Глава 20
Обнаружив на своем рабочем столе странный конверт — тот был подписан человеком, в смерти которого Глеб Абрамович не сомневался, — он счел это глупой шуткой и хотел было вызвать секретаря и устроить ему нагоняй за то, что тот не просматривает почту.
Глеб Абрамович уже протянул руку к звонку, но вдруг заметил, что конверт вскрыт. Это означало, что секретарь с письмом ознакомился и счел его содержание достойным внимания своего шефа. На тупость своего секретаря Белоцерковский не имел никаких оснований жаловаться. Ясно было, что письмо адресовано лично Глебу Абрамовичу…
С первых строк ему показалось, что это какой-то бред сумасшедшего. Но чем дальше он читал, тем больше сомневался, что писал это безумец. Слишком продуманным было это безумие, слишком много автору письма было известно такого, о чем знал один ГБ.
"Уважаемый Глеб Абрамович! — было написано на обыкновенном тетрадном листе. — Я мог бы потребовать у вас денег, но считаю, что деньги нужно заработать, а не просто отнять у другого. Поэтому ни о каких деньгах речи у нас с вами идти не будет.
У вас находится одна вещь, которую мне подарил, находясь при смерти, известный вам Витольд Мошнаускас. Подарил, но передать не успел, и она попала к вам. А вы, Глеб Абрамович, воспользовались этой вещью недобросовестно. Речь идет о кассете с записью, содержание которой вам хорошо известно. В этом нет сомнений, иначе вы не стали бы покупать акции «Демократического банка» — не такой уж вы клинический идиот, верно?
Очень серьезно вас предупреждаю: уничтожать кассету вы не должны ни в коем случае. Иначе… Иначе мне придется очень сильно осложнить вашу жизнь. Вы же не хотите бояться каждого куста, а, Глеб Абрамович?
Неужели вы думаете, что ваши деньги гарантируют вам неуязвимость?
Нет, я не верю, что вы можете быть столь наивны! Ваши деньги гарантируют вам только пышные похороны. Впрочем, и в этом нельзя быть уверенным. Вон Генрих Львович уж на что богатый был человек, а какие у него похороны случились? Срам, да и только!
Ну, достаточно болтовни! Давайте перейдем к делу. Я думаю, лучшим решением для вас будет взять эту самую кассету и пойти погулять по Сокольникам в полном одиночестве. Так и мне меньше возни с вашей охраной будет, и вам спокойнее, а то ненароком и зацепить могут.
Ах, да… Вы же не верите в серьезность моих намерений! Мне нужно еще доказать вам, что я человек, с которым можно иметь дело и лучше всего разговаривать вежливо и конструктивно. Вот незадача-то! Как же вас убедить-то? Какими весомыми аргументами?
Давайте сделаем вот что: вы предупредите своего.., ну, я не знаю, как вы его называете.., короче, человека, который занял место Мошнаускаса, — «главного головореза» или там «руководителя спецслужбы» — Юру Зверева, что я его в ближайшие дни убью.
Пусть бережется, хотя смею вас уверить, ему это не поможет. Не хотелось бы об него руки марать, да ваша несговорчивость заставляет.
Глеб Абрамович, а ведь когда вы узнаете, что он убит, как я вас и предупреждал, вы совсем по-другому будете обо мне думать…
С надеждой на взаимопонимание, ваш, не могу написать «друг», но пока и не враг".
Вот такое письмецо… Белоцерковского даже пот прошиб, когда он читал о Воловике и о Звереве. Откуда этой сволочи известно?! Ведь о кассете вообще ни одна живая душа не знает! Как только выяснилось, что Мошнаускас убит, все содержимое его сейфа тотчас было доставлено Белоцерковскому, в том числе и эта кассета.
И вот, оказывается, кто-то о ней знает.
За каким чертом кому-то понадобилась эта кассета? Кому она вообще может быть нужна? Ведь кому-то она нужна?
Глеб Абрамович вскочил со своего кресла и пробежался по кабинету. Делая второй круг, он вдруг остановился и хлопнул себя ладонью по лысине.
Ну конечно! Кому еще нужна эта кассета, как не наследнице Воловика, его до мозга костей развратной вдовушке? Генрих вовремя догадался отправить свою скандально популярную супругу в Италию и держать ее там, не пуская в Москву. Она же до сих пор находится в дурацком подвешенном состоянии, не имея возможности вступить в права наследства.
