Глава 12
Подполковник Звягинцев вдавил окурок в переполненную пепельницу и бросил усталый взгляд на дорогу. Несколько часов ожиданий казались ему вечностью. Водолазы из Владивостока должны были прибыть с минуты на минуту.
— Результаты из лаборатории уже пришли? — Звягинцев открыл дверцу лейтенанту, постучавшему в боковое стекло «УАЗа».
— Пока нет, — сев рядом с подполковником, произнес лейтенант.
Звягинцев протер пальцами слипающиеся глаза и несколько раз ударил себя по щекам, чтобы не заснуть. Однако его силы были уже на исходе, и он невольно проваливался в сон.
— Денек хоть куда, — зевая, проговорил подполковник.
— Еще немного, и по домам, — воодушевленно сказал лейтенант.
— Наконец. — Звягинцев заметил машину, сворачивающую к озеру.
Зеленый микроавтобус с затонированными стеклами притормозил около «УАЗа». Подвижная дверка отъехала в сторону, и из машины вышло несколько крепко сложенных парней.
— Доброй ночи, товарищ подполковник. — Немолодой майор протянул пухлую руку подполковнику Звягинцеву.
— Майор Ванеев?
— Так точно, — охрипшим голосом произнес майор, — командир водолазного подразделения.
— Это займет много времени?
— Все зависит от глубины и состояния дна.
— Тогда приступайте. — Подполковник прикрыл ладонью непроизвольно открывшийся рот.
— Мы управимся быстро, вертолет — не иголка. — Ванеев заметил, что Звягинцев сильно устал и буквально спит на ходу.
Командир водолазного подразделения открыл багажное отделение, где стояли ящики и три рюкзака внушительных размеров.
— Приступаем!
Два парня открыли ящики и принялись выгружать снаряжение, необходимое для погружения в воду. Натянув на себя облегающие гидрокостюмы и надев на лица маски аквалангов, они подошли к озеру. Командир Ванеев помог каждому закрепить на спине баллоны с воздухом и теперь сам облачался в гидрокостюм.
— Надувай лодку!
Один из парней разложил на снегу сморщенный округлый кусок резины, достал автоматический насос. Через две минуты кусок резины обрел форму надувной лодки, готовой принять на свой борт водолазов. Спустив лодку на воду, они по очереди сели в нее и, гребя короткими веслами, выплыли на середину озера. Командир багром отгонял льдины.
— Быстро работают. — Лейтенант внимательно следил за приготовлениями водолазов.
— Когда будет что-нибудь известно, разбудишь. — Подполковник Звягинцев откинул на подголовник голову и закрыл глаза.
Водолазы, выплывшие на середину озера, сели на края лодки. Первым нырнул командир. Плюхнувшись на спину, он перевернулся через голову и, взмахнув ластами, ушел на глубину. Через несколько секунд, вслед за ним, нырнули и парни. На поверхности воды появилось три круга, медленно увеличивающихся в диаметре.
В кармане лейтенанта зашипела рация. Приложив динамик к уху, он внимательно выслушал сообщенную ему информацию. Его лицо изменилось, и он потряс спящего полковника за плечо.
— Уже вынырнули?
— Мне только что сообщили результаты из лаборатории.
— И что?
— Масло, обнаруженное на поверхности озера, не совпадает по марке с тем, что используется в вертолете, — произнес лейтенант, — это обычное автомобильное масло.
Подполковник был готов выпалить свой запас нецензурной лексики. Но вместо этого он достал пачку сигарет и закурил. Такого развития событий он не ожидал. Все его усилия и прочесывания тайги в поисках вертолета оказались бессмысленными.
— Как это автомобильное?
— Ребята из лаборатории в таких вопросах никогда не ошибаются. Они не один раз проверили, прежде чем докладывать.
— А как же тот кореец, который утверждал, что видел вертолет, падающий в это озеро?
— Не знаю. — Лейтенанту ничего не оставалось, как только пожать плечами.
Подполковник нервно затянулся и, забарабанив пальцами по панели приборов, посмотрел на озеро, на поверхности которого одиноко качалась надувная лодка.
