Глава 12

Вот уже и лето на носу — пора возвращаться на Амур, а друзей на условленном месте всё так же нет. Нету ни хмурого, неразговорчивого Кангхо, казалось, невзлюбившего Ли за то, что тот потащил его с собой. Нет и Кима, весёлого, жизнерадостного корейца из неведомых земель, обещавшего со временем свалить маньчжурское иго для своей Родины. Но на месте прежней стоянки, в небольшом леске на холме, Минсик не встретил своих товарищей. Напрасно он кричал, звал их, бегая между деревьев с сумкой, в которой было завёрнуто угощение для друзей. Тётушкины служанки напрасно старались, угощать было некого. Тогда следовало обыскать место стоянки, но следов вокруг также не осталось — недавно были дожди. Минсик в отчаянии сел на бревно, лежавшее у кострища.

— Что же могло случиться? — бормотал он, охватив лицо ладонями.

Посидев так некоторое время, он немного успокоился. Сергей умный человек, он не может пропасть просто так, бесследно. Внимательно оглядевшись вокруг, он приметил в кустах, где прежде были лежаки, свёрток с четырьмя гранатками, да три револьвера, завёрнутые в тряпицы. Они были разряжены и толку от них не было. Теперь Ли крепко закручинился — оставить оружие Ким по своей воле никак не мог. Значит, враги его застали врасплох, иначе он забрал бы всё это с собой. Выложив еду из сумки, Минсик положил в неё найденное и озадаченно почесал голову:

«Неужели напали грабители?» — он не знал, что и думать.

Помог дядюшка. Ли Джиён заявил, что столь близко к городу разбойники не подходят, да и последнюю ватагу в округе — банду Кана, разбили только прошлой весной.

— Так быстро они не оправятся, — заявил тогда чиновник. — Я узнаю, что случилось с твоими друзьями.

Ответ Ли получил спустя сутки. Как оказалось, его товарищи попали в формируемый губернатором провинции отряд, что должен был идти в маньчжурскую крепость Нингуту. Минсик загорелся желанием также попасть в этот отряд, чтобы быть вместе с друзьями.

— Правильно, Минсик! — кивнул Джиён. — Я похлопотал об этом. Начальник отряда Пак Ёнсу уже ждёт тебя, у него мало хороших офицеров.

— А в каком отряде будут мои товарищи? Пускать стрелы они не умеют, да и с копьём обращаться не научены! — воскликнул Ли.

— Ты сам ответил на свой вопрос, племянник. Пак даст тебе отряд пхосу, — улыбнулся чиновник, оправляя головной убор. — Я надеюсь, ты всё же одумаешься со временем и вернёшься к своему почтенному отцу.

— Возможно, но не скоро, — с грустью ответил Минсик. — Сначала я должен вернуться в северное княжество.

— Я передам Гёнсоку, твоему отцу, эти слова, — сказал Джиён, направляясь к дверям. — Что же насчёт письма…

Ли открыл перед ним дверь, склоняясь в коротком поклоне.

— Так что же насчёт письма, любезный дядюшка? — с нетерпением проговорил Минсик, когда они вышли во внутренний дворик, залитый весенним солнечным светом.

Полюбовавшись на небольшой, уже оживший с зимы, садик и послушав пение птиц, радовавшихся весне, теплу и свету, Ли Джиён ответил:

— Я поговорю с моим братом Гёнсоком. У него есть связи при дворе, мы найдём нужного человека, чтобы передать письмо Сон Сиёлю.

Джиён, в числе других чиновников, с началом лета должен был отправляться в Сеул, чтобы отчитываться о состоянии дел в провинции Хамгён. Обдумывая способы встретиться с Соном лично, он понял, что это неосуществимо. Только придворный чиновник способен на это, либо… Вдруг он хлопнул себя по лбу, изумив этим неожиданным жестом своего племянника.

— Дядюшка, что с вами? — с опаской спросил Минсик.

— Сирхак, — еле слышно, чтобы не услышали шмыгающие туда-сюда слуги, проговорил Джиён, выставив указательный палец.

— Что это? — опешил племянник. — Собрание учёных мужей?

— Да-да! И как я сразу не догадался? — довольный собой отвечал дядюшка. — Сиёль часто бывает на заседаниях этого кружка, там ему и передадут письмо. И я знаю, кто — сын Лю!

— Уважаемый дядюшка, а ваши люди смогут принести ответ моим друзьям?

— Минсик, — наблюдая за одинокой птахой, что скакала по заборчику двора. — Твои друзья в устье Тумангана. Что ещё нужно знать, чтобы найти их?

— Спасибо, дядюшка, — смиренно проговорил Минсик, склонив голову.

После обеда Ли отправился прямиком в казармы местного гарнизона, расположенные на северной окраине города. Пак Ёнсу был очень рад тому, что к его отряду присоединится бывалый офицер и он тут же отвёл его в расположение аркебузиров, познакомить с обстановкой. Минсик с удовольствием встретил там своих друзей, а этим же вечером, под своё поручительство, отвёл их в дом Ли Джиёна. Дядюшка уже уехал на службу, поэтому Минсик распорядился об обеде для своих друзей сам. Сергей был очень доволен тем, что довелось побывать в доме дяди Минсика.

— Пожить бы до начала похода в нормальных условиях, а не в этой опостылевшей казарме, — мечтательно проговорил он. — Может, поговоришь с Паком?

Ли кивнул головой, садясь за низенький столик из чёрного дерева, заставленный едой, что принесли хорошенькие служанки.

— Так что, идём в Нингуту, Ким? — спросил Кангхо, едва оторвавшись от миски с супом.

