Глава 15

– Константин Петрович, ты мой подарок не потерял? – спросил Семенков, заходя в рабочий кабинет Панфилова.

– Всегда при мне.

– Это хорошо, – сказал Семенков, усаживаясь в кресло. – Охранника я проинструктировал лично. Кстати, как он тебе?

Константин вспомнил юное, почти детское лицо парнишки, который теперь постоянно сопровождал его во время поездок.

– Извини, Владимир Иванович, пока не было времени познакомиться поближе. Но какой-то он уж очень зеленый.

– Зеленый не зеленый, а у себя в спецназе был лучшим стрелком. Одинаково точно стреляет с двух рук, да и рукопашному бою неплохо обучен. Закончил курсы по подготовке телохранителей.

– Боюсь, что от очереди из «калашникова» никакой телохранитель не спасет, – скептически заметил Панфилов. – Ты ж знаешь, Владимир Иванович, я верю в судьбу. Мне когда-то еще на зоне один умный человек сказал: «Тот не застрелится, кому утонуть суждено».

– Может, оно и верно, – наклонил голову Семенков, – но береженого Бог бережет. Я и так тебе уступаю, а надо бы наоборот. Обстановка в городе ухудшается с каждым днем. Что-то непонятное творится. Такое ощущение, что кто-то усердно пытается развязать войну.

– Кому это выгодно, Айвазу?

– Вряд ли, – с сомнением возразил Семенков. – Зачем Айвазу убивать двух подручных Саши Порожняка? Я не вижу в этом никакого смысла. Если бы он хотел обезглавить группировку «синих», нужно было убирать не Шустрика и Ермолая, а самого Сашу.

– Допустим, Айваз хочет вызвать внутренние разборки, чтобы их мазутка перегрызлась между собой и перестала существовать как серьезный противник.

– В чем-то ты прав, Константин Петрович. По моим сведениям, авторитет Саши Порожняка среди своих сильно пошатнулся. Часть его бойцов во главе с Рябым открыто возмущается поведением Порожняка. Но Саше нетрудно погасить конфликт. Одно решительное действие – и Рябой умолкнет. Вот только не берусь предсказывать, что может произойти. Надо быть готовыми ко всему.

– Но у меня с «синими» мир.

– Сегодняшний мир может обернуться завтрашней войной. Рябой надавит на Порожняка, и тот для сохранения авторитета согласится на что угодно. Как тебе такой вариант?

– Не верю. По крайней мере, Порожняк должен предъявить мне что-то. Все остальное будет не по понятиям.

Семенков усмехнулся.

– Понятия – категория эфемерная.

– Ты не прав, Владимир Иванович, – покачал головой Константин. – Если что и сдерживает братву от беспредела, так только понятия. Иначе все давно превратились бы в махновцев или бомбил отмороженных. Те, кто следует воровскому закону, знают, что за свои слова надо отвечать.

– Может быть, – уклончиво ответил Семенков, – но я не уверен, что это относится к Порожняку или Айвазу. После того как ты договорился с ними, у нас проблем не было. Это верно. Но ведь кто-то же разнес автозаправочную станцию Володина. Кто-то увел у Копельмана грузовик. Кто-то отправил на тот свет дружков Саши Порожняка. Кто за все это должен отвечать?

– Не знаю. – Константин тяжело вздохнул. – Не знаю, Владимир Иванович. Что у нас есть на Айваза?

– Пока только результаты наружного наблюдения. Из-за того, что произошло в последнее время, Айваз резко усилил меры предосторожности. Безвылазно сидит в своем загородном особняке. Охрана круглосуточная, ночью на территорию участка выпускают двух доберманов. Я установил наблюдательные посты в лесу, примерно в четырехстах метрах от дома. Это единственное место, где можно укрыть людей. Охрана особняка отслеживает всех, кто появляется в пределах прямой видимости. Проверяют документы, иногда даже избивают.

– Как-то все это на Айваза не похоже, – выслушав рассказ Семенкова, сказал Панфилов. – Он, конечно, никогда не светился, но чтобы вот так забиться в нору, как крыса… И с телефоном, значит, все бесполезно?

