вполне удовлетворяет.
— Как она, кстати? Арабский лекарь её завтра ведь кромсать будет.
— И не говори. Волнуется. Но глаз хочет сильно, пусть и незрячий… готова под нож этого коновала лечь. Эх, женщины.
— Принц, почему коновала? Даже я слышал, что арабские лекари — лучшие. А как толстый Жен его нахваливал.
— Я этому лучшему лекарю два часа в голову вдалбливал, как нужно обеззараживать инструменты и место, где он режет. Если эта скотина запорет операцию, я его на кол посажу. А потом в масле сварю. — Берхан чуть не поперхнулся салом.
— Ну ты и кровожаден, принц! Ты в неё случаем не влюбился? Такие кары за девку придумываешь.
— А ты в Каасу?
— Ну ты загнул. Каасу я полжизни знаю. Мы как братья — друг за друга на смерть готовы.
— Так я жизни той помню меньше чем пол года. Вот и думай, что Симран я знаю почти полжизни, а вас, раздолбаев, практически с самого младенчества. Ладно, мне пора.
— Мяу! — У моих ног возмутилась кошка — перед ней лежала ещё недоеденная миска с фаршем.
— Тебе тоже пора, доешь на слоне.
— Фырк! — Кошка махнула хвостом и отправилась к слону, оставив мне нести её миску.
— Принц, у меня такое чувство, что ты это мохнатую бестию понимаешь, и она тебя тоже. — Берхан поднялся из-за стола.
— У меня тоже такое чувство, но вот не проверишь же. Артемида по человечески говорить отказывается. Даже Хитрый Глаз отказывается, а он — точно по оромски понимает.
Вечер я провёл с Симран. Девушку колбасило от смеси страха и предвкушения — видеть своё отражение с повязкой на глазу ей было почти физически больно. Каждый такой взгляд возвращал её на рабский корабль и никак не давал забыть перенесённые боль и унижения… Её метания, меня, если честно, несколько задрали. Раз уж приняла решение, зачем трахать себе и окружающим мозги? Хотя с другой стороны я её понимал — операция в средние века — это страшно. Да и оставлять её одну было стрёмно — кроме меня у индианки не было никого. Совсем. Да, лекаря я действительно посажу на кол, если он мне убьёт секретаршу.
Утром была операция. Я ни черта не выспался — полночи «успокаивал» девушку… она на меня набросилась, как будто в последний раз. Не то что бы я возражал, но недосып утром мне хорошего настроения не добавил… Сама операция — жуть. Лекарь напоил девушку какой то хренью и она вскоре вырубилась. Потом коновал разложил свои инструменты и я понял, что если я останусь, то меня или стошнит или я проломлю голову арабу своей новой кувалдой. Так что, я оставил секретаршу на попечение докторов, а сам сделал ноги, приказав известить меня как только ужас закончится.
* * *
— Думаешь он в неё втрескался?
— Скорее всего. Ему ведь и восемнадцати лет нет.
Воины сидели на каменном выступе, поодаль от лагеря. Уже стемнело, и войска отправились на боковую. Новобранцы были вымотаны тренировками, а спецназовцы мудро отсыпались, пока есть возможность. Только часовые обходили затихший лагерь, да и тех было немного — полк встал в самом сердце дружественных земель. Воздух понемногу холодал, но камень всё ещё хранил в себе дневное тепло, и друзья не преминули этим воспользоваться.
— Ни черта себе, какие ты числа выучил! Раньше бы на пальцах показал.
— Да пошёл ты-
— Шучу. Но знаешь, иногда он мне кажется старше… то ли наш ровесник, то ли даже постарше.
— Не знаю. Ты с ним больше общаешься. Хотя, что-то в этом есть. Никак не забуду, как он меня скрутил… Не мог Ягба знать эту борьбу. Никак не мог. Я во время похода порасспрашивал мужиков, что его знали то случая с лошадью. Принц учился драться на совесть, но вот учить его борьбе было некому. А придумать самому — нет, слишком зелен он. Да ты и сам видишь, Ягба только основы восточной борьбы знает.
— Да, это ты у нас мастером заделался. А как насчёт знаний свыше? Он говорит, что Бог ему даже про сало рассказал.
Кааса посмотрел по сторонам и тихо шепнул другу.
— Не вздумай никому говорить, но… врёт он всё.
— Чего?! — Такой реплики, от друга, Берхан не ожидал.
— Ты знаешь, брат, я вижу когда кто-то брешет. У всех по разному, у кого-то лицо меняется, у кого-то осанка, но я вижу.