— Значит, они «Барракуду» там не найдут, — немного придя себя, произнес Звягинцев.
— Водолазы?
— А вот и они.
На поверхности озера показались три головы в масках аквалангов.
— Ничего не нашли? — открыв дверцу, выкрикнул подполковник.
— Пусто, — снимая маску, ответил майор Ванеев, — дно даже не потревожено.
«Вот черт», — подумал про себя Звягинцев.
Водолазы вернулись на берег и, сложив оборудование, загрузились в микроавтобус. Ванеев пожал на прощание руку подполковнику. Тот, сев на водительское сиденье, дал задний ход и выехал на дорогу. Проводя машину взглядом, Звягинцев вернулся в «УАЗ».
— Сообщи, пусть возобновят поиски с воздуха, — подполковник повернул ключ в зажигании, — а я должен хоть немного поспать.
* * *
Утомленная бессмысленной ходьбой по комнате, Маша наконец решилась прилечь на кровать. Подоткнув под голову тоненькую подушку, похожую скорее на коврик, она перевернулась на бок и посмотрела в заледенелое окно. Замерзший на окне конденсат начинал приобретать формы, создаваемые ее воображением. Вот в углу окна появлялось что-то похожее на машину, чуть выше вырисовывался деревенский домик. Предметы и фигуры сливались воедино, искрились и вновь расходились — каждая на свои места. Но вместо них появлялись другие, непохожие на те, которые она только что видела. Эта игра помогала ей немного расслабиться и забыть про проблемы, навалившиеся за последнее время.
Ее глаза забегали по стеклу в поисках новой фигуры и остановились на вполне правильном овале, походившем на лицо. Всмотревшись, она заметила нос, линии губ, прорези глаз. Овал постепенно начинал приобретать знакомые ей очертания. Когда воображаемая форма была закончена, Маша ахнула. Сквозь заледенелое стекло на нее смотрел Виктор. Сходство было поразительным, и в один момент девушке показалось, что за окном в действительности стоит ее возлюбленный. Однако, как только она моргнула, лицо тут же растворилось, трансформировавшись во что-то расплывчатое, непонятное и враждебное.
— Я тебя люблю. — Маша уткнулась лицом в подушку и заплакала.
Лампочка, свисающая с потолка на тоненьком проводе, несколько раз моргнула, потрещала и погасла. В комнате потемнело, девушка перевернулась на спину. Вытерев слезы, она взяла в руки серебристую зажигалку.
— Без света я не останусь. — Ее палец скользнул вниз по почерневшему от огня колесику и опустился на крохотный пластмассовый язычок.
Небольшое пламя, вырвавшееся из жерла зажигалки, тусклым светом осветило комнату. Маша не могла долгое время находиться в темноте, этот страх остался у нее еще с детства. Витя даже иногда подшучивал над ней, когда они вместе ложились спать. Но долго держать зажигалку включенной было невозможно. Маша обожгла палец и приложила его к холодной ножке кровати.
— Что делать? Что делать? — тихо спрашивала себя девушка.
Поднявшись с кровати, Маша Ставропольская вновь зашагала по комнате, не зная, куда ей податься. Внезапно она остановилась, словно перед ней появилась невидимая стена. Щелкнув зажигалкой, она улыбнулась. Ей в голову пришла неожиданная мысль. Маша еще несколько раз зажгла пламя и спрятала зажигалку в карман джинсов.
Подойдя к двери, Маша забарабанила по ней кулаками:
— Выпустите в туалет!
— Что? — заспанным голосом переспросил охранник.
— В туалет…
Щелкнул замок, и дверь открылась. Выставив вперед ствол «калаша», охранник вошел в комнату.
— Ты меня хочешь? — Маша начала снимать с себя кофту.
Когда девушка разделась до пояса и на ней оставался только лифчик, охранник стыдливо опустил глаза, словно он всю жизнь прослужил в монастыре и ни разу не видел раздевающуюся перед ним девушку.
— Ты чего? — Маша запустила руки за спину и нащупала застежку лифчика.
— Если вы не хотите в туалет, тогда я закрываю дверь, — на плохом русском выпалил кореец.
