Глава 14
Порожняк очнулся от яркого солнечного света, бившего ему в глаза. Глянув перед собой, он понял, что лежит прикрытый одеялом в собственной постели. Рядом никого не было. С кухни доносились негромкая музыка и звон посуды.
Почувствовав сильную головную боль, Порожняк высвободил руку из-под одеяла и притронулся ко лбу. У него вырвался непроизвольный стон.
Тут же музыка на кухне смолкла, послышались шаги, и в дверном проеме показалась фигура Зюзи в белой майке с короткими рукавами и длинных, до колен, шортах. В руке он держал широкую металлическую лопатку, которыми обычно пользуются повара.
– Очнулся, шеф? – весело сказал Зюзя. – Вот и лады. А я тут решил хавку сварганить.
Порожняк непонимающе ощупывал пальцами бинт на голове.
– Зюзя, – почти жалобно произнес он, – че так мозги трещат?
– Да ты че, шеф, тебе еще круто подфартило. Там на стоянке вчера так екнуло, что мог бы копыта откинуть.
Порожняк облизнул пересохшие губы и почувствовал во рту металлический привкус.
– Вот, бля, – ругнулся он, – как будто банку консервную сожрал.
– А, это, наверное, потому, что тебя оглушило! – радостно воскликнул Зюзя.
– Че ты такой довольный? – скривился Порожняк.
– Так все ништяк, шеф. Ты живой. Даже ни одного перелома нет, только башку расквасил, когда упал.
– Задвинь горизонт, а то балдоха по зенкам стучит.
– Есть, шеф, – с готовностью сказал Зюзя и, подойдя к окну, задвинул штору.
С кухни понесло запахом горелого мяса.
– Ой, бля, шеф, бациллы горят. Извини, я щас.
Топот босых ног Зюзи барабанным боем отдавался в ушибленной голове Порожняка.
– Ну ты конь, – простонал он.
Однако Зюзя этого не слышал. Что-то напевая себе под нос, он возился на кухне. Порожняк полежал немного, пытаясь вспомнить, что произошло накануне. Потом откинул одеяло, осмотрел свое далеко не атлетическое тело, прикрытое одними трусами, и поплелся на кухню.
Зюзя стоял, наклонившись над плитой, и ворочал лопаткой мясо, жарившееся на сковороде. Со сковороды поднимался сизый дым.
– Шеф, не надо было тебе вставать, – сказал он, увидев Порожняка.
Держась за забинтованный лоб, Саша присел на стул возле окна.
– А че мне там валяться? – пробурчал он. – Я ж не жмурик.
– Тоже верно, – засмеялся Зюзя. – Ничего, шеф, щас все будет готово. Похаваем. Надо заход сделать, а то у меня уже брюхан с голодухи воет.
– Дым есть? Затянуться охота.
– Один момент, шеф.
Зюзя достал из ящика кухонного стола пачку «Мальборо», распечатал ее, протянул сигарету Порожняку и чиркнул спичкой. Затянувшись, Порожняк выпустил струю дыма в открытую створку окна.
– Как рвануло, вроде помню, – обращаясь словно к самому себе, сказал Порожняк, – а че дальше-то было?
– Упал ты, шеф, – живо откликнулся Зюзя, – мордой об асфальт екнулся. Потом из кабака народ выскочил, лепила на «Скорой» приехал, мусорье набежало. Начали пытать меня, что да как.
– И ты че?
– А че я? Мол, так и так, культурно отдыхали в кабаке. Потом собрались на хату возвращаться, стояли на стоянке, а тут тачило рвануло. И все дела. Волки позорные зубами поскрипели, а что они нам, в натуре, предъявить могут? Вы сбоку, а я вообще впереди был, ни сном, ни духом. Они какую-то ксиву накатали и ко мне, типа автограф поставить. Ну я черканул и свалил оттуда. Так что, шеф, с ментами все путем, проблем нет.
– Все равно муторно как-то на душе, – протянул Порожняк. – Катька где?
Лицо Зюзи посерьезнело.
