Глава 12

Панфилов не сомневался, что неизвестный человек, которого пришлось убить в квартире Наташи, действовал заодно с Шульгиным. Возможно, именно тот и подсказал, где можно найти Жигана.

Люди Белоцерковского наверняка знали о Панфилове все – для этого у них были возможности. Константин знал, что на ГБ работает не одна тайная группа. У российского олигарха были интересы и по всей России, и за ее пределами, а одна группа, даже очень мощная, не справилась бы с таким объемом работы.

Гораздо труднее было определить, чей заказ выполнял странный убийца-дилетант, пытавшийся убрать Панфилова. Обращаться опять к Белоцерковскому и требовать от того, чтобы его люди выяснили это и сообщили?

Но этот вариант Жиган уже попробовал. Ничего не вышло. Белоцерковский в любой ситуации преследует свои цели. Даже не цели, а цель, одну цель – деньги.

Есть только две вещи, которые способны привлечь внимание Белоцерковского, – возможность получить деньги и опасность их потерять. Даже личная безопасность не так волнует Глеба Абрамовича, как безопасность финансовая. Он и собственную смерть наверняка рассматривает прежде всего как опасность оставить без управления, без главного «машиниста» выстроенный им на российских просторах механизм выкачивания денег. И уже только потом в голову ему приходит, что его смерть делает бессмысленным и само существование этого механизма.

Из того факта, что Белоцерковский проявил такую заинтересованность в разрешении ситуации, связанной с Панфиловым, можно было сделать красноречивый вывод. Глеба Абрамовича волнует не личная безопасность, не возможные угрозы со стороны Жигана.

Если бы дело было только в этом, с его стороны последовал бы ряд очень быстрых ответов на активность Панфилова. Другими словами, Константина попытались бы убить и наверняка убили бы. На Белоцерковского не работают люди, которые не умеют стрелять и держат в руках пистолет первый раз в жизни.

Он отдает свои приказы профессионалам, а они дело свое делают профессионально. Если не с первого, так с третьего или с пятого раза, но им удалось бы покончить с Панфиловым. И все это произошло бы очень быстро. Его просто взяли бы на мушку и не отпускали бы до тех пор, пока очередной выстрел не оказался бы точным.

Но Шульгин действует очень пассивно, значит, Белоцерковский преследует какую-то другую цель. То есть его интерес заключается скорее всего не в сохранении своего капитала, а в его приумножении.

ГБ задумал какую-то комбинацию, в которую попытка убить Жигана входит как эпизод. Цель ГБ вовсе не в уничтожении Панфилова.

Но на этом Константин вынужден был прервать свои рассуждения, поскольку дальше продвинуться не мог. Ему оставалось только продумать, какие шаги предпринять для того, чтобы получить информацию о том, кто же его в конце концов преследует.

Кроме варианта с еще одним допросом Белоцерковского, у него была возможность установить личность застреленного в квартире мужчины.

Сделать это было не просто, но все же, как надеялся Константин, реально. Трудность заключалась в том, что жизненное пространство вокруг него сильно опустело за последнее время. Слишком многие из тех, кого он знал, погибли. Для остальных он был слишком сомнительным знакомым, чтобы можно было рассчитывать на их помощь. Поэтому действовать придется без посредников, «светиться» самому.

Константин знал, что, вопреки популярной среди киношных бандитов поговорке, мертвые могут говорить, нужно только спрашивать с умом. Да их и спрашивать не надо, у них, как говорится, на лбу все написано. Покойник не в состоянии скрыть, кто он такой.

Среди покойников процент неопознанных довольно низок. Последнее время он увеличился исключительно потому, что живым стало не до мертвых. Чаще всего чужая смерть приносит живым облегчение. Исчез человек – исчезла и проблема. А проблемы бывают в основном с живыми.

С покойниками одна проблема – похоронить. А эту обременительную обязанность живые все чаще перекладывают на государство. Живые просто отгораживаются от того, кто умер, они знать ничего не хотят ни о нем, ни о его смерти с того самого момента, как это произошло. Исчез из их жизни человек, и все – забыли о нем.

Панфилов не думал, что милиции не удастся выяснить, кого именно Жиган подстрелил в тот вечер. Окажись на месте убитого профессионал, он скорее всего постарался бы перед тем, как идти на дело, избавиться от всего, что могло бы дать о нем информацию, по которой его можно было бы персонифицировать, установить личность.

