Глава 27

Саша Порожняк в одиночестве сидел за богато уставленным столиком в отдельном кабинете ресторана «Маленький принц». Однако ни дорогой коньяк, ни черная икра, ни осетрина по-монастырски не грели душу. Все шло наперекосяк.

А ведь еще каких-то пару месяцев назад налаженный механизм позволял исправно качать деньгу, да такую, что хватало не только самому на безбедное житье, но и на отчисления в общак.

Потом денежный поток стал иссякать, превратившись в несколько мелких ручейков. А теперь и они находились под угрозой полного исчезновения.

Вот уже и Шурик Захар забеспокоился. Сейчас вот опять звонил, собирается приехать. Все неприятности Саши Порожняка начались с наезда на Копельмана. Какой сволочи понадобился этот спиртовоз? Копельман, как оказалось, не зря беспокоился. А потом пошло-поехало. Как будто где-то на небе прорвало мешок с неприятностями. Через огромную дыру они ворохом посыпались вниз.

Сначала Шустрого с Ермолаем грохнули, потом этот взрыв на кладбище, бомба в копельмановской машине. И ведь что самое паскудное, Порожняк чувствовал, что источник всех этих бед и несчастий затаился где-то рядом, совсем близко. Сейчас небось сидит где-то, падла, руки потирает. От злости Порожняк стукнул кулаком по столу. Жалобно зазвенели вилки, тарелки, стаканы. На пороге кабинета немедленно нарисовался официант.

– Что-то не так? – кисло заулыбался он.

– Пошел в жопу! – рявкнул Саша.

Халдей мгновенно растворился в пространстве.

«Кто же эта гнида? Кому неймется? Неужели все-таки азеры? Хотят выдавить меня из Запрудного. Айваз законник, хоть и черный. Он бы хоть предъяву прислал.

Жиган? А этому-то что надо? Он и так бабки лопатой гребет. А вдруг, – шевельнулась в голове у Порожняка мыслишка, – Жиган заварил всю эту кашу, чтобы столкнуть меня с черножопыми? Я наезжаю на них, они наезжают на меня, в результате – Жиган остается на коне. Неужто он такую подляну подложил? Нет, все это херня какая-то. Мы ж с ним и с Айвазом все путем решали. И потом, на Жигана попробуй накати. Эти „афганцы“ отмороженные всех покромсают.

Бля, что же это за хрень такая творится?»

Окончательно запутавшись в своих размышлениях, Порожняк хлобыстнул рюмку коньяку. Он уныло обсасывал дольку лимона, когда в кабинет вошел Сивый, которому с недавних пор Порожняк доверил место своего водителя и охранника.

– Ну че там?

Сивый сел за стол, по-хозяйски поставил перед собой тарелку, накидал в нее жеванины, откусил кусок бутерброда с икрой.

– Пацаны не в настроении, – сказал он сквозь плотно набитый рот, – кипишуют.

– Опять?

– В натуре. А че, они ж не железные. Бабок нет. Ты вот гужуешь тут, а им что – хрен сосать?

– Завянь, – скривился Порожняк.

– А мне чего, я могу и завянуть, – деловито пережевывая осетрину, сказал Сивый. – Только если что – я с ними. У меня с братками непоняток нет.

Такой откровенный намек не мог не понять даже Саша Порожняк. Минуту он молчал, исподлобья наблюдая, как Сивый в больших количествах поглощает осетрину и мясное ассорти. Потом хлопнул ладонью по колену и встал из-за стола.

– Завязывай. Покатили.

На ходу запихивая в рот ресторанные деликатесы, Сивый вышел из кабинета вслед за хозяином.

Стрелка была забита на автостоянке возле профилактория «Лесной».

Тихий летний вечер уже вступал в свои права. Вслед за закатившимся за верхушки деревьев солнцем на гаснущее небо всплыла бледная, как субтильная девица, луна.

Угрюмые братишки тусовались вокруг Рябого. А он заводился все сильнее.

– Все, пацаны, больше, бля, не могу. Нас всех скоро из параши говном кормить будут. А мы так и будем хавальниками щелкать. Макара замесили, Лева с Кабаном пропали и Каблук тоже. Где Каблук?

Братки переглянулись.

– А хер его знает, – сказал Деревяшка. – Он же вечно темнит.

– Может, и его замесили? – неуверенно предположил Никон.

– Во, бля, дожились! – заверещал Рябой. – Скоро всех поодиночке отловят, в жопу оттрахают и закопают. А нам останется только у Порожняка отсасывать. Мочить всех надо, пока нас не замочили. Все, суки, против нас прут.

