Глава 21

Однако прежде чем Айваз успел вернуться в город, произошло еще несколько событий, значительно усложнивших и без того непростую обстановку в Запрудном.

Первое из них было связано с фирмой «Контур».

– Исаак Лазаревич, вы просили кофе.

Секретарша заглянула в рабочий кабинет Копельмана. Сам глава фирмы «Контур» сидел нахохлившись за столом и перебирал бумаги.

– Что? Кофе? – Он озабоченно поднял голову. – Да, да, спасибо.

Секретарша поставила чашку с блюдечком на угол стола и скосила глаза в сторону документов. Но Копельман предусмотрительно прикрыл бумаги папкой.

– Ступай, милая, ступай.

Прихлебывая кофе из чашки, он вновь погрузился в изучение документов.

– Так, – бормотал он себе под нос, – справка из домоуправления, заверенная у нотариуса копия трудовой книжки… Какая трудовая книжка? Что за чепуха? Я что – рядовой инженер? Или работяга? Нет, это не пойдет. Что там дальше? Справка из городского управления внутренних дел. Ну, это несложно.

Он так увлеченно водил пальцем по строчкам, отпечатанным на белом листе бумаги, что не сразу отреагировал на телефонный звонок.

Лишь спустя несколько секунд, с неудовольствием поморщившись, он потянулся к трубке.

– Да, я слушаю. Это ты, Миррочка?

– Какая Миррочка? – послышался в ответ недоуменный голос Айзенштока, директора ресторана «Жар-птица».

– А, это ты, Фима, – облегченно вздохнул Копельман. – Ты должен меня простить. Моя драгоценная супруга донимала меня звонками все утро.

– Что, опять проблемы с Сонечкой?

– Фима, ради всего святого, избавь меня от этих нелепых семейных разговоров. Или тебе больше нечего делать?

– Представь себе, Изя, мне на самом деле нечего делать. Все кончилось. Контору можно закрывать.

– Что кончилось? – почувствовав, как внутри все похолодело, спросил Копельман. – Какую контору?

– Нашу контору, Изя. От нашего ресторана осталась только вывеска. Товара нет.

– Боже ты мой, – простонал Исаак Лазаревич, – зачем ты меня так пугаешь, Фима? Мое слабое сердце скоро не выдержит.

– Изя, с твоим сердцем можно прожить еще триста семьдесят два года, – скептически произнес Ефим Наумович. – Но интересно было бы знать, что мы будем есть все это время?

– Какие триста семьдесят два года? О чем ты, Фима?

– Да, юмориста Шифрина из меня не выйдет. – Было слышно, как в трубке горестно вздохнул Айзеншток. – Я же тебя предупреждал, Изя, что скоро мне нечем будет торговать.

– Это я уже понял.

– В общем, так, Изя, если к вечеру ты не позаботишься о товаре, то я на службу не выхожу.

– Это что – забастовка? – ошеломленно переспросил Копельман.

– Можешь называть это как хочешь – забастовкой или бойкотом, но торговать мне больше нечем. А еврей, у которого в лавке нет товара, должен лечь, накрыться саваном и ждать встречи с Господом Богом.

– Фима, только не нервничай, – скривившись, словно от зубной боли, сказал Исаак Лазаревич, – я все улажу. И пожалуйста, не надо пугать меня страшными словами. К вечеру товар будет.

Положив трубку, Копельман достал из внутреннего кармана пиджака толстую записную книжку и принялся лихорадочно перелистывать страницы.

– Это не годится… Не подходит… Дорого… Да, и что же мне остается? Ничего не остается, только бухнуться в ноги и просить…

Он снова снял трубку телефонного аппарата, набрал номер.

Хотя собеседник был далеко от Исаака Копельмана и никак не мог видеть выражения его лица, на физиономии Исаака Лазаревича появилась такая благостная улыбка, что впору было с нее масло на бутерброды намазывать.