— Да, знаю.
— Так вот, принц с нами честен, практически всегда. В отличии от многих других командиров. Но вот, как заходит речь про его знания — врёт.
— Ни хрена себе. Но если это всё не от Бога, то откуда? Может на самом деле он память не терял?
— Да нет… про то, что он ни хрена не помнит, он правду говорил.
— Думаешь, от… — Амхарский мечник многозначительно указал себе под ноги. Кааса поморщился в ответ.
— Да ну… Он же с самим Йесусом-Моа постоянно вместе был. А акабэ-сэат, натуральный святой! Неужели он бы нечистого не распознал? Знаешь, брат, нечего этим голову забивать. Что бы у него в голове не творилось, он наш принц.
— Да уж. Помнишь как он поначалу всего дичился? Умора была, когда он проблевался, увидев как аполуказу готовят. — Кааса заржал вполголоса.
— И не говори! Как увидел червей, то схватился за рот и в кусты! Весь вечер его потом отпаивали!
— Вот-вот. А в походе голыми руками троих укокошил. Причём как! Двоим головы разбил как дыни, а одному глаза вырвал. Я потом ходил смотреть на его подвиги… Жуть, а сам принц хоть бы хны — на слона и в бой.
— Ну не хоть бы хны. Блевал он как новобранец.
— То-то и оно, как новобранец после первого боя. Но не более. А в бою — убивал без сомнений.
— Да, этот от битвы прятаться не будет. Разве что, враги догадаются на него червяков с гусеницами послать! — Заржали уже оба воина.
— Так он для этого огненные горшки и сделал! Чтобы от страшных жуков отбиваться! — Берхан перевёл дыхание. — Нет, серьёзно, думаешь запал принц на восточную девку?
— Думаю да. Он себе места не находил, пока толстый лекарь не сказал, что резать её перестали, и она спит. Да и сейчас, приказов нараздавал и сидит с ней. Он никогда так не делает — всегда сам куда-нибудь влезет.
— Вот задница будет, если Негус узнает…
— Да что будет? Негус сам десять баб с собой возит. Почему сыну нельзя?
— Эх ты, оромская башка. У Негуса — два сына, да и девки ему так, вещи. А принц молодой, и запал по-крупному похоже. А девка у него, мало того что без роду-племени, чёрт знает откуда, так ещё и калечная!
— Вот, твой зайчик написал…
— Чево?
— Ну это, принц так по оромски говорит частенько, your bunny wrote. Вроде ругается.
— А-а, понятно. Представь себе теперь, что Симран залетит.
— Берхан, ну что ты сам, как пацан? Прикажет Негус плод вытравить… или вообще, кончить девку. Принцу, может по ушам даст, самое большое. Дело-то молодое.
— Это, конечно так, брат. Но теперь спроси себя, а принц это так оставит? Помнишь каким волком он на лекаря смотрел?
— Твою мать… А ведь ты прав. Злобу затаит. А на пакости он хитрый.
— Вот только Негус ещё хитрее. Как бы Ягба не нарвался. Действительно, зайчик написал. — Два друга помолчали, смотря на звёздное небо.
— И что делать будем, Берхан? Ты, из нас двоих, хитрый.
— Не прибедняйся. Самое смешное, он похоже не заметил как втюрился. Я его об этом вчера спросил, а он меня в ответ подначивает… своими любимыми содомитскими шуточками. У кого только нахватался? Но не важно. Говорит, мол, Симран моя боевая подруга, вот и волнуюсь за неё. А у самого глаза аж пеленой покрылись.
— Слушай, а может пронесёт? Или индуска не залетит, или может он не втрескался, а просто от траха ошалел?
— Может пронесёт, а может нет. С Симран что-ли поговорить?
— На хрен. Это он с ней на её языке свободно болтает, а она по-амхарски ещё слабо. Может не поймёт ничего. А если Ягба узнает… Убить — не убьёт, но вот в его армии нас больше не будет.
— А ты так дорожишь местом, Кааса?
— А ты разве нет? Вместо того чтобы слушать приказы всяких носорогов, мы сами создаём отряд, да какой! Таких отрядов Эфиопия ещё не видела. Интересно ведь! Ну да хрен с ним, с местом. Просто я задницей чую что пользы от разговоров с Симран не будет.
— Да, задница твоя нас ещё не подводила. Может дельный совет принцу дать?
— Это как?
— Например любить свою девку на содомской манер.