— Грудь хочешь увидеть?
— Нет, — сухо ответил кореец и направился к выходу, стараясь не оборачиваться.
— Хорошо, подожди. — Маша поняла, что соблазнить охранника у нее никак не получится.
Девушка набросила на себя кофту и под присмотром корейца вышла из комнаты. Коридор, в котором оказалась девушка, был настолько узок, что передвигаться по нему можно было только боком.
— У вас в Корее все такое маленькое?
Но охранник шел молча, как будто проглотил язык.
— И все молчуны?
Кореец подтолкнул девушку автоматом и подвел к двери, неподалеку от которой красовался портрет вездесущего Ким Ир Сена. Надавив на ручку, девушка вошла внутрь. Туалет, куда попала Маша, ничем не отличался от деревенского или дачного — такая же дырка, пропиленная в досках, стопка прошлогодних газет и невыносимая вонь.
«Только мух не хватает», — подумала про себя девушка.
Маша запрокинула голову и осмотрела потолок. Над дыркой, пропиленной в досках, выступал деревянный короб вентиляции. Девушка поднялась на платформу, расставила ноги, чтобы не провалиться в дырку, и поднесла руку к прорези в коробе вентиляции — тяга оказалась сильной. Скомкав несколько газет, Маша щелкнула зажигалкой. Сухая бумага загорелась сразу же. Запихав полыхающие газеты в вентиляцию, девушка начала заталкивать оставшиеся. Как только все газеты оказались внутри короба, Маша сошла с платформы.
— Посмотрим, что они скажут на это, — девушка прикурила сигарету, спрятала зажигалку в карман джинсов, — выпускай.
Охранник открыл дверь и вывел девушку в коридор.
— Ты еще не передумал, красавчик? — Маша пыталась заговорить охраннику зубы.
Но кореец по-прежнему оставался невозмутимым. Он даже не заметил того, как из-под двери, ведущей в туалет, сочится струйка белого дыма. Девушка все еще не могла поверить, что ее план начинает осуществляться. Оставалось только дождаться пожара. Так как дом был полностью деревянным, огонь должен был распространиться быстро.
Охранник завел девушку обратно в комнату и закрыл за собой дверь. Но не успела Маша присесть на кровать, как этажом ниже послышались крики. Вскоре в коридоре стали слышны чьи-то шаги, сопровождаемые лязгом ведер. Отовсюду доносилась корейская речь.
— Вот вам, ублюдки! — прошептала Маша.
Но это были лишь эмоции, ее план так и остался чем-то заоблачным. Возможность убежать в суматохе оказалась призрачной. Корейцы вовремя заметили пожар и успели потушить очаг возгорания. Огонь захватил лишь несколько комнат и не распространился по всему дому.
— Что ты наделала? — Дверь открылась, и в комнату вбежал испытатель.
— Пошел ты. — Маша оттопырила средний палец и вытянула руку.
— Да я сейчас тебя…
— Не надо было меня похищать…
Пилот немного успокоился и достал пачку сигарет, но, облазив все карманы, он так и не нашел своей зажигалки.
— Так вот чем ты подожгла…
— Забери, мне она уже не нужна. — Маша бросила зажигалкой в пилота.
Пилот подобрал с пола серебристую зажигалку и прикурил сигарету.
— Вот когда дед меня выкупит…
— Нет твоего деда. Я его пристрелил, — вырвалось у пилота.
Девушка так и осталась сидеть с открытым ртом, тупо глядя на кончик тлеющей сигареты.
— Да, я его убил, — пилот со злостью бросил окурок на пол.
Маша по-прежнему находилась в оцепенении, ее как будто парализовало. Дедушка был ее последней надеждой, единственным человеком, который по-настоящему любил ее.
— Зачем? — чувствуя полное бессилие, произнесла девушка.
Пилот не собирался продолжать этот разговор. У него в кармане лежал конверт с деньгами и чеки. Единственное, чего ему хотелось, — поскорее убраться отсюда и забыть про все, что его связывало с прошлой жизнью.
— Я не хотел этого делать… Он сам виноват. Он меня втянул в это дело.