– А менты? – заикнулся Никон.

Рябой накинулся на него, как драчливый петух.

– Ты че, скурвился, сука?

– Кто, я сука? Ты сам-то кто, шелупонь рябая? – Никон разразился потоком гневных тирад: – Гондон штопаный, пидар гнойный, вафлер запарафиненный.

Ошеломленный такими неслыханными оскорблениями, Рябой на мгновение замер. Глаза выпучились, как у глубоководной рыбы, вытащенной на палубу океанского сейнера.

– Ах ты, хреносос. – В руке Рябого сверкнул лезвием выкидной нож.

Вне себя от ярости он кинулся на Никона. Еще мгновение – и противник валялся бы на земле со вспоротым животом. Но на помощь Никону неожиданно пришел его сябер Деревяшка.

Он крепко обхватил Рябого сзади и удержал. За это время Никон успел вытащить свою финку с наборной ручкой из цветной пластмассы – память о зоне, в которой он когда-то чалился.

Однако ему тоже не дали напасть на скованного противника. Двое схватили его под руки.

– Пусти! – орал, пытаясь вырваться, Рябой. – Этот сучара за базар ответит.

– Петух опущенный! – кричал Никон. – Верзоха пробитая!

«Мерседес» Саши Порожняка выехал за город, промчался несколько километров по асфальтированному шоссе и свернул на автомобильную стоянку перед кафе «Агдам». Это загородное место приобрело печальную известность два года назад.

Тогда несколько братков, возглавляемых ныне покойным лидером, авторитетом по кличке Чернявый, совершили налет на кафе, принадлежавшее азербайджанцам. В результате погибли или были тяжело ранены несколько человек. А Чернявый за свою лихость поплатился позднее жизнью. После налета кафе отремонтировали, возвели дополнительную пристройку, рядом поставили несколько ларьков и бензоколонку с охраной.

Точка со спиртным и автозаправочная станция, расположенная на оживленной трассе, приносили хороший доход. Вот и сейчас на АЗС заправлялись несколько грузовиков. Еще полтора десятка машин выстроились на стоянке.

Порожняк еще не успел выйти из своей машины, как возле «Мерседеса» выросли, словно из-под земли, три кряжистые фигуры, одетые в камуфляжную униформу.

Один многозначительно держал руку на поясной кобуре, пока двое других без особых церемоний обыскивали Порожняка и Сивого, заставив их повернуться спиной и положить руки на крышу автомобиля.

У Сивого из-за пазухи вытащили заряженный полной обоймой боевой «ТТ» и еще одну дополнительную обойму, находившуюся в кармане кожаной куртки.

– С этим все, – сказал охранник, развернув Сивого к себе лицом.

У Порожняка оружия с собой не было. Когда обыскивающий его охранник нащупал что-то твердое в нагрудном кармане рубашки, Саша недовольно сказал:

– Это мобильник.

Охранник не удовлетворился таким объяснением и, вытащив сотовый телефон и осмотрев его с таким видом, словно там могла храниться взрывчатка, все-таки вернул на место.

– Чисто, – сказал он. – Можете идти.

– Вы тут всех проезжающих так обыскиваете? – язвительно спросил Сивый.

– Нет, только особо ценных, – без тени юмора ответил один из парней в униформе. – Топай.

Сивый остановился.

– Слышь, Порожняк, а хуля мне там делать? Я лучше в тачке посижу, Новикова послушаю.

– Сиди, – пожав плечами, ответил Порожняк. – Тебя никто за уши не тянул.

Сивый направился к машине, возле дверцы остановился и крикнул:

– Э, пацаны, а волыну когда вернете?

– Шеф твой выйдет, тогда и получишь волыну обратно.

Порожняк позвонил Айвазу еще из ресторана «Маленький принц». Почти сразу после звонка Шурика Захара. «Захар собирается вскорости приехать, – размышлял Порожняк. – Лучше, если я его встречу хорошими новостями. А хорошая новость – это мир в Запрудном и бабки. Бабки дело наживное. Сначала надо с непонятками разобраться».

Так вожак «синих» решил для начала состыковаться с Айвазом и перетереть по всем взаимоинтересующим делам. Выслушав предложение Порожняка, Айваз Муса-Оглы Шаримов согласился встретиться с ним в кафе «Агдам». В телефонном разговоре Айваз был предельно краток и лишь предупредил, что предпримет некоторые меры безопасности. Что это за меры безопасности, Порожняку стало понятно, когда его обыскали возле машины.