– Пока увы. Самого Айваза наши люди несколько раз наблюдали во дворе особняка, но телефонных контактов не зафиксировано. Очевидно, он ведет переговоры из дома.

– Что бы это все могло значить? – Константин посмотрел на часы. – Черт, заговорились мы с тобой, Владимир Иванович. Мне пора. Не хочешь составить компанию?

– Куда?

– На сто первый.

Заметив, что собеседник непонимающе сдвинул брови, Константин пояснил:

– На кладбище. Сегодня Порожняк своих парней хоронит. Или забыл?

– Не забыл и даже одного человека послал на всякий случай. А тебе обязательно туда ехать, Константин Петрович?

– Обязательно. К тому же у меня есть одно соображение, Владимир Иванович.

– Какое?

– Если Айваз не имеет отношения к смерти Шустрика и Ермолая, он тоже появится на кладбище.

– Айваз не самоубийца, зачем ему соваться в пасть волку?

– А я бы на его месте рискнул… Ну что, едешь?

– У меня выбора нет, Константин Петрович. Конечно, еду.

На памяти жителей города Запрудного столь пышные похороны проходили не впервые. Пару лет назад с такой же помпой хоронили людей из группировки авторитета по кличке Чернявый. Потом на погост свезли и самого Чернявого.

На шоссе перед городским кладбищем выстроилась огромная кавалькада машин: сверкающих лаком «Ауди», «Мерседесов», приземистых джипов, новеньких «восьмерок» и «девяток». На «уборку» собралась братва из окрестных районов, а также из первопрестольной. Основная часть братков с венками двинулась к могилам, расположенным рядом с местами последнего упокоения Чернявого и его подельников.

Возле машин остались только охранники. «Кожаные затылки» собрались несколькими группами, покуривая да косо поглядывая в сторону милицейских машин, дежуривших на шоссе для обеспечения порядка.

Панфилов с Семенковым чуть задержались – пришлось заехать в похоронное бюро и выбрать дорогой венок. Когда Константин остановил «Волгу» в самом хвосте длинной вереницы машин, траурная церемония была в самом разгаре.

– Саша, – обратился Константин к своему охраннику, сидевшему справа, – оставайся здесь. Посиди, покури.

– Я не курю, – сказал крепкий розовощекий парень с короткой стрижкой бобриком.

– Тогда музыку послушай. Только громко не включай, а то братва огорчится. Тебя Владимир Иванович заменит.

Семенков кивнул, и охранник остался в машине.

Спустя несколько минут Панфилов, державший в руке венок, и его спутник миновали распахнутые кладбищенские ворота и зашагали по широкой аллее к месту похорон.

У одной из могил возле поворота на правую боковую аллею стояли несколько парней в легких летних куртках, которые внимательно следили за тем, что происходит вокруг.

Заметив двух мужчин с венком, шагающих к месту проведения траурной церемонии, парни решительно преградили им дорогу.

– Куда? – спросил один из охранников, демонстративно отодвинув полу куртки.

Под мышкой у него торчала рукоятка пистолета.

– На уборку, – спокойно сказал Константин, останавливаясь.

– Как фамилия? Ксива есть?

– А, тебе ксива нужна? Владимир Иванович, подержи-ка.

Константин передал венок Семенкову, неторопливо расстегнул пиджак, потом молниеносным движением выхватил из кармана свой «вальтер» и приставил ствол ко лбу охранника. Свободной рукой он вырвал из подмышечной кобуры оцепеневшего парня его оружие.

– Цыц, говнюки, кто дернется, башку продырявлю, – Константин направил пистолет на ближнего. – Ты первым хочешь за Ермолаем на Луну отправиться?

Охранники замерли, глупо вытянув физиономии. Но Константин не стал превращать ситуацию в «непонятку». Он опустил руку с «вальтером», а пистолет охранника таким же неуловимым движением вернул на место.

– Таких, как я, надо знать в лицо. Понял, оголец? А волыной своей кошмарить будешь старых вешалок на толкучке.

Панфилов спрятал «вальтер» в карман пиджака, взял у Семенкова венок и, вежливо отодвинув очумевшего охранника в сторону, весело зашагал по аллее.