Пилот не стал задерживаться в комнате. Как только он вышел в коридор, за дверью раздался плач. И тут Пожарскому стало не по себе, к горлу подкатил маленький комок тошноты. Он был готов к тому, что Маша набросится на него с кулаками, начнет проклинать, но этот тихий плач сковал его. Пилот почувствовал нарастающее сожаление к этой девушке, которая потеряла единственного родного человека. И во всем этом был виноват он.
«Забудь, забудь, забудь…» — покидая здание, повторял про себя Пожарский.
* * *
Десантники, выбежав из леса, тут же бросились к «УАЗу», оставленному ими на дороге. Корейцы буквально наступали им на пятки, и действовать приходилось быстро. Майор запрыгнул за руль и повернул ключ в замке зажигания, стартер отозвался коротким завыванием и затих, машина так и не завелась.
— Давай, родной… — Он попытался снова оживить «УАЗ», но безрезультатно, даже стартер молчал. — Этого еще не хватало, — снимая руку с ключа, проговорил Батяня.
— Может, аккумулятор сдох…
— Иди глянь, мигом. — Батяня только скосил глаза, корейцы уже мелькали среди деревьев, с минуты на минуту они могли оказаться у машины.
Барханов выпрыгнул из автомобиля, откинул капот. Придерживая крышку рукой, старлей нырнул под нее.
— Клемма отошла! — мгновенно определил он.
— Зацепил? — Лавров нетерпеливо сжимал головку ключа в пальцах.
Прогремели выстрелы: заднее стекло «УАЗа» разлетелось вдребезги и мелкими кусочками посыпалось на заднее сиденье. Майор пригнул голову и посмотрел в зеркальце заднего вида — к дороге от леса бежало несколько десятков вооруженных корейцев.
— Рвем! — Старлей распахнул дверцу и бросился на пол.
— Сработало. — Батяня повернул ключ, мотор отозвался нетерпеливым гудением.
Вдавив педаль газа, Лавров вывернул руль до упора влево и развернулся. Один из корейцев, уже подбежавший к машине, ухватился за ручку дверцы и повис на ней.
— Сними его!
«УАЗ» вилял, но кореец крепко держался за внешнюю дверную ручку, не собираясь ее отпускать. Дверца то распахивалась, то захлопывалась. Отталкиваясь ногами от спрессованного снега, он пытался залезть внутрь машины.
— Придержи дверцу.
Барханов подпер ногой дверцу, открыв ее до предела. Батяня принял вправо, прижался к краю дороги. Кореец с ужасом смотрел на дерево, к которому приближалась машина. Он мог бы спрыгнуть, но его словно парализовало. Майор еще довернул руль, и дверка, на которой висел кореец, прямиком ударилась в дерево. Барханов еле успел убрать ногу. Обмякшее тело азиата вместе с покореженной дверцей упало в снег.
— Мы от них так просто не отделаемся! — Лавров заметил, что их нагоняют два «УАЗа».
— Сейчас я им «лимонку» брошу.
Старлей выдернул чеку и, отсчитав секунду, разжал пальцы, граната упала на дорогу. «Лимонка», кувыркнувшись на спрессованном снеге, закатилась в колею. Головной «УАЗ» преследователей промчался по ней, а вот идущему сзади повезло меньше: хоть его водитель и заметил черневшую на снегу гранату и резко дал по тормозам, но было уже поздно. Взрыв, вырвавшийся из-под днища, сорвал рулевую тягу. Машина несколько раз перевернулась и на крыше ушла в снег. Головная машина с корейцами снизила скорость, видимо, решали — не остановиться ли, не помочь ли своим. Но решили продолжить преследование.
— Смотри, как уже нас боится, — произнес Барханов, — близко не подходит.
Сзади идущая машина набирала скорость, осторожно сокращая расстояние до покалеченного «УАЗа», в котором мчались десантники.
— Жми. — Старлей обеспокоенно оглядывался на «УАЗ» с корейцами.
— Движок уже стучит, скоро заклинит. Тогда вообще станем.
