Глава 4

В один из знаменитых подмосковных вечеров – тихих, безветренных, ясных – подгулявшая компания молодых людей вывалила из запрудненского ресторана «Жар-птица» с намерением продолжить застолье в домашних условиях. Идти было недалеко – на противоположную сторону улицы, через скверик и пару дворов, мимо спортивной площадки, на которой пацаны обычно гоняли в футбол.

Двоих отправили за поддачей и закуской. Еще трое, шумно веселясь и пересыпая свою речь отборной матерщиной, двинулись через сквер к спортивной площадке.

Прохожие старались держаться подальше от разгоряченных спиртным парней. Даже собачники, выводившие своих лохматых и гладкошерстных подопечных на вечернюю прогулку, сворачивали на боковые аллеи.

Вскоре над притихшими окрестностями раздалось громогласное пение:

Песня оборвалась, когда один из подгулявших парней остановился, чтобы закурить очередную сигарету.

– Э, Толян, че там дальше? – пошатываясь, спросил его приятель.

– Ну ты, Жиртрест, ваще… «Таганку» не знаешь?

– Знаю, только забыл.

– «Я знаю, милая, – больше не встретимся». Че, вспомнил?

– Не-а.

– «Дороги разные нам суждены»… Бля, Жиртрест, ты зае…ал. Я тебе что, бля, по слову повторять буду? Ну, бля, скажи ему, Грузчик. «Таганку» каждая свинья знает.

Переругиваясь, они вышли из сквера и остановились на краю уже опустевшей спортивной площадки.

– Куда тут дальше? – заплетающимся языком спросил тот, которого друзья называли Жиртрестом. Его внешность соответствовала прозвищу: толстый, с жидкими, жирными волосами, с широкой, словно распухшей, физиономией.

– Пошли напрямки, – предложил Грузчик, крепкий малый с накачанными бицепсами, и в самом деле напоминавший портового грузчика. – Так короче.

– А через дворы длиннее, – сказал Толян, самый авторитетный из троих, с рябоватым, побитым оспинами лицом и золотой фиксой.

Его средний палец украшал синий татуированный перстень с закрашенным по диагонали солнечным диском. Этот рисунок был хорошо известен тем, кто в несовершеннолетнем возрасте попал за решетку. Так он и назывался: «загубленная молодость».

– Двинем через дворы, может, телок каких снимем.

– Верно сбацал, Толян, – кивнул Грузчик. – Че это мы? Глотки дерем, а про бабцов забыли. Сворачивай.

У первого же подъезда они наткнулись на объект поиска.

Невысокая хрупкая девчонка лет двадцати, в простых джинсах, маечке с короткими рукавами и джинсовой жилетке сидела на скамейке. Ее лицо прикрывали русые волосы, на коленях лежал потертый кожаный скрипичный футляр.

– Зырь, какая баруха, – с видом знатока сказал Толян, сплевывая через золотую фиксу.

– И со швайкой, – добавил Грузчик.

– Счас споем под гитару, – икнул Жиртрест.

– Это не гитара, лох ты неграмотный. Это – скрипка, – снова цвиркнул через зуб Толян.

– А какая разница? – искренне удивился Жиртрест. – Она сыграет, а мы споем «Таганку».

Развязной походкой они подошли к скамейке.

– Кого ждем? – ухмыльнулся Толян, смерив девчонку плотоядным взглядом.

– Не тебя, – с презрением сказала она.

– А че? Я че, горбатый или лысый? – распустив пальцы веером, спросил он. – Мы с пацанами гуляем сегодня. Может, попиликаешь нам на скрипочке?

– «Таганку» знаешь? – встрял в разговор Жиртрест.

– Ты, бля, не вякай, когда я со шмарой базары веду.

Жиртрест обиженно пожал плечами.

– А я че? Я ниче.

– Идите вы своей дорогой, ребята, – едва заметно поморщившись, сказала девушка.

На некоторое время разговор прервался из-за проехавшей по двору черной «Волги». Машина остановилась у дальнего подъезда, из нее вышли двое мужчин. Один постарше, лет тридцати трех, в дорогом зеленом пиджаке и черных брюках. Второй – на несколько лет моложе – в джинсовом костюме и кроссовках.

Запарковав машину, они вошли в подъезд.

Казалось, девушка не обратила на них никакого внимания, она чаще поглядывала на дверь первого подъезда.

Однако Толян не преминул заметить:

– Ты че, может, по этим жлобам сохнешь? Так они на тебя и смотреть не будут. Я их знаю. Два брата-акробата: один – хрен, другой – лопата. Крутые, бля…

– Все. Мне надоело.

