Глава 18
«Почему всегда я? – размышлял Константин, сидя за рулем джипа, предоставленного ему управлением. – Почему у меня не хватает сил отказать генералу? Почему мне чаще, чем кому-нибудь другому, приходится рисковать своей жизнью? Почему, если бы я не поехал в эту воинскую часть, меня мучили бы угрызения совести? Почему?!»
Он мчался по пустынной дороге, время от времени сверяясь с картой, лежащей на соседнем сиденье. Справа и слева возвышался лес, впереди синело небо, а над головой нещадно палило солнце.
«Почти неделю, пока я прохлаждался в лесу, шел проливной дождь. А сейчас, когда предстоит решающая схватка, жарко как в аду. Да, неплохое начало осени: верхушки деревьев чуть тронуты желтизной, но трава еще сочная и яркая. Совсем недавно мне казалось, что она пожухла и насквозь пропиталась ржавой водой… Почему ржавой? Ах да, ведь с одной стороны скит сектантов окружали болота, – тут Панфилов спохватился, что слишком увлекся лирикой, и попытался настроиться на боевой лад. – Так, мне необходимо максимально сосредоточиться. Тем более что половину пути я уже проехал. За оставшийся промежуток времени, час-полтора, я должен воспроизвести в памяти все до мелочей – сколько у Романова людей, как они вооружены, на кого из боевиков инструктор делает основную ставку, кто с кем работает в паре…»
Перед Константином Панфиловым стояла весьма сложная задача – обезвредить группу террористов, спасти Светлану и захватить в плен отца Василия. Приказ есть приказ, и, каким бы странным он порой ни казался, Жиган обязан был его выполнять. Впрочем, Константин полностью соглашался с генералом в одном – отца Василия необходимо срочно изолировать от общества.
«Как подумаешь, сколько молодых, неокрепших душ он сломал своими проповедями, становится страшно. Его можно было как-то оправдать, если бы все его помыслы шли от чистого сердца. Однако он пудрил ребятам мозги по заказу, делал из них зомби да еще вдобавок упивался собственными успехами! Небось получал за это приличные бабки, сволочь! – после этой короткой, как молния, вспышки ярости мысли Константина потекли в несколько ином направлении. – Интересно, как там Светлана? Наверное, напугана до смерти. Ну, ничего, девочка, потерпи. Осталось совсем немного…»
Впрочем, эмоции эмоциями, а Панфилову необходимо было быть объективным. Он ехал в заброшенную воинскую часть не за тем, чтобы кого-то жалеть или ненавидеть.
«Во-первых, я еду спасать Светлану, эту заблудшую овечку, в жизни которой, по большому счету, было не так уж много хорошего. Генерал Клебаничев, хотя и строил из себя любящего папашу, особенно не интересовался проблемами дочери. И вспомнил о ней лишь тогда, когда были затронуты его личные интересы. Когда дамоклов меч завис над его головой, генерал засуетился и принялся судорожно исправлять свои ошибки.
Во-вторых, давно пора поставить точку в деле об «Ангелах справедливости».
Подопечных отца Василия необходимо остановить, и чем быстрее, тем лучше. Кто знает, что еще может взбрести в безумные головы сектантов? Они непредсказуемы, а поэтому очень опасны. Любому из них ничего не стоит разрядить целую обойму в женщину или ребенка. Или снять метким выстрелом «заказанного» бизнесмена. Или подложить в пассажирский поезд радиоуправляемую бомбу. И все это ради минутного кайфа, которым отец Василий потчует их в избытке».
Константин так углубился в свои размышления, что едва не проехал нужный поворот. Однако сумел вовремя сориентироваться. Нажав на тормоза, он крутанул руль влево и направил автомобиль на едва заметную лесную дорогу. В первое мгновение Панфилову даже показалось, что он первый водитель, который за многие годы рискнул свернуть сюда.
Проехав еще пару километров, Константин заглушил мотор. Дальше ехать было небезопасно – шум автомобиля мог привлечь внимание «ангелов», и тогда прощай, внезапность.
Панфилов загнал джип в густой орешник, вытащил из салона старую брезентовую сумку и принялся переодеваться.