В «Агдаме» после ремонта стало просторнее. Стены, украшенные яркими, красочными картинами в национальном стиле, приятно оживляли пейзаж. Пахло жареным мясом и специями. За столиками сидели многочисленные посетители, в перерывах между разговорами поглощавшие ужин.

Очевидно, обслуга кафе была предупреждена о визите Саши Порожняка, потому что на входе к нему подскочил вертлявый черноусый тип с масляными черными глазками, провел его через весь зал к незаметной двери и сделал приглашающий жест рукой.

Порожняк потянул на себя дверную ручку и, ступив на порог, оказался в небольшом, уютно обставленном номере с кожаной мебелью, телевизором, видеомагнитофоном и музыкальным центром. Из высоких колонок в углах комнаты доносилась приглушенная музыка. Саксофонист приглушенно-печально выводил мелодию из «Крестного отца».

На широком кожаном диване перед невысоким полированным столиком сидели двое кавказцев. Одного, помоложе, с гладким чисто выбритым лицом, Порожняк знал. Это был Айваз.

Второй выглядел значительно старше. Редеющие седые волосы над его изборожденным морщинами лицом были зачесаны наверх. Проницательные черные глаза буравили Порожняка насквозь.

Саша даже испытал холодок, поймав на себе этот пристальный взгляд. Лагерный опыт подсказал ему, что рядом с Айвазом находился человек, проведший за колючей проволокой немало лет своей долгой жизни.

Столик перед диваном был сервирован просто, но со вкусом: открытая бутылка французского коньяка, металлические рюмки-наперстки, ваза с фруктами – персики, виноград, инжир, бутылка минеральной воды, чистые стаканы.

– Мир дому твоему, Айваз, – сказал Порожняк, чуть задержавшись на пороге.

– Приятно слышать, Саша, проходи, присядь, – ответил Айваз, чуть улыбнувшись и поглаживая подбородок.

Порожняк сел в кресло напротив своих собеседников, стараясь не встречаться взглядом с седоволосым.

– Чувствуй себя как дома, – ободряюще улыбнулся Айваз.

Он разговаривал практически без акцента, как будто всю жизнь прожил в России.

Порожняк вынул из кармана сигареты и зажигалку «Ронсон», которую считал потерянной до недавних пор. Буквально полчаса назад Сивый обнаружил ее в «Мерседесе».

– Ай-яй-яй, как же мы забыли, что наш гость курит? – покачал головой Айваз.

Протянув руку к столу, он нажал на кнопку, расположенную с нижней стороны крышки. Вертлявый черноусый тип подобострастно заглянул в кабинет.

– Пепельницу нашему дорогому гостю, – распорядился Айваз.

Его распоряжение было выполнено незамедлительно. Пока Порожняк закуривал, Айваз представил двух своих гостей друг другу.

– Это Саша Порожняк, наш местный авторитет, – с нехорошей ухмылкой произнес Айваз и, показав рукой на седоволосого, продолжил: – Артур, вор из Москвы.

Они обменялись кивками. Порожняк, с первого взгляда на Артура догадавшийся, что перед ним настоящий законник, не осмелился подать руку. Артур тоже не проявлял инициативы.

– Понимаю, что привели тебя к нам, – с ударением на последнем слове сказал Айваз, – серьезные вопросы. Но прежде чем приступить к их разрешению, предлагаю выпить за знакомство.

Близкие к Айвазу люди знали, что он разговаривает со всеми подчеркнуто вежливо. Очень редко использует блатной жаргон, хотя не испытывает затруднений с блатной музыкой.

Азербайджанец разлил коньяк по наперсткам и первым поднял посуду. Все трое выпили.

– Прекрасный напиток, – посмаковав коньяк, сказал Айваз. – Продукт настоящих мастеров. У нас в Азербайджане тоже неплохой коньяк делают, но с французским он не может идти ни в какое сравнение.

Порожняк промолчал.

– Итак, дорогой, что привело тебя к нам? Какие проблемы? – участливо улыбнулся Айваз.

– Проблемы у нас общие, – не разделяя жизнерадостного настроения азербайджанца, сказал Порожняк.

Ситуацию разрешил один из братков, известный среди своих под погонялой Шнобель. Так его прозвали за невероятных размеров нос, свисавший чуть ли не до подбородка, как у карлика из сказки Гауфа.