Девушка резко поднялась со скамейки, взяла футляр за ручку и быстро юркнула между обступившими ее парнями.

– Эй-эй, баруха! Ты куда? – закричал Грузчик.

Она быстро шагала в сторону спортивной площадки.

– Ты че? Мы еще не договорили! Толян, че стоишь, она же сейчас слиняет!

– Давай за ней!

Толян, Грузчик и немного поотставший Жиртрест двинулись за девчонкой.

– Эй, шмара! Ты куда? Мы ж нормальные пацаны…

Девушка прибавила шагу.

– К скверу рвется, – сообразил Толян. – Грузчик, дуй наперерез.

Девушка едва успела дойти до сквера, как из-за деревьев навстречу ей выскочил Грузчик.

– Ну че, не ждали?.. – похабно засмеялся он. – От нас так быстро не уйдешь.

И тут же за ее спиной раздался голос Толяна:

– Погодь маленько, еще не вечер.

Окруженная с двух сторон, девушка прижала к груди футляр.

– Что вам надо?

– Во, путевый базар, – засмеялся Толян. – Давай-ка присядем на скамеечку, сбацаешь нам че-нибудь на скрипочке. А мы послушаем. Вон Жиртрест, – он показал на своего припозднившегося приятеля, – никогда живьем такого инструмента не слышал. Он вообще думал, что это гитара. Гы-гы-гы…

– Скрипка не настроена, – сквозь плотно сжатые губы произнесла девушка.

– А ты настрой, нам спешить некуда, подождем.

– Зато я спешу.

– До ночи сидела во дворе, не спешила. А как мы об одолжении попросили, так у тебя времени нет, сука?

Толян выставил вперед руку. Раздался легкий щелчок, и в тусклом свете далекого фонаря сверкнуло лезвие ножа.

– Давай в кусты! И по быструхе шмотки снимай, – угрожающе произнес он.

Дружки Толяна ухмылялись в предвкушении скорого наслаждения.

– «Я знаю, милая, больше не встретимся. Дороги разные нам суждены…» – пропел Жиртрест, к которому внезапно вернулась память.

– Ну, че стала? – прибавил Грузчик. – Или ни разу ног не раздвигала?..

Все произошло так неожиданно, что позднее никто из троих не мог вспомнить, как оказался на земле. Молниеносным ударом ноги девушка выбила нож и тут же узким концом футляра врезала по челюсти Грузчику, стоявшему справа.

Пока Толян провожал взглядом упавший в траву нож, девчонка наотмашь ударила его по лицу другой, широкой стороной футляра. Жиртрест, так и не понявший, что произошло, получил исключительно болезненный удар в пах и, схватившись руками за отбитые до состояния яичницы гениталии, рухнул на дорожку.

Добавив Толяну и Грузчику еще по одному удару ногой по почкам, юная поклонница музыки легко перепрыгнула через скрюченные тела и исчезла в глубине сквера…

Очнувшись от боли, вмиг протрезвевший Грузчик увидел Толяна, который ползал на коленях по дорожке, усыпанной песком, и шарил перед собой руками.

– У, бля… – застонал Грузчик. – Это что такое было?

– Сука, бля… Падла, бля… Зуб мне выбила, паскуда. Я бы ее, бля…

– Жиртрест, ты живой?

– Угу… – промычал тот, с трудом поднимаясь на колени. – Яйца мне отбила…

Сверкнули фары подъезжающей машины. Раздался скрип тормозов, открылись двери.

Ослепленные бьющими прямо в глаза яркими лучами, незадачливые насильники услышали голоса:

– Ну что, красавцы? Кто тут драку с поножовщиной устроил?

– Бля, менты… – еле выдавил из себя Грузчик.

– А, старый знакомый, – сказал один из патрульных милиционеров. – Зырянов, кто это тебе фингал под глазом поставил?

Грузчик прикрыл рукой горевшую щеку.

– Да мы ничего, начальник… – затянул он. – Мы так, с пацанами о музыке поспорили.

Ему, как и двум его подельникам, очень не хотелось признаваться в том, что они получили по сусалам от какой-то сопливой девчонки со скрипочкой.

Еще один милиционер прошелся с фонариком по траве вдоль дорожки.

– Во, глянь-ка, Баранов, – весело сказал он. – А это чего?

Милиционер поднял из травы, продемонстрировав своему напарнику, нож с раскрытым лезвием.