На ноги он обул американские ботинки – легкие и удобные, и что самое главное, в них можно было совершенно бесшумно передвигаться. Прямо на майку натянул бронежилет. Поверх него – камуфляжную форму-комбинезон. В многочисленные карманы распихал боеприпасы – запасные обоймы, патроны к автомату, гранаты, а также оптический прицел. Теперь следовало заняться оружием. Как всегда – армейский «кольт» и нож с широким лезвием, который не раз выручал Панфилова. На грудь – автомат Калашникова с откидным прикладом. На голову – трикотажную шапочку с вырезом для глаз, в которой он был похож на ниндзя.
«Ну вот и все», – по привычке Константин взглянул на часы и с удовлетворением хмыкнул – на сборы и экипировку ушло не больше пяти минут.
От места, где Панфилов «бросил якорь», до воинской части, оккупированной «ангелами», было не больше трех километров. И весь этот путь Константин намеревался пройти пешком.
«Экипировка немного тяжеловата, но ничего не поделаешь – никогда не знаешь, что может понадобиться», – подумал он и набросил на машину маскировочную сетку. Теперь даже с довольно близкого расстояния джип можно было принять за разросшийся куст орешника.
Через минуту Константин быстрым шагом двигался в нужном направлении, стараясь не производить ни малейшего шума. Он мягко ступал в высокую мокрую траву и вскоре почувствовал, что его брюки стали влажными у колен.
«Мне всегда казалось, что влажно от росы бывает только утром», – совсем некстати подумал он и тут же одернул себя, мысленно приказав не расслабляться.
Высокий орешник сменился мелким чапыжником, а затем впереди засеребрилось поле. Панфилов с удовлетворением отметил, что ни на йоту не отклонился от намеченного маршрута, хотя ему не доводилось бывать здесь прежде.
«Ага, кажется, я почти у цели», – Константин присел на корточки и внимательно огляделся.
Правый край поля вплотную упирался в высокий бетонный забор, все еще крепкий и от этого кажущийся почти неприступным.
«Вот она, нужная воинская часть! – обрадовался Панфилов. – Сейчас перемахну на ту сторону и перебежками, перебежками, поближе к полуразрушенной казарме. Судя по тому, что это единственное уцелевшее здание, отца Василия следует искать именно там…
Но ведь в руках террористов все еще находится Светлана, и, если я сделаю хотя бы один неверный шаг, «ангелы» могут убить девушку.
Наверное, надо было послушать Фалунчука и взять с собой еще одного человека, так сказать, на подстраховку. Вдвоем было бы проще водить боевиков Романова за нос».
Он отправился на эту операцию один не потому, что хотел все сделать сам. Просто Панфилов вполне искренне считал, что в скоротечной схватке исход решает не число, а умение и профессионализм. Насчет себя он был уверен на все сто, а вот помощник мог бы наломать дров. Да еще каких!
Константин осторожно приблизился к забору и, прижимаясь к бетонной стене, принялся медленно продвигаться вперед. Пройдя метров двести, он уперся в толстое, почти метр в диаметре дерево, чудом сохранившееся в этом месте.
«Вот повезло, так повезло! – обрадовался Константин, погладив корявый морщинистый ствол, и обратился к дереву, словно к живому человеку: – Наверняка в свое время солдаты на тебя молились. Не так-то просто убегать в самоволку, а затем возвращаться обратно через высокий забор…»
Панфилов подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветку и, подтянувшись, принялся ловко карабкаться наверх. Подъем занял не больше десяти секунд – в жизни Константину не раз приходилось брать и не такие препятствия.
Вскоре он, удобно устроившись на широком суку, принялся внимательно разглядывать интересующие его объекты. Таких оказалось два – полуразрушенная казарма и склад, расположенный совсем рядом. На дверях склада висел ржавый замок, но Константину показалось, что внутри ровным счетом ничего нет.
Как ни странно, на территории воинской части стояла гробовая тишина. Во дворе никого не было, а из казармы, в которой, по предположениям Панфилова, и находились террористы, не доносилось ни звука.