– Константин Петрович? – голосом пожилого развратника пропел Копельман. – Исаак Лазаревич вас беспокоит. Да, да, из фирмы «Контур». Что? Как здоровье? Благодарю вас, Константин Петрович, какое здоровье может быть в мои годы? Я человек пожилой, немало потрудившийся на общественной, так сказать, ниве. Вот, знаете ли, сердечко пошаливает. Нет, что вы, Константин Петрович, о каком отдыхе может идти речь? Тружусь, как пчела.

Разговаривая, Копельман то и дело прикладывал к вспотевшему лбу вышитый в цветочек носовой платок.

– Мы не могли бы встретиться, Константин Петрович? У меня к вам очень серьезное дело. Нет, нет, Александра Захаровича это не касается. Исключительно проблемы бизнеса. Но я не хотел бы обсуждать это по телефону. Когда? Да буквально через четверть часа. Да, да, хорошо. В ресторане? Это именно то, что надо. Лечу, дорогой Константин Петрович.

Закончив разговор, Копельман собрал со стола бумаги, сложил их в папку и запер в личный сейф.

Забыв о недопитом кофе, торопливо вышел из кабинета, на ходу бросив секретарше:

– Буду часа через два.

У выхода из офиса на стуле у стены развалился, листая иллюстрированный журнал, личный водитель Исаака Лазаревича. Это был широкоплечий молодой парень с вечно взлохмаченными волосами и простецкой небритой физиономией. Его пальцы украшали несколько синих перстней-татуировок.

Водителя, который по совместительству был и охранником, Копельману после неоднократных просьб прислал Саша Порожняк.

– Николай, – старался быть строгим Исаак Лазаревич, – опять ты задымил весь коридор. Я же просил курить на улице.

Охранник демонстративно проигнорировал замечание и вяло перевернул страницу.

– Ну что ты сидишь? Мне нужно ехать!

Не сказав ни слова, Николай встал со стула, бросил на него журнальчик и шумно потянулся. Глядя на него, Копельман подумал: «За что я плачу им столько денег? Хоть бы один приличный человек нашелся. Разве ж этот защитит? Ему же на все „тьфу“ и растереть. Боже мой, Боже, как нехорошо».

Они вышли во двор к припаркованной машине Копельмана. Охранник шагал первым, Исаак Лазаревич, семеня коротенькими ножками, следом за ним. Водитель-охранник вертел на пальце ключи от автомобиля.

Не доходя пару шагов до «Мерседеса» Копельмана, Николай недоуменно произнес:

– Это еще что за хренотень?

На зеркале заднего вида у левого бокового стекла автомобиля висел измятый полиэтиленовый мешок, а само стекло чем-то было испачкано.

– Бля, – ругнулся охранник, – опять эта шпана. Еще раз увижу, поймаю, бля, заставлю языком вылизать.

Копельман, который из-за широкой спины водителя ничего не видел, шагнул в сторону – ему хотелось посмотреть, что с машиной. Николай подошел к дверце и резким рывком сдернул пакет с полусферического зеркала. За пакетом тянулся какой-то провод.

– Вот бля, – только и успел произнести охранник.

В следующее мгновение раздался взрыв, после которого тяжелый «Мерседес» подпрыгнул, как лягушка. Охранника швырнуло на Копельмана. Сила взрыва была такова, что Николаю напрочь снесло голову. Ее, изувеченную и окровавленную, нашли потом у дальнего угла дома. Самого Исаака Лазаревича обнаружили в нескольких метрах от машины под обезглавленным трупом.

Глава фирмы «Контур» отделался переломами нескольких ребер, сильным ушибом плеча, парой выбитых зубов и прокушенным языком.

Сотрудники, выбежавшие из офиса спустя несколько мгновений после взрыва, увидели во дворе охваченный пламенем «Мерседес». С шумным треском разлетались в стороны осколки стекол, каким-то чудом уцелевших во время взрыва. Пламя уже перекинулось на ветки липы, под которой была припаркована машина. Горела и скамейка под липой.