Он был едва ли не самым старшим среди собравшейся возле профилактория «Лесной» братии. Возрастом далеко за сорок, он никогда ничем особенным среди других не выделялся. Правда, его считали знатоком лагерной жизни, и немудрено. За его плечами было две пятилетки, проведенные в поволжских и уральских зонах.

– Когда-то я чалился на общаке под Краснослободкой, это в Мордовии, – произнес Шнобель, когда братва, растащившая Никона и Рябова, решала, что делать дальше. – Там у нас такой же случай приключился. Один кореш назвал другого ссученным босяком. Ежели б такое вякнул мужик, то ему бы быстро деревянный лапсердак сварганили. А тут – нормальный кореш, блатной, в положенцах ходил. Другой тоже авторитетный пацан был. Зона у нас была нормальная, воровская. Ни хозяин, ни кум в жизнь нашу не совались. И тут на тебе такое – ты, мол, ссученный босяк.

– Чего же он так? – спросил кто-то из братков.

– Начефирился, вот и развезло его. Другой в ответ ему тоже: ты, мол, петушина позорная. Ну, в общем, чего я буду зря талы-талы гнать? Привели их в чувство, смотрящий за зоной подумал и по ходу: японское танго давай. Короче, разделись пацаны до пояса, дали им в руки по перу, и устроили они в бараке танцы-шманцы.

– Короче, Склифосовский, – раздался нетерпеливый голос.

– А че короче? – недовольно буркнул Шнобель, – пописали они друг дружку. Вот и весь сказ. Один сразу копыта откинул, а другой на кресте. Я так кумекаю, что Никон и Рябой просто так уже не разойдутся.

– В натуре, – загудела толпа, – японское танго!

– Саша, ты меня хорошо знаешь, я человек тихий, мирный. Принципы мои тебе известны – живи сам и дай жить другим.

– Я в курсах.

– Мне совершенно ни к чему, чтобы меня считали примитивным живоглотом. – Да и сан не позволяет, – скромно сказал Айваз.

При упоминании о сане вора-законника Саша Порожняк слегка поморщился.

– Я хочу быть честным бизнесменом, – продолжил Айваз. – Один раз мы договорились, с меня достаточно. К твоему другу Копельману у меня не было и нет никаких претензий. Я ему не мешал. Кто организовал нападение на машину со спиртом, понятия не имею. И Гришу Володина я не трогал. Он мне не конкурент. Хотя знаю, что многие в этом городе подумали, будто я организовывал нападение на автозаправочную станцию. В общем, оправдываться не буду. Я перед людьми чист. Если что и случалось, так это не по моей вине. А вот твои ребята, Саша, мне напакостили.

Порожняк приуныл, вспомнив, как метался среди братвы, чтобы выяснить, кто пострелял возле айвазовского особняка.

– Моих пацанов хочешь крайними сделать? А кто копельмановский «Мерс» рванул? – мрачно спросил он.

Айваз скосил глаза на Артура, немного помолчал, потом согласно кивнул.

– Хорошо, Саша, раз пошел такой базар, как ты выражаешься, тогда слушай сюда. Это была подляна на подляну. Каюсь, грешен, не уследил за своими джигитами. Но вина моя только в том, что в этот момент я был в отъезде, «родский» не даст соврать. И, между прочим, поехал я к нему для того, чтобы просить его помочь уладить наши недоразумения. Артур великодушно согласился.

За столом воцарилось молчание. Из-за закрытой двери доносился все нарастающий шум в зале «Агдама».

Рябой и Никон, обнаженные по пояс, с ножами в руках, стояли в центре широкого круга, образованного сгрудившейся братвой. Их горящие взаимной ненавистью взгляды лучше слов свидетельствовали о том, что один из них живым из этого круга не выйдет. Слишком тяжелы были нанесенные оскорбления.

Рябой бросился на врага первым. Вытянув вперед руку, он размахивал ножом, словно пытаясь перерубить противника пополам.

Никон отскочил в сторону, но Рябой, резко развернувшись, успел задеть его кончиком лезвия. Из рассеченной кожи на плече Никона потекла струйка крови.

– А, бля, – ощерился Рябой, снова кидаясь в драку.

На сей раз Никон действовал удачнее. Он отклонился в другую сторону. Перо просвистело в нескольких сантиметрах от его груди, не причинив вреда.

Рябой начал метаться из стороны в сторону, бросая руку с ножом то влево, то вправо.

– Ну давай же, давай, Никон! Рябой, мочи его! – подзуживали дерущихся из толпы.