— Мы же не будем подставлять Пака, — ухмыльнулся Сергей. — Он на нас рассчитывает.

— А что нам мешает? — чуть не поперхнувшись куском мяса, воскликнул Сонг. — Идём на Туманган, к русским!

— Это неуважение, — наставительным тоном сказал Ли. — За меня поручился мой дядушка, с него первый спрос будет.

Ким согласился с товарищем, а Кангхо осталось лишь только печально промычать что-то набитым ртом. Сергей, между тем, задумался. Допустить того, чтобы корейцы снова, как под Сунгарийском, попали под удар ребят Матусевича, он не хотел. Значит, вскоре после прибытия в эту Нингуту, нужно будет нейтрализовать Ёнсу Пака, а то и сагитировать его сдаться. После этого им можно будет обещать возвращение домой, в Корею. А принц этот всё же интересный человек, для своего времени и, тем более, окружения! Насколько помнил Сергей, критиковать конфуцианство было очень опасно. А уж для принца — недопустимо, вот оттого сторонники сирхака проводили свои собрания в глубокой конспирации. Ким был далёк от досконального знания предмета, но он помнил по лекциям, что вплоть до конца самоизоляции Кореи в конце девятнадцатого века, ортодоксы из конфуцианских сект продолжали самодовольно перебирать обветшалые догмы и обескровливать разоренную страну, тогда как отдельные реформаторы движения сирхак могли лишь слабо протестовать против существующего положения.

— Стало быть, сирхаковцы — это прогрессивные товарищи, — усмехнулся Сергей. — И этот Сиёль с ними заодно. Возможно, что-то из этого получится.

С этого дня они больше не разлучались — днём Сергей и Кангхо тренировались в обращении с фитильными аркебузами, вечером уходя в дом Ли Джиёна. Ёнсу с Минсиком и другими офицерами проводили всё время вместе, планируя поход, тренируя солдат и занимаясь прочими делами — снабжением лагеря провизией и обеспечение повозками. Через две недели, наконец, хверёнский отряд двинулся к Тумангану, а потом двинулся к северу, соединяясь по пути с другими отрядами — из Мусана, Кенсона и других мест провинции. К удивлению Сергея, при прохождении маньчжурских земель, корейские деревни продолжали встречаться на протяжении трёх суток пути. Вскоре и они пропали, а полутысячный отряд корейцев шёл по безлюдной горно-лесистой местности, преодолевая каменистые перевалы и быстрые холодные речушки. Постепенно забирая на северо-восток, проходя через эти забытые Богом и людьми земли, сводный отряд провинции Хамгён, состоявший из трёх сотен аркебузиров и двух сотен латников, стрелков из лука, обозников и знаменосцев, возглавляемый пёнма уху Лю Джонги, приближался к маньчжурской крепости. Ким видел его лишь раз, да и то издали, когда хверёнский отряд уходил на стоянку мимо его шатров.

К Нингуте они вышли спустя полтора месяца, после того, как покинули Хверён. За пару дней до этого на их пути стали появляться телеги, а то и целые их караваны. Прибыв к реке Хурха и расположив своих воинов на отдых, «генерал» Лю, как называл его Сергей, отправил чиновников в крепость. А сам, ожидая прибытия маньчжурских представителей, принялся обедать. Едва ли он успел обглодать куропатку, как чиновники вернулись — встревоженные и удивлённые, а с ними появились и маньчжуры. Лю, не отрываясь от еды, исподлобья смотрел на переминающихся у входа в его шатёр людей. Его взгляд из-под набрякших век был тяжёл. Они пришли слишком быстро, посему Джонги был недоволен. Наконец, ленивым жестом он позволил им войти. Вытерев поданной слугой тряпицей жирные пальцы, военачальник Джонги посмотрел на своих чиновников, игнорируя маньчжурских посланцев.

— Господин! Из Мукдена пришёл приказ — идти на северо-восток, лесными дорогами. Дючерские проводники уже ждут наш отряд, чтобы отвести его к вражеской крепости.

— Отчего нельзя идти рекой? — недовольным тоном спросил маньчжур Лю. — Лесные дороги слишком утомительны!

— На реке смертельно опасно, господин, — проговорил один из них. — Пушечные корабли северных варваров последнее время появляются всё чаще, не прошло и недели, как они были тут в последний раз и снова сожгли наши верфи и склады.

— Вот как! — поражённо воскликнул военачальник. — Отчего же вы не уйдёте в другое место?

— Отсюда нельзя уйти, — ответили ему. — Надо сохранять видимость работ, чтобы враг не нашёл главные верфи в Гирине.

— Для вида чинить деревянные мостки, а втайне выступить в Чэньцан? — негромко проговорил Лю, помня о древней стратагеме.

— Именно, — кротко кивнул старший из маньчжур и уже изменившимся, повелевающим тоном добавил:

— Прошу вас не откладывать выступление вашего отряда более чем на сутки.

После чего маньчжуры ушли, оставив Джонги в полном недоумении. С каких пор у варваров Севера появились достаточные силы, чтобы вызывать неудобства у самих маньчжур? Его люди устали, на реке они должны были получить достаточный отдых, а придётся снова идти трудной дорогой.

На следующий день ранним утром, едва успев умыться и позавтракать рыбным супом и варёной чумизой, солдаты Лю Джонги снова выступили в поход. Поначалу отряд шёл берегом Хурхи и тогда же Сергей успел обратить внимание друзей на развалины грязно-рыжего цвета, которые виднелись в паре сотен метров вверх по реке. Они даже немного отстали, дабы разглядеть их внимательнее.

