Глава 32
Выйдя к стоянке такси возле нью-йоркского аэропорта имени Кеннеди, Жиган снова испытал это странное мистическое чувство перемены хода времени. Как будто он снова вернулся в лето…
Люди рядом с ним были одеты в шорты и легкие майки, на лицах красовались солнцезащитные очки, головы были прикрыты кепками, шляпами, шапочками, просто козырьками на резинках.
Солнце висело где-то за небоскребами, но источаемый им жар заставил Константина вспомнить о другом зное – афганском. Такая же давящая духота, то же самое желание окунуться в речку, плыть крупными саженками, нырять, по-детски плескаться…
Константин немедленно снял пиджак, перекинув его через руку, ослабил галстук, душивший горло. Возле стоянки такси ему пришлось отстоять около четверти часа в очереди. «Совсем по-нашенски», – без энтузиазма подумал Константин.
Несмотря на то что в длинном желтом «Олдсмобиле» с черными шашечками на боку, куда ему наконец удалось сесть, были открыты все окна, спастись от всепроникающей духоты оказалось невозможным.
Водитель, крутанув счетчик, вопросительно посмотрел на пассажира через зеркало заднего вида.
– Брайтон-Бич, – сказал Панфилов.
– Брайтон-Бич? – переспросил таксист. – Вы не из Союза?
Панфилов, конечно, знал, что в Нью-Йорке живет много наших бывших соотечественников, но чтобы вот так сразу в первом попавшемся такси услышать родную речь…
– Из России.
– Я тоже оттуда, – заулыбался таксист, который по годам был ровесником Константина. – Из Питера два года назад уехал. Все по привычке говорю «Союз». Ну как там на родине?
– Нормально, живем потихоньку. У вас тут всегда такая жара?
– До конца сентября продержится. Я пока в Нью-Йорк не приехал, не знал, что он на широте нашего Крыма располагается. Вообще-то у меня в машине кондиционер есть, но хозяин, сука, фреоном заправлять не хочет. Экономит. Машина ведь не моя, арендую.
Улицы Нью-Йорка были забиты транспортом. Приходилось подолгу стоять на перекрестках. Таксист поначалу пытался расспрашивать Константина о России, но умолк, когда тот сослался на жару и усталость.
При взгляде на громадные бетонные зубы Манхэттена сразу вспомнились слова известной песни Шуфутинского: «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой».
За окном такси мелькали бесчисленные вывески, витрины, зазывные рекламы и люди, люди, люди. Пестрая разноязыкая толпа двигалась по широким тротуарам, растекалась по магазинам и закусочным.
– А где на Брайтон-Бич ресторан «Тройка», знаешь?
– Самому там бывать не приходилось, но клиентов возил. Тоже наших, из России. В последнее время многие приезжают.
– Далеко еще?
– Скоро будем.
Американский Нью-Йорк неожиданно уступил место Нью-Йорку русскому. Кириллицей были написаны названия магазинов и забегаловок, объявления на дверях и стеклах витрин. Из закрытых окон доносились обрывки русской речи, песен Кобзона.
«Ювелир Дорфман», «Одесский дворик», «Пиво и раки», «Мясные ряды», «Русский самовар», «Адвокатские услуги», «Бибербаум и компания», «Зубоврачебный кабинет», «Парикмахерская». Еще вывески, еще…
– Приехали.
Ресторан «Тройка» занимал первый этаж невысокого безликого здания, с обеих сторон зажатого такими же невыразительными домами на набережной. На скамеечках вдоль каменного парапета пенсионеры играли в шахматы, расслабленно покуривали, помахивали газетками.
Здесь было не так жарко, как в городе. Прохладный ветерок со стороны океана развеивал духоту.
В самом ресторане работал кондиционер. Метрдотель, встретивший Панфилова у входа, поклонился и вежливо сказал на русском языке:
– Добро пожаловать в «Тройку»! Позвольте ваш чемоданчик.
– Ничего, он не мешает, – сказал Константин, осматриваясь.
– В таком случае, проходите в зал, – не смутился метр.
– Я ищу одного человека. Его фамилия Левин, зовут Альбертом Григорьевичем.
– Простите, – развел руками метрдотель, – но у нас бывает так много клиентов, что я физически не могу всех запомнить. Проходите в зал, пожалуйста, покушайте. У нас прекрасный выбор блюд традиционной русской кухни. Щи, расстегайчики, осетринка, водочка.
«Ладно, – подумал Константин, – поесть с дороги не помешает». Сев за столик в середине довольно просторного зала, наполовину заполненного посетителями, Жиган заказал официанту в красных шароварах и белой косоворотке щи с расстегаями, жаркое и сто граммов водки.
В дальнем конце зала возвышалась небольшая эстрада, уставленная стойками для инструментов, ламповыми усилителями и динамиками подзвучки. Музыкантов пока не было. Из огромных колонок доносилось приглушенное звучание «Подмосковных вечеров».
Еще одну часть зала занимала стойка бара, за которой суетился кельнер, одетый так же, как и официант.
«Тройка» была оформлена в псевдорусском стиле. Но в атмосфере зала витало что-то непреодолимо советское. Ни дать, ни взять – московский кабак семидесятых годов. Но это нисколько не смущало публику, весело гомонившую за столами.
Константин и сам быстро перестал обращать внимание на бытовые детали, занявшись после стопарика ледяной водки аппетитными жирными щами.
В сопровождении услужливо кланяющегося метрдотеля в ресторанный зал вошел солидный полный мужчина невысокого роста в темном костюме. Очки в золотой оправе, аккуратно уложенные темные волосы с проседью придавали ему интеллигентный вид.