Но убитый не был профессионалом, это как пить дать. Значит, не подумал и о том, чтобы в случае неудачи не подставить заказчика.

Значит, Панфилову предстоит как-то добраться до уже имеющейся у ментов информации, что, конечно, легче, чем собирать ее самому. Но Константин не был уверен, что это у него получится.

Представления о милиции у него складывались, так сказать, исторически, начиная со знакомства с запрудненским участковым, который оформил его первый привод в милицию, и кончая Сашкой Макеевым, с которым он сошелся так тесно, что тот стал для Жигана близким человеком. Правда, Сашка был не совсем милиционером, он был бывшим ментом, а это, как оказалось, не совсем одно и то же. У бывших, что ни говори, другой менталитет.

Менты, конечно, суки, но среди них очень легко нарваться на такого, который денег не берет, никого и ничего не боится, водки не пьет, на баб не смотрит, а с утра до ночи ловит бандитов. И договориться с таким нет никакой возможности. Представления, конечно, романтичные, Панфилов сам над собой посмеивался, но чувствовал, что он от своего с детства сформировавшегося отношения к ментам не избавился до сих пор.

Поэтому, например, он терпеть не мог давать ментам взятки, боясь нарваться как раз на «супермента». Жиган предпочитал разговаривать с ними с позиции силы – с помощью кулаков и выстрелов. Это полностью соответствовало духу запрудненской братвы, среди которой Жиган прожил много лет.

Прежде всего он обдумал вариант с налетом на районное отделение милиции, опергруппа из которого должна была приехать по вызову Наташиных соседей. Но очень быстро понял, что это чистая фантастика.

И не потому, что ему не удастся проникнуть в райотдел и навести там такой «шорох», что менты подумают, будто на них напала целая банда. Его не страшили задачи подобного рода.

Проблема в том, что он не знал, где именно искать интересующее его дело. В журнале регистрации происшествий у дежурного будет записано, что убит мужчина, личность которого установить не удалось. Личность будет устанавливать следователь, а к кому из следователей попадет это дело? Жигану придется потрошить все кабинеты подряд.

Кроме того, дело наверняка будет находиться в сейфе, а это еще одно препятствие. Панфилов не был медвежатником.

Он долго ломал голову над тем, какой из силовых вариантов может привести его к цели. Обдумал даже возможность захвата в заложники начальника райотдела. А что, в самом деле, если поставить условием его освобождения сведения об убитом? Возможно, этот вариант и прошел бы, но тем самым Панфилов объявил бы войну всей московской милиции, а это был все-таки явный перебор.

Волей-неволей он пришел к выводу, что наиболее приемлемый путь к цели – купить нужную ему информацию. Это самый тихий и спокойный из всех возможных вариантов, хотя он Панфилову и не нравился. Жиган никогда не откладывал на потом осуществление своих планов, если уж принял решение. Выигрывает тот, кто действует быстро и решительно, считал он.

Прежде всего нужно было выбрать объект, с которым предстояло работать, – проникнуть в райотдел и оценить возможных кандидатов хотя бы внешне. Для человека, который еще недавно находился в федеральном розыске, это было слишком рискованно, но другого пути Панфилов не видел.

С помощью самых простых средств он изменил свою внешность и отправился прямиком в районное отделение милиции. Очки в большой роговой оправе, накладные усы и пара тампонов за щеками, изменивших форму его лица, были, по его мнению, вполне достаточными средствами маскировки.

Паспортно-визовый отдел, вход в который был свободен, находился в одном здании с райотделом и соединялся с ним небольшим коридором. Нужно было пройти всего несколько шагов и миновать дежурного, который стоял на входе и отчаянно скучал, поскольку не видел никакого смысла в своем торчании у двери.

Константину удалось сделать это без особого труда. Он встал в длинную очередь к начальнику паспортного отделения и принялся наблюдать за тем, насколько часто «паспортисты» пользуются интересующим его проходом.

Панфилов обратил внимание, что начальник паспортно-визового отдела, которую звали Ольга Алексеевна, как без труда удалось ему выяснить, довольно часто выходила из своего кабинета и, пройдя мимо дежурного, исчезала в помещении райотдела.

Иногда она отправлялась туда не одна, а вела с собой кого-то из посетителей. Какого черта ей там нужно было, Константин не знал, да это его и не интересовало.

Выждав момент, когда высокая и суровая, словно вырезанная из грубого камня «паспортная» капитанша в очередной раз двинулась в интересующем его направлении, Константин пристроился к ней в кильватер, но держался шагах в пяти от нее.