— Ха! Да ты его елду видел? Он же не влезет. А если влезет, то ей зад порвёт.
— А ты что предложишь?
— Ну, знахарки там всякие. Вон, в одном черном племени обычай — перед свадьбой, девка должна залететь. А как она залетит, то старухи ей плод вытравливают, и потом она считается взрослой.
— Слушай, брат, сколько лет тебя знаю, никак не переставлю удивляться тому, среди какой дичи ты вырос.
— Молчи уже, морда городская. Я ведь могу вспомнить как кое-кто по джунглям ходит.
— Нет, спасибо. Со знахаркой, конечно идея. Но вот пустит ли он её к Симран? Арабского медикуса он за коновала держит, а кто для Ягбы тогда знахарка?
— Всё у него не как у людей. Правда, в жратве толк знает.
— О! Идея, может втихаря средство от дитя девке скормить?
— Жить надоело? За это — точно убьёт. Сядет на слона и убьёт. Оно нам надо?
— Нет, со слоном нам не надо. Слушай, а если мы ему вместо Симран ещё кого подсунем? Может охолонет?
— Кого? Абебу он не хочет, для Жена бережёт. От обрезанных шарахается как чёрт от абуна.
— Тебя послушать, так во всех окрестностях трахать некого.
— Ну почему же, нам — есть кого. Это принц наш разборчив сильно.
— Ужас. Но вот эта его любовь по-Негусовски, это что-то. Ты себе мог представить чтобы девка хрен сосала как титьку?
— Ни в жизнь. На такую Гоморру только принц способен.
— Ага. Хорошо, что хоть не на Содом! А знаешь, чёрт с ним со всем. Глядишь не первый принц на простолюдинку запал. У нас поход на носу, а мы лясы точим.
— Сам же и начал. — Недовольно ответил Кааса.
— Да, действительно. Но раз уж мы ничего путного сейчас сделать не можем, сосредоточимся на подготовке к походу. А принца, если что, будем вытаскивать. Опыт уже есть.
— Да уж. Главное чтобы он заорать успел.
— Полуундраа! — Завыл Берхан, подражая ночному кличу. Воины заржали. — Кстати, ты его кувалду видел?
— Он по-моему вообразил себя Самсоном. Ну я, допустим, эту хреновину подниму, и даже зашибить ей кого-нибудь смогу. А принц? Да и медленная эта кувалда. Копьём куда-как сподручнее.
— Да, мне саблями тоже. Хотя знаешь, Ягба не дурак. — Кааса поднял бровь.
— Знаю, принц у нас мозговитый. Но к чему ты это?
— Я его вчера спросил, почему он просто не возьмёт копьё. Так он сказал, что не помнит как им сражаться. А кувалдой своей просто отмахиваться будет. — Оромец задумался и поскрёб коротко остриженный затылок.
— В общем, ты прав. Я видел как принц тренировался. Сначала держит копьё как новобранец, а потом как-будто втягивается. Но всё-равно… блекло копьё ведёт, без искры. На такой навык жизнь лучше не ставить — убьют, как пить дать. Но вот кувалда эта… осилит? — Вся поза Каасы сочилась сомнением.
— Надо бы проверить. Затащим завтра принца на утреннюю тренировку, посмотрим, насколько Ягбы с его слонобойкой хватит.
— Морду бить полезешь?
— Нет, это только ты у нас на принцев с кулаками бросаешься. Я его, со всем вежеством, попрошу продемонстрировать, как именно он думает своей слонобойкой пользоваться. С умом надо действовать, дружище.
— Слонобойка. Ха. Знаешь, лучше при Ягбе об этом слове не заикаться — он над слонами трясётся почти как над своей секре… как её там?
— Секретаршей.
— Да, этой самой.
— Кстати, правильно делает — без слона нам в этом походе была бы задница. Принца мы бы вытащили, но вот отряд бы разбили… И ловил бы Негус гафатского мятежника до второго пришествия.
— Ты прав, слон нас всех выручил. Не хотел бы я быть в строю, когда впереди гигантский зверь, а с неба огонь падает.
— Вот именно. Подловили нас ночью отменно. По уму, должны были перебить всех, а принц со слоном врага обломали. Строй себя хорошо показал, но решил схватку именно Хитрый Глаз. Кстати, я тебе говорил, что секретаршу Ягба стал трахать только после того боя? — Берхан бросил камешек в темноту.
— Ни хрена себе! А откуда такие сведения?