«Все это очень странно. Тишь да гладь, словно и нет здесь никаких «ангелов», – подумал он. – Может, генерал Фалунчук ошибся? Нет, вряд ли – звонили именно отсюда. Эксперты-технари просчитали местонахождение абонента с точностью до метра… А вдруг они звонили в дороге? Вдруг, пока я сюда добирался, они поменяли место дислокации? Нет, и это вряд ли – у них не такое положение, чтобы открыто мотаться по Подмосковью взад-вперед. Наверняка догадываются, не дураки, что на их поиски брошены отряды спецназа… Но почему «ангелы» выбрали именно эту часть, забытую всеми на свете – и богом и генералами? Ведь о ее местонахождении знают единицы. Когда-то давно, лет шестнадцать назад, здесь размещался филиал секретной школы КГБ. Но с тех пор много воды утекло».
Прикинув свои возможности, Константин решил дождаться сумерек, надеясь, что за это время противник проявит себя.
«Не могут же они валяться на нарах сутки напролет. В конце концов кому-нибудь из них приспичит сходить в сортир. Или это настолько некультурная публика, что будет испражняться под носом у товарищей?»
Не прошло и получаса, как прогноз Константина оправдался – старая дверь, ведущая в казарму, скрипнула, и, осторожно озираясь, порог переступил верзила с автоматом. Константин весь обратился во внимание.
Несмотря на то что Панфилов находился довольно высоко от земли, он хорошо разглядел сильное и волевое лицо боевика. Высокий, худой, но с развитой мускулатурой и очень уверенный в себе парень. Константин помнил его еще по лагерю.
«Непохоже, что он – законченный наркоман, – подумал Панфилов, не сводя с верзилы внимательного взгляда. – Движения вполне осознанные, никакой расхлябанности… Черт, это плохо».
Тем временем террорист, убедившись, что никакая опасность ему не угрожает, снял с плеча автомат, положил его на землю и расстегнул штаны. Пока он облегчался «по-маленькому», из казармы пулей выскочил еще один подопечный отца Василия – юркий парнишка лет восемнадцати, не больше.
– Стой, стрелять буду! – негромко сказал парнишка, после чего долговязый вздрогнул и с похвальной быстротой схватился за свое оружие.
Заметив, что это всего-навсего его кореш, он в сердцах матюгнулся и смачно сплюнул на землю.
– Идиот, ты меня напугал! Так и обделаться можно!
– Да пошел ты! – огрызнулся парнишка и с невинным видом пристроился рядом.
Расстегнул ширинку и, управившись с естественными потребностями, даже застонал от удовольствия.
– Тихо, не ори, – предупредил долговязый. – Если отец Василий услышит, добра не жди. Сам знаешь, как он нервничает.
– Отец Василий спит.
– И что?
– А то, что конспирацию пока соблюдать необязательно. Можно даже немного покайфовать, чем пацаны, собственно, и занимаются.
– А Романов? – уточнил долговязый. – Тоже спит?
– Романов не спит, – с сожалением пробормотал парнишка. – Но он так не свирепствует… Только попросил меня подежурить у ворот. Боится, что нас здесь засекут.
– Все зависит от того, на чьей стороне бог, – философски заметил долговязый. – На нашей – не засекут. Но чует мое сердце, что нам крышка. Нас всего-то пятнадцать человек осталось.
– Да не разводи ты панику! – всплеснул руками кореш. – До этого как-то жили и не тужили, проживем и сейчас.
Долговязый с сомнением покачал головой:
– Раньше-то у нас было, где грехи замаливать. Храм-то стоял. А теперь его нет…
– Построим новый.
– Где, здесь? – Верзила с презрением огляделся. – Да здесь нас в два счета обнаружат! Да и место тут дьявольское, мне отец Василий сам говорил.
– Ладно, не болтай ерунды. Как-нибудь выпутаемся… – без особой надежды сказал парнишка и вдруг, без всякого перехода, мечтательно протянул: – Скажи, Фекла – классная баба?
– Кто? Фекла?
– Ну да.
Долговязый пожал плечами:
– Наверное.
– Умная, стерва… – продолжал распрягаться парнишка. – Даже умнее отца Василия.
– Мне как-то по-любому.