И это очень хорошо. Пока они рассматривают виноград, который достать не могут, Белоцерковский потихоньку приберет к рукам многое из того, что осталось без присмотра после исчезновения Генриха Львовича. Да какого там исчезновения, после смерти!
Уж ему-то это отлично известно. Он не раз просматривал кассету, пытаясь понять, нет ли тут какого-нибудь подвоха, не фальсификация ли это.
А кассета ему и самому нужна будет.
Когда придет время устраивать разборки между акционерами воловиковских банков, он в нужный момент обнародует эту кассету. И тогда решающий голос будет у него.
Но пока этого делать не следует, еще слишком рано.
Надо еще скупить все пакеты акций, которые остались без присмотра, без хозяйского глаза. Их владельцы уже начали забывать о Генрихе Львовиче Воловике и почувствовали самостоятельность. Теперь они готовы продавать без оглядки на «хозяина», поскольку хозяина нет и не предвидится.
А цену Глеб Абрамович Белоцерковский умеет давать хорошую, соблазнительную цену.
Однозначно: с кассетой он ни за что не расстанется! Это его тайное стратегическое оружие в борьбе за оставшееся без присмотра наследство Генриха Воловика.
Отдать ее какому-то сумасшедшему?..
Разве он, Глеб, похож на идиота?
Да… Но автор письма недвусмысленно угрожает. Ему угрожает, самому ГБ!
Вздор! Это же наверняка писала жена, вернее, вдова Воловика. Каких ждать от нее серьезных угроз? На пушку берут, только и всего. У Генриха, кажется, был еще и сын, но, говорят, недавно его нашли убитым. Там какая-то темная история с этим сыном…
Впрочем, надо принять меры предосторожности. Надо и в самом деле вызвать Зверева. Но не затем, чтобы предупредить его о возможном покушении на его жизнь.
Пусть найдет этих обнаглевших до последней степени наследничков и разберется с ними.
Это не слишком сложное поручение, если учесть, что Звереву приходилось заниматься делами и посложнее. Правда, под руководством Мошнаускаса, но и сам он не лыком шит, надо думать. Пусть займется.
Глеб Абрамович решительно снял телефонную трубку и набрал номер охранного агентства «Цербер».
Макеев точно вычислил реакцию Белоцерковского на письмо, которое они сочиняли вместе с Панфиловым. Константин шутил, что они похожи на персонажей известной картины Репина, сочинявших послание турецкому султану. Макеев злился и принимался убеждать, что это очень серьезное дело, что Белоцерковский — очень серьезный противник, что, если они будут разводить хиханьки и хаханьки, у них вообще ни хрена не получится!
Константин хмурился и мрачно заявлял, что он и сам очень серьезный противник.
— Ты, наверное, не понимаешь, с кем мы связались! — горячился Макеев. — У него же столько охраны, что нам нужно роту, чтобы сквозь нее пробиться!
— «Роту! Роту!» Что ты заладил, как попугай? — возражал Константин. — Мы же не армейскую операцию планируем. На хрен нам рота? Двух человек вполне хватит.
А он пусть дрожит от страха.
— Не будет он дрожать! — возразил Макеев.
— Когда мы уберем его главного специалиста по темным делам, — не сдавался Панфилов, — он задрожит. Потому что поймет, что мы не шутим.
— Но Костя! Он же тоже не дурак! — Макеев даже голос понизил до шепота, чтобы звучал убедительней. — Он же примет меры!
— Да знаю я, какие он меры примет, — отмахнулся Константин. — Ты же сам мне и растолковал. Пошлет своего головореза искать наследников Воловика — кому еще нужна эта кассета, как не им…
— Вот что, Костя… Прежде чем отправить письмо, мы должны навестить симпатичную вдовушку.
— Одно другому не мешает, — возразил Панфилов. — Письмо отправляй, чего тянуть. И Лиле этой позвони, или как ее там.
В конце концов, ее нужно поставить в известность о том, что мы затеяли. Хотя не думаю, что она станет сильно возражать.
Макеев взял телефон и набрал номер Лилии Николаевны Воловик.
— Алло! — услышал он знакомый женский голос. — Кто это? Что вы молчите? Это опять вы? Вы опять собираетесь мне угрожать?
— Я-а… — растерялся Макеев. — Я не собираюсь вам угрожать. С чего вы взяли?
Я, наоборот, думаю, что смогу помочь вам.