— Так он сам и сказал… Помнишь вопли из его палатки? Мы ещё ржали, что он девку истязает, наверное.
— Ну.
— Вот я у него и спросил, когда он вылез. — Оромец осуждающе покачал головой.
— Слушай, когда ты головой думать начнёшь?
— А сам то? Кто полез принцу морду бить? — Тут уже была очередь Каасы смутиться.
— Это было давно и неправда. Я, вообще-то, проводил занятия по отражению неожиданного нападения…
— Ну-ну. Неправду он чует, а сам брешет как мерин. Где только слов таких нахватался, от принца?
— А в глаз?
— Ладно, замяли.
— Замяли. А слов я нахватался от Жена с Тамаром.
— С пацаном всё ясно. Но от алхимика?
— Ага. Ты когда идёшь про железо кумекать с народом, я общаюсь с монахом, он ведь в последнее время к вам не часто ходит.
— Ты глянь, бывает же. — Амхарец был удивлён — его друг большой любовью к церковникам не отличался.
— Помнишь, принц иногда говорит, что «всё украдено до нас»? Ну так я и подумал, что стоит порасспрашивать Тамара про его любимых греков. Не может быть, чтобы его знания ограничивались одним тактическим манускриптом.
— Ну и как? Нарыл чего полезного?
— О! — Кааса многозначительно поднял указующий перст в небо и начал рассказывать.
* * *
Должен признать, что коновал с работой справился. Конечно, средневековый протез оставляет желать лучшего, но Симран довольна. Да и не так уж и плохо получилось — зияющей дыры больше нет, и девушка может закрыть нормально глаз (веко, оказалось, чудом уцелело при ранении). В общем, первую в истории Эфиопии, пластическую операцию будем считать успехом.
Времени выхаживать секретаршу было немного. То есть как, самого времени было много, но приоритетов, кроме секретарши, хватало. Так что, на следующий день после операции, я оставил Симран на попечении толстого монастырского лекаря и отправился «в войска». По дороге меня перехватили мои бравые архаровцы и начали расспрашивать. Интересовали их два вопроса: во первых, правда ли, что все греки — гомосеки, и во вторых, могу ли я организовать производство гастарфетов.
— Ну и вопросы у вас… Никак Тамар ректификатных паров надышался. Ладно, отвечу по порядку. Вроде бы не все. Среди древних греков, времён Платона и Сократа, педерастия практиковалась широко. А педерастия, это действительно форма содомии. У греков, взрослый мужик брал себе в ученики пацана, и как часть обучения, имел несчастного на содомской манер.
— Мерзость! — Бойцов немного передёрнуло. Ну а нечего интересоваться всякими гадостями!
— Ага, а потом этот ученик подрастал, женился, заводил детей, и брал себе для содомских утех отрока из следующего поколения. Вот такой порочный круг. Все ли греки — содомиты? А хрен его знает. Надеюсь что нет. Один историк писал, что Спартанцы, например, учеников не пользовали. Может правду писал… Спартанцы, они вообще старались всё делать правильно, по совести, если книги не врут. Про нынешних греков, которые себя Восточной Римской Империей кличут, спросить надо у Тамара, он у них был. Вот и расскажет про наличие или отсутствие содомских утех. Теперь о гастарфете. Что это вообще такое? Лук для живота?
После нескольких минут объяснений и непоняток, оказалось что гастарфет — это древнегреческая вариация арбалета.
— Бойцы, а нафиг он вообще нужен? Лучники в вашей группе есть. — Я чуть не ляпнул, что арбалет это старьё, по сравнению с огнестрелом. Огнестрела-то пока нет.
— Так мало лучников. А с самострелами каждый сможет по стреле метнуть. В самый раз бить из засады или из темноты.
— Это мысль… нужно посмореть как кузнецы справляются с полковой сбруей.
— Самострелы и в полк могут пригодиться.
— В полк? Пошли, сейчас, у Сэйфэ спросим. — Я, вообще-то, отношусь к арбалетам скептически. Даёшь прогресс! Но чёрт его знает, пока пороха и металлургии нет, может действительно стоит присмотреться к ним поближе? Опять же, помню смотрел по Хистори Чанел (телеканал об истории) передачу про феерически крутые многозарядные китайские арбалеты…
В полку бурлила активность. Фалангиты маршировали. Стройбатовцы осваивали первые лопаты, поставленные мануфактурой. Остальная пехота тренировалась в метании тренировочных гранат и копий. Полковник же, дирижировал всем этим бедламом. Заметив моё прибытие, он подошёл к слону, а я спешился ему на встречу.