– Нет, брат, ты не прав. Жаль, что она не захотела поехать с нами. Было бы здорово. Помнишь, как мы с тобой повеселились, вытаскивая ее из психушки?
– Чего ж не помнить, – мрачно усмехнулся долговязый. – Мне и сейчас та сестричка по ночам снится. Которую я того…
Однако парнишка никак не прореагировал на душевные излияния дружка. Константину показалось, что тот уже успел принять небольшую дозу «успокоительного», и теперь его интересовали сугубо личные проблемы.
– Как думаешь, а чего это она вдруг поперлась к своему папаше? – помолчав, спросил маленький.
– Не знаю.
– А я знаю, – маленький заговорщицки улыбнулся. – Хочешь, скажу?
– Ну говори!
Понизив голос, парень сообщил:
– Отец Василий ей сказал, что ее папаня спит с одной шлюшкой. Вот Фекла и поехала разбираться. Даже выпросила у меня пистолет.
Долговязый помрачнел и насупился:
– Ну, теперь ей точно крышка.
– С чего ты взял? – встрепенулся дружок.
– Это не я взял, а Романов. Он так говорил.
– Тебе?
– Нет, отцу Василию. Они обсуждали, нужна ли им теперь Фекла или нет. Романов говорил, что девчонка свою роль уже выполнила – помогла вытянуть бабки у своего папашки. А теперь, чтоб не наболтала лишнего, ее пора в расход. А отец Василий, как всегда, воспротивился. Он сказал, что Фекла сама себе выроет яму и не придется лишний грех на душу брать.
Парнишка погрозил верзиле пальцем:
– Смотри, если они узнают, что ты подслушиваешь, крышка будет тебе, а не Фекле!
Поговорив, оба разошлись в разные стороны – верзила вернулся в казарму, а парнишка стал прохаживаться вдоль забора.
«Да не мой ли это давний знакомый из Шереметьева-2? Надо будет вернуть ему должок!» – присмотревшись внимательнее, подумал Константин.
Несколько раз тот подходил к Константину так близко, что можно было запросто снять его одним ударом. Однако Панфилов не спешил доставать свой нож. Кое-что в разговоре «ангелов» его здорово озадачило, и сейчас вместо того, чтобы наблюдать за парнишкой, Панфилов пытался связать воедино известные ему факты и только что услышанную информацию.
«Если мне не изменяет память, Феклой называли Светлану Клебаничеву. Но ведь не далее, как вчера, Фалунчук сказал мне, что девушку похитили. И не кто-нибудь, а эти самые «ангелы». Но если верить их словам, то Светлана решила вернуться домой сама. Значит, все это время она была заодно с отцом Василием? – от внезапно осенившей его догадки Константин едва не свалился с дерева. – Господи, да она же с самого начала знала или, по крайней мере, догадывалась, что ее отца будут шантажировать! Теперь понятно, почему там, в лесу, она вела себя так странно… А я-то решил, что ее нестандартное поведение – последствия употребления наркотиков».
Это предположение придало Константину решимости. За несколько секунд он изменил свой план захвата коренным образом. Если раньше Панфилов был уверен, что «ангелы» выкрали Светлану из больницы, чтобы в нужный момент воспользоваться ею, как оборонительным щитом, то теперь он точно знал – в казарме находятся только террористы. Значит, о дочери генерала Клебаничева можно было не беспокоиться.
Стараясь действовать бесшумно, Панфилов вытащил из кобуры «кольт», навинтил на него глушитель и тщательно прицелился в парнишку-часового, который собрался покурить. Парень лишь успел сунуть в рот «косячок» и щелкнуть зажигалкой, как, словно подкошенный, рухнул на землю.
«Один есть, – подумал Константин. – Осталось совсем немного – пятнадцать, – и тут же поправился: – Нет, четырнадцать. Отец Василий мне нужен живым».
Панфилов ловко, будто кошка, принялся спускаться вниз. Когда до земли оставалось чуть больше метра, в дверном проеме казармы появился боевик. Константин мягко приземлился, полоснул по нему из автомата, и, пригнувшись, метнулся к укрытию – груде бочек и деревянных, наполовину сгнивших ящиков.
«Укрытие, конечно, так себе, – подумал он, – но на первых порах сойдет».