Никон, которому больше некуда было отступать, сделал выпад, как фехтовальщик. Эта тактика не принесла ему успеха. Рябой отскочил назад и наугад махнул перед собой ножом. Лезвие распороло Никону скулу и зацепило глаз.

– Он ему фары помыл!

Участь Никона была предрешена. Он упал на колени, выронил нож и схватился за порезанный глаз. Сквозь пальцы хлынула кровь. Рябой подскочил к нему, схватил за волосы, рванул голову противника вверх и с размаху полоснул ножом по горлу.

Из разрубленной гортани вырвался громкий свистящий звук.

Японское танго закончилось.

– Взаимные претензии вы высказали, – низким сиплым голосом сказал Артур. – Каждый признал свою часть вины. Это хорошо. В нашем доме должны быть мир и спокойствие. Но мир и спокойствие не воцарятся до тех пор, пока не заглажены взаимные обиды. Айваз уже сделал для этого первый шаг. Он наказал своих людей, повинных во взрыве автомобиля.

Саша Порожняк с недоверием посмотрел на азербайджанца.

Тот вынул из внутреннего кармана дорогого пиджака карточку и бросил ее на стол. Это была фотография, сделанная «Полароидом».

Порожняк глянул на снимок. Там был изображен труп молодого мужчины характерной кавказской внешности, с лицом, обезображенным побоями.

– Так должно пресекаться самоуправство, – спокойно произнес Артур. – Теперь очередь за тобой, Саша.

– А что я могу сделать? – брезгливо отодвинув карточку, спросил Порожняк.

– Убери Рябого, – подсказал Айваз. – Пока он будет мутить воду, мир между нами не установится.

– Откуда ты знаешь? – вырвалось у Порожняка.

– Я многое знаю, – улыбнулся Айваз. – Поверь мне, Рябой – это заноза в заднице. Он не угомонится до тех пор, пока ты сам его не успокоишь.

Полчаса спустя «Мерседес» Саши Порожняка прибыл на стоянку возле профилактория «Лесной».

– Сивый, дай-ка мне свою волыну, – сказал Саша, увидев братву, сгрудившуюся между защитным каре из иномарок.

Водитель глянул на Порожняка, хмыкнул, но пистолет отдал.

Саша вышел из машины, держа оружие в кармане брюк. Не доходя нескольких шагов до толпы, он уже почувствовал враждебный настрой по отношению к себе.

Братки затихли, поглядывая в его сторону кто с презрением, кто с ненавистью.

Потом толпа расступилась, и Порожняк увидел лежащий на земле труп Никона, а рядом с ним Рябого с окровавленным ножом в руке.

– Ну, теперь осталось с этим разобраться, и я в дамках, – кровожадно ухмыльнулся Рябой, сделав шаг навстречу Порожняку. – Форшмак!

Саша не стал ждать, пока его постигнет та же участь, что и Никона. Он просто вытащил из кармана пистолет и всадил в Рябого три пули, разворотив ему грудь.

Ошеломленная толпа застыла в оцепенении.

Глядя на рухнувший ему под ноги труп, Порожняк влепил в него еще две пули.

Закричали, зашумели птицы в лесу, где-то далеко ухнула сова.

– Кто еще кипишнется? – угрожающе произнес Порожняк.

В ответ никто не сказал ни слова.

– На азеров больше не наезжать. Со всеми разборками завязать, – рублеными фразами говорил Саша. – Кто еще пасть раскроет, матку выверну.

Возражать ему так никто и не осмелился.

Не пряча пистолет, Порожняк развернулся и зашагал к своей машине.

– А с этими че делать? – крикнул кто-то из толпы.

– Закопать, – обернувшись, сказал Порожняк. – И языки на замок.

Сивый, возле машины наблюдавший за тем, что произошло, бросился к дверце и услужливо распахнул ее перед шефом, подтвердившим свой авторитет.

Порожняк молча сел в «Мерседес», положил пистолет себе на колени, закурил.

Сивый захлопнул дверцу, обежал вокруг машины, резво прыгнул в водительское кресло.

– Куда, шеф? На хату или, может, в кабак?

– Зачем в кабак? – мрачно спросил Порожняк. – Жмуриков обмывать? Или ты, может, Рябого помянуть хочешь?

– Ты че, Саша, – обиженно протянул Сивый, – я же ниче, я человек маленький, я как все. Братва тебя уважает. В огонь и в воду за тобой пойдут.

– То-то, гони в кабак.

Саша вынул из нагрудного кармана рубашки мобильный телефон и набрал номер.

– Айваз? Порожняк говорит. Проблема решена. Да, как договаривались. Заметано.