– Вот с этим делом хреново, шеф. В больничке она, покромсало осколками. Лепила сказал, что операцию надо делать. Но хоть жива, и то клево. А ты фартовый пацан, шеф. Знаешь, что лепила базарил? Если бы ты трезвый был, кумпол бы пополам раскололся. А это, – он показал на забинтованную голову Порожняка, – заживет как на собаке. Ну так что, шеф, поберляем?
Зюзя снял сковородку с плиты и поставил прямо на стол. Порожняк с тоской смотрел в окно.
– Мне не до хавки. Сам налегай, если хочешь.
Зюзя пожал плечами и, взяв первую попавшуюся вилку, сел за стол. Он подцепил кусок мяса, сильно подгоревший с одной стороны, и целиком запихнул его в рот.
Порожняк, на мгновение оторвавшись от созерцания окрестностей, глянул на своего нового телохранителя, брезгливо поморщился и опустил голову.
– Не кисни, шеф, – сквозь плотно набитый рот проговорил Зюзя.
– Звони Мельнику, – неожиданно сказал Порожняк, выбрасывая окурок в окно.
– Че, прямо сейчас? – чуть не поперхнулся Зюзя.
– Прямо сейчас, потом дохаваешь.
Отбойщик, с трудом проглотив застрявший в горле кусок мяса, пытался возразить:
– Может, рано сейчас? И на хрена нам Мельник?
– Не твое собачье дело, – резко оборвал его Порожняк. – Будешь шелестеть, скоренько по ушам схлопочешь.
Зюзя встал из-за стола, утираясь грязным полотенцем, развел руки в стороны, словно признавая свою вину.
– Нет проблем, шеф, мое дело маленькое.
Он вышел из кухни и через пару минут вернулся.
– Лады, шеф. Мельник через полчаса будет.
– Притянешь мне волыну. Только не какое-нибудь там говно китайское, а нашего родного, туляка.
Мельник, как всегда, немногословный и неразговорчивый, неожиданно возразил:
– Может, лучше «пээмку»? У нас еще парочка имеется. А туляк только один, номерной, который в прошлом месяце притаранили.
Порожняк с необъяснимой злобой выматерился, после чего, чуть успокоившись, сказал:
– Месяц прошел, а ты еще номера не спилил. Чем вы тут, бля, занимаетесь? «Дуньку Кулакову» гоняете?
– Сделаю, – помрачнев, ответил Мельник.
– Еще накидыш и две картошки.
Зюзя с Мельником переглянулись. Если шеф требует выкидной нож и две гранаты, значит, дело предстоит нешуточное.
На самом деле все объяснялось проще. Ножом Порожняк владел лучше, чем пистолетом. Надежность же китайского «ТТ» вызывала большие сомнения у каждого, кто когда-нибудь имел дело с оружием.
Что касается двух гранат, замысел запрудненского авторитета пока был скрыт под покровом тайны для его приближенных. Отправив Мельника выполнять задание, Порожняк зашел в ванную комнату и долго смотрел на себя в зеркало.
Да, внешность подгуляла. На почерневшем небритом лице виднелись ссадины, необычно блестевшие глаза ввалились, на обветренных губах кое-где виднелись следы запекшейся крови.
– Непорядок…
Пока шеф приводил себя в норму под струями горячей воды в душе, Зюзя усиленно налегал на мясо. К тому времени, когда Порожняк, обернувшись полотенцем, вышел из ванной комнаты, сковорода с подгоревшими отбивными опустела.
Зюзя сидел на кухне, привалившись спиной к стене, с удовлетворенным видом пускал в потолок кольца табачного дыма. Увидев Порожняка, он едва не подскочил от изумления.
Перед ним стоял совершенно другой человек – помолодевший, опрятный и энергичный. На чисто выбритом лице осталось лишь несколько царапин.
Бинт, прикрывавший голову, исчез, чистые, хотя и несколько жидковатые волосы были аккуратно уложены, темные круги под глазами почти рассосались.
Почти идеальную внешность портил лишь потемневший синяк на лбу и кусок пластыря, которым Порожняк заклеил разбитую бровь.
