Глава 17
Поздеев был обескуражен и расстроен. Бессонов, обнаруженный опергруппой в лифте дома, в котором жила мать убитой любовницы Панфилова, закатил им с Грызловым разнос, близкий к истерике, за действия, граничащие с самоуправством. Капитан пригрозил написать рапорт их начальству, последствия которого могли быть самыми негативными.
Их с Грызловым могли на неопределенное время перевести в ППС, патрульно-постовую службу, за превышение полномочий и срыв операции, проводимой ФСБ. Так, по крайней мере, обещал Бессонов.
Правда, несколько успокоившись, Бессонов сменил гнев на милость и даже повеселел. Он еще ворчал и вполголоса ругался, но как-то беззлобно. Впечатление было такое, что срыв упомянутой им операции волнует его не слишком сильно, что-то постоянно отвлекает капитана от мысли о сорванной операции. Он словно рапорт об увольнении собрался писать, и для него теперь самое важное – придумать, чем занять освободившееся от службы время.
Но больше всего обескуражило Поздеева задание, которое он с Грызловым получил от Бессонова. Задание не слишком сложное – проследить за одним известным человеком и разработать оперативное обеспечение для конфиденциальной встречи с ним. Дело в том, что этим человеком был не кто иной, как сам Глеб Абрамович Белоцерковский, депутат Государственной Думы, один из самых богатых в России людей, тот, кого чаще называют российским олигархом.
У Поздеева голова шла кругом. Он не верил ни своим ушам, ни глазам, хотя верить им очень хотелось.
– Ты пойми, Грызлов! – наседал он. – Если мне все это не снится, значит, за Белоцерковского взялась ФСБ. Им наверняка известно, что упавший с крыши Шульгин был связан с ГБ. А может быть, и еще что-то у них на Белоцерковского есть. Да наверняка! Они хотят как-то его прижать. И нас с тобой активно задействуют в этой операции… Вот оно! Началось! Я всегда знал, что рано или поздно, но возьмутся за этих разжиревших на наших бедах кровососов. Я уверен, что Белоцерковский – это только начало. Как только мы разделаемся с ним, возьмутся и за других.
– Дурак ты, Поздеев! – возразил Грызлов. – Мне все это очень не нравится. Посуди сам! Что, у ФСБ своих сил не хватает, что ли, чтобы за помощью к нам с тобой обращаться? Да мы-то с тобой кто такие? Спецназ, что ли? «Альфа»? «Белая стрела»? И почему это дело поручили капитану Бессонову? Он хоть мужик и опытный, но звезд с неба никогда не хватал. А Белоцерковский – это очень серьезно. Нет, Поздеев, тут ерунда какая-то получается. Боюсь, Бессонов нас просто подставить хочет. Или его самого кто-то… Но нам-то с тобой это зачем? Ввязались мы в чужую игру, и еще неизвестно, сможем ли узнать, чем она закончится.
– Ты на что это намекаешь, Грызлов? – нахмурился Поздеев. – Да я сам кого хочешь уберу, если он мне поперек дороги встанет. Охрана Белоцерковского, что ли? Да пошли они на хер, козлы душные! Что я, таких козлов, как они, не видел, что ли?
– Видел, видел, – усмехнулся Грызлов. – А думаю, что надо доложить нашему начальству. Пусть оно и ломает голову над тем, что все это значит.
– Доложить-то не проблема, – почесал затылок Поздеев. – Но ты же наше начальство знаешь. Если есть хоть какая-то возможность отказаться от совместной с ФСБ операции, нас тут же с этого дела снимут на хер и из группы Бессонова отчислят.
– И пусть снимут! Не вижу в этом трагедии, – кивнул Грызлов. – Целее будем.
– Ну, не знаю, не знаю, – вздохнул Поздеев. – Может быть, оно и правильно. Но так руки чешутся Глебу Абрамовичу фитиля вставить!
– Садись, ручку бери, – усмехнулся Грызлов. – Рапорт вместе писать будем.
Спустя сорок минут рапорт, подписанный Грызловым и Поздеевым, лег на стол начальника райотдела милиции. Тот мельком заглянул в него, нахмурился и начал перечитывать в глубоком раздумье.
Потом он снял трубку и набрал номер телефона заместителя директора ФСБ по хозчасти полковника Красного, единственного в ФСБ человека, с которым был знаком лично и даже пил в День милиции водку.
