Глава 13
Ермолай проводил Порожняка до дверей его квартиры, сдал на руки сожительнице, дородной грудастой девке с размалеванным лицом и белыми крашеными, как у официантки, волосами. Ермолай даже не знал, как ее зовут, потому что Саша Порожняк менял партнерш с лихостью Казановы. Еще пару дней назад дверь квартиры Саши Порожняка открывала невысокая коротко стриженная пышка с ярко-красными, будто только с мороза, щеками.
Всех подруг запрудненского авторитета объединяло одно – огромные бюсты. Саша питал слабость к обильной женской плоти. Наверное, подсознательную тягу к объемным женщинам всегда испытывают люди, которым долгое время пришлось провести на жестких нарах.
– Принимай хозяина.
Предоставив Сашу Порожняка, немало выпившего, но еще вполне вменяемого, заботам белокурой мадам, Ермолай с чистой совестью спустился вниз.
Открыв дверцу «Мерседеса», стоявшего возле подъезда, он тут же почувствовал характерный терпкий запах.
– Шустрик, уже пыхтишь? – недовольно спросил он. – Мог бы меня подождать.
– А че, – ответил тот, потягиваясь в мягком кресле автомобиля, – я и с тобой косяк забью.
Ермолай сел на свое место, повернул ключ зажигания.
– Ну че, куда рванем?
– К тебе. Бухло есть, хавка тоже. Косяки забиты. Еще бы пару батончиков для полного кайфа.
Ермолай громко рыгнул и, скривившись, потер себя по животу.
– Че, марганцовка в брюхе кипит? – засмеялся Шустрик.
– Бля, Саша совсем охренел. Бабули на какое-то говно кидает, от которого только изжога. А как братве подкинуть, так хер.
– Да ну его в жопу. Поехали телок снимать, а то уже темно.
Сделав пару кругов по центру города, где обычно можно было подцепить проституток, Ермолай неожиданно развернул «Мерседес» и направил машину в другую сторону.
– Эй, ты что? – закряхтел Шустрик. – Опять, что ли, с «Дунькой Кулаковой» развлекаться?
– Ни хрена ты не петришь, Шустрик. Мы вот два раза по «Бродвею» прошвырнулись. Ты видел хоть одну нормальную? Чтоб там буфера были ништяковые, витрина?
– Не-а.
– Я тоже.
– Так че?
– Хер через плечо. Забыл, на каком свете живешь? Щас прикатим ко мне на хату, снимем телефонную трубочку и закажем блядей каких хочешь.
– А-а, – обрадованно потянул Шустрик. – Так ты, бля, хитрожопый? Чтоб самому девок не шукать, решил сразу их на хату вызвать? Ништяк.
Они запарковали машину у подъезда кирпичной пятиэтажки, поднялись наверх в двухкомнатную квартиру Ермолая. Шустрик, державший в руках сумку с закусью, перешагнул через порог первым.
– Бля, что у тебя вчера, шмон был? – удивленно произнес он, глядя на разбросанные по всей квартире вещи, обрывки бумаги и пустые бутылки.
– Ты чего, обширялся, в натуре? У меня всегда так, – захлопывая дверь, похвастал Ермолай.
Он поставил сетку с бутылками на стол в большой комнате рядом с продавленным диваном.
– Шустрик, давай сюда закусь.
– Тебе бы шныря надо завести, – посоветовал подельник.
– А, – махнул рукой Ермолай, – тут не зона. И так сойдет.
Плюхнувшись на диван, он поставил себе на колени телефонный аппарат, вытащил из кармана записную книжку и стал накручивать диск.
– Але, гараж? Не, это я так пошутил. Нам две шмары нужны. Только нормальные, в теле. Че? Все на заказах? Ладно.
Набрав еще пару номеров и услышав обескураживающие отказы, Ермолай стал озабоченно листать замусоленные страницы записной книжки.
– Звоню еще в одно место, если и там нету, то ты, Шустрик, будешь ночью гуся дергать.
– Олень ты, – выругался Шустрик. – Я тебе говорил, надо на «Бродвее» брать?
– Замолкни, а то я тебе за оленя клешни повыдергиваю.
– Ладно, ладно.
Набрав номер, Ермолай долго ждал ответа на противоположном конце линии. Наконец трубку сняли.
– Але, это «Досуг»? Нам бы пару девчонок. Да что за е… твою мать. Ладно, хоть одну. Какую? Да хер с ней, какая есть. Что за базары? Забашляем, конечно, сколько надо.
Затем, назвав свой адрес и номер телефона, Ермолай с облегчением положил трубку.
– Слышь, Шустрик, двоих нету. Будем одну барать.
– Только я первый, – заерзал Шустрик. – А то я тебя знаю. Ты своим брюханом бабу так придавишь, что она потом как доска.
– С понтом тебе много надо?
– Да я целый день не барался.
– Ладно, – махнул рукой Ермолай, – я не гордый. Давай-ка водяры заглотим, а то душа пылает.