– Ну, шеф, ты прямо фокусник, в натуре, – восхитился Зюзя.
Потянув носом воздух, он почувствовал еще и запах одеколона.
– Свататься собрался, что ли?
– Метлу подбери, а то сейчас вывалится, – неприветливо откликнулся Порожняк.
– Не, в натуре, шеф, я ж с уважением.
– Ладно, – чуть подобрел Порожняк. – Завари-ка мне чифирек, а потом покумекаем.
Четверть часа спустя Порожняк, переодевшись, сидел, откинувшись на спинку дивана, в большой комнате. В ладонях он держал кружку с горячим чифирем.
Зюзя, вынужденный по долгу службы обойтись обыкновенной чихтаровкой, сидел на полу у стены, с завистью глядя на шефа.
– Любил я на зоне это дело. Сейчас, конечно, больше на водяру налегаю.
Сделав маленький глоток густого темного напитка, Порожняк закрыл глаза и откинул голову вверх.
– Значит, так, Зюзя, – через несколько мгновений сказал он, – сегодня вечером, как стемнеет, возьмешь картошку, пойдешь на балуч, там возле входа есть лабаз, продуктами торгует, он к тому времени будет закрыт. Кинешь туда «лимонку».
– Это вроде черных лабаз?
– Вcе верно, – твердо сказал Порожняк. – Ты думаешь, кто меня на тот свет вчера отправить собирался? Это они, обезьяны черножопые. Только локшанулись они, ни хрена у них не вышло.
– Ты думаешь, азеры гранату кинули?
– А кто еще? Долбану деревянный пиджак тоже они соорудили. Я этой войны не хочу. Но они, скоты, должны ответить.
– Может, лучше пацанов собрать? А то все уже икру мечут.
– Соберем чуть погодя. А пока сигнал азерам подадим.
– Какой сигнал?
– Что мы их просекли и что этим падлам спокойной житухи не будет.
– Так ведь, шеф, неохота на себя мокруху ни за что вешать. Одно дело отбойщик – на тебя наезжают, ты отбиваешься. Или какому-нибудь борзому по батареям настучать, чтоб не выекивался.
Порожняк посмотрел на него с плохо скрываемым презрением.
– Не знал я за тобой такого. Ты, оказывается, Зюзя, конь бздиловатый. О простой вещи тебя попросить нельзя.
– А че, шеф, – принялся оправдываться Зюзя, – очко же не железное. На хрена мне вот так, за здорово живешь, вышак на себя вешать.
– Как это – за здорово живешь? Они твоего кореша, Долбана, пришили.
– Да не был он моим корешем никогда, и вообще никто у него в корешах не ходил, – взвился Зюзя. – А если на то пошло, так я предлагал тебе забрать его из жмурни. А ты сказал, мол, пусть все своим путем идет. А я не конь бздиловатый. Если надо, пойду и кину картошку, хоть в дверь, хоть в окно. Только не нравится мне все это. Не по-человечески как-то.
– А что ж по-человечески? – с едва заметной усмешкой спросил Порожняк.
– Пацаны наши сейчас по хатам квасят. Скоро кипишевать будут. Ежели б ты на кресте сейчас валялся в отрубоне, пацаны бы сами собрались и сделали все как следует. А раз ты в норме, ты должен сам братву собрать и решить, че дальше делать. Тут всем миром надо.
Пока Зюзя произносил свой яростный монолог, Порожняк с абсолютным спокойствием попивал чифирь.
– Кончил? – спросил он, когда Зюзя замолк. – Теперь шевели локаторами. Пока я живой, никто – ни ты, ни Самсон, ни Мельник, никто другой не будут решать, что делать. Это моя работа. Надо будет собрать пацанов, соберу и дам задание. Про этот твой косяк забуду, потому как я человек добрый. Но если повторится, собственной рукой тебе башку сверну. Так что замолкни и понтов мне не крути.
Зюзя виновато опустил голову.
– Врубился, шеф.
– Вот так-то.