Он видел, как из казармы выскочили несколько вооруженных людей, в том числе и Павел Романов. Константин выстрелил в инструктора из «кольта», но Романов вовремя прикрылся одним из своих людей.
Затем проворно метнулся назад, а у порога остались лежать двое террористов.
«Теперь их всего одиннадцать», – прикинул Константин и, энергично работая локтями, отполз метров на десять влево, за густой пожелтевший куст.
Из здания донеслись одиночные выстрелы, и одна из пуль просвистела прямо над головой у Панфилова. Притаившись в мокрой траве с автоматом на изготовку, он громко застонал, дабы ввести преступников в заблуждение. Старый, как мир, трюк на этот раз не возымел должного воздействия – дверь, ведущая в казарму, не сдвинулась ни на сантиметр.
«Ладно, не хотите, не надо», – спокойно отреагировал Панфилов и вытащил из кармана «зарю».
Это специальное устройство внешне напоминало гранату «лимонку», но не являлось столь смертоносным. При взрыве «заря» давала ослепляющую вспышку и оглушающий звуковой удар, сравнимый с выстрелом из пушки. Этого было вполне достаточно, чтобы на некоторое время противник потерял контроль над ситуацией.
Размахнувшись, Константин зашвырнул устройство в открытое окно. Через несколько секунд раздался взрыв, и Панфилова осыпало кусками штукатурки. Подождав пару секунд и убедившись, что из здания не доносится ни звука, он короткими перебежками преодолел расстояние до плотно запертой двери. Каким-то чудом она держалась на старых, ржавых петлях, а металлическая ручка плотно прилегала к облупившимся от времени доскам.
Константин выбил дверь ударом ноги и мгновенно ушел в сторону. В ход пошла еще одна «заря». И вновь взрыв, вспышка, громкие стоны.
Из проема повалил густой дым, запахло гарью, и неожиданно прямо под ноги Панфилова грохнулся один из сектантов. Константин машинально нажал на спусковой крючок, но тут же понял, что на парня не стоило тратить патроны. Он был белым, как смерть, и, судя по расширенным зрачкам, приличное время находился под кайфом.
«Теперь понятно, почему они так вяло оказывают сопротивление», – догадался Панфилов и вошел в здание.
После взрывов «зари» «ангелы» пребывали в полнейшей растерянности. Впрочем, Константин ожидал именно этого. Пятеро валялись на полу, зажимая ладонями уши. Один из террористов, увидев Панфилова, попытался воспользоваться своим оружием, но Константин опередил его. В воздухе сверкнуло лезвие ножа, и террорист, хрипя, повалился на бок.
Константин передернул затвор автомата и, подойдя почти вплотную к лежащим «ангелам», длинной очередью расстрелял их в упор. Запахло кровью и порохом. И вновь воцарилась тишина, словно в морге.
Короткими перебежками Панфилов двинулся дальше. В одной из дальних комнат он обнаружил двоих блаженно улыбающихся парней. На какое-то мгновение Панфилову показалось, что он попал в страну чудес: рядом с кайфующими террористами лежали автоматы, пистолеты, гранаты, но никто из них не обращал на оружие никакого внимания. Они никак не отреагировали и на появление Константина. Продолжали сидеть, опершись о стену, лишь равномерно покачивались в такт воображаемой музыке.
Судя по всему, в этой комнате у «ангелов» находился оружейный склад, а эти двое охраняли его. Что заставило боевиков в самый ответственный момент под завязку накачаться наркотиками? Страх? Или, того хуже, полнейшее безразличие к своей судьбе? Или эти парни уже не могли обходиться без допинга?
Панфилов убил террористов двумя выстрелами – по одному на каждого. Неприятная процедура – стрелять в безоружных, но у Константина не было иного выхода.
«Теперь их осталось только трое, – прикинул он. – Не считая отца Василия… Из всех троих самый опасный – Романов. Вот его-то я и должен достать в первую очередь».
Странно, но в здании никто не стрелял. Не было слышно никакого шума и снаружи. И это настораживало.