— Это та самая Нингута? — удивился Сонг. — Теперь ясно, почему мы идём лесом. Крепость развалили, словно она была сделана из грязи!

— Да, Матусевич порезвился тут на славу, — негромко сказал Ким, прибавляя шагу, чтобы поспеть за повозкой, где были сложены пики и аркебузы.

Минсик, как и положено офицеру, сидел на лошади, находясь в середине колонны. На нём были доспехи капчу, представлявшие собой металлические пластины, наклёпанные на кожаную куртку. Сергею и Кангхо, как обычным воинам, достались мёнгап — двухсторонние, набитые хлопком безрукавки. Под ними было спрятано по револьверу, остальные стволы были у Минсика, в притороченной к седлу суме. На голове солдат были кожаные шлемы, с металлическим каркасом, навершием и козырьком. Подобные «доспехи» вызвали у Сергея лишь усмешку. Хотя у многих воинов не было и этого, зачастую, у них не было и второго оружия, кроме аркебузы или копья. С револьвером и пикой Ким, конечно же, чувствовал себя уверенно. Были и щиты, но они, предназначались для защиты аркебузира от стрел врага и были навалены в нескольких телегах в конце колонны. Корейцы шли проторенной дорогой, перед ними ушло несколько маньчжурских отрядов по три-четыре сотен человек. Дючеры, что вели маньчжурскую армию говорили, что лесные дороги безопасны, ибо оросы особенно сильны на реке, в лесах же они словно слепые котята. Ким фыркнул от смеха, когда услышал подобные речи на привале. Удивлённые солдаты спросили его, отчего он смеётся.

— Я знаю, что самих дючер воины северных варваров изрядно потрепали в их лесных городках, — уверенно заявил Ким.

— Откуда тебе знать, Нопхын? — недоверчиво воскликнули сразу несколько голосов.

— Я служил на сунгарийской заставе маньчжур, вместе с нашим офицером Ли Минсиком, — сделав важное лицо, проговорил ангарец. — Так вот маньчжуры сами говорили, что дючеры молили их о помощи.

— Я тоже там служил! — напомнил о себе Сонг и с недовольным видом пихнул Сергея в бок, едва не опрокинув свою чашку с кашей.

— Говорят, что у них аркебузы, которые стреляют со скоростью среднего лучника? — округлив глаза, спросил кто-то из воинов-латников.

— Да! — на сей раз отвечал Сонг. — Я сам видел эту аркебузу, она лёгкая и удобная.

— Эй, деревенщина! Откуда ты мог её видеть! — загалдели корейские солдаты. — Говоришь, что ветры пускаешь!

Сонг покраснел от гнева, казалось, ещё секунда и он залепит сжатым кулаком в лицо ближайшего обидчика.

— Северные варвары отпустили корейцев из плена, потому что мы пошли воевать по принуждению маньчжур! Они так и сказали! А много наших и вовсе остались с ними! — палец Сонга был направлен в ближайшего аркебузира, зачарованного смотревшего на него. — И вообще, нам не следует воевать с ними.

— Эй ты, солдат! О чём это ты болтаешь? — раздался вдруг властный голос Ёнсу Пака. — Почему ты не у своего костра? Ты же из Хверёна, почему ты среди кенсонских солдат? Свинья, а не хочешь ли ты отведать бамбуковой палки?

Командир хверёнского отряда неслышно подошёл к сидевшим у костра воинам и теперь внимательно разглядывал их, сжавшихся от неожиданности и опустивших вниз глаза.

— Господин офицер, — встал с земли и поклонился Паку Сергей, единственный не смутившийся среди них. — Солдат рассказывал, как он побывал в плену у северных варваров. Они благожелательны к корейцам и…

— Ещё одно слово, Нопхын, и ты получишь двадцать ударов! — закричал Ёнсу. — Я запрещаю распространять подобные слухи!

Грозно посмотрев на своих солдат, прошёл дальше, направляясь к шатру Лю Джонги. За ним проследовал и Минсик, подмигнувший Киму.

Вице-губернатор с самого начала лесного похода пребывал в дурном настроении. Его угнетали стоявшие стеной вековые деревья, иной раз не пропускавшие достаточного количества солнечного света. Лю клял на чём свет стоит дючерских варваров, которые, по его мнению, заведут его отряд в такие дали, выйти из которых сможет лишь часть солдат. Конечно, леса были и на севере родной Кореи, но они были свои, родные. Эти же дебри оставались абсолютно чужими, незнакомыми и Джонги чувствовал, что местные духи леса не были довольны появлением тут чужаков.

— Господин вице-губернатор, — слуга склонился в поклоне. — Пак Ёнсу, командир отряда из Хверёна, покорно ожидает вашего дозволения войти.

— Зови его, — проговорил Лю.

Слуга неслышно удалился за полог входа. Через пару мгновений внутрь сумрака шатра зашёл Пак и, присев на циновку близ столика, склонил голову, ожидая слов Джиёна.

— Я поговорил со всеми командирами отрядов, — сказал, после некоторой паузы Лю. — Настроение у людей подавленное и им не нравится этот путь. Что скажешь о своих людях, Ёнсу?

— Но господин, разве воин может жаловаться на трудности перехода? — негромко, но уверенно говорил офицер. — Тогда это не воин, а плачущая женщина. Мои воины не жаловались мне на трудности, у меня хорошие офицеры.

— Говорят, среди солдат ведутся разговоры о северных варварах, — наклонился вперёд Джиён. — Так ли?

— Да, господин Лю, — склонил голову Пак. — Я сегодня прервал такой разговор дважды.