Метрдотель склонился к его уху и, сделав едва заметный жест в сторону Панфилова, начал что-то говорить. Затем, выслушав краткий ответ, исчез.
Клиент неторопливо прошелся по залу, небрежным кивком головы ответил на одно приветствие, другое. Остановился у одного из столиков. Пожал руку клиентам, вскочившим со своих стульев. Вообще вел себя как хозяин.
После своего неторопливого обхода он остановился у стола Панфилова и неожиданно спросил:
– Как вам щи?
– Благодарю, – спокойно ответил Жиган, изучая собеседника взглядом.
За очками в золотой оправе скрывались холодные, но немного беспокойные глаза.
– Вы от Артура? – последовал еще один неожиданный вопрос.
– Это смотря кто спрашивает.
– Я Левин Альберт Григорьевич, – представился человек. – Артур звонил мне насчет гостя.
Панфилов показал на стул.
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Жиган снял со спинки стула свой пиджак, достал из внутреннего кармана конверт и протянул его Левину. Прежде чем прочитать маляву, тот небрежным жестом подозвал официанта, который примчался со спринтерской скоростью и наклонился над столиком в выжидающе-услужливой позе.
– Как обычно, Миша.
Ознакомившись с содержанием малявы, Альберт Григорьевич спрятал конверт. К тому времени официант уже вернулся и стал расставлять на столике тарелки с закусками, а также широкогорлую бутылку с круглой желтой наклейкой.
– Люблю выпить для аппетита калифорнийского вина, – сказал Левин, поднимая наполненный официантом стакан. – Не пробовали, Константин?
– Не доводилось.
– Рекомендую. Очень полезно для здоровья.
Со вкусом выпив вина, Левин закурил толстую сигару. С ней он был похож на мистера Твистера, героя известного детского стихотворения.
– Итак, – не откладывая дела в долгий ящик, сказал он, – вас интересует некто Кононов. И, насколько понимаю, не из праздного любопытства.
– За ним есть кое-какие долги.
– О какой сумме идет речь?
– Пятьсот тысяч долларов.
По лицу Левина скользнула снисходительная улыбка.
– Это не мой масштаб, – откровенно сказал он. – Я крохоборством не занимаюсь.
Перехватив разочарованный взгляд Панфилова, Левин добавил:
– Я беру за свои посреднические услуги десять процентов. Вы, наверное, понимаете, что десять процентов от названной вами суммы слишком незначительны.
– Но пятьсот тысяч – это не все деньги, которые задолжал Кононов. Моему компаньону он должен десять миллионов.
Услышав эти слова, Левин не повел и бровью, но его глаза за стеклами очков засверкали алчным огнем.
– Почему же ваш компаньон не приехал сам?
– Его убили.
– Весьма прискорбно слышать. Мои соболезнования. Но… вы можете подтвердить документально свои слова?
– Я за свои слова отвечаю.
Левин задумчиво пожевал кончик сигары, потом вынул ее изо рта, посмотрел на огонек.
– Артур говорил мне, что вы порядочный человек. Я вам верю. И сумму вы назвали интересную, есть смысл поработать. Но я должен знать кое-какие детали.
Константин в общих чертах, не вдаваясь в подробности, изложил Левину суть дела. Альберт Григорьевич внимательно слушал, иногда задавая вопросы.
– Значит, вы полагаете, что деньги принадлежат именно вашему компаньону? А все прочие возможные претенденты прав на них не имеют?
– Да.
– Мне нравится ваша уверенность. Но я должен проверить эту информацию по своим каналам.
На этом деловая часть разговора закончилась.
Затушив в пепельнице окурок сигары, Альберт Григорьевич лениво потыкал вилкой в тарелку с копченым лососем, допил вино.
Вскоре к нему подошли двое крепких молодых людей в пиджаках, которые топорщились под мышками. Один из них смерил Панфилова быстрым профессиональным взглядом, другой наклонился к уху Левина и что-то сказал.
– Вынужден откланяться, – произнес Альберт Григорьевич, поднимаясь из-за стола. – Приятно было познакомиться. Кстати, вы уже где-нибудь остановились?
– Из аэропорта прямо сюда.
– Рекомендую вам гостиницу. – Он назвал адрес в Бруклине. – Недорогая и спокойная. К тому же хозяин – мой хороший знакомый, через которого можно поддерживать связь.
* * *
«Недорогая» и «спокойная» гостиница на самом деле оказалась больше похожей на советское общежитие: маленькие узкие окна, заставленный мусорными баками двор, серая краска на стенах. Жиган поначалу решил, что перепутал адрес или что Левин пошутил, но адрес оказался верным. Поразмыслив, Панфилов шагнул в дверь.
Хозяин, молчаливый пожилой мужчина с кислым выражением лица, узнав о том, что новому клиенту гостиницу порекомендовал Альберт Григорьевич, больше ни о чем не спрашивал. Он выдал Константину ключ от номера на третьем этаже и попросил двадцать долларов задатка.
– Телефон в номере есть? – спросил Константин.
– Есть. Связь через коммутатор. Оплата отдельно. За газ, душевую – по счетчику. Оплата отдельно.
– За свет тоже нужно платить отдельно?
– Нет, – без тени юмора ответил хозяин.
– И на том спасибо.
Расположившись в номере, Константин сбросил одежду, прошел в малюсенькую душевую, совмещенную с туалетом, принял контрастный душ и завалился спать.