– Это Жиган, – негромко сказал один из парней, провожая Панфилова взглядом. – Деловой…

– У, бля, козел, – сплюнул опростоволосившийся боец.

Когда Константин подошел к месту похорон, пожилой батюшка уже закончил читать молитву за души убиенных. Могильщики установили закрытые гробы на специальные механические устройства и стали медленно опускать их в могилы.

– Зырь, Никон, – сказал кто-то в толпе, – какие хреновины придумали.

– Ага, буржуйская штучка. Машинка для опускания деревянных макинтошей.

– Круто у них там, на Западе. У нас так веревками…

– Да, ништяк…

– А мне так по херу, как меня закопают. Хоть так, хоть эдак.

– Не скажи. Порожняк все путем сварганил. Макинтоши дубовые заказал, патлатого притащил с кадилом. Братва тащится, в натуре.

Комья земли посыпались на полированные дубовые крышки гробов. Кто-то из братков бросил в каждую из могил по горсти патронов – семечки для пацанов, чтоб на том свете не скучно было.

Вскоре в толпе наметилось движение. Соратники погибших по очереди подходили к свеженасыпанным могильным холмикам, устанавливали венки, клали цветы. Вскоре подошла и очередь Жигана.

Установив свой венок, он подошел к Саше Порожняку и пожал ему руку.

– Благодарю, Жиган.

– Есть проблемы?

– Не, а че?

– Я слышал, братва волнуется.

– А, – Порожняк вяло махнул рукой, – замнем.

– Ну, смотри… Будь здоров.

Высказав свои соболезнования немногочисленным родственникам погибших, Константин вместе с Семенковым еще на некоторое время задержались у могил.

На могилах росла гора живых цветов. Некоторые, отдав последнюю дань памяти коллег, тут же уходили, но в основном братки дожидались окончания церемонии, чтобы всем вместе вернуться в город и помянуть Ермолая с Шустриком в специально снятом для этого ресторане. После таких пышных похорон Саша Порожняк не мог позволить себе поминки в каком-нибудь третьеразрядном заведении. Поэтому он остановил свой выбор на самом дорогом ресторане города «Маленький принц».

Белокурая подруга Саши Порожняка явно тяготилась пребыванием на похоронах. Пока братва возлагала цветы, девушка отошла в сторону и остановилась возле ограды памятника Чернявому. Надпись на мраморной плите привлекла ее внимание.

Чтобы прочесть ее, подруга Порожняка открыла чугунную калитку и шагнула за ограду. Чуть наклонившись над памятником с портретом, выгравированным на камне рукой мастера, прочитала:

Следующая строчка посмертной эпитафии была чем-то испачкана. Девушка протянула руку, чтобы протереть ее.

Гулкое эхо взрыва разнеслось над кладбищем. Земля под ногами дрогнула и разверзлась. Мраморные осколки разбитой плиты Чернявого, подобно артиллерийской шрапнели, разлетелись по сторонам.

Несколько человек из кучковавшейся неподалеку братвы упали замертво с разбитыми черепами и продырявленными насквозь грудными клетками. Одному из собравшихся на похороны Ермолая и Шустрика оторвало ногу. С судорожно перекосившимся побелевшим лицом он лежал на земле, подтягивая негнувшимися пальцами окровавленный обрубок, державшийся на лоскуте кожи.

Подругу Саши Порожняка разметало на части по веткам кладбищенских вязов. Сила взрыва была такова, что могила Чернявого превратилась в огромную яму, на дне которой обнажился гроб. Полуистлевшие доски крышки гроба разметало в стороны, кости в лохмотьях перемешались с землей, а оскалившийся череп с дырой от пулевого ранения пустыми глазницами смотрел в чистое летнее небо.

Когда прогремел взрыв, Панфилов и Семенков успели лишь пригнуться. К счастью, они стояли вдалеке от могилы Чернявого, закрытые спинами по меньшей мере двух десятков человек. Не пострадал и Саша Порожняк, который успел вовремя упасть на могильный холм, усыпанный цветами.

Еще не успели как следует осыпаться комья земли, как завыли несколько женщин, находившихся в толпе.

– Убили, убили!

Начиналась паника. Семенков схватил Константина под руку и потащил к выходу.

– Быстрей! Нам тут делать нечего.