— Что говорят солдаты? — прикрыл глаза военачальник.

Пак немного смешался, но тут же взял себя в руки:

— Они… Они говорят, что корейцам не следует воевать с северянами и ещё говорят, что те не держат злобы на корейских солдат…

— Потому, что они воюют по принуждению маньчжур, — закончил фразу Лю. — Так?

Пак коротко кивнул, а Джиён прикрыл глаза и посмотрел на огонь небольшого очага:

— Надо прекратить подобные разговоры, а провинившихся впредь следует строго наказывать, — наставительно проговорил вице-губернатор. — Ты понял мои слова, Ёнсу?

— Да, господин Лю, — снова поклонился Пак и, увидев вялый жест ладонью, вышел из шатра, пятясь и сгибаясь в коротких поклонах.

Грузный Джонги, покряхтывая, встал из-за стола и прошёлся по мягким циновкам, заложив руки за спину. Он думал о том, что подозрительно быстро, уже на третьи сутки пути по этому проклятому лесу, среди его воинов начали появляться слухи о северных варварах. Об их оружии и кораблях, плавающих без вёсел и сеющих смерть на берегах рек. О том, что они благородны и добры к корейским воинам, но беспощадны к маньчжурам.

«Среди воинов есть шпионы варваров и они хотят запугать моих людей. Не иначе» — подумал Лю, остановившись у полога. Выглянув наружу, он подозвал одного из слуг, а когда тот склонился в низком поклоне, Джонги пихнул его ногой в бок:

— Когда будет готов обед? Ты хочешь уморить меня голодом, собака?

На вторую неделю пути отряд вышел к низовью реки Наоли и двое суток пробирался по её левому каменистому берегу до нужного поворота на север. У скалистого берега, где река делал крутой поворот, продолжая свой путь к Уссури, дючеры остановились. Лю Джонги приказал офицерам устраивать лагерь, несмотря на то, что время для этого было слишком раннее. Как оказалось, дючеры не встретили своих соплеменников, которые были должны отвести корейцев к остальному войску маньчжур.

— Несмотря на трудности, мы пришли на условленное место ранее запланированного времени, — так объяснил это военачальник. — Возможно, нам придётся пару дней провести на берегу этой реки.

— Людям нужен отдых, господин! — воскликнул один из офицеров, командовавший отрядом из Мёнчхона.

— Да, это хорошее решение, — согласился и Пак Ёнсу.

Сергей лежал на свежей зелёной траве, нежась в лучах тёплого солнца. Закрыв лицо рукой, он позабыл уже обо всём и слушал только окружавший его лес. Над его головой звонко пересвистывались птахи, а где-то вдали слышалась весенняя песня дятла — выбрав себе сухой сук или ствол дерева, он быстро-быстро ударял по нему клювом. Раскатистый стук разносился далеко по лесу. Совершенно умиротворённый, Ким слушал реку, что близ берега с шумом ударяла о камни, плескалась и рождала бурунчики на воде. Бог ты мой, как же хорошо! И так не хочется думать ни о маньчжурах, ни о чём-либо ещё. Полежать бы ещё полчасика, главное, чтобы Пак не заметил.

— Ким! Эй, Ким! — вдруг настойчиво потрясли его за рукав.

Конечно же, это был Сонг. И что ему надо, снова пожрать?

— Обед уже скоро — твоя любимая чумиза, — проворчал недовольно ангарец и, приоткрыв один глаз, с укоризной посмотрел на Кангхо.

— Я знаю, я о другом, — отмахнулся тот и зашептал, оглядываясь по сторонам:

— Ты же слышал о том, что нас не встретили эти собаки маньчжур — дючеры? Перед нами из Нингуты вышло два отряда маньчжур, численностью примерно как наш. Мы же шли по их следам…

— Ну и что дальше? — оживился Сергей.

— Как что? Они же прошли дальше! — воскликнул Сонг. — И Минсик…

— А где Ли? — встал на ноги Сергей, оставив Кангхо сидеть на земле.

— Он только что справлялся о тебе, — ухмыльнулся тот. — Бегает за Паком, словно привязанный Минсик появился только после ужина, становившегося всё скромнее и скромнее. Сонг как раз с горечью смотрел в свою миску, когда Ли незаметно для остальных пихнул обрадованному другу свою наполненную кашей и мясом миску. Минсик сообщил Киму новости. О том, что Лю Джонги сильно нервничает из-за того, что дючеры опаздывают и его солдатам приходится урезать рацион. А ведь амурцы должны были доставить провизию для корейцев. Сегодня на совещании «генерал» Лю сообщил офицерам, что они отправятся в путь уже завтра, взяв с собою нескольких проводников, отпустив остальных обратно в Нингуту. Но самое главное было вовсе не это:

— Сегодня исчезли шестнадцать воинов и обозников, — прошептал Минсик. — Об этом запретили говорить. Но сегодня ночью будут двойные караулы. Возможно, они сбежали, но вице-губернатор уже подозревает северных варваров. Кангхо даже поперхнулся, услыхав эту новость.

— Ты думаешь, это… — начал было он.

— Да! — решительно произнёс Ким. — Это они. Я думаю, с утра мы недосчитаемся ещё пару десятков человек.

После того, как солдаты поели, Пак собрал всех и объявил, что каждый городской отряд выставляет этой ночью вдвое больше караульных. Также ночью воины должны быть готовы к боевой тревоге.

— Враг уже рядом! — говорил Ёнсу. — Мы находимся от него в трёх днях пути. Сейчас мы должны проявлять максимальную бдительность. Скоро мы соединимся с остальной армией и, дождавшись отставшие отряды из Нингуты, ударим по варварам!