Опрокинув по рюмке «Смирновки» и захрустев маринованными венгерскими огурчиками из приземистой банки, Ермолай и Шустрик наконец-то расслабились.
– Хорошо, бля…
– Ну что, по косячку? – предложил Шустрик.
– Погодь-ка, я еще стопарик наверну.
За одним стопариком незамедлительно последовал второй. Закусил Ермолай весьма неслабым куском ветчины и лишь после этого протянул руку за плотно набитой сигаретой.
– Давай.
– Ермолай, да ты, в натуре, кашалот, – нетвердо выговаривал слова Шустрик, которого постепенно начало развозить. – Уже хавальник скоро треснет.
– Кончай базланить.
Пыхнув косяком, Ермолай вытянул перед собой ноги и взгромоздил их на угол стола. Посуда жалобно звякнула.
– Где эта падла? А то я щас…
Он не успел договорить. В дверь позвонили.
– О, – вскочил Шустрик, – как по заказу.
Оставляя после себя терпкое облако дымящегося косяка, Шустрик на полусогнутых промчался к двери.
Ермолай, видя такую активность компаньона, даже не стал снимать ноги со стола.
– Добрый вечер, мальчики.
В квартиру вошла, нет, даже не вошла, а впорхнула стройная миловидная девушка среднего роста с симпатичной мордашкой, которую даже не портили некоторые косметические излишества. Одета она была скромно: джинсы и маечка, демонстрирующая небольшую, но хорошо оформившуюся грудь. На плече у девушки висела маленькая кожаная сумка.
Шустрик молча пожирал ее глазами. Не дождавшись ответа на приветствие, она сказала:
– Я из «Досуга». Заказывали?
– А то! – воскликнул Шустрик. – Дыбай за мной.
Девушка захлопнула за собой дверь и, не снимая темных кроссовок, проследовала за чуть пошатывавшимся Шустриком.
– Добрый вечер, мальчики, – еще раз сказала она, увидев развалившуюся на диване тушу Ермолая.
– Какие мы тебе мальчики? – презрительно усмехнулся он. – Мы пацаны.
Шустрик, оказавшийся сбоку, положил руку на бедро девушки, с вожделением провел ладонью вверх, задержался на груди, сжал пальцы.
– Ой, – хихикнула она, – щекотно.
Вальяжно опустив руку, Шустрик предложил:
– А ты «Смирновки» выпей или на вот, пыхни косяком.
– Спасибо, – с деланным смущением сказала она, – я же на работе, мне нельзя.
– Дербани сто грамм, – поддержал компаньона Ермолай, – расслабишься.
– Заодно и ротик свой продез… дез…
Заплетающийся язык Шустрика не в состоянии был выговорить такое сложное слово.
– Продезинфицируешь, – закончил за него Ермолай.
Они загоготали.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Нет, мальчики, я лучше после работы расслаблюсь.
– Не хочешь пыхнуть косяком, – веско, со значением произнес Ермолай, – будешь курить кожаную трубку.
«Мальчики» снова расхохотались.
– Чо смотришь? – Шустрик ущипнул гостью за бок. – Два минета за раз делать умеешь?
– Где у вас ванная? – вопросом на вопрос ответила она.
– Чистенькая попалась. Ладно, сейчас покажу.
Шустрик загасил остатки сигареты в пепельнице и направился в прихожую.
– Во, – показал на дверь. – Тока в этой ванне помыться нельзя. А вымазаться можно.
– Я сама посмотрю.
Девушка скользнула мимо Шустрика в дверь.
Он было направился назад, но, сделав пару шагов, развернулся и заскочил в ванную комнату.
Девчонка стояла спиной к Шустрику, пытаясь что-то достать из своей сумочки. Услышав, как за спиной скрипнула дверь, она мгновенно захлопнула сумочку и обернулась.
Шустрик обхватил ее руками, стал жадно ощупывать, целовать шею, полез под майку.
– Погоди, милый, ты что?
– Не могу больше терпеть, – прохрипел Шустрик, целиком отдавшись зову плоти. – Быстрей давай, быстрей.
Она пыталась увернуться, но тщетно.
– Погоди, милый, дай я хоть презерватив достану.
Он вырвал у нее сумку и швырнул под ноги.
– Не надо никаких гондонов, я так хочу. Не бойся, забашляю вдвойне.
Он прижал ее к стене, ногой пытаясь раздвинуть колени, а рукой шаря по поясу в поисках пуговицы на джинсах.
Пуговица как назло застряла в петле и никак не желала расстегиваться.
– Бля, – ругался Шустрик, – ну давай же, давай.
Занявшись одеждой, Шустрик позволил девушке высвободить одну руку.
– Шустрый, ты где? – донесся из комнаты крик Ермолая.
– Да пошел ты! – на мгновение оторвавшись от возбуждающего занятия, проорал Шустрик.