Из пулевых отверстий в капоте уже валил не пар, а масляная гарь. Машина вылетела на перекресток, за лобовым стеклом мелькнул дорожный указатель с красным напылением.
— Что там было нарисовано? — Майор по большей части следил за преследователями, а потому вовремя и не обратил внимания на предупреждающий знак.
— По моему, «кирпичик», — неуверенно проговорил Барханов, — или «тупик».
— Если тупик…
— Я всегда был оптимистом, особенно когда выбора не предвиделось.
Кореец, сидевший рядом с водителем, опустил боковое стекло, высунул в образовавшийся проем ствол и открыл огонь из «калаша». Автоматная очередь забарабанила по корпусу «УАЗа», отзываясь грохотом в салоне автомобиля. Одна из пуль вошла в подголовник, застряв в считаных сантиметрах от затылка старлея. Барханов понял это мгновением спустя, ощутив лишь легкое вибрирование спинки. Майор сполз на сиденье и уже практически лежал на спине, упираясь коленом в приборную панель.
— Ну и где твой оптимизм?
— Остался в подголовнике.
«УАЗ», подпрыгивая на кочках, задевая крышей согнувшиеся, нависавшие над дорогой ветки деревьев, выскочил на обледеневшую пустошь. Лес, оставшийся позади, уже казался десантникам спасительным, почти безопасным, ведь теперь они оказались на открытой местности, став уязвимой добычей для корейцев.
— Приехали! — Батяня постучал косточками пальцев по топливному датчику, стрелка застыла на нулевой отметке и даже не думала вздрагивать.
Двигатель машины неровно грохотал, переваривая остатки бензина. Капот нагрелся до такой степени, что на нем можно было жарить яичницу. Через пару десятков метров двигатель всхлипнул, машина затряслась в предсмертных судорогах. Внутри двигателя раздался треск, и он замолчал. Теперь «УАЗ» по инерции катился под уклон, катастрофически теряя скорость. Зато сзади идущая машина уверенно приближалась к «УАЗу» с десантниками. Корейцы не могли толком рассмотреть их из-за снега, поднятого идущим впереди автомобилем.
— Прыгаем, — во все горло заорал Барханов, указывая в лобовое стекло, — ты что, ослеп?
— Что такое? — в недоумении спросил Лавров, всматриваясь в белую гладь, расстилавшуюся перед машиной, — кроме пары одиноких чахлых деревьев, он ничего не увидел.
— Обрыв…
И вместе с этим словом пришло «прозрение»: майор разглядел странную темную полоску, змеившуюся впереди. Яркий дневной свет бликовал на искристом снегу, слепил, делал невидимым перепад высот. Обширная пустошь была обманом зрения. А пара деревьев как раз и росла на самом обрыве…
— Ты первый, — крикнул майор, — отвлеки внимание.
Старлей сиганул в проем, на месте которого еще недавно была дверца. И тут же дал короткую очередь, сбивая корейцев с толка. Майор проводил своего товарища взглядом и, выпустив из рук руль, перебрался на соседнее сиденье. Он не спешил покидать «УАЗ». Ему надо было подвести корейцев под самый обрыв, не оставив им ни единого шанса остановиться. Те уже почти праздновали победу, заметив, что «УАЗ» десантников заглох. Лавров прикинул приблизительное расстояние, разделявшее его машину от еле заметного из-за снега обрыва.
— Раз, два… — На счет «три» Лавров выпрыгнул из «УАЗа».
Оттолкнувшись ногами от борта машины, майор спрыгнул на снег. Однако под тонким покрывалом снега предательски заблестел лед. Кружась, как волчок, он заскользил по склону к самому краю обрыва, пытаясь зацепиться за любую неровность. Мимо него пронесся неуправляемый «УАЗ». Машина соскользнула вниз, словно ее сдуло туда ветром.
Мелькнуло дерево, Лавров выбросил руку в надежде ухватиться за ствол, но он коснулся его лишь кончиками пальцев. Майор почувствовал, как его ноги проваливаются в пустоту, а за ними вслед и все тело. Взмахнув руками, он исчез за краем обрыва.