Панфилов посмотрел в окно, затем перебежал на противоположную сторону помещения и стал внимательно осматривать территорию вокруг казармы – сваленные штабелями ящики, склад, кусты…
Неожиданно над его головой просвистели пули – кто-то, находящийся в соседней комнате, выпустил из автомата почти весь рожок.
Константин рухнул на пол и, не целясь, выстрелил в невидимого противника. На мгновение ему показалось, что он услышал тихий стон. И вновь воцарилась гробовая тишина.
Панфилов чувствовал, что начинает терять преимущество. Оставшиеся в живых террористы затаились, видимо, поняв, что воюют с одним человеком. А Константин оказался загнанным в ловушку – все выходы с оружейного склада простреливались, и один неверный шаг стоил бы ему жизни. Панфилова спасло лишь то, что он остался в той самой комнате, где у террористов находился запас оружия. Рано или поздно, но боевики обязательно предпримут попытку выкурить Константина из помещения. Но как скоро?
«Что ж, подождем, у кого первого сдадут нервы, – подумал Панфилов, перезаряжая автомат. – Я умею ждать, только вот время работает не на меня – отец Василий может уйти. Да и Романов может плюнуть на все и дать деру».
Прошло десять напряженных минут, затем со стороны выхода послышался тихий шорох.
Константин выстрелил. В ответ ему под ноги упала граната. Панфилов отдавал себе отчет, что в его распоряжении остались считанные секунды, и, схватив «лимонку», швырнул ее обратно в дверной проем.
Прогремел взрыв, на голову Константину посыпались куски штукатурки. Выбив стволом автомата оконное стекло, Панфилов выбрался наружу и, обогнув казарму справа, ворвался внутрь.
Неожиданно на его пути вырос один из террористов. Загорелое лицо парня было измазано кровью, на лбу вздулась огромная шишка, в глазах застыла боль. Панфилов выстрелил первым. На груди террориста появилось темно-бурое пятно. Он покачнулся и молча рухнул лицом вниз. И только тогда Константин понял, что в руках у противника не было никакого оружия…
«Где же Романов? – думал Панфилов, осторожно продвигаясь вперед. – И еще один террорист? Отца Василия мы оставим напоследок. Этот неудавшийся актеришка наверняка даже не умеет стрелять…»
Через несколько секунд Константин обнаружил последнего из сектантов. Он лежал в одной из комнат и корчился от нестерпимой боли. Из раны на животе сочилась кровь. Панфилов присел на корточки и попытался заговорить с раненым.
– Где Романов? – тихо спросил он.
Террорист протяжно простонал.
– Ты слышишь меня? – предпринял вторую попытку Константин. – Где Романов, где ваш инструктор? И где отец Василий?
Глаза террориста закатились, он судорожно дернулся и замер.
В эту секунду над головой Константина затрещала автоматная очередь. И хотя Панфилов был предельно внимателен и сумел вовремя пригнуться, одна из пуль все же зацепила его левое плечо. Было ясно, что стрелял Романов. И он был ранен, иначе бы наверняка не промахнулся. Дабы убедиться в правоте своего предположения, Константин решил рискнуть. Выждав секунд тридцать, он рванул в дверной проем и увидел инструктора.
Романов сидел на полу, держась правой рукой за живот, а левой крепко сжимая автомат. Его напряженное лицо было покрыто капельками пота, он шевелил искусанными в кровь губами, словно пытался что-то сказать.
И тут произошло неожиданное – заметив Панфилова, Романов внезапно побледнел, затем ткнул ствол автомата себе под челюсть и нажал на спуск…
«Бог был не на вашей стороне, – совсем некстати вспомнились слова долговязого боевика. – Теперь с «Ангелами справедливости» покончено… Навсегда. Пожалуй, пора заняться и самим отцом Василием».
Константин отер рукавом вспотевшее лицо и огляделся. Затем вышел из комнаты и медленно, очень медленно двинулся по коридору. Он по очереди заглянул во все помещения, маленькие и большие, осмотрел все закоулки и подсобки. Спустя десять минут Константин понял, что в казарме, кроме него самого, нет ни одного живого человека. Отец Василий словно сквозь землю провалился.
«Неужели этот прохвост улизнул из лагеря в самом начале боя? Неужели он был заранее уверен, что его «ангелы» обречены на поражение?»