От хверёнского отряда, насчитывавшего восемь десятков человек, в караул поставили трёх латников и Сергея с Кангхо. Пак, видимо, поменял своё прежнее мнение о Киме и теперь откровенно относился к нему строже. Он уже понял, кто распространяет пораженческие слухи среди корейского отряда, но не спешил докладывать это Лю Джонги. Вероятно, он не желал выносить сор из избы, опасаясь навлечь гнев вице-губернатора и на себя. Как рассказали люди, Ёнсу уже был единожды разжалован и сослан в дальнюю провинцию из Пусана — морского порта на юге страны. Посему, вечером, при назначении караульных, Пак, отведя Сергея в сторонку, настоятельно рекомендовал ему воздержаться от дальнейших вредных разговоров.

— Иначе, — проговорил Ёнсу, глядя Сергею в глаза. — Ты, Понхын, останешься в этих лесах. Навечно.

— Да, господин Пак, — кивнул Ким. — Обязуюсь молчать, словно рыба!

Однако дело уже было сделано — точечно вбросив информацию о северных варварах, ангарцы добились того, что через некоторое время весь отряд говорил об этом. Кто-то не верил, кто-то отмахивался, но знали уже все.

Вице-губернатор опасался ночной атаки, поэтому по его приказу повозки отряда были составлены вокруг лагеря, дабы оградить спящих воинов. Мулов обозники отвели ближе к реке, на южную часть становища. Время дежурства Сергея было самое неприятное — с полуночи и до самого рассвета. Поменяв на постах солдат, Ким, Сонг и латники заступили в караул. Ночь была спокойна, и ничего не говорило о том, что войску Лю Джиёна грозила опасность. Стрекотали цикады, где-то вдалеке ухал филин, да голодная волчица оплакивала свою судьбу, воя на полную луну, вставшей над морем тайги.

— А может они просто сбежали? — проговорил Сонг, когда латников отправили в обход, а друзья присели у костра.

— Может, и сбежали, но сдаётся мне, они в плену, — Ким, прищурившись, посмотрел на чёрную стену леса, начинавшегося за повозками. — Надо было между телегами и лесом костры раскладывать, — добавил он.

Неожиданно вернулись латники, наперебой талдыча о красных глазах вонги в чащобе. Поскольку Сергей был старшим караула, пришлось идти за ними. Пройдя сквозь проход между телегами, корейцы направились к лесу, забирая вправо. Близ опушки копейщики остановились, показывая на заросли кустов. Они боялись злых духов, не смея приблизиться к опушке и благоговейно, с придыханием разговаривали в их присутствии.

— Ким! — прошептал напряжённым голосом Кангхо. — Там и правда глаза вонги!

Сергей и сам видел — три пары глаз алели посреди темноты леса. Однако они не двигались и не издавали никаких звуков, лишь только когда деревья шумели от ветра, покачивая кронами, те страшные глаза начинали подмигивать.

— Нам нужна маска Чхоёна! — проговорил один из латников. — Чтобы изгнать злых духов!

— Не нужна, это наши, — негромко проговорил Сергей Сонгу. — Пойду, узнаю, в чём дело!

Ким решительно направился к опушке. За ним не столь уверенно направился и Кангхо, потянулись и латники. Сергей ожидал увидеть вычищенные тыквы с прорезями-«глазами», их он и увидел. Сонг непонимающе уставился на тыквы и лишь когда ангарец снял одну из них, показав остальным свечу, он шумно выдохнул.

— Они ушли, вперёд! — произнёс Лазарь одними губами и показал ладонью направление.

Начальник отделения гренадёр, сержант Илия, коротко кивнул и приказал своему отделению выдвигаться к корейскому становищу. Дауры отстреляли со своих винтовок несколько химических гранаток внутрь лагеря, после чего бросили глиняные бутылки с зажигательной смесью в стоящие неподалёку повозки. То же самое произошло ещё в двух местах по периметру лагеря. После чего морпехи зажгли фонари в прожекторах и составленные зеркала дали довольно мощный свет, направленный на лагерь. Немедленно началась суматоха. Офицеры пытались организовать бестолково мечущихся воинов, дабы те смогли дать отпор врагу. Но всё без толку, ибо вскоре всё становище обуял страх. Глаза нестерпимо жгло, в груди будто горел огонь, ноги солдат подгибались, их рвало. Отовсюду раздавался хриплый кашель, вопли и крики о помощи. Через несколько мгновений взбесились и мулы, когда белое облачко дошло и до них. Тут уж дошло дело до полного бардака и безумия. Солдаты, обливаясь слезами, бросились к реке. Дауры и спецназовцы же, отслеживая направление ветра, немедленно пленяли тех корейцев, кто сослепу выскакивал по направлению к лесу.

До самого рассвета, когда хлорпикрин отнесло на север, дауры сгоняли к реке полуслепых воинов, обозников и слуг, хватали их в прибрежных кустах, снимали с деревьев. Пришлось повозиться и с мулами. Когда окончательно рассвело, воины Сунгарийска обложили полукольцом потрёпанное воинство Лю Джонги. Правда самого вице-губернатора среди вымокших солдат не было, бедняга помер от апоплексического удара, вызванного сильным волнением. Или его попросту затоптали, как и ещё семерых несчастных, чьи тела были найдены на месте становища. Также среди воинов неприятеля дауры выявили двух человек, которые могли изъясняться по-русски, их и привели к майору Лазарю Паскевичу.