Выкатившийся к обрыву «УАЗ» корейцев занесло. Прочертив вокруг своей оси несколько кругов, он скользил боком к обрыву. Водитель давил на тормоз, выворачивал руль, пытаясь выровнять скошенные набок колеса. Но, несмотря на все его старания, машина все равно неслась по заданной льдом траектории.
Барханов приподнялся на локтях, от удара голова кружилась, как с похмелья, первую очередь он выпустил почти наугад, стреляя повыше, чтобы случайно не зацепить майора. Он вновь поднял «АКМ», но ствол автомата ходил ходуном, выписывая перед глазами старлея немыслимые дуги. Он посмотрел в сторону обрыва, но все происходящее виделось ему, как в калейдоскопе.
«УАЗ» корейцев все же остановился, но провалился передними колесами в снеговой карниз, нависший над пропастью, — висел на брюхе и медленно раскачивался. Первым выпрыгнул водитель, но не рассчитал, поскользнувшись, он ударился головой о лед и тут же слетел с обрыва. Передние колеса, словно магнитом, потянуло вниз, машина качнулась и сорвалась.
Барханов опустил автомат, так и не выстрелив. Ему еще мерещилось, что все вокруг ходит ходуном, как будто он находится в эпицентре сильного землетрясения. Он зачерпнул пригоршню снега, протер лицо, стало легче, в мире вновь все стало на свои места. Темная полоска обрыва, тянувшаяся по снегу, уже не прыгала перед глазами и приобрела естественные очертания. Тряхнув головой, Барханов поднялся на ноги. Его все еще покачивало, поскальзываясь, с автоматом в руках, старлей заспешил к обрыву. Заглянул вниз, увидел два искореженных «УАЗа» метрах в пятнадцати под собой, над ними подымался то ли пар, то ли дымок.
— Может, ты мне поможешь? — послышался совсем близко знакомый голос. Лавров болтался под снеговым карнизом, надежно ухватившись за корень дерева. — Или так и будешь пялиться?
— Я думал, ты… — Старлей широко улыбнулся, но тут же улыбка сменилась гримасой, мир вновь поплыл перед глазами.
— Не дождешься.
Барханов обхватил дерево, дотянулся до Лаврова и втащил майора на лед. Они лежали рядом, глядя на дно русла замерзшей речушки, прорезавшей в этом месте неглубокий каньон, оба тяжело дышали.
— Сейчас рванет! — проговорил Барханов.
Из бензобака корейского «УАЗа» хлестал бензин — прямо на капот второй машины.
Десантники отползли от обрыва. Взрыв так и не прогремел, просто в воздух поднялся столб дыма, его тут же снес налетевший ветер.
— Красивые взрывы бывают только в кино. Знаешь что, старлей? — Майор криво улыбнулся.
— Только не говори, что я спас тебе жизнь и теперь ты мой должник.
— Не это, — Лавров поднялся, — кажется, мне уже пора на пенсию.
Барханов положил автомат на колени и достал из кармана пачку сигарет. Десантники закурили.
— Что будем делать, майор? — затянувшись, спросил старлей.
— Сообщить о вертолете мы не сможем — нет связи. Выбираться к городу пешком долго, — задумчиво произнес Батяня, — а счет времени идет на часы.
— Так, что ты предлагаешь?
Майор думал недолго — заранее знал ответ на этот вопрос.
— Попытаемся прорваться в корейский поселок.
— Долго думал, майор?
— Пока болтался над пропастью, было время. В таких ситуациях думается очень быстро. Сознание обостряется.
Барханов хотел напомнить, что у них нет оружия, кроме автоматов с пригоршней патронов и нескольких гранат. Но, посмотрев на решительно настроенного Лаврова, понял, что разубеждать того бесполезно.
— Ты знаешь дорогу к поселку?
— Найдем. — Майор вытащил из-за пазухи изрядно помятую карту.
— А я думал, она осталась в машине, — удивился старлей.
Лавров разложил карту на коленях:
— Конечно, ты же ее там оставил. За три часа доберемся.
— Говоришь так, будто мы уже в дороге. — Барханов бросил окурок в снег.