– Василий Тимофеевич, – сказал начальник райотдела. – Встретиться надо. Тут такие дела, что по телефону не скажешь…
Спустя еще полчаса полковник Красный ввалился в кабинет первого заместителя ФСБ генерала Товстуна и, не обращая внимания на сердитый взгляд, прошел прямо к столу, за которым тот принимал неофициальную делегацию спецслужб из Новой Зеландии. Встреча проходила в непринужденной обстановке, за бутылкой водки, и генерал хотел уже подкрепить свой взгляд крепким выражением, надеясь, что новозеландцы не разбираются в русской ненормативной лексике, но Красный сунул ему под нос лист бумаги. – Пришло стороной, – сказал он. – Но источник надежный. Я в таких делах человек лишний, – развел руками полковник. – Так что я сразу к вам.
– Свободен, – буркнул озадаченный генерал. – Разберемся…
Разобрался генерал Товстун на редкость оперативно. Извинившись перед своими гостями и оставив их на попечение переводчика, Товстун вызвал начальника оперативного отдела и запросил сведения обо всех проводимых на данный момент оперативных мероприятиях в отношении депутатов Государственной Думы. Выслушав перечень фамилий, он кивнул и приказал начальнику отдела зайти к нему.
Еще через пятнадцать минут одна опергруппа выехала по домашнему адресу капитана Бессонова, другая – в районное отделение милиции, в котором несли службу лейтенанты Грызлов и Поздеев.
За прошедшие пятнадцать минут личное дело капитана Бессонова вместе с неофициальным, но гораздо более подробным досье на него было изучено, просмотрены его рапорты за последние пять месяцев, а компьютерная программа выдала контактные цепочки соприкосновения капитана Бессонова и депутата Государственной Думы Глеба Абрамовича Белоцерковского. Как только стало ясно, что контакт и в самом деле возможен – через очень хорошо известного ФСБ Константина Панфилова, к которому у службы безопасности был свой «личный» счет, сразу же последовал приказ разыскать и задержать капитана Бессонова, лейтенантов Грызлова и Поздеева, а также принять меры к установлению местонахождения Константина Панфилова.
В отношении Глеба Абрамовича Белоцерковского никакого приказа не последовало, да его и не требовалось. За Белоцерковским наблюдали постоянно. Задействовано при этом было немалое число опытных оперативников, которые регулярно докладывали о результатах наблюдения. Если у Белоцерковского были контакты с Бессоновым или Панфиловым, сведения об этом обязательно попадут в рапорта. Кроме того, не следовало лишний раз откровенно проявлять интерес к делам Глеба Абрамовича.
Поздеева с Грызловым решили задержать на выезде на место происшествия. Диспетчер-координатор, отвечавший за проведение операции, решил, что вызывать их в Контору слишком рискованно, могут скрыться, поэтому позвонил начальнику райотдела и посоветовал тому отправить двух лейтенантов разобраться с жалобой жителей многоэтажного дома на секцию культуристов, которые установили в микрорайоне что-то вроде самоуправления. Разговаривать с ними сложно, поскольку парни тренированные, накачанные, участковый с ними найти общего языка не может. Пусть ребята разберутся. О каких именно лейтенантах идет речь, начальник райотдела, конечно, понимает, о тех самых…
Начальник райотдела милиции был человеком сообразительным, особенно в том, что касалось советов, исходящих из Конторы. Он тут же вызвал Поздеева с Грызловым, дал им адрес и приказал разобраться с жалобой жителей микрорайона на самоуправство культуристов.
Грызлов пожал плечами, но приказ есть приказ, каким бы глупым он ни казался. Поздеев всю дорогу ворчал, ругался на начальство, ФСБ, олигархов, городской транспорт и «темнилу» Бессонова.
По названному адресу Грызлов с Поздеевым обнаружили подвал, у дверей которого торчали два крепких парня. Узнав у них, что секция культуристов находится именно здесь, Поздеев с Грызловым спустились по темной лестнице и оказались в узком коридоре, в конце которого виднелась обитая железом дверь.
– Нора какая-то, – проворчал Поздеев. – Не нравится мне обстановочка.
– Ты полегче там, – предупредил его Грызлов. – Дело обычное, бытовая жалоба, дров не наломай.
– Не учи ученого, – ответил Поздеев, распахивая ногой дверь.