* * *
Хайдар Мустафа-оглы Гамидов приехал в подмосковный город Запрудный из Степанакерта. Его семья долгие годы жила в Нагорном Карабахе. После окончания школы Хайдар несколько месяцев проработал слесарем на местном автокомбинате.
Но вскоре началась война. Семья Гамидовых вынуждена была спасаться бегством, бросив дом и участок, на котором отец выращивал цветы и фрукты.
Родители и младшие члены семьи перебрались в Азербайджан, а самого Хайдара вот-вот должны были забрать в армию. Но он воевать не хотел и потому от греха подальше отправился в Россию.
Несколько лет он перебивался случайными заработками в Воронеже, Курске, Владимире. Потом знакомые порекомендовали ему отправиться в Подмосковье, где к тому времени уже сформировались довольно крепкие азербайджанские общины.
Так Хайдар Гамидов оказался в Запрудном. Здесь он быстро нашел земляков, таких же беженцев из Нагорного Карабаха, которые занимались торговлей на местном рынке и успели кое-как встать на ноги.
Жил Хайдар в частном доме вместе с несколькими земляками. Работал на рынке, разносил товар и мечтал о том времени, когда сможет заполучить собственный лоток.
Так шел один месяц за другим. Хайдар по-прежнему разносил по рынку чужой товар, старался держаться подальше от местных «синих», которые люто ненавидели азербайджанских торговцев и вообще всех кавказцев.
Эта вражда несколько раз переходила в открытую войну. Но Хайдар не принимал участия ни в каких разборках. Его желание было простым – получить собственное место для торговли и стать хозяином самому себе. Работа грузчиком грозила растянуться на целые годы.
В конце концов Хайдар Гамидов выбрал другой путь. За городским рынком Запрудного присматривали люди Айваза, вора в законе, пользовавшегося большим уважением не только здесь, но и в Москве.
Смотрящим над рынком Айваз назначил земляка Хайдара, бывшего жителя Степанакерта Магомеда Руфузалиева. Выбрав удобный момент, Хайдар однажды направился прямиком к Магомеду.
Рассказав о своей мечте, он попросил денег в долг с обещанием аккуратно выплачивать проценты и вернуть весь долг в течение года. Узнав, что Хайдар его земляк, Магомед быстро согласился – все-таки общие корни что-нибудь да значат.
– Но, как ты сам понимаешь, – сказал Магомед, – денег у меня нет. Я замолвлю за тебя словечко перед Айвазом.
Через неделю Хайдар Гамидов стал владельцем небольшого крытого павильона у входа на городской рынок Запрудного. Торговля продуктами и мелким ширпотребом шла бойко.
Хайдар аккуратно выплачивал проценты, а сверх этого в благодарность за предоставленную ссуду ежемесячно отстегивал круглую сумму налом самому Магомеду Руфузалиеву. Эта процедура обычно происходила в небольшом кафе на территории рынка.
Но сегодня Хайдар задержался в павильоне по весьма прозаической причине – нанятая Хайдаром продавщица из числа местных напутала с накладными. Вместо того чтобы внести в бумагу, предназначенную для налоговой инспекции, заниженное количество товара (а иначе прожить было трудно, потому как, кроме налоговиков, приходилось отстегивать еще и пожарному инспектору, и санэпидемнадзору, и ментам, не считая процентов по долгу и взноса в общак), продавщица написала в накладной настоящие цифры.
Теперь все нужно было переделывать.
Вечером Хайдар, обругав продавщицу, отправил ее домой, закрыл павильон изнутри, опустил на окнах жалюзи, засел за прилавком, разложив перед собой бумаги. Необходимо было тщательно сверить все цифры, переписать накладные и внести правки в бухгалтерскую книгу.
Но первым делом Хайдар пересчитал выручку и отложил сумму, предназначенную для Магомеда. Он уже почти закончил с накладными, когда в дверь павильона постучали.
Оторвавшись от своего занятия, Хайдар открыл дверь. На пороге стоял Магомед. Хайдар, радушно встретив гостя, предложил ему пройти в павильон и подождать немного, пока он закончит с бумагами.