– Серьезные меломаны, – засмеялся второй патрульный. – Хорошо, случайный человек вас вовремя заметил, просигнализировал, а то из-за музыки порешили бы друг дружку.

– Тут, кроме Зырянова, еще одна знакомая личность. Толян, где ж твой золотой зуб?

– Сломался, – мрачно ответил тот.

– Чего это он у тебя сломался?

– Грецкий орех хотел раскусить.

– Как я помню, ты у нас под надзором состоишь? А дружок твой, Зырянов, – условно осужденный. Все, приплыли. Залезайте в «луноход».

– За что, начальник? – захныкал Жиртрест. – Мы ж ничего не делали… Так, поспорили чуток.

– Бегом в машину! – прикрикнул милиционер. – И не ждите, пока демократизатор по ребрам пройдется. Вам что, неясно сказано?

– Да че мы сделали-то?

– Посидите в обезьяннике, потом недельку-другую метлой помахаете – поймете. А с Зыряновым отдельно разбираться будем…

Константин был в ванной, когда раздался телефонный звонок.

– Игнат, подойди! – крикнул он, открыв дверь. – Я бреюсь.

Спустя несколько мгновений услышал голос младшего брата:

– Это тебя.

– Черт! – ругнулся Константин, полотенцем стирая пену с лица. – Кому я в одиннадцатом часу ночи понадобился?

Он вышел в коридор и снял трубку параллельного телефона.

– Я слушаю.

– Константин Петрович, это Володин, – услышал он сквозь треск и щелчки.

– Гришаня, мать твою!.. – не удержался Константин. – Тебя где черти носят?

– В Питере я, вопросы решаю.

– Как в Питере? Ты же вроде из Германии только что прибыл?..

– Сегодня прилетел, вопросы решаю.

– Какие, к черту, вопросы!.. Ты знаешь, что дома творится?

– Нет. А что?

– Автозаправку, которая за городом, рванули. Охранника убили, диспетчерша чудом спаслась.

– Кто же это сделал?

– Я у тебя хотел спросить.

– Я-то тут при чем? – жалобно спросил Володин.

– Что у тебя с Трошиным?

– Ничего. Я уж забыл, когда в последний раз его видел.

– Он не наезжал?

– Так вроде бы обо всем договорились полюбовно. Претензий пока не было.

– А с Копельманом?

– Изя – тишайший человек. Собственной жены как черт ладана боится. Я уж не говорю о серьезных делах.

– Уверен?

– На сто процентов.

– Ладно, проехали. Когда следующая поставка?

– Э… Костя, с этим проблемы.

– Какие проблемы?

– Полную предоплату требуют.

– У тебя же должны быть деньги.

– Понимаешь, я тут еще пару контрактов подписал.

– Каких контрактов?

– Спирт подвернулся очень дешевый, юговский. Партии небольшие, но можно будет процентов на триста подняться.

– Гришаня, ты что, не в своем уме?

– А что?

– Куда ты лезешь?

– Мы ж с тобой партнеры.

– Именно поэтому я в твои дела бензиновые и не суюсь.

– Как же, не суешься… А про поставки кто спрашивает?

– Твое дело технология, организация. А мое – контроль. И не забывай, чьи деньги. Я давал их тебе только под бензин.

– Понимаешь, там еще одна загвоздка вышла.

– Ну?

– Основную сумму я направил в банк на конвертацию.

– Так в чем проблема?

– Там сейчас проверка какая-то, комиссия из Минфина. Сам понимаешь, они нормально работать не могут.

– Погоди-погоди… Какая проверка? Какая комиссия? Ты о каком банке говоришь? Я что-то не пойму…

– Извини, больше не могу разговаривать. Вернусь через пару-тройку дней, все расскажу.

В трубке раздались короткие гудки.

Константин, задумчиво потирая подбородок, сел на тумбочку в прихожей.

Из комнаты выглянул Игнат.

– Кончил разговаривать? – спросил он.

– Да. А что?

– Трубку повесь.

Только сейчас Константин заметил, что так и сидит с телефонной трубкой в руке.

– А ты куда звонить собрался?

– Наташке. Может, тебе еще рассказать, о чем я с ней намерен разговаривать?

– Ладно.

Константин повесил трубку.

– Ерунда какая-то получается, – задумчиво подытожил он.

– Откуда звонил?

– Из Питера. Что он там делает, ума не приложу.

– А ты что, обо всех его делах знаешь?