— Вот, сняли с дерева, товарищ майор! — отчеканил Илия, крещёный даур из Зейска. — Там прятались от газов.

— Правильно делали, — улыбнулся майор. — Говорят, по-русски умеете балакать? Это где же вы научились?

— Не балакать, а разговаривать, майор, — буркнул ангарский кореец и протянул руку Паскевичу:

— Лейтенант генерального штаба Ангарского княжества, Сергей Александрович Ким. Выполнял специальное задание ангарского князя Вячеслава Сокола в Корее.

— Ишь ты! — крякнул восхищённо Лазарь, пожимая ладони обоим. — А тут-то как оказался? Вы же через группу Васина действуете, на Туманной.

— Долгая история, — улыбнулся Кангхо, отчего его глаза превратились в щёлочки. — Есть чего покушать, товарищ майор?

— Есть, есть! — рассмеялся Лазарь. — Ну теперь тебе и карты в руки, Сергей. Надо твоих соплеменников агитировать. Пошли, объясню задачу.

Попивая, горячий зелёный чай, Ким слушал наставления Паскевича. Поначалу майор рассказал о том, как они вышли на этот путь. Среди дючер у Матусевича было несколько прикормленных вождей, которые регулярно получали вознаграждение за любую информацию, касающуюся действий маньчжур и самих дючер в регионе. Они-то и прислали гонцов с известием о том, что маньчжуры решили скрытно собрать войско ниже по течению Сунгари и ударить на крепость Матусевича с тыла. В ответ на это в штабе сунгарийского воеводы была выработана эта стратегия. Пропустив первые крупные отряды, численностью до полутора тысяч воинов, остальные, более мелкие группы воинов уничтожались до последнего человека. Ангарцы и союзные им амурцы уже ликвидировали шесть отрядов маньчжур от трёх до шести сотен человек с минимальными для себя потерями. Поначалу из вражеского отряда похищали несколько человек из числа отставших или полезших в лес по своим интересам. От них узнавали численность отряда, его состав, имена командиров, откуда войско шло. После чего во время ночного отдыха на этот отряд обрушивался миномётный залп из осколочных и химических мин, после чего действо довершали стрелки.

— Ну а на этот раз, — продолжал Паскевич. — Наши амурцы пленных понять не могли, как ни старались. Что за ерунда, думаю, ведь даже среди китайцев всегда есть маньчжурские офицеры. А тут аж шестнадцать человек нахватали, а толку — ноль. Потом понял, — корейцы.

Поскольку шёл корейский отряд, Лазарь применил химические заряды ослабленной концентрации. Игорь Матусевич при сунгарийском гарнизоне формировал из пленных корейцев отдельный отряд, намереваясь использовать его в будущем. На это его надоумил Вячеслав Соколов, в связи с его видами на скорое сотрудничество со страной Утренней Свежести. Получалось, своего рода, «Войско Польское» Берлинга, только по-корейски. Хотя выходцы из Русии о таковом и не слыхивали, в их истории обошлось без второй мировой, да и первой не было.

— Так что, Серёга, действуй! — хлопнул Лазарь Кима по плечу. — И ты тоже, — посмотрел он на жующего Сонга.

Тем временем, дауры уже разбили пленённое войско на несколько частей, для большего удобства управления им. Наиболее пострадавшим оказали помощь. Несколько человек в результате ночной сумятицы поломали кости, многие получили вывихи и растяжения. Офицеров отделили в отдельную группу дабы те не влияли на простых солдат. Мимо этой группы и прошли Ким с Сонгом, испытывая на себе уничтожающие взгляды. А Пак Ёнсу даже успел выкрикнуть в их адрес грязные ругательства, понося предателей.

Выступая перед первой группой солдат, Сергей упомянул это:

— Только что один из ваших офицеров назвал меня предателем. Но, спросите себя, так ли это? Кого я предал, маньчжур? Предать тех, кто дважды прокатывался по нашей Родине кровавой ордой и убивал ваших братьев и отцов? Насиловал ваших сестёр и матерей! Разрушал дома, сжигал посевы! Предать их — лучший выход. Отомстить — это долг каждого из вас! Некоторым из вас я говорил о том, что северяне не держат на нас зла…

— Говорил! — выкрикнул кто-то. — Но будет ли так?

— Будет, — успокоил пленников Ким. — Но для начала я хотел бы спросить вас — хочет ли кто-нибудь повернуть дула ваших аркебуз и острия ваших копий против нашего общего врага — маньчжур. Вы видели сожжённую Нингуту. За ней будет сожжён и Гирин, а вскоре и сам Мукден! Я призываю вас не оставаться в стороне, а действовать совместно с северянами ради наших интересов, ради нашей Родины — Кореи!

— Я был среди тех, кто напал на крепость северян несколько лет назад, — подхватил Кангхо. — Войско маньчжур было полностью разбито. Чтобы взять эту крепость, нужно обложить её с воды и иметь много дальнобойных пушек. И войско должно быть огромным. Ничего этого сейчас у маньчжур нет. А силы северного князя растут день ото дня! Братья, многие из вас влачат дома жалкое существование. Присоединяйтесь к нам! За службу вы, получите земельный надел и никаких янбанов не будет.

— Присоединяйтесь к нашим товарищам, которые уже выбрали для себя полную свободу от янбанов и маньчжуров! — выкрикнул Сергей.