– Чего хотел? – остановил его милиционер в дверях. – Сюда нельзя!

– А меня… – Панфилов сделал вид, что несколько растерялся, – мне, сказали, туда…Ольга Алексеевна вызвала с собой.

Произнес он это негромко, чтобы капитанша его не услышала, но та и не думала прислушиваться к тому, что говорится за ее спиной.

Милиционер молча посторонился. Панфилов благополучно прошел мимо него и поднялся на второй этаж. Кабинет начальника следственного отдела он нашел без труда, но таблички на дверях в другие кабинеты указывали не должности их хозяев, а только фамилии.

Почитав фамилии на дверях и покрутив их и так, и эдак в голове, Константин решил, что, поскольку у него все равно нет никакой информации об этих людях, обращаться можно к первому попавшемуся. Его внимание привлекла неблагозвучная фамилия – Грызлов.

«С такой фамилией невозможно не брать взятки, – рассудил Панфилов. – Да и стоит ли вообще сомневаться! Все они тут берут! "Суперменты" – это только в кино и в книжках… Да и не взятку я собираюсь предложить, а только купить интересующую меня информацию».

Он решительно постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в кабинет. За столом сидел лейтенант лет сорока, а посреди небольшого кабинета стоял человек в штатском и недовольным тоном заканчивал начатую фразу:

– Моей вины тут нет, Грызлов, сам знаешь. Я должен был стрелять на поражение. Если бы я в ногу ему не попал, он бы ушел от нас по крышам. И ищи его тогда! А сейчас он, тихий и смирный, лежит в морге и не рыпается.

– И мы не рыпаемся, потому что не можем установить, кто это такой! – возразил Грызлов и повернулся к вошедшему Константину.

– А ты чего хотел, отец? – спросил он Панфилова мимоходом, настроенный продолжать свой спор с собеседником.

«Отец! – удивился Панфилов. – Черт, неужели я так замаскировался, что меня за старика принимают? Неплохо получилось, неплохо. Однако этот меткий стрелок в штатском мне тут не нужен, разговаривать надо один на один».

– Мне Грызлов нужен, – начал Константин сдержанно, недовольно посматривая на молодого человека в штатском. – Который из вас?

– Отец, ты давай-ка быстрее! – перебил его Грызлов. – Я Грызлов. Ну? Ты чего хотел? Тебя из какого кабинета ко мне послали? Ты свидетель, что ли? По какому делу? Давай повестку…

– Я, само собой, свидетель, – легко согласился Панфилов на такой вариант. – Только мне сказали, что вы один будете, без посторонних…

– Нет, ну ты слышишь, Грызлов! – усмехнулся молодой человек. – Совсем обнаглели! Так, глядишь, скоро не только посторонним – лишним объявят!

– Ладно, Аркадий, не ворчи, – поднял руку Грызлов. – Потом договорим. Сходи пока покури, если дел других нет.

Молодой человек в штатском вышел из кабинета, продолжая что-то недовольно ворчать себе под нос, а Грызлов показал Панфилову на стул у стола, за которым сидел, напротив себя, и сказал:

– Садись, отец! Повестку давай.

– До повестки дело пока не дошло, – ответил Константин. – А вот разговор есть.

– Подожди, подожди, – остановил его Грызлов. – Так не пойдет. Врываешься ко мне в кабинет, на вопросы не отвечаешь и вообще – голову морочишь! Сначала – кто ты? И как у меня в кабинете появился? Я тебя вызывал? Или тебя ко мне из другого кабинета направили?

– Я сам себя к тебе направил, Грызлов, – сказал Константин, начиная испытывать некоторое нетерпение. – У меня к тебе очень важный разговор, а ты суетишься с какой-то ерундой.

– Ну что ж, не понимаешь по-человечески, придется поговорить по-другому, – решительно сказал Грызлов, встал из-за стола и, подойдя к Панфилову, твердо взял его за плечо. – А ну, давай пройдем отсюда!

Сидящий на стуле посетитель сделал неуловимое движение, и Грызлов с удивлением понял, что его прижали лицом к тому самому стулу, на котором только что сидел его собеседник, а тот уже стоит рядом со столом и держит его правую руку железным захватом.

– Я очень не люблю ломать людям руки, – раздраженно, но не громко сказал Панфилов. – Давай договоримся, что ты дергаться больше не будешь, а то я нервный… Я пришел предложить тебе выгодное дельце, а не соревнования по единоборству устраивать.