К счастью, во время взрыва во дворе не было никого. В нескольких кабинетах офиса, выходивших окнами во двор, взрывной волной выбило стекла.

Дорогой автомобиль, напичканный изнутри пластиком, деревом и кожей, в мгновение ока выгорел дотла. Шумно взрывались и полыхали колеса.

Прошло не меньше минуты, прежде чем кто-то из сотрудников заметил на асфальте недалеко от горящего автомобиля два тела. Одно из них, лежавшее сверху, было засыпано осколками битого стекла. Под ним виднелось второе – с распростертыми руками.

Пока пожар не затих, никто не решался двинуться на помощь шефу.

Полузадохнувшегося, испачканного кровью, сажей и какой-то липкой черной грязью Копельмана вытащили из-под трупа охранника лишь в тот момент, когда великолепный «Мерседес» превратился в искореженную, обугленную груду металла.

Как ни странно, Исаак Лазаревич не получил ни единого ожога и даже пребывал в сознании.

Увидев перед собой знакомые лица, он пробормотал:

– Ай, как нехорошо.

После этого Копельман сразу же отключился.

Врачи «Скорой помощи», прибывшие на место происшествия, осмотрели тело Иаака Лазаревича и лишь развели руками.

– В рубашке родился. Второму-то голову как бритвой срезало. А у этого руки-ноги целы, да и голова, кажется, в порядке.

Копельмана удалось привести в чувство с помощью обыкновенной ватки, смоченной в нашатырном спирте. Он закашлялся, открыл глаза, увидел склонившихся людей в белых халатах, попытался что-то сказать, приподнял руку, но в следующее мгновение из его горла хлынула желтая пенистая жижа.

– Голову, голову набок поверните, чтоб не задохнулся! – крикнул врач.

Константин так и не дождался встречи с Копельманом. Уже заканчивая обед в ресторане «Луна», он узнал, что произошло во дворе офиса фирмы «Контур». Ему позвонил по мобильному Семенков и попросил срочно вернуться на работу.

Выходя из ресторана в сопровождении охранника, Константин встретил младшего брата. Игнат подходил к двери вместе с высокой стройной длинноволосой девушкой.

– Это Костя, мой старшой, – улыбаясь, представил его Игнат.

Девушка откинула прядь волос со лба, внимательно посмотрела на Константина.

– А это, наверное, Наташа? – опередил ее Панфилов-старший.

– Да, – сказала она, протягивая тонкую руку.

– Давно бы мог познакомить, – с легкой укоризной обратился Константин к Игнату.

Тот пожал плечами.

– Как-то случая не было.

– Обедать идете?

– Вот решили прошвырнуться.

– Правильно, день сегодня хороший. Кстати, рекомендую телячьи отбивные. Они сегодня что надо. С удовольствием составил бы вам компанию, но тороплюсь.

– Ладно, я тебя прощаю, – великодушно махнул рукой Игнат. – Но в следующий раз…

– Дома договорим.

На ходу хлопнув Игната по плечу, Константин направился к сверкающему черным лаком и хромом автомобилю, припаркованному у тротуара.

– Это машина твоего брата? – проводив его взглядом, спросила Наташа.

– Ну да, а что?

– Я раньше такие только в американских фильмах видела.

– Ничего удивительного, – подмигнул ей Игнат, – «Кадиллак».

Он распахнул перед ней дверь и предупредительно отступил в сторону.

– Проходите, мадемуазель.

Кивком головы поздоровавшись с метрдотелем, Игнат прошел в зал, выбрал столик у окна в углу и жестом пригласил Наташу сесть.

После этого он сделал заказ немедленно оказавшемуся у столика официанту и лишь после этого присоединился к девушке.