Магомед по-хозяйски прошелся по магазину, взял с полки пакетик фисташковых орехов и присел на стул у стены. С шумом разорвав пакет, он принялся щелкать орехи, сплевывая скорлупу под ноги.
Хайдар наконец закончил с документами и вопросительно посмотрел на Магомеда.
– Помнишь, какое сегодня число? – спросил тот.
– Конечно, помню, все готово.
Хайдар передал Магомеду пачку денежных купюр. Тот деловито пересчитал, усмехнулся и принялся похлопывать банкнотами по колену.
– Что-то не так? – встревожился Хайдар.
– Было так до сегодняшнего дня.
– А что сегодня?
– Условия изменились. Айваз узнал, что торговля у тебя идет хорошо. Нет, Хайдар, не пугайся, процент остается тот же. А вот нашей бригаде надо платить больше.
– Сколько?
Магомед назвал сумму, в два раза превышающую ту, что до сих пор Хайдар отстегивал Руфузалиеву.
– Но это слишком много. Я не смогу быстро отдать весь долг Айвазу.
– Айваз готов подождать, а вот мы ждать не можем.
– Это правда? Айваз точно готов подождать? – засомневался Хайдар.
– Правда, – ухмыльнулся Магомед. – Мы ведь с тобой земляки, разве я стану обманывать земляка?
Хайдар не поверил словам Магомеда, но другого выхода у него не было. Недолго поразмышляв, он пересчитал остатки выручки, добавил денег из личного бумажника и передал их Магомеду.
– Вот это другое дело, – сказал Руфузалиев, широко улыбаясь. – А теперь, дорогой, можем пойти отметить это дело. Я знаю, где сегодня готовят хороший шашлык.
Они направились к двери. Хайдар уже выключил свет и взялся за дверную ручку, но внезапно он услышал над ухом напряженный голос Магомеда:
– Только не делай глупостей, дорогой.
– Ты о чем, Магомед?
– Не вздумай обращаться к Айвазу. Он человек важный, занятой, если ты будешь беспокоить его по пустякам, он расстроится.
– О каких пустяках ты говоришь?
– О твоих новых расходах.
Хайдар ошеломленно замер. Значит, все слова Магомеда о том, что повышение ежемесячной платы ему и его людям было санкционировано Айвазом, – ложь. Магомед просто обманул его.
Тогда чем же он отличается от тех «синих», которые регулярно наведываются на рынок и пытаются требовать деньги с несчастных торговцев?
– Постой, дорогой, – возмущенно произнес Хайдар, – ты же сказал, что Айваз обо всем знает.
– Конечно, сказал, а что тебя удивляет?
В полутьме вспыхнул огонек зажигалки – Магомед закурил.
* * *
Зюзя подобрался к павильону, когда было уже темно. Небольшая площадь перед городским рынком совершенно опустела. Исчезли даже бродячие собаки, которые днем постоянно вертелись под ногами.
Остановившись в нескольких метрах от затемненного павильона, Зюзя огляделся по сторонам, вытащил из нутряка своей кожаной куртки «лимонку» и на мгновение замер. Все тихо. Нет, кажется, кто-то разговаривает неподалеку. Или показалось?
Откуда-то вправду доносились приглушенные голоса.
«Ладно, хрен с ним, – решил Зюзя, – наверное, где-то базарят подвыпившие мужики».
Сжимая в потной руке гранату, Зюзя выдернул кольцо и бросил «лимонку» под дверь павильона. Метнувшись вдоль площади, он не видел, как перед самым взрывом распахнулась дверь павильона и оттуда вышли, громко ругаясь по-азербайджански, два человека.
Граната разорвалась прямо у них под ногами. Зюзя, стремительно удиравший с места преступления, услышал за спиной отчаянные крики.
Если бы он посмотрел назад, то увидел бы, как одно тело, почти разорванное пополам, было отброшено взрывной волной на деревянную стену павильона.
Второй, волею случая оказавшийся позади, упал на пороге и, крича от боли и ужаса, пытался выползти из загоревшегося здания.
Ему было очень трудно, потому что его правая нога осталась лежать за порогом.
Дернувшись несколько раз, он затих навсегда.