— Приветствую тебя, принц.
— И я тебя. Как успехи?
— Да какие тут успехи? Через пару недель только намёки видны будут… Сырой полк очень. Одна надежда на фалангу и на гранаты.
— Жуть. Могу обрадовать — гранат будет много. С тех пор как мы установили измерители тепла, Соломоново Разделение идёт много быстрее. Так что, горючего спиритуса более чем достаточно.
— Запас торбу не тянет, принц.
— Вот-вот. Слушай, вопрос есть. Как в нашей армии обстоит с луками? Особенно в сравнении с арабами.
Военачальник вздохнул и покачал головой.
— В сравнении с арабами — плохо. Если с южными магометанами у нас почти равенство, то у арабов лучников больше и сами луки лучше. С ними драться тяжело. Ифатский султан чуть беднее будет, а Джибутийский — часть своей армии обезьянничает с Мамелюкской. Есть у него и конные лучники. В общем, арабские полки будут сильнее наших но… их меньше. Если мамелюки не вмешаются, то наша армия числом будет не менее всех армий соседских царств, вместе взятых.
— Ну а в чём подвох?
— А в том, что собрать великую армию сложно и накладно. Поэтому, Негус Нагаст обычно ходит только с армией вашего рода. Она сильна, но по сравнению с соединённой армией Амхара, она как лев по сравнению со слоном.
— Понятно. Я почему о лучниках вообще спросил — Берхан говорит что в полку самострелы бы сгодились. — Полковник рассмеялся.
— Конечно сгодились бы! И сабли дамасские сгодились бы. И брони, на всё тело, сгодились бы. Только где взять их? Сложны они в изготовлении, и недёшевы. А так бы сгодились! Лучника толкового всю жизнь готовить надо. Самострельщика же куда меньше.
— Да… Поздновато мы про самострелы вспомнили… Жаль что на Джибути скорее всего без них пойдём. Ну ничего, в следующий поход будут нам самострелы.
— Это как, принц?
— Просто. Очень просто. Мануфактура — это, прежде всего, способ делать дорогие вещи дешёвыми. Ладно. Скажи мне другое. Какие-то идеи или запросы по полку есть? Из тех что мы можем сделать вовремя?
Сэйфэ почесал затылок.
— У нас есть запас копий для фаланги, много сверх нужного. В дело бы их пустить. — Тут в разговор вклинился Кааса.
— Не надо их лёгким копейщикам давать. — Полковник поморщился и ответил.
— Не хуже тебя знаю. Можешь что-то дельное предложить?
— Да просто врыть их в землю. От конницы хоть какая-то защита будет, да и пехоте кровь попортит. — Тут уже возникла идея и у меня.
— Сделаем чуть хитрее. Приделаем упоры к копьям, и тупым концом действительно в землю. Таким образом, и устанавливать быстрее, и переносить в бою можно.
Идея полковнику и спецназовцам понравилась и была утверждена в производство. После чего разговор плавно перетёк на хозяйственные детали.
* * *
Ничто не предвещало прихода толстого полярного лиса. Банально, но факт. Сегодня рванула одна из лабораторий, где бляхоносцы занимаются нитрованием. Из двух лаборантов выжил один, «отделавшись» потерей глаза, и множеством мелких ранений осколками стекла и химических ожогов. Второй лаборант умер на месте, в адских муках.
Кошмар. Как рассказал выживший парень, гремучая ртуть рванула практически без предупреждения. Так это или нет, чёрт знает — уже не проверишь. Хорошо, что вся наша алхимия идёт в разных помещениях, и потеря одного из них не кладёт крест на всю работу.
Прав был Тамар, когда присоветовал мне скинуть всю химию на него — на месте несчастных пацанов мог быть и я. Ну это в прошлом. А сейчас я буду толкать речь на собрании бляхоносцев по случаю первого Че-Пэ с летальным исходом.
— Бляхоносцы. Сегодня нас впервые посетила смерть. Я надеялся что это случится позже, или же не случится вообще, но на всё воля Господня. Господь решил, что пришло время преподать нам урок. Урок бдительности и осторожности. Ведь сейчас мы познаём законы Творения Его, и подчиняем себе силы, ранее неподвластные нам. Господь сегодня сказал нам, что укрощение природы — это занятие не менее опасное, чем укрощение диких зверей. А чтобы мы не забыли Его урок, Он забрал в сонм ангелов юного Габру, и на всю жизнь отметил Абала. — Я перевёл дыхание и продолжил.