— Их много, но если захватить главного, мы таким образом парализуем корейцев, — предложил майор, — он все замкнул на себя, без него они превратятся в стадо баранов.
— Хорошая идея, если знаешь, как ею воспользоваться… — хмыкнул Барханов.
Лавров прищурился, его лоб покрылся паутиной морщинок.
— Что у нас осталось в рюкзаке?
— Кроме сигнальных ракет, ничего. — Старлей развел руками.
— Отлично, нам и этого хватит.
— Для праздничного салюта?
— Если сам не додумаешься, то расскажу по дороге.
Батяня зашагал к лесу. Барханов постоял на месте, вдумываясь в загадку майора. Он знал, что Лавров мастер придумывать неординарные ходы, которые другим сперва кажутся почти бессмысленными и обреченными на провал.
«Однако в конечном счете майор оказывается прав. Так будет и теперь, — решил Барханов, — если только…»
И он вспомнил слова своего командира: «Кажется, мне уже пора на пенсию».
* * *
Ли Эр Йон выдвинул ящик письменного стола и удивился царившему в нем беспорядку.
«Давно я не проводил здесь ревизию. Все свободное время съела операция с „Барракудой“, — подумал кореец.
Бросив в урну скомканные листы бумаги, занимавшие большую часть ящика, Йон обнаружил на дне початую полулитровую бутылку русской водки, с надетым на горлышко пластмассовым стаканчиком. Бородатый мужик, изображенный на этикетке, широко улыбался, подмигивал ему, словно приглашал выпить прямо сейчас. Наверняка художник желал изобразить русского мужика, но парторг за все свое пребывание в России подобных типов так и не видел живьем, только на этикетках. Свинтив металлическую пробку, кореец наполнил стакан до краев и закрыл дверь на ключ. Это раньше, лишь только он приехал в Россию, и от ста граммов мог свалиться, а теперь ничего, привык пить наравне с русскими — приходилось довольно часто встречаться с местными чиновниками, бизнесменами и решать сложные вопросы за «чашкой» водки. Присев на подоконник, Йон угрюмо посмотрел в окно.
Серые тучи наползали на поселок. Они шли так низко, что, казалось, вот-вот зацепятся за «колючку», вьющуюся спиралью поверх высокого сплошного забора. Йон выпил спиртное без всякого удовольствия и, сморщившись, закурил сигарету. Теперь ему стало немного легче, мир вокруг уже не казался таким скучным и непредсказуемым. Однако его не покидала мысль о двух десантниках, попытавшихся помешать операции с вертолетом, разрабатываемой корейскими спецслужбами долгие месяцы. Сорвись она, и ему — парторгу — конец.
По карнизу забарабанил твердый, как град, снег, на улице понемногу смеркалось. Подсев к столу, кореец раздавил окурок в пепельнице, упер подбородок в сложенные перед собой руки и закрыл глаза. Клонило в сон. Сказывалось напряжение последних дней. Йон не помнил, сколько просидел в такой позе. Когда он проснулся, в кабинете было темно, а за окном уже горели прожектора. В дверь постучали.
— Входите! — сбросив остатки сна, бодро произнес Йон, забыв, что сам закрылся на ключ.
Дверь дернулась.
— Сейчас. — Йон сунул пластиковый стаканчик и пустую бутылку в недавно вычищенный ящик письменного стола, сам открыл дверь.
На пороге стоял запыхавшийся охранник. Его серое от гари лицо было покрыто мелкими каплями крови. Разбитый нос и порванные на коленях штаны могли сказать Йону о многом. Преданными глазами он виновато смотрел на своего командира.
— Вы их убили?
Кореец склонил голову, шмыгнул сломанным носом, его взгляд остановился на значке с портретом Ким Ир Сена:
— Они ушли, — произнес он загробным голосом, словно обращался не к Йону, а к самому вечно живому Великому Руководителю.
Сжав руку в кулак, Йон поднялся и двинулся на лагерного охранника.
— Партия доверила вам оружие. От вас нет пользы Родине. Целая армия не может поймать каких-то двух русских десантников, — приближаясь к охраннику, цедил слова Йон, — и ты думаешь, что тебе это будет прощено?