Грызлов чувствовал нехорошее возбуждение в своем напарнике и подумал, что первым лучше было пойти ему самому. Поздеев слишком любит подраться, пары выпустить, как он сам выражается. Грызлов был все же намного спокойнее Аркаши.
Он не успел пройти вслед за Поздеевым, как услышал глухой удар и крик:
– На пол, сука! Лег на пол! Руки за голову! На пол! Быстро!
Поздеев что-то нечленораздельно выкрикнул, раздался выстрел и следом за ним автоматная очередь.
Грызлов понял, что «культуристы» хорошо подготовились к их встрече, и мысль о том, что это ловушка, мелькнула у него в голове.
Он молча бросился назад, рассчитывая сбить с ног парней, которые стояли у выхода, и добраться до телефона, чтобы вызвать опергруппу. Наверняка это подстава, которую организовал Белоцерковский. Не сам, конечно, но приказ исходит от него.
«Убьют, сволочи! – успел подумать Грызлов. – Ну, держитесь, суки!»
Выхватив пистолет, он выскочил на темную лестницу и два раза выстрелил в сторону входной двери, не видя цели. Почувствовав, что сзади через секунду раздастся автоматная очередь и на этом все кончится, Грызлов рванулся вперед, перелетел через четыре ступеньки и выстрелил еще раз. Он видел, как дернулся темный силуэт, на секунду показавшийся в открытой двери, и отвалил куда-то в сторону.
«Ага! – мелькнуло у него в голове. – В одного точно попал!»
– Ну теперь держитесь, суки! – крикнул Грызлов уже вслух.
Грызлов был на улице, когда в спину ему как будто посыпались камни, выпущенные какой-то сверхмощной пращой. Автоматной очереди он не слышал. В ушах стоял его собственный крик, заглушивший все звуки окружающего мира.
Последним усилием Грызлов опустил глаза вниз и увидел, как из его груди вылетают окровавленные куски мяса. Кровь брызнула ему в глаза и ослепила.
Он рухнул на колени и, выставив вперед руки, упал на асфальт перед дверью.
Через секунду из подвала выскочили пятеро парней с автоматами в форме спецназовцев. Один бросился к лежавшему в двух шагах от двери подстреленному Грызловым парню, перевернул его на спину.
– Серегу зацепил, гад! – крикнул он.
Молча, без лишних криков, спецназовцы вытащили из подвала труп Поздеева, вывели еще одного раненого. Погрузив трупы в вывернувший из-за ближайшего угла микроавтобус и попрыгав в него сами, они покинули место неудачного задержания.
На асфальте осталась кровавая лужа, натекшая из развороченной очередью груди Грызлова, в подвале еще долго стоял запах гари от стрельбы.
Привлеченные звуками выстрелов пацаны из соседнего дома с опаской осмотрели опустевший подвал, нашли несколько стреляных автоматных гильз и следы крови. Посовещавшись, они решили позвонить в милицию, но имен своих не называть. Мало ли кто тут стрелял и кого убивали. Как бы лишних приключений на свою задницу не заработать…
Еще через десять минут на месте убийства лейтенантов работала опергруппа того самого отдела внутренних дел, в котором они служили. Трупы обнаружены не были, причина стрельбы была для оперативников не ясна.
Начальник райотдела, получив сообщение о том, что в подвале, который находился по тому самому адресу, по которому он послал Поздеева с Грызловым, обнаружены следы крови, схватился за телефон.
Но полковник Красный не отвечал. Тень грядущих неприятностей показалась на сравнительно безоблачном предпенсионном горизонте начальника райотдела.
«Пошли бы они на хер вместе с этой своей Конторой! – подумал он. – Пусть сами и выкручиваются теперь как хотят. Я знать ничего не знаю. Я приказ ребятам устный отдавал, никто, кроме них, не знал, куда они пошли. Пропали и пропали. Искать будем. Может быть, живы еще. Но эта сволочь, Красный, хоть бы позвонил, намекнул – у нас они, мол, все в порядке…»
Вопрос, почему ФСБ заинтересовалась двумя его оперативными работниками, что они такого сделали, что их надо было брать с применением оружия, в голову начальника райотдела не приходил. Он был человеком старой закалки, прежнего воспитания. Раз Контора что-то делает, значит, так надо! И вопросов задавать не рекомендуется.