– Вот то-то и оно, что не обо всех. Ох, чувствую, зря я связался с Гришаней. Подведет он меня под монастырь.

– Раньше надо было думать.

– Век живи – век учись. Погоди-ка, Игнат, потом позвонишь своей ненаглядной.

Константин снова снял трубку, набрал номер сотового телефона Семенкова.

– Владимир Иванович, не спишь еще? Вот и хорошо. У меня к тебе просьба. Завтра с утра подними все, что у нас есть, на володинский «Бриг». И вообще, мне нужна вся подноготная. Да, все, что сможешь нарыть: счета, связи, партнеры, банки. Может, он еще какие-то фирмы открыл… Я понимаю, задача тяжелая. Подними связи в Москве. Хорошо бы еще Питер просветить, он там что-то крутит. Ничего конкретного у меня, одни догадки и предположения. Но ты же знаешь, я не люблю бежать позади телеги. В расходах не ограничиваю, но разумные рамки соблюдай. Да, очень важно. Будь здоров.

Игнат, сидевший в своей комнате, едва успел перекинуться парой слов с подружкой, как был вынужден распрощаться, когда вошел Константин и жестом попросил положить трубку.

– Что?

– Машинка твоя фурычит?

Константин кивнул на компьютер на столе Игната.

– А что с ней сделается?

– Заводи, надо покопаться у нее в мозгах.

– Досье хочешь поднять?

– Догадливый.

– Володин?

– Нет. Трошин и Копельман.

Пока компьютер загружался, а Константин усаживался за стол рядом с братом, Игнат спросил:

– Думаешь, это их рук дело? Но ведь Семенков говорил…

– Мало ли что он говорил.

– Хозяин – барин. Между прочим, мне нужен новый факс-модем. Этот безнадежно устарел.

Константин удивленно поднял брови.

– Так ведь полгода назад купили.

– Эх, темнота, – засмеялся Игнат. – Ты знаешь, что такое полгода в компьютерном мире? Сейчас техника развивается бешеными темпами. «Ю Эс роботикс» каждый месяц новую модель на рынок выбрасывает.

– Что ж поделаешь, покупай. Чек в бухгалтерию принесешь, оплатим.

– Вот это деловой разговор, – обрадовался Игнат. – Ну так, с кого начнем?

– Давай Исаака Лазаревича пощупаем.

Расставив на столе напитки и закуски, два официанта вышли из кабинета. Из-за закрытой двери приглушенно звучала музыка, не мешая собеседникам разговаривать. За накрытым столом в отдельном кабинете ресторана «Маленький принц» сидели трое.

Одним из них был Саша Порожняк, двое других в оперативных сводках городского отделения внутренних дел проходили под кличками «Шустрик» и «Ермолай». Шустрик, прозванный так за небольшой рост и нервные жесты, которыми он постоянно сопровождал сказанное, в свое время отсидел по гоп-стопной сто сорок пятой статье. Ермолай чалился за примитивное хулиганство, то есть, по тюремным понятиям, был простым «бакланом».

Опрокинув по стопарику «Смирновки», друзья-подельники закусили толстыми ломтями ветчины и захрумкали свежими огурчиками.

– Ну че там этот жид? – с плотно набитым ртом произнес Ермолай.

Прежде чем ответить, Саша Порожняк сытно рыгнул.

– Кипишует, морда.

– Чего это?

– Перессал, как кот помойный.

– А чего ему ссать-то? Не его ж накрыли, а Жигана.

– Потому и бздит.

– Он бы лучше азеров трухал, – заметил Шустрик. – От этих черножопых чего угодно ждать можно. Подставят, суки, а чуть какой базар – рыло отвернут: с понтом, мы тут ни ухом, ни рылом.

– Ты бы, Порожняк, с Айвазом перетер, – посоветовал Ермолай.

– Не бзди, перетру, – отмахнулся Порожняк. – Если надо будет…

– Нашему марамою скоро дым переправлять придется, – заметил Шустрик. – Может, отбой дать?

– Щас, разогнался, – презрительно бросил Порожняк. – Ты еще скажи, чтоб я сразу ментам сдался: мол, вяжите меня, мусорки, грешен.

– Да я только так, кумекаю.

– Не надорвись.

– А че ты кипишуешь?

– Не бухти, Шустрый. Все будет путем. Дам этому Мойше быка на карету с дымом, и ладушки. Че нам понты колотить? Никто не наезжал, а мы уже верзать начнем?

– Кто верзает-то?

– Все, завязали. Давай-ка лучше водяры накатим, расслабимся.