Спустя несколько мгновений на столе выросло сверкающее начищенными боками ведерко со льдом, из которого торчало горлышко бутылки в серебристой фольге.

Официант разлил искрящееся веселыми пузырьками шампанское в высокие бокалы и удалился.

– Тебя принимают здесь как арабского шейха, – скромно улыбнулась Наташа, поглядывая по сторонам.

Игнат приподнял бокал за ножку и с преувеличенным вниманием стал разглядывать пузырьки в шампанском.

– Почему ты молчишь? Ты что, подкупил этого метрдотеля?

– Как тебе сказать, – уклончиво ответил Игнат. – В общем, это наша маленькая семейная тайна.

– Это все из-за твоего брата? Я слышала, что он какой-то необычный человек.

– Это ты правильно заметила, – согласился Игнат. – Давай-ка выпьем.

Они подняли и сдвинули бокалы. Раздался хрустальный звон.

– За нас с тобой, – произнес Игнат. – И за Панфиловых.

Девушка немного пригубила шампанское, отставила бокал в сторону.

– А ты гордишься тем, что твоя фамилия Панфилов?

– Как-то странно ты говоришь, Наташка. Как будто я должен плакать и переживать по этому поводу. Если бы у тебя был такой брат, ты бы тоже гордилась им.

– Какой?

– Кто? Мой брат? Да он самый крутой мужик в этом городе.

– Если бы я не видела, сколько ты выпил, то решила бы, что ты пьян, – засмеялась она. – Так уж и самый крутой?

– Конечно, – убежденно сказал Игнат, – без вариантов.

– Только из-за того, что он ездит на «Кадиллаке»?

– При чем здесь «Кадиллак»? – искренне изумился Игнат. – Даже если бы он ездил на самом распоследнем «жигуленке», он все равно был бы… Ладно, не любишь ты это слово, не надо. Был бы самым классным мужиком, которого я знаю.

– Почему?

– Что ты все заладила – почему да почему? – с горячностью воскликнул Панфилов-младший. – Потому что он мой брат. Потому что он человек. Он меня знаешь из какого дерьма вытащил?

– Раньше ты мне об этом ничего не рассказывал.

– Значит, не надо было, – сердито буркнул Игнат и долил в бокалы шампанского. – Давай лучше выпьем.

Она осторожно покосилась на бокал.

– Не бойся. Твоя строгая мама-учительница ничего не узнает.

Пожав плечами, Наташа взяла бокал с золотистым напитком.

– И вовсе я не боюсь своей строгой мамы-учительницы, – передразнивая Игната, произнесла она. – Просто как-то… неудобно.

– Неудобно на потолке спать, потому что одеяло падает. И то гвоздями можно прибить, – не слишком удачно пошутил Игнат. – Давай за Костю. Ты же за брата моего не откажешься выпить?

– Ну, если он такой классный…

Услышав голоса за спиной, она обернулась. Лицо ее сразу помрачнело, бокал с шампанским опустился на столик.

В зал ресторана вошли трое молодых людей. Самому старшему из них не было и двадцати. Остальные выглядели еще моложе. Они были одеты по последней городской моде: в цветных майках с вышитыми буквами на груди, черных джинсах и кроссовках. Тот, что постарше, невысокий коротко стриженный крепыш с некрасивым скуластым лицом, уверенно направился к стойке бара. Он сел на высокий винтовой стул и заказал бармену водки. Двое его приятелей, поглядывая в сторону парочки за дальним угловым столом, также заняли места за стойкой.

Наташа съежилась, низко опустила голову. Игнат не мог не заметить перемены в ее состоянии.

– Ты чего? – спросил он.

– Я больше не хочу здесь сидеть. Пойдем.

– А что тебе не нравится?

– Здесь… неуютно.

Парни за стойкой, опрокинув по стопарику водки, дружно закурили. Время от времени они бросали в сторону Игната и Наташи недружелюбные взгляды.