— Позвольте? — Голос в трубке из испуганно-взволнованного без всякого перехода превратился в заинтересованно-деловой. — Ваш голос мне кажется знакомым…
Не может быть! Ведь объявления еще, наверное, не успели выйти! Скажите мне, вы прочитали мое объявление?
Макеев отвернулся в сторону от трубки и сообщил Константину:
— Она меня узнала! Но несет какую-то чушь про объявления… Я ничего не понимаю!
— А чего тебе понимать? — пожал плечами Константин. — Предупреди, что мы к ней приедем. Или пусть встречу где-нибудь назначит. Завтра может быть поздно — почта в Москве хорошо работает.
— Лилия Николаевна! — сказал Макеев в трубку. — Будет лучше, если вы сейчас послушаете, что я скажу, а все свои вопросы зададите мне при встрече. И не перебивайте меня, пожалуйста. Нам с вами нужно обязательно встретиться. И сразу подумайте о том, где бы вам можно было несколько дней переждать. Так, чтобы вас никто не мог найти. Не перебивайте!.. Потому что вашей жизни угрожает опасность… Я же прошу, не перебивайте! Это совершенно не важно, откуда я это узнал. Я не могу говорить об этом по телефону. Если хотите, мы сейчас за вами заедем. Или давайте встретимся. В любом месте, где вам удобно.
Только прошу вас — не у памятника Пушкину…
— Фу-у… — вздохнул он, закончив разговор. — Тайфун, а не женщина… Вот уж не подозревал в ней столько энергии! Но, кажется, до нее дошло. Встречаемся с ней на Арбате, в кафе «Свидание»… Знаешь, Костя, мне все же кажется, что она непроходимая дура!
— Почему? — равнодушно поинтересовался Панфилов. Лилечка Воловик интересовала его лишь как необходимый элемент операции по добыванию денег.
— Нет, ты сам представь! — воскликнул Макеев. — Назначать встречу в кафе с названием «Свидание»!.. От этого несет каким-то пошлым провинциализмом!
— Тебе-то что? — возразил Панфилов. — Жениться, что ли, на ней хочешь?
— Дурак! — огрызнулся Макеев.
* * *
На Арбат пошли по всем правилам, — тандемом. Этот нехитрый прием позволяет очень эффективно обнаружить слежку, если она есть. Макеев шел впереди не спеша, чтобы не создавать лишних трудностей Панфилову — тот держался на предельном от него расстоянии, но смотрел не столько за товарищем, сколько по сторонам, пытаясь обнаружить «хвост».
Вообще-то Константин надеялся, что все обойдется и подобные меры предосторожности напрасны — вряд ли за ними могут сейчас следить…
Вдруг он заметил, что женщина средних лет неотступно следует за Макеевым, идет за ним буквально по пятам…
Панфилов уже хотел было передать Макееву условный знак, по которому тот должен был повернуть назад и двигаться навстречу Константину, внимательно следя за его действиями, а Константин должен был попытаться задержать того, кто преследовал Макеева, в данном случае эту самую женщину. Но тут женщина легко, совершенно естественно свернула в другую сторону и.., продолжила свой путь, так и не посмотрев ни разу в сторону Макеева.
«Фу-ты, черт! — вздохнул Константин. — Ну надо же, совпадение!»
И устремился вперед — рассказать Макееву, как чуть было не начал охоту за ничего не подозревающей женщиной. Вот было бы смеху!
Но Макеев вряд ли был расположен смеяться: они уже шли по Арбату и до кафе «Свидание» оставалось метров триста. Если за ними никакой слежки и не было, то за Лилией Николаевной вполне мог кто-то наблюдать — Макеев вспомнил, что в ее беспорядочных фразах по телефону упоминался какой-то угрожающий ей человек. Не хватало еще на первой же встрече с Лилечкой подцепить «хвост» и даже не подозревать об этом! Поэтому когда возбужденный недоразумением в пути Константин направился к своему напарнику, тот сделал на секунду совершенно зверское лицо и тут же отвернулся.
Серьезность Макеева подействовала на Константина отрезвляюще. Что это он, в самом деле? Разрезвился, как щенок! Они связались с очень серьезными людьми и поэтому сами должны быть предельно серьезны, если хотят остаться в живых. А вдруг за этой вдовушкой притащился «хвост»?..
Или она сама организовала за ними слежку?.. Зачем? А хрен ее знает, зачем!..