— И мы не забудем. Габра будет похоронен на святой земле монастыря Истифания, и память о нём не пропадёт. Его младший брат будет принят в ученики монастырской школы за счёт моей казны и, со временем, вступит в ряды бляхоносцев. Но это не всё. Мало помнить об уроке, следует сделать из него надлежащие выводы. Во первых. По выздоровлении, Абал пройдёт специальное обучение и будет назначен Старшим по Технике Безопасности. Его ранения — это знак свыше. Во вторых. Мы максимально ускорим производство и внедрение измерителей тепла в алхимии. Они уже улучшили процессы Соломоного Разделения и помогут избежать повторения сегодняшнего взрыва. В третьих. Помните, смерть на производстве — не менее почётна чем смерть в бою. Пусть вы не держите в руках копья, но именно вы создаёте новое оружие для нашего доблестного войска. И, как вы видете, вы тоже рискуете своими жизнями.
Я окинул взглядом своих бляхоносцев. Мне трудно сказать подействовала ли на них моя речь или же сам факт, что с ними разговаривает наследник трона. Я не оратор. Но что-то явно подействовало. Молодые бляхоносцы, что поначалу были растеряны или испуганы, сейчас собрались. У некоторых даже появился блеск в глазах. Я решил не затягивать более с речью.
— Так же, не стоит в наших заботах забывать о Боге. В ближайшие дни, я попрошу абунов освятить те из наших построек, что, за не хваткой времени, до сих пор не были освящены. А сейчас, всем нам стоит помолиться и вернуться к работе. Настоятель монастыря сейчас проведёт с нами молебен.
О настоятеле я подумал сразу, как только услышал о взрыве. В отличии от расстроенных женщин, успокаивать толпы народа мне не приходилось, так что часть работы по нормализации ситуации стоит спихнуть на монаха. Ещё, я намеренно ни словом не заикнулся о бесовщине, хотя уверен, что у многих в голове она мелькала. Никаких ассоциаций с чертями. Алхимия и всё, тем более что заведовал всей алхимией монах. В настоятеле же я был уверен — ещё Йесус-Моа выдал ему указание всемерно содействовать моим начинаниям. Да и сам монах был не дурак — понимал, что при правильном поведении, он вполне может стать преемником акабэ-сэата.
Пока настоятель вёл богослужение, я мысленно подводил итоги.
Если не будет паники, а её я похоже предотвратил, то ущерб от взрыва минимален. Потеряно только два-три килограмма реактивов и готового продукта. Хорошо что после моего взрыва реагенты и продукт содержатся в лабораториях в минимальном количестве. А к походу, у меня скопилось около двух килограмм гремучей ртути, и больше трёх пудов нитроцеллюлозы и кордито-образной хрени, которую под моим чутким но дистанционным руководством всё-таки получил Тамар. Спирта у нас бочки. То есть не бочки, а здоровенные амфоры, но не в этом дело. Живём. Производство на мануфактурах идёт полным ходом — успеваю оснастить своих фалангитов и стройбат. Остальным, правда, придётся пользоваться тем оружием, что было. Но это и к лучшему — всё равно буду перевооружать по исходам похода.
Строитель работает вдохновенно. Водоотвод растёт на глазах. Цементное производство входит в силу. А на днях, Зенабу закончил опытный водоотвод с маломерным колесом. К колесу подключили мясорубку для слонового корма (из всякого труда должна быть польза!), который с превеликим удовольствием кушают пожилые слоны. На радостях, шаман слонопоклонников планирует отбыть на двух молодых слонихах, приводить оставшееся племя, и сейчас мы тестируем походную сбрую для слонов. Ведь хоботных в пути надо обязательно увлажнять.
Мой эрзац-спецназ начинает походить на настоящий спецназ. На учениях диверсионная группа уделала моих ветеранов. Двадцать диверсантов условно укокошили почти семь десятков негритянской элиты Сэйфэ, потеряв условно убитыми только троих. Ночное нападение подготовленных войск — страшная вещь, даже если её ждёшь.
На личном фронте у меня тоже неплохо. Симран оправилась после операции, и радость её ограничена только познаниями в кама сутре… Правда у неё недавно начался тот самый период, так что ждём-с. С другой стороны, девушка делает успехи в языке, и уже занимается настоящей секретарской работой — организовывает моё расписание, ведёт конспекты встреч… В шахматы у нас пока паритет. Я же, начал учить арабский — врага надо знать!