– Пойдем, – повторила она.

– Да никуда я не пойду, – разозлился Игнат. – Что это тебе в голову взбрело?

Наконец, встретившись взглядом с одним из парней за стойкой, он догадался.

– Ты что, их знаешь? Что ты молчишь? Я сейчас пойду и сам все выясню.

– Не надо, не ходи. И вообще, от них надо держаться подальше.

– И кто же это такие? Почему я должен их бояться?

– Тот, что посередине в зеленой майке, – это брат Каблука.

– Ну и что? Чем я хуже его? У меня тоже есть брат.

– Ты просто не знаешь его старшего брата. Он уголовник, и в нашем районе все его боятся. А этот, – она чуть заметно повела головой, – мой бывший одноклассник до девятого класса. Потом он бросил школу и пошел в какое-то ГПТУ. У него даже условный срок был.

– Мне-то что? Хоть два.

– Господи, какой же ты глупый! Он за мной ухаживал и до сих пор думает, что я его девушка.

– Да плевать я на него хотел, – громче, чем надо, сказал Игнат. – Тоже мне, авторитет нашелся! Мне что, бросить все и бежать отсюда только потому, что пришел какой-то Каблук?

– Не шуми, Игнат, – попыталась успокоить его Наташа.

Но было поздно. Крепыш в зеленой майке, опрокинув еще один стопарик водки, встал из-за стойки и направился к их столику. Своим парням он сделал успокаивающий жест рукой – мол, сам разберусь.

Бармен за стойкой напрягся. Нервно протирая стаканы, он поглядывал из-за стойки на угловой столик. Крепыш развязной походкой приблизился к столу и небрежно положил руку на плечо девушке.

– Привет, Натаха, – по-блатному нараспев сказал он.

– Убери клешню, – произнес Игнат с угрозой в голосе.

– Че? – ухмыльнулся Каблук. – Этот чмошник что-то вякнул?

Игнат поднялся.

– Я сказал, руку убери, – произнес он, едва сдерживаясь.

– Бля, ненавижу, когда мухи кашляют, – с напускной небрежностью сказал Каблук.

Не снимая руки с плеча девушки, он демонстративно харкнул под ноги Игнату.

В глазах Игната полыхнула ярость. Он уже готов был броситься на своего противника, но вспомнил слова Константина: тот, кто ненавидит своего противника, проиграл еще до начала боя.

Он сдержался.

Парни за стойкой переглянулись и засмеялись. Бармен с еще большим ожесточением принялся протирать стаканы.

– Ну че, крутой, – осклабился Каблук, – перессал?

– Убери руку и вали отсюда, – сквозь плотно сжатые зубы проговорил Игнат. – Дружков своих тоже забирай. Здесь вам не место.

В зале ресторана появился метрдотель. Осторожно подойдя к угловому столику, возле которого двое парней пронзали друг друга ненавидящими взглядами, метрдотель вежливо обратился к Каблуку:

– Какие-нибудь проблемы, молодой человек?

– Ничего, мы сами разберемся, – ответил вместо него Игнат Панфилов.

Игнату было достаточно только намека, чтобы Каблука и всех его дружков в течение нескольких мгновений вышвырнули из ресторана. Ведь «Луна» была, в сущности, семейным заведением Панфиловых.

Но он был убежден, что в подобных ситуациях лучше все решать самому. Ну хорошо, вышвырнут их из ресторана один раз, но ведь на улице от них никуда не скрыться.

Метрдотель удалился, заняв место неподалеку от стойки бара. Он осуждающе смотрел на Игната и его соперника, на всякий случай сделав знак швейцару, крепкому мускулистому парню из бывших «афганцев».

– Может, выйдем, поговорим? – бесстрашно произнес Игнат.

– Ладно, Натаха, посиди тут, – хмыкнул Каблук, – я скоро вернусь.