Кафе «Свидание» располагалось недалеко от Кривоарбатского переулка, его летняя площадка занимала почти половину ширины Арбата и мешала прохожим. Макеев окинул взглядом полупустые столики кафе и растерялся — Лилии Николаевны нигде не было.
Он сообразил, что, кроме летней, в «Свидании» есть еще и «стационарная» площадка. Он направился внутрь невысокого здания, на первом этаже которого располагалось кафе.
Лилия Николаевна была и на этот раз ослепительна, но на Макеева это уже не действовало так ошеломляюще, как во время первой их встречи на Тверском бульваре.
— Что же вы в такую жару забились внутрь? — спросил он, подходя к ней совершенно без всякого стеснения, которое всегда его преследовало, когда он общался с красивыми женщинами.
Макеев неожиданно для себя сделал то, на что раньше никогда бы не отважился: он прикоснулся губами к руке этой ослепительной женщины…
Лилия Николаевна была крайне удивлена. Она с интересом взглянула на Макеева и произнесла голосом гораздо более естественным, чем в прошлый раз:
— А вы теперь совершенно не похожи на того смущенного увальня, с которым я разговаривала на Тверском. Это просто удивительно!
— Вам здесь не душно? — повторил свой вопрос Макеев, не обращая внимания на ее слова. — Может быть, поговорим на улице?
— Нет! — покачала головой Лилия Николаевна. — Этого как раз делать не следует. За мной наблюдает один человек, которого вы, вероятно, знаете, раз сказали по телефону, что мне угрожает опасность.
— Кого вы имеете в виду? — удивился Макеев. — Вы не могли бы мне его показать?
— Он поджидает меня на улице, потому что я знаю его в лицо, — сообщила Лилия Николаевна. — Представьте себе, он приходил ко мне и требовал от меня денег!
— За что? — спросил ее Макеев. — Он вас шантажировал?
— Ну конечно! — воскликнула Лилечка и тут же обозвала себя дурой за несдержанность — не станет же она рассказывать, чем именно угрожал ей этот шантажист!
Макеев прищурился.
— Он грозился убить меня!
— Ну, это поправимо, — усмехнулся Макеев. — Вы его знаете в лицо и можете нам показать. А кто он такой, вы знаете?
— Ну да! — пожала плечами Лилия Николаевна. — Он какой-то сутенер, представляете? Я, Лилия Воловик, вынуждена общаться с какими-то сутенерами! Это же просто кошмар какой-то!
— Лилия Николаевна, — решил Макеев взять нить разговора в свои руки, видя, что получается сплошной сумбур. — Давайте вернемся к этой проблеме несколько позже, я думаю, что она разрешима. У нас есть к вам деловое предложение, которое мы сейчас должны с вами обсудить очень серьезно. Мы готовы действовать в ваших интересах, но, разумеется, не бесплатно.
— Я не поняла, — наморщила лоб Лилечка. — Вы хотите стать моими охранниками?
— Вовсе нет, — улыбнулся снисходительно Макеев. — Нам с Константином это вряд ли подходит. У нас к вам есть более интересное предложение.
— А кто это, Константин? — спросила Лилия Николаевна. — Я его знаю?
— Я сомневаюсь, — сказал Макеев. — Но он о вас слышал много.
— Это неудивительно, — кокетливо улыбнулась ему Лилия Николаевна. — Обо мне в последнее время в Москве много говорят.
— И не всегда приятные вещи, — заметил Макеев. — Например, о ваших отношениях с покойным Генрихом Львовичем.
«Хам!» — возмутилась Лилия Николаевна, но не успела открыть рот, чтобы произнести это слово вслух, как до нее дошло, что она только что услышала слово «покойный», отнесенное к ее мужу.
— Как вы сказали? — Она внимательно всмотрелась в невозмутимое лицо Макеева. — Я не ослышалась? Вы сказали — о моих отношениях с «покойным»?
Макеев молча кивнул, чувствуя, что клюнуло и сразу зацепилось.
— Почему вы так сказали? — совершенно серьезно, без всякой игры в светскую дурочку и даже раздраженно сказала Лилечка.
Стоило ей только представить, что казавшаяся неразрешимой проблема с наследством сейчас разрешится, как она мгновенно превратилась в гончую, делающую стойку при виде добычи.
— Видите ли, я точно знаю, что он мертв, — ответил Макеев. — А вы, как я понял, в этом сомневались.
— Какое вам дело, сомневалась я или нет! — зло воскликнула Лилечка. — У вас есть доказательства? Сколько вы за них хотите?
