Глава 27

Гисич был вне себя от гнева. «Маячок», который засек Феоктистыч, оказался почти ложным. Задержанный по этому «маячку» мальчишка трясся от страха и ничего толкового сказать не мог. А вот взрывы на Прокофьевых хуторах — это уже серьезно. Николаю Егоровичу несколько раз звонили с республиканского МВД, топота ног он, конечно, не слышал, но трубка от гневных воплей обжигала ему ухо. После пятого такого вызова Гисич оторвал шнур от телефона, буркнув: «Да пошли вы все, сам разберусь!» Он верил в талант Феоктистыча и в то, что он засек сигнал компьютера и принял его за «маяк». Почему так получилось, что «маяк» оказался фальшивым, Гисич понять не мог. Все, что пытался технически объяснить Феоктистыч, было для Гисича как темный незнакомый лес в непогоду. Он ничего не понимал, поэтому злился еще больше.

В дверь кабинета кто-то осторожно постучал, почти тут же она открылась, и просунулась лохматая голова Полипчука:

— Позволишь, Николай Егорович?

— Проходи, Феоктистыч, — проворчал полковник, — какую дрянь ты на этот раз принес?

— Буров звонил с хуторов.

— И что у него?

— Да муть сплошная, — пожал плечами Феоктистыч. — Я, кстати, попробовал с этой «машинкой» разобраться… Только с ней сложности возникли…

— Феоктистыч, — едва сдерживая распиравшее его раздражение, прохрипел Гисич, — ты мне факты давай, факты! Что ты вечно норовишь коту хвост оторвать?!

— Ее делал либо талантливый студент, либо откровенный гений. И скорее всего, связанный с военными технологиями.

— Конкретику давай!! — взревел Гисич.

— А какая конкретика? — попятившись от неожиданности, ответил Феоктистыч. — Программа у него зашифрована так, что мне пару недель надо, чтобы вскрыть пароль, и то вряд ли расковыряю. «Игрушка», по которой он нас водил, явно самоделка. Я, конечно, постараюсь сделать все, что от меня зависит, но, если он на другой спутник ушел, на это много времени потребуется, пока я запеленгую его еще раз.

Гисич с хмурым лицом уселся в свое рабочее кресло и произнес:

— Феоктистыч, мне эти люди нужны, очень нужны, и живыми.

— Ну, насчет живыми — это не ко мне, — обиженно проворчал Полипчук, — а вычислить их попробую.

— Постарайся, Феоктистыч, я очень тебя прошу! — почти умоляющим тоном проговорил полковник.

В этот момент у него на столе зазуммерил телефон внутренней связи. Он схватил трубку, машинально нажав кнопку «громкой» связи, и коротко бросил:

— Гисич.

— Егорыч, это Буров.

— Докладывай, Петро, что там на этих чертовых хуторах.

— Да хрен его знает, я еще сам толком не разобрался… — признался Буров. — С одной стороны, промплощадка работает, а с другой…

— Да не тяни ты кота за причинное место, чего там с другой стороны?! — не выдержав затянувшейся паузы, прикрикнул Гисич.

— Сильно смахивает на какую-то перевалочную военную базу, — помедлив еще немного, ответил Буров. — Оружие, боеприпасы, снаряжение… Да и живут они как-то обособленно, места безлюдные, глухие, там целую дивизию при желании спрятать можно.

— А что по этим?.. — Николай Егорович умышленно замолчал.

— Ни хрена. Мы тут двоих допросили с пристрастием, говорят, видели только пару каких-то незнакомых, погнались за ними, а потом шарахнуло так, что два бетонных звена забора снесло.

— Они хоть ту парочку разглядели?

— Говорят, какие-то гражданские.

— Ладно, работай на месте, — распорядился Гисич. — До связи!

У двери скромно кашлянул Полипчук, привлекая внимание полковника.

— Ну что еще, Феоктистыч? — несколько раздраженно спросил Николай Егорович.

— Я могу идти работать? — осторожно поинтересовался Полипчук.

— Да давно уже пора, — устало потер покрасневшие от недосыпа глаза полковник. — И найди, найди их, Феоктистыч!

Полипчук кивнул головой и молча вышел из кабинета.

Оставшись один, Николай Егорович обхватил голову руками и, уставившись в столешницу, задумался. Организовывая свой антитеррористический отряд, он постарался сделать его максимально эффективным в работе. До сего времени это удавалось, а теперь он переставал что-либо понимать. Какая-то перевалочная база с оружием на хуторах, какие-то люди вторые сутки «шухарят» по республике, больших бед они еще не натворили, но кто его знает, что будет дальше. Во всяком случае, один взрыв уже прогремел. Самое же паршивое в этой истории было то, что Гисич переставал контролировать ситуацию и чувствовал это совершенно отчетливо. Наказания в случае форс-мажора он не боялся, а вот сам форс-мажор никому не был нужен, тем более накануне депутатских выборов. Только что утихли скандалы с президентскими, а тут готовится что-то новое. Гисич опустил руки на столешницу и тихо проговорил:

— Все равно я вас найду.

Опять зазуммерил телефон. Он снял трубку, подсознательно ожидая новых неприятностей.

— Товарищ полковник, — раздался в трубке голос дежурного, — тут информация по трупам в квартире Юргина поступила.

— Говори!

— В ту ночь возле дома журналиста видели ярко-красный фургон «Шевроле», с изображением пламени на бортах…

— Машинка приметная, но что нам это дает? — сухо поинтересовался Гисич.

— Дело в том, — продолжал дежурный, — что этот же фургон видели в Жажелках, а час назад его обнаружили на гостевой стоянке отеля «Фольварк Маэстро».

Гисич почувствовал, как по затылку и шее быстро побежал холодок.

— Ну, не тяни! Установили, кому он принадлежит?

— Это проще некуда: Светлане Дробич, тележурналистке…