Ленивым жестом, словно нехотя, он убрал руку с плеча девушки и вразвалочку вышел из ресторанного зала. За ним проследовал Игнат. Двое дружков Каблука, сидевших за стойкой, небрежно расплатились крупной купюрой и тоже покинули зал.

Но в вестибюле им преградил дорогу швейцар. Недвусмысленно помахивая кулаком, он сказал:

– А вы пока отдохните, ребята. Трое на одного нечестно.

В трезвом состоянии парни наверняка бы сообразили, что численный перевес не всегда означает превосходство в силе. Подогретые водкой, они ломанулись к выходу.

Одного из них швейцар сбил с ног элементарной подсечкой. Другому нанес короткий, но чувствительный удар в солнечное сплетение.

Спустя минуту он оттащил потерявших ориентацию в пространстве дружков Каблука в сторону, к гардеробу.

– Я же вам сказал: отдохните.

Сам Каблук вышел из ресторана и направился за угол. Игнат шел в нескольких метрах позади.

За проржавевшим мусорным баком располагалась небольшая площадка, где Каблук и остановился. Мгновение он стоял, повернувшись спиной к Игнату, а когда повернулся, Панфилов-младший увидел в руке противника пистолет.

Оружие было небольшим по размерам и напоминало скорее игрушку. Именно так вначале и показалось Игнату. Он двинулся вперед, но Каблук нервно взвизгнул:

– Стой, бля, а то щас кумпол прошибу!

Каблук вскинул руку, направив ствол пистолета в голову соперника.

– Ты, сука, еще не знаешь, с кем связался. Если еще раз с Наташкой увижу, живьем закопаю.

Игнат, в первое мгновение почувствовавший неприятный холодок внизу живота, неожиданно успокоился.

– Так ты меня застрелить собираешься или живьем закопать? – зло усмехнувшись, спросил он.

Не сводя глаз с бегающего взгляда Каблука, Игнат шагнул вперед, резким движением руки перехватил пистолет за ствол и опустил его вниз.

– Ты че?

– Дай сюда пушку, дурак. Еще покалечишь кого-нибудь.

Игнат потянул пистолет к себе, но Каблук вцепился в него изо всех сил. Тогда Панфилов резко рванул оружие в сторону. Раздался неприятный хруст.

– А-а! – заорал Каблук, отпустив оружие и схватившись за запястье.

Палец, который мгновение назад торчал в спусковой скобе, прямо на глазах начал распухать.

– Сука, бля, – завыл Каблук, – палец сломал. Да я тебя, бля…

– Заткнись ты, – с презрением бросил Игнат, – слушать противно.

– Я… я, бля… я брату скажу. Он тебя за кишки на дерево подвесит.

Игнат, спрятав оружие за поясом джинсов, развернулся и зашагал прочь. Вернувшись в вестибюль ресторана, он увидел странную картину. Дружки Каблука, мрачно переглядываясь друг с другом, сидели на полу у гардероба. Рядом с ними, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, стоял швейцар.

Увидев Игната, он широко улыбнулся.

– Разобрался?

– Без проблем. А это что за курятник?

– Да я предложил пацанам отдохнуть, ну они и согласились.

– Пускай идут, там их кореша в больницу надо.

– Что ты с ним сделал?

– Ничего особенного. Он поскользнулся, упал и сломал себе палец.

Наташа выглядела совсем бледной, когда Игнат вернулся за ресторанный столик.

– Что у вас там произошло? – севшим голосом спросила она.

– Ничего. Обменялись парой фраз и разошлись. Я в ресторан, он – в больницу.

– Как? – охнула она.

– Не бойся, ничего страшного. Положат гипс на палец, и все дела.

Про пистолет Игнат решил не распространяться. Но девушка и без этого выглядела насмерть перепуганной.

– Ты не знаешь Каблука. Он тебе этого не простит.

– Ничего, как-нибудь переживу.