– Ты, отец, главное, успокойся, – пробормотал побледневший Грызлов. – Не хочешь говорить, кто ты, не говори. Но объясни тогда, что тебе от меня нужно?

– Мне нужно совсем немногое, – сказал Панфилов, отпустивший руку Грызлова и внимательно за ним наблюдающий. – Нужно, чтобы ты выяснил, кто ведет дело о двойном убийстве – Натальи Сазоновой и неизвестного мужчины. Их трупы были вчера обнаружены в ее квартире. Я хочу, чтобы ты выяснил, удалось ли установить личность убитого. Меня интересует, кто он? За это я готов хорошо заплатить… Руками не дергай и не пытайся нажимать никакие кнопки под крышкой стола. Я тебе не угрожал, а только слегка поучил вежливости. Давай все же будем говорить спокойно и по-деловому. Я свои условия назвал. Сколько ты хочешь получить за эту услугу? Сумму называй сам. Я надеюсь, ты человек с головой и не потребуешь с меня за такое пустяковое одолжение миллион долларов?

Грызлов покачал головой.

Как только он услышал, что именно интересует странного человека, который появился без приглашения в его кабинете, у него возникло ощущение, что в его руках оказалась единственная ниточка, потянув за которую можно выяснить наконец личность упавшего с крыши и разбившегося насмерть мужчины.

Нужно было только очень осторожно вести переговоры с этим человеком. Если его интересует некая информация по делу о трех смертях, случившихся вчера вечером, и, без всякого сомнения, связанных друг с другом, то вполне возможно, что он знает об этом происшествии несколько больше, чем известно милиции.

– Нет, – сказал Грызлов. – Такие условия мне не подходят. – Мне деньги не нужны.

– Врешь! – растерялся Панфилов.

«Неужели я все-таки нарвался на честного мента? – подумал он. – Не может быть!»

– Деньги не нужны, – повторил Грызлов. – Но у меня есть другое предложение: услуга за услугу!

– Не понял, – искренне сказал Панфилов. – Какая еще услуга?

– Прежде всего скажу, что ты попал точно по адресу – это дело поручили именно мне. Личность неизвестного мужчины мы, конечно, установили. При детальном осмотре места происшествия был обнаружен его паспорт и другие документы. Очевидно, он выложил их из карманов своего пиджака перед тем, как получить пулю в лоб…

– В глаз… – машинально поправил Константин, и Грызлов посмотрел на него с еще большим интересом.

– А вы, я смотрю, хорошо осведомлены о деталях вчерашнего происшествия, – заметил следователь. – Я повторяю свое предложение – услуга за услугу. Я сообщаю вам ту информацию, которая интересует вас, вы мне – ту, которая интересует меня.

– Не понял, – ответил Панфилов. – Что я могу знать такого, что неизвестно вам? Если вы о хозяйке квартиры, то вряд ли я смогу вам помочь.

– С хозяйкой-то как раз никаких проблем, – вздохнул Грызлов. – Дело не в ней. Вчера чуть позже, во время попытки скрыться от милиции, погиб еще один человек.

Грызлов внимательно смотрел за Панфиловым, но ничего, кроме удивления, на его лице не заметил.

– Он сорвался с крыши и разбился насмерть под окнами той самой квартиры, в которой убили интересующего вас человека.

– Вот как? – сказал Панфилов. – Забавно. Если это тот, о ком я сейчас подумал, то он, вероятно, был в стельку пьян, когда сорвался с крыши. Что-то совсем не похоже на него.

– В момент прыжка на соседнюю крышу он был ранен в ногу, – пояснил Грызлов. – Я не могу установить его личность. Отпечатки пальцев мы, конечно, отправили на экспертизу, но там пока молчат, в списке наиболее популярных, так сказать, личностей его не оказалось. Я сейчас запросил поиск по расширенной базе, с использованием всех имеющихся в нашем распоряжении пальчиков. Но и теперь не уверен, будет ли результат. Поэтому и предлагаю: я сообщу имя человека, убитого в квартире, если вы назовете мне имя того, кто упал с крыши. Вот такие мои условия. Подходят?