Это открытие почему-то неприятно поразило Константина – бегство отца Василия еще раз доказывало, что противник у него очень осторожный, хитрый и дальновидный.
«Глупости, – оборвал себя Панфилов. – Этот шарлатан скорее всего поддался панике. И если я потороплюсь, то смогу его догнать».
Константин мельком осмотрел свою рану и, убедившись, что она неопасна – пуля только содрала кожу, – перезарядил автомат. Выбрался из казармы, с наслаждением втянул в себя свежий лесной воздух и принялся размышлять – куда мог податься отец Василий?
«Бой длился минут двадцать. За это время вполне реально отмахать километра два. Только в какую сторону? На северо-запад, километрах в пятнадцати отсюда, – деревня. Туда отец Василий наверняка не сунется. Со всех остальных сторон эту заброшенную часть окружает лес. Так что выбор невелик – либо идти к людям, которые не очень-то доверяют чужакам, либо… Стоп! – вдруг приказал себе Константин. – А почему это я решил, что отец Василий опасается людей? Как раз наоборот. С его умением убеждать и втираться в доверие к первому встречному ему сам черт не страшен. Так что наверняка он подался в деревню».
* * *
От быстрой ходьбы отец Василий задыхался, но интуитивно чувствовал: если остановится, то вряд ли сможет заставить себя сделать еще шаг. Просто упадет в густую траву, раскинет руки, глянет на небо и мысленно пошлет своих «благодетелей» к чертовой матери. А заодно и всю эту затею с «Ангелами справедливости».
Ведь ему, собственно, с нее так ничего и не перепало. Хотя, если бы не он, ничего бы у них не вышло, это факт. Ведь его парни пахали, как волы, по существу, за гроши! Пару «косячков» в неделю да тарелка супа в день. А какие результаты выдавали? Только держись! И все благодаря его таланту! И чем все это закончилось?!
А деньги? Деньги, положенные на его имя в одном из швейцарских банков, – не в счет.
Отец Василий подозревал, что с его помощью хозяева получили гораздо больше, а ему достались жалкие крохи. Но деньги – ерунда. Сегодня они есть, завтра нет, а послезавтра опять есть. А вот жизнь у человека одна. И отец Василий прекрасно понимал, что его драгоценная жизнь в любую минуту может оборваться. Именно поэтому он, невзирая на усталость, постарался идти еще быстрее.
Отец Василий знал, что теперь он может надеяться только на себя. Его спасение в людях, которые жили совсем рядом. Пятнадцать километров, разве это расстояние?
В селе, стоявшем на отшибе, его и обогреют, и накормят, и уж точно не выдадут. Во всяком случае, он постарается, чтобы так и случилось. Он приложит все усилия, дабы убедить эту забитую деревенщину в собственной значимости. Да никому в голову не придет искать его там. Километра три он уже прошел, осталось еще четырежды по столько – и все, конец мучениям.
Неожиданно сзади треснула ветка, и отец Василий судорожно оглянулся. Несколько мгновений он осматривал кусты и, хотя не заметил ничего подозрительного, вытащил из кармана куртки пистолет. Расстрига никогда не любил, да и не очень-то умел обращаться с оружием и прихватил с собой пистолет так, на всякий случай. Но здесь, в глухом лесу, пистолет был весьма кстати. С ним отец Василий чувствовал себя спокойнее.
Куст орешника, откуда минуту назад донесся треск, ничем не отличался от своих собратьев – ветки не качались, листья почти не шелестели, разве что от ветра. Решив, что шум – не что иное, как слуховые галлюцинации, отец Василий двинулся дальше.
Он прошел несколько метров и вдруг почувствовал опасность.
Резко обернулся и увидел огромную тень, летящую прямо на него. В следующее мгновение он свалился на землю, тело пронзила нестерпимая боль, а во рту появился солоноватый привкус крови.
Отец Василий не сразу понял, кто этот человек, который секунду назад с молниеносной беспощадностью свалил его с ног. Лишь когда на запястьях расстриги защелкнулись наручники, он узнал нападавшего.
И тотчас услышал дикий душераздирающий вопль, а спустя мгновение понял, что это кричит он сам…