— Лилия Николаевна, — попытался смягчить ее резкость Макеев. — Не стоит так волноваться. Доказательства есть, но достать их очень трудно. Просто чрезвычайно трудно. Если бы вы только знали, у кого находятся доказательства смерти вашего супруга, вы сразу же и навсегда забыли бы о его наследстве.
— Что вы такое плетете?! — возмутилась Лилечка. — Вы меня дразните? Где эти ваши доказательства?!
— Я, конечно, не скажу вам, у кого они находятся, — улыбнулся Макеев. — И вовсе не из боязни, что вы можете добыть их без нашей помощи. Вовсе нет — сами вы их получить не сможете. Дело в том, что это может окончиться для вас печально.
— Вы пришли меня запугивать? — резко спросила Лилечка. — Меня сегодня уже пугали!
— Я же сказал, к этому мы еще, вернемся, — возразил Макеев. — Мне все же очень хотелось бы, чтобы вы дослушали наше предложение до конца.
Лилечка молчала, сосредоточенно уставившись на носы своих черных туфель.
— Мы предлагаем вам сделку. Мы поможем вам отыскать доказательства смерти вашего мужа, поскольку знаем, у кого они находятся. За эту услугу мы хотим…
Тут Лилечка расхохоталась. Макеев удивленно на нее посмотрел, налил в бокал минералки из стоящей на столе бутылки и предложил ей. Но она резко отстранила его руку. Так резко, что Макеев чуть бокал не уронил и облил минералкой себе брюки.
— Господи! Какие же вы все одинаковые! — сквозь смех воскликнула Лилечка. — Мне уже делали сегодня такое же точно предложение. Я могу продолжить ту фразу, которую вы не договорили. За свою услугу вы хотите получить от меня пятьдесят процентов от той суммы, которую я получу в качестве наследства! Верно? Или вы хотите шестьдесят шесть, поскольку вас двое, а всего нас таким образом трое? Или вам нужно еще больше? Не стесняйтесь!
Назначайте цену! Вы же знаете, что я не смогу отказаться! Иначе я вообще ничего не получу! Торгуйтесь, что же вы?!
Макеев понял, что это истерика. Он не торопясь, очень спокойно налил еще бокал воды и резким движением плеснул минералку женщине в лицо.
Лилечка взвизгнула и наконец замолчала. Она хватала ртом воздух, не в силах сказать ни слова. Глаза ее метали молнии, и Макеев уже давно обуглился бы, если бы ее молнии на него действовали.
— Наг… Наг-лец! — выдохнула наконец Лилечка. — Вы в своем уме?!
— Я хотел бы договорить, — спокойно сказал Макеев. — Вы перебили меня, а это, учитывая, что я гораздо старше вас, невежливо, по меньшей мере.
Лилечка, как ни была возмущена, сумела взять себя в руки.
— Я все же хотел бы договорить, — усмехнулся Макеев. — За эту услугу мы хотим получить от вас два миллиона долларов.
Макеев замолчал и посмотрел на застывшую в напряженном ожидании женщину.
Она тоже молчала, ожидая дальнейших условий.
— Ну! — сказала она наконец, не выдержав молчания. — Что еще? Что же вы замолчали? Договаривайте! Что еще вам от меня нужно?
— Больше, в общем-то, ничего, — ответил Макеев.
До Лилечки вроде бы стал доходить смысл того, что она только что услышала.
— Вы хотите всего два миллиона? — переспросила она.
— И больше вам ничего не нужно?
— Ну наконец-то вы поняли, — с облегчением вздохнул Макеев.
— И вы поможете мне получить наследство? — вновь уточнила Лилечка.
— Да, — пожал плечами Макеев. — Я же с этого начал. Если мы вам не поможем, как же вы сможете заплатить нам два миллиона долларов!
— Я согласна! — быстро сказала Лилечка. — Конечно, я согласна. Я готова оформить с вами договор или что там еще, в любой форме, чтобы вы не сомневались, что я вас могу обмануть.
— Можно и оформить, — улыбнулся Макеев. — Но это не обязательно.
— Нет-нет, я все же настаиваю, — вновь заторопилась Лилечка, — чтобы все было надлежащим образом оформлено у нотариуса.
— Ну хорошо, — сдался Макеев. — Пусть будет оформлено. Но это мы сделаем позже, когда доказательства будут уже в руках у нас. Сейчас в этом нет ни малейшей необходимости. Пока мы не сделаем нашу работу, вы все равно ничего заплатить не сможете.