Восторженных выкриков, конечно же, никто не ждал, но главным было заставить солдат задуматься. Две с половиной сотни корейцев у ангарцев уже были сведены в отдельное формирование, и пополнение ему бы не повредило. Со временем, пленённые солдаты начали задавать вопросы, интересуясь своим будущим. Грозит ли им наказание, если они всё же захотят вернуться домой, отпустят ли их? Да какой земельный надел им гарантируется? И правда ли не нужно будет работать на янбанов? Да и бывает ли земля без янбана?

В итоге около половины воинов сразу решили присоединиться к своим товарищам, из числа самых бедных людей, бывших батраков, а также слуг. Из остальных не все решительно отказались, но решили хорошенько подумать. Те, у кого были семьи, не желали оставаться в неведомой стране, а хотели вернуться домой. Ангарцы не препятствовали этому. К офицерам подошли индивидуально — помимо призывов к патриотизму действовали и серебром. В итоге к формируемому отряду присоединился и десяток офицеров, а после них и ещё с полсотни колеблющихся солдат сделали свой выбор в пользу ангарцев. Тех же, кто возвращался назад, отвели к Сунгарийску. После чего, посадив на один из маньчжурских кораблей, привели к Нингуте, снова спалив всё то, что успели построить маньчжуры.

А до этого Ким успел рассказать о Гирине. Оказалось, Матусевич уже знал о новых верфях врага и планировал напасть на них в начале осени, когда маньчжурами уже многое будет сделано.

— Я понимаю, что пока мы лишь дёргаем тигра за усы, — говорил Матусевич Киму. — Мы не сможем сдержать врага на земле. Но мы должны контролировать реки. А реки, как ты сам знаешь — лучшие дороги.

— А мы не опоздаем с нападением на Гирин, Игорь Олегович? — спросил воеводу Сергей.

— Нет, — покачал головой Матусевич. — Там сейчас нет и двадцати кораблей. Да, не удивляйся, у старого волка везде есть свои шпионы. Кусок серебра у некоторых сильно меняет мировоззрение, — рассмеялся он.

— А то письмо, не рановато ли? — осторожно проговорил Ким.

— Не волнуйся, они ему не последуют. Зато мы первые предложили мир. У кого сила, тот диктует правила, а благодаря механикам и химикам Соколова, она у нас есть. А без неё я не был бы столь самоуверен.

Вместе с частью корейского отряда, в Нингуту ушло и письмо к мукденским властям с требованием немедленного заключения мира и проведения переговоров. Соколов надеялся начать диалог с маньчжурами с предложения мира.

Присев за стол, воевода достал небольшой свёрток и протянул его Киму.

— Это погоны капитана, согласно указу Соколова, — улыбнулся Игорь. — А ещё принимай командование над своими соплеменниками, будем готовить из них нормальных солдат.

Очередное собрание началось с нововведения. Профессор Радек, наконец, решил показать всем давно обещанный им сюрприз. Он с торжествующим видом принял у одного из железногорских мастеров небольшой чемоданчик и достал оттуда два футляра. Не спеша открыв их, он предложил всем присутствующим ознакомиться с их содержимым. Что присутствующие и немедленно проделали с удивлёнными улыбками на лицах.

— Оловянная бронза, Вячеслав, — пояснил Радек. — Легирована цинком, очень хорошие антикоррозийные свойства, потому и остановились на ней. Сотню лет прослужит.

Соколов ещё немного покрутил пальцами монетку в три копейки, после чего вложил её обратно в ячейку и ухмыльнулся, посмотрев на профессора:

— Самостийщина какая-то!

— Это знак Сокола! — воскликнул Кабаржицкий. — Твой княжеский знак и наш знак, ангарский!

— Ну да! — рассмеялся Вячеслав. — Ассоциации, знаете ли, успел застать в начале девяностых. Зато в наших руках сделать так, чтобы этих ассоциаций никогда и не у кого не возникало, — уже совершенно серьёзный тоном проговорил Соколов, обведя строгим взглядом товарищей.

— Уже в этом году можно начинать выдавать жалованье людям? — Дарья, осматривая по очереди всю линейку монет, от полукопейки до пятидесяти рублей, дождалась согласия мужа и профессора.

И хотя правитель Ангарии сетовал на преждевременность затеи с введением внутреннего денежного оборота, объясняя это совершенно неразвитой финансовой системой княжества, все понимали, что лучше начинать уже сегодня и самим, чем люди начнут пользоваться суррогатной валютой для обменов. Это было бы совершенно недопустимо. Сейчас в Ангарии насчитывалось немногим более двенадцати тысяч граждан, причём большинство — дети и подростки. Были и своего рода неграждане — лояльные и ассимилирующиеся туземцы. Если каждый гражданин имел свой личный жетон, то у туземцев был один жетон на становище с выбитой на нём надписью — «Союзник Ангарии». Но и им было довольно просто войти в ангарское общество на полных правах. Для этого надо было отучиться в школе, окончить военные курсы, получить специальность в сельскохозяйственном или техническом училище, креститься в православие и после этого получить заветный жетон гражданина. Таким образом уже было образовано Баракаево, тунгусское поселение на месте современного россиянам города Балаганска. Его жители по большому счёту ничем не отличались от тех же васильевцев или усольцев, ведя хозяйство по общим правилам. В Ангарии со временем, стал всё более массово воплощаться в жизнь пример знаменитого нанайца Кола Бельды. Родившись в глухом селе, в семье неграмотного охотника, впоследствии он успел повоевать с японцами, освобождая Корею, поработать мотористом на тральщике и рабочим на станкостроительном заводе. И после этого Николай Иванович Бельды — стал всесоюзно известным певцом. Но вместе с тем, всё же, и этого было недостаточно. В связи с недостатком крестьянских хозяйств, руководство княжества постепенно стало проводить политику переселения молодых дауров, как представителей народа, наиболее ментально близких к русским на всём Дальнем Востоке на земли Приангарья и Забайкалья. Ибо ожидать того, что большая часть тунгусов начнёт заниматься хлебопашеством и огородничеством было наивно. Вот вступить в дружину, своего рода туземную самооборону или в стрелковую роту — с этим проблем не было. Получалось, что недостаток крестьян заполнялся лояльными инородцами, которые легко входили в культурный круг русского народа, основного народа Ангарии.