Услышав столь определенный ответ, Ермолай понял, что некоторое время ему придется остаться в одиночестве. Потянувшись за посудой, он не спеша наполнил рюмку «Смирновской», отложил дымящийся чинарик, соорудил из куска ветчины и огурчика что-то вроде хот-дога, то есть попросту обернул огурец куском мяса, после чего с наслаждением выпил водку и принялся закусывать.
Тем временем Шустрик никак не мог приблизиться к заветной цели. Шаря правой рукой по спине девушки, левой он тщетно пытался расстегнуть ей джинсы.
– Твою мать.
Ругнувшись в очередной раз, он нагнулся, пытаясь определить причину своих неудач.
Девушка выдернула из волос тонкую черепаховую заколку коричневого цвета.
– Тихо, милый, тихо, – приговаривала она, высвобождая и другую руку.
Шустрик был уже готов зубами сорвать ненавистные джинсы с этого теплого, мягкого, вкусно пахнущего тела. Он даже не почувствовал, как на лицо ему легла нежная девичья ладонь.
– Тихо, тихо…
Девушка резким, хорошо заученным движением вогнала своему пылкому поклоннику острую заколку в шею, чуть пониже мочки уха.
По телу Шустрика пробежала короткая судорога, из зажатого ладонью рта не вырвалось ни единого звука.
К тому моменту, когда на заколке, торчавшей из-под уха Шустрика, показалась первая капля крови, он был уже мертв. Тело его обмякло, ноги подкосились, и девушка, аккуратно придерживая труп за голову, уложила его на пол ванной комнаты. Осторожно выдернув из раны орудие убийства, испачканное в крови и в сером мозговом веществе, девушка спокойно открыла кран, обмыла заколку под струей воды и, свернув волосы на затылке, воткнула в них заколку.
Прошло еще несколько минут. Из ванной комнаты слышался только плеск льющейся воды.
Подкуривший Ермолай начал скучать.
– Шустрый, скоро вы там? – крикнул он. – Кончай бараться, а то я сейчас зайду – поперхнешься.
До его слуха донесся скрип открываемой двери.
– Давно бы так. Давай на морде бифсы балуй.
Тихо ступая по затертому полу мягкими кроссовками, девушка вошла в комнату.
К удивлению Ермолая, жаждавшего увидеть поскорей аппетитное женское тело, одежда на этом теле почему-то была представлена в полном комплекте.
К тому же в руках девушка держала сумочку.
– Ты чего? – недоуменно произнес он. – Че, Шустрик херню какую сотворил? Ты не думай, он у меня до утра «Дуньку Кулакову» гонять будет.
Странно улыбаясь, девушка открыла сумочку, вытащила из нее пистолет, взвела курок и направила ствол прямо в лоб Ермолаю.
– Э, ты чего? – криво усмехнулся он, не понимая, что происходит. – Шутки шутить вздумала? Так я…
Он не успел договорить.
Девушка с расстояния в полтора метра влепила ему в голову две пули.
На продавленный диван, уставленный грязной посудой стол и замызганный пол фонтаном разлетелись красно-серые брызги и осколки черепа.
Тело Ермолая медленно сползло с дивана и грузно шлепнулось на пол.
Девушка вытащила из кармана носовой платок, аккуратно протерла им пистолет и бросила оружие под стол. После этого она быстро покинула квартиру.
Один труп лежал на покрытом треснувшей плиткой полу ванной комнаты, и вокруг его головы медленно растекалась лужа крови. В каком-то смысле Шустрику повезло больше, чем Ермолаю: на похоронах он мог хотя бы лежать в открытом гробу. А вот то, что осталось от головы Ермолая, могло напугать даже привычных ко всему патологоанатомов. Пуля, выпущенная с близкого расстояния из «тэтэшки», оставила от черепа лишь несколько осколков да нижнюю челюсть, очень напоминавшую улыбку чеширского кота из сказки про Алису в стране чудес. Оскаленные зубы были, а головы как не бывало.
Милицию вызвал кто-то из соседей, обеспокоенных звуками, напоминавшими выстрелы.
Наряд контрольно-постовой службы к месту происшествия прибыл лишь сорок минут спустя – скрипучий «уазик» заглох на каком-то перекрестке. Лишь долгими и упорными усилиями, с привлечением случайных прохожих автомобиль удалось вернуть к жизни.
Когда старший наряда с пистолетом в руке поднялся по лестнице, он увидел, что дверь в квартиру, о которой сигнализировали жильцы, приоткрыта. Оттуда не доносилось ни единого звука. Старший прижался к стене рядом с дверью, а его подчиненный с лычками младшего сержанта по команде «Вперед!» ворвался в квартиру. Жаль парнишку.
Когда старший наряда, благоразумно выждав несколько мгновений и не услышав треска пистолетных выстрелов, ворвался вовнутрь, его глазам предстала печальная картина. В дверном проеме, перегнувшись пополам, выронив на пол пистолет и держась руками за живот, стоял младший сержант. На его табельный «ПМ» извергались желто-зеленые потоки блевотины.