— Вы уверены, что у вас получится? — спросила Лилечка.
Макеев поразился — она как-то вдруг перестала быть красивой. Глаза горели отталкивающим хищным огнем, казалось, что это гигантская птица, которая только что заметила добычу далеко внизу, на земле, и готовится спикировать на нее.
При взгляде на такую Лилечку сразу же возникало желание держаться от этой женщины подальше.
— Куда вы намерены уехать, пока мы будем добывать доказательства? — спросил он. — Нам нужен ваш адрес, чтобы поддерживать с вами связь.
— Я обязательно должна уехать куда-то? — недовольным тоном спросила Лилечка.
— Это дело, конечно, ваше, — пожал плечами Макеев. — Но я буду настаивать, чтобы вы Москву покинули. Иначе я не получу от вас свой миллион, и мой напарник тоже ничего не получит.
— Почему? — резко спросила Лилечка.
— Потому что вас убьют, — спокойно ответил Макеев. — И все мы останемся с носом.
— Я поняла. Я уеду в Италию. У меня там не закончен ремонт моего палаццо с окнами на залив.
— Нет, — возразил Макеев. — Этот вариант отпадает. Там вас слишком легко найти. Когда вас начнут искать, первая мысль будет об Италии, где вы купили этот дворец. О вашей покупке раструбили в газетах и тем оказали вам медвежью услугу. А искать вас начнут уже завтра и очень быстро найдут, можете мне поверить.
— Почему завтра? — спросила Лилечка, понявшая, что спорить и настаивать на Италии не стоит — разговор идет слишком серьезный.
— Потому что завтра человек, который сейчас владеет доказательствами, получит наше письмо с просьбой передать их нам, — ответил Макеев и совершенно поразил ее несоответствием своего вежливого тона и своего же требования хорошо спрятаться. — Этот человек сразу же начнет искать вас, поскольку, убив вас, он мгновенно решит все свои проблемы. Доказательства больше никому нужны не будут, прямых наследников больше нет, а остальные ничего искать не станут, они слишком далеки от всей этой истории.
— Хорошо, — тихо сказала Лилечка и на глазах у Макеева опять превратилась в Лилию Николаевну, но на этот раз она была женщиной тихой, озабоченной житейскими обстоятельствами и вовсе не кокетливой. Макеев поразился искусству женского перевоплощения.
— Я уеду во Францию. Дайте мне адрес, по которому я смогу сообщить вам свой номер телефона.
— Главпочтамт, до востребования, — улыбнулся Макеев. — Это будет самый надежный вариант. На имя Макеева Александра Станиславовича.
Лилия Николаевна кивнула, записывая его имя на салфетке.
— Теперь давайте перейдем к вашим так называемым проблемам, — сказал Макеев. — Вы говорили, что за вами следили — раз, вас пытались шантажировать — два, и кто-то уже делал вам предложение подобное нашему — три. Не хотите ли сообщить мне подробности по каждому из перечисленных мною трех пунктов?
— Это не три пункта, а всего лишь один, — сказала Лилия Николаевна, неожидание для Макеева обнаружив трезвость ума и ясное понимание ситуации. — В каждом из этих случаев речь идет об одном и том же человеке. Это он угрожал мне и шантажировал меня.
— Вот как? — сказал Макеев, сразу почувствовавший, что дело серьезнее, чем он себе его представлял. — В таком случае, вам нельзя покидать Москву, пока мы не разберемся с вашим преследователем. И сделать это нужно уже сегодня, поскольку время не терпит. Пойдемте, вы мне покажете его. Вы же говорили, будто бы он ждет вас на улице? Интересно было бы взглянуть.
Лилия Николаевна встала и направилась к выходу. Макеев поспешил за ней, вновь поймав себя на том, что совершенно бессознательно любуется ее фигурой.
— Вот он! — воскликнула Лилия Николаевна, едва они вышли из кафе, и указала на крайний столик, за которым сидел человек, показавшийся Макееву очень знакомым.
Услышав голос Лилии Николаевны, человек повернул голову в их сторону — и Макеев сразу же узнал того самого типа, который держал Константина в подвале и которому он, Макеев, вывихнул руку, когда освобождал Панфилова.
— Так это же мой старый знакомый! — воскликнул он. — Вот неожиданная встреча!..
Увидев Макеева, человек вскочил и бросился бежать к Кривоарбатскому переулку.