Следующим нововведением в повестке дня стал юношеский чемпионат Ангарии по футболу. В каждом посёлке уже были команды, гонявшие кожаный шнурованный мяч с набивкой из ветоши и тряпок, теперь настало время придать этому виду спорта общегосударственный размах. Аналогично было и с хоккеем — на ангарском и байкальском льду несколько последних лет группы молодёжи и первоангарцев регулярно устраивали баталии на коньках — прикреплённых ремешками к обуви полозьев, пытаясь загнать в ворота деревянную шайбу. Эти виды спорта быстро завоёвывали всё большую популярность среди подрастающего поколения.

Также на собрании было объявлено о том, что после согласования окончательного проекта Софийского собора и уже сделанного макета храма, каменщики из Европы, наконец, приступили к работам. Несколько мастеров-немцев, что понимали толк в литье колоколов, были отправлены в Железногорск, в помощь к Ивану Репе.

— С немцами мы не прогадали, — радовался Соколов, направляясь вместе с Дарьей и сыновьями домой. — Толковые ребята. Надо Белову расширять фронт работ по сманиванию переселенцев из Европы.

— Для этого Михаил должен выйти к Балтике, — проговорила Дарья. — Положа руку на сердце, ты уверен в том, что Смирнов и Ринат решат эту проблему?

— Они помогут её решить! — сразу и уверенно ответил Вячеслав. — Не забывай, у Михаила Фёдоровича сейчас и Смоленск, и Полоцк, отобранные у поляков. А ведь мы им лишь немного помогли — указали направление и только.

— Отец, я слышал, царь скоро умрёт? — спросил вдруг Станислав.

— Он тяжело болеет. Водянка у него, — ответила за Вячеслава Дарья.

— Мама, а ты не сможешь ему помочь? — задал ещё один вопрос сын, когда они уже подошли к княжьему дому.

— Нет, ему наверняка требуется трансплантация печени, — удивилась она интересу Стаса к незавидной доли царя.

Когда сыновей, наконец, удалось отправить по их комнатам, Вячеслав с Дарьей остались одни в гостиной. Когда сыновей, наконец, удалось отправить по их комнатам, Вячеслав с Дарьей остались одни в гостиной. Ещё примерно с час они разговаривали о будущем. Вячеслав, поддавшись на уговоры жены, рассказал ей о том, каким образом будет формироваться будущее устройство власти. До сих пор это обсуждали лишь в узком кругу, состоявшем из нескольких человек. Окончательно ещё не было решено, как будет происходить руководство Ангарией после того, как первоангарцам придётся уступить своё место следующему поколению. По большому счёту осталось ещё лет двадцать, и они начнут уходить из жизни. Вячеславу было уже пятьдесят четыре года, но он был далеко не самым старым из тех, с кем пришел в этот мир. По первоначальной договорённости между властной группой, отпускать государство в руки одного человека было опасно. Конечно, у сына Вячеслава было предпочтительное положение, но как он себя сможет проявить, ведь не всегда потомок всеми любимого и уважаемого правителя оказывается подобным ему. Бывало, что на троне появляясь те люди, которым нечего было делать не только там, но и рядом со властью вообще. Тем более что положение государства, созданного членами пропавшей экспедиции, было далеко не безоблачным. Со всех сторон её окружали враги, либо потенциальные агрессоры. Причём это касалось не только казачьих ватаг, которые уже не раз проверяли ангарцев на прочность, но и врага гораздо более опасного. При самом неудачном развитии ситуации на юго-востоке, маньчжуры могли, захватив Пекин и земли Китая, бросить часть сил на Сунгари. И тогда Матусевичу мало не покажется. Пока ситуацию на Сунгари и Амуре держали под контролем канонерки и только. Следовательно, нужно было наращивать существующую там флотилию, да и о Лене забывать было нельзя. После случившегося на Витиме, теперь уже было необходимо и там твёрже встать на ноги, обозначив своё присутствие. А ещё Селенга! Чтобы правильно понимать положение внутри Ангарии и правильно распределять её людские и производственные ресурсы, планировать развитие общества и производственных сил, заниматься сложнейшими дипломатическими сношениями с абсолютно различными обществами, и прочая и прочая, одного человека не хватит. Поэтому нужно было сразу ввести своего рода совещательный орган, который был бы и поддержкой государю и одновременно ограничителем его возможного самодурства.

— Совет при Великом Князе, — задумчиво сказал Вячеслав.

— Потому сыновья Петренко, Смирнова и Радека постоянно теперь при вас? — понимающе проговорила Дарья, откинувшись в кресле и заложив ногу на ногу.

— Да, — кивнул Соколов. — И не только они. Ещё есть кандидаты.

В дверь негромко, но решительно постучали.

— Ванна готова, Дарья Витальевна! — проговорила тунгуска, немного отворив дверь.

— Спасибо, Маша, — сказала княгиня, встав с кресла и игриво добавила:

— Ну что, составишь мне компанию? Спинку потрёшь, ну и ещё что-нибудь придумаем…

— А то! — с улыбкой воскликнул Вячеслав. — Это я завсегда.