«Судя по всему, речь идет о Шульгине, – подумал Панфилов. – Непонятно только, какого черта его понесло на крышу? Хотя… Чего же тут непонятного! Он сообразил, что я был в квартире, и бросился за мной, хотел догнать и… И убить, чего тут сомневаться. Убить и повесить убийство на того мужика, которому я попал в глаз. И он сам, а уж тем более Белоцерковский останутся в стороне. Значит, Белоцерковский собирался подставить того, кто прислал дилетанта с пистолетом меня убить. Отлично, значит, я на верном пути! Условия, я думаю, приемлемые. Странно, конечно, что он отказался от денег, но… В конце концов, это его дело. А заодно можно будет и мелкую пакость Глебу Абрамовичу подстроить. Конечно, никакой серьезной опасности для него из этой истории не выйдет, но все же…»

– Хорошо! – сказал наконец Константин. – Условия годятся. Если я узнаю убитого, то тайны из его личности делать не стану.

– У меня нет гарантий, что вы меня не обманете, – начал Грызлов, – и назовете мне правильное имя. У меня есть подозрение, что…

– А у тебя есть гарантии, что ты доживешь до завтрашнего утра? – перебил его Константин.

Грызлов помолчал несколько секунд, размышляя, и вынужден был согласиться.

– Гарантий действительно нет, – сказал он. – Ну, тогда не будем тянуть резину. Готов сделать первый шаг навстречу нашей договоренности. Вчера по известному вам адресу в квартире известной вам женщины был убит некто Сургучев Алексей Борисович, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения, юрист по образованию.

Панфилов слушал, скривив губы. Услышанное им имя ничего ему не говорило.

– Кем он был? Чем занимался? – спросил он. – Адвокат? Нотариус? Кто он такой, черт бы его побрал? Что значит – юрист?

– Сургучев последнее время работал на очень хлебной должности, – усмехнулся Грызлов, – поверенным в делах Лилии Николаевны Воловик. Слышал о такой?

– Это вдова миллионера? – переспросил для виду Панфилов. – Слышал, как же не слышать. Приходилось. Так это все, что вы знаете о Сургучеве?

– Пока все, – начиная волноваться, произнес Грызлов. – Я свое обещание выполнил…

Он достал из лежащего на столе дела фотографию и положил ее перед Панфиловым.

– Кто это? – спросил Грызлов. – Вы знаете этого человека?

Панфилов взглянул мельком на фотографию и отвернулся, Шульгин его теперь интересовал совсем мало.

– Я знаю, кто это, – сказал он. – Покажите эту фотографию сотрудникам охранно-сыскного агентства «Цербер», и они скажут вам, что это их директор. Я знаю, что его фамилия Шульгин, а зовут его, кажется, Андреем. Впрочем, возможно, «Андрэ» – это его кличка.

– Отлично! – сказал Грызлов. – Остальное мы узнаем сами.

Панфилов покачал головой.

– Не узнаете, – сказал он, усмехнувшись. – Никогда не узнаете. Я не знаю, почему этот человек оказался вчера на крыше, но знаю, что он наверняка выполнял поручение одного очень известного в России человека. О том, что охранное агентство «Цербер» выполняет заказы этого человека, знают немногие даже из тех, кто работает на Лубянке. Спроси себя, Грызлов, хочешь ли ты знать его имя, перед тем как я его назову…

Панфилов сделал паузу, но Грызлов упрямо кивнул и произнес:

– Продолжай!

– Я назову только две буквы – ГБ. Остальное ты поймешь все сам, – быстро сказал Панфилов, перегнувшись через стол. – Теперь сделай одолжение, посиди пару минут за этим столом, я сейчас…

Панфилов поднялся и вышел из кабинета.

«Не может быть! – посмотрел на закрывшуюся за ним дверь Грызлов. – Белоцерковский? Он, конечно, сволочь, и бандитов на него работает много. Но я никогда не знал о его связях с криминалом ничего конкретного. Все это были только слухи, домыслы, сплетни. А тут человек говорит вполне конкретно, что охранное агентство выполняет заказы ГБ. Черт возьми, тут же появляется возможность для большой, очень большой, хотя и очень рискованной игры. Могут раздавить, как букашку, а можно и подняться на этой истории до высот непредсказуемых. Нужно только все как следует обдумать. Расспросить этого странного посетителя…»

Грызлов посмотрел на пустой стул, стоящий напротив него, и тут до него дошло, что посетителя он больше никогда не увидит.

Следователь выскочил из кабинета в коридор. Коридор в обе стороны был пуст. Человек, с которым он только что разговаривал, исчез.

Грызлов бросился в кабинет Поздеева. Ему надо было посоветоваться.