— Нет… я искуплю вину. — Кореец выглядел подавленным и не мог ничего сказать в свое оправдание.
Кулак Йона повис в воздухе, будто всевластный в пределах лагеря кореец решал, куда лучше нанести удар. Но долго думать он не стал, кулак молниеносно ударил в челюсть.
— Б… — по-русски выругался Йон.
Охранник молча осел, голова его глухо стукнула в пол. Из приоткрытого рта вместе с кровью на стоптанный линолеум соскользнуло два сломанных передних зуба.
— Уберите его! — крикнул в полутемный коридор Йон.
Тут же прибежали двое охранников. Не выказывая ни удивления, ни сочувствия, они вытащили за ноги тело своего товарища.
Включив свет, Йон вернулся на свое рабочее место. Все начинало идти не по плану. Десантники по-прежнему разгуливали по его территории и в любой момент могли заявиться в поселок с подмогой. Такого поворота событий нельзя было допустить. В этом случае его ожидала погибель.
— Вызовите ко мне начальника охраны! — крикнул он сквозь закрытую дверь.
Не прошло и пяти минут, как перед ним уже стоял седоволосый, но еще совсем не старый кореец высокого роста, что было крайне редко для людей из Северной Кореи.
— Посторонних вблизи поселка не обнаружено? — Йон перевалился через стол и сердито посмотрел на начальника охраны.
— Чисто, — коротко ответил он.
— Сколько постовых у ворот?
— Один. — Начальник нисколько не боялся своего парторга и всегда оставался невозмутим.
По официальной иерархии лагеря они были равны, но парторг плюс ко всему прочему был еще и представителем спецслужб.
Йона бесило, что начальник охраны говорил с ним на равных, ведь парторг считал, что все и вся должны перед ним преклоняться, угождать и, конечно же, бояться. Но начальник охраны не делал ни первого, ни второго, ни третьего, он просто оставался самим собой.
— В своем лице я представляю коммунистическую партию Северной Кореи, — с пеной на губах закричал Йон.
Начальник охраны выслушал это спокойно, ни один мускул на его лице не дрогнул, и лишь в глазах появилась легкая насмешка. Они были один на один, и поэтому можно было оставить политическую трескотню.
— Я повидал в жизни немало, — произнес начальник охраны, — и не стану при каждом удобном случае прогибать спину перед начальством. Если у вас нет больше вопросов, я вернусь к исполнению своих обязанностей. Я обеспечиваю порядок внутри лагеря, остальное в вашей компетенции.
Йон был готов удушить возразившего ему корейца, но это могло и подождать. Главной задачей на теперешний момент оставались десантники…
«Ничего, потом ты у меня за это ответишь», — подумал Йон.
— Почему только один? — Он вновь состроил грозное лицо.
— Вы сами так приказали. Половина моих людей находится в вашем распоряжении, — спокойно ответил начальник охраны.
— Отдых отменить. Охрану утроить, а вокруг поселка пустить дополнительные патрули, чтобы ни одна мышь не просочилась, — рявкнул Йон и тут же бросил озабоченный взгляд на часы.
— Есть! — Начальник охраны с достоинством кивнул и вышел из кабинета.
Йон проводил его суровым взглядом и достал из нижнего ящика черный металлический чемоданчик, положил на стол. Щелкнули замки, кореец бережно открыл портативную военную рацию советского производства одного «года выпуска» с самим парторгом. Такими рациями в самой России уже давно не пользовались. Подобные рации, когда их только еще поставили в войска, считались последним словом техники в радиоэлектронике. Но Йон хранил ее у себя не как ценный музейный экспонат, в Корее и она считалась чудом техники.
Йон установил чемоданчик на подоконник, выдвинул антенну. Нажав на затертую до дыр кнопку, он пощелкал ручкой, настроился на нужную частоту и набрал короткую шифрограмму. В эфир в точно условленное время улетели всего три цифры. Посланная шифрограмма означала, что завтра вечером оборудование, снятое с вертолета, будет отправлено из поселка к побережью.
