Глава 40

По пыльной грунтовой дороге Поволжья неторопливо катил командирский «УАЗ», оставляя позади большие клубы пыли. В небе жарко светило солнце, и редкие облака совершали свое извечное неторопливое путешествие над горячей землей. Теплый ветерок нежно колыхал листья деревьев, изредка растущих вдоль дороги. Высоко в небе летал коршун, высматривая полевку или какую-либо другую мелкую живность. Машина выехала из леса и миновала деревеньку, неподалеку от которой паслось стадо коров.

Батяня при виде этой умиротворяющей картины вспомнил свое детство, прошедшее в похожей деревеньке. Каждое лето он раз в месяц пас с дедом коров на большом поле за деревней или на пересыхающих летом островах на озере, куда можно было добраться, перейдя мелкую протоку. Тогда это было одним из любимых его занятий. Нужно было лишь следить, чтобы стадо не забрело на колхозное поле, потому что за это пришлось бы платить большой штраф. А так – можно было целый день просто лежать и читать книгу или слушать, что говорит дед. А уж ему всегда было что рассказать. Старик пережил немало испытаний и повидал многое. И войну он прошел от Москвы до самого Берлина, и рассказывать умел как никто другой. Можно было несколько часов подряд проваляться на солнце, слушая его истории. Или просто пойти купаться, пока коровы мерно жевали сочную траву на берегах озера.

Батяня вспомнил, как на этом озере они с мальчишками поймали ужа. Конечно, нормально поймать его не удалось, и они его просто пришибли палками, но из озера все же достали. Тогда он принес его в деревню, твердо вознамерившись содрать кожу и сделать из нее себе ремень. При его приближении все женщины и старые бабки с визгом разбегались (уж был немаленький, метра полтора в длину). Принеся змею домой, он оставил ее на ночь на поленнице. А наутро, проснувшись и выйдя во двор, он обнаружил, что уж на солнце успел испортиться и издавал такой запах, что ничего более мерзкого ему перед этим не приходилось нюхать. Ужа пришлось выбросить. Майор усмехнулся и тряхнул головой.

Еще он вспомнил, как они с мальчишками играли в прятки на таком же большом засеянном поле. Только там росла рожь, а не пшеница. Можно было идти пару часов по полю, которое все не кончалось и не кончалось. Однажды он даже заблудился в таком поле, вернувшись домой только поздно вечером. Самое интересное было, когда рожь начинали жать. Приезжали десятки комбайнов, гудевших с утра до вечера, словно огромные красные жуки. Он любил сидеть на дереве на краю поля и наблюдать за всем этим. После уборки на поле оставались валки соломы, которые вскоре скатывали в большие округлые тюки и увозили. В этом промежутке, пока солома еще оставалось на огромном сжатом поле, они с мальчишками любили играть, иногда бегая там до самой ночи. Устав, они просто ложились на солому и смотрели на высокое звездное небо.

Андрей нечасто вспоминал свое детство, но уж если его «разбирало», то вывести майора из состояния ностальгической умиротворенности было весьма нелегко.

Никитенко возвышался на соседнем сиденье и напевал себе под нос какую-то песенку. Он продремал почти всю дорогу и теперь щурил глаза, глядя на залитое солнцем поле.

– Сколько мы уже едем, товарищ майор? – наконец спросил он, повернувшись и посмотрев на Батяню.

– Не очень долго, – после небольшой паузы ответил Лавров, – хотя, такое чувство, что уже лет сто. Так бы и катил по этой дороге, глядя на волны спелой пшеницы.

– А мне даже сон присниться успел, – заявил Никитенко. – Снилось, как мы с отцом у деда в деревне везли сено с поля. На небе такое же солнце, жара, я лежу на огромной куче сена на возу, вокруг просторное поле. Телега медленно катится, изредка покачиваясь на ухабах… чуть было даже во сне не заснул. – Лейтенант улыбнулся и взглянул на Батяню.

Тот покачал головой в ответ, подумав, что детство они проводили в похожей местности. Хотя в России таких вот деревень, полей, лесов, похожих друг на друга, наверное, не счесть. Лавров прикинул, что скоро они должны увидеть микроавтобус сотрудников биостанции, которые выехали на полевые исследования.

Дорога все тянулась посреди поля, изредка петляя в высокой пшенице. Золотое море колосьев иногда слегка колыхалось под набегавшим ветерком. Наконец офицеры увидели стоящий на обочине микроавтобус, у которого кипела работа, сновали люди в зеленых халатах, каждый из которых сосредоточенно занимался чем-то своим.

Батяня, подъехав поближе, остановил «УАЗ» за микроавтобусом. Выйдя из машины, он достал сигарету и закурил. Исследователи не обращали на него особого внимания. Кто-то выгружал и ставил на краю поля какие-то контейнеры с пробирками, кто-то копал землю прямо посреди спелой пшеницы, остальные собирали образцы соломы, колосьев, что-то увлеченно обсуждали, рассматривая.

Следом за ним из «УАЗа» выбрался Никитенко. Он что-то жевал и вид имел донельзя довольный. Еще бы, выспался, поел чего-то, что предусмотрительно захватил с собой, теперь можно и прогуляться на свежем воздухе. Он подошел к майору, глядя на суету посреди пшеницы. Его взгляд остановился на мужчине, собиравшем охапки соломы и сносившем их к микроавтобусу, где стебли через увеличительное стекло рассматривала какая-то женщина. Рядом стояла высокая девушка с длинными волосами и что-то записывала.

– Знакомая картина, не правда ли? Где-то я ее уже наблюдал. – Никитенко почесал в затылке и повернулся к Батяне. – Сразу припомнились некоторые картины недалекого прошлого.

– Да, мне тоже все это немного напомнило суету вокруг лаборатории в сельве, – хохотнул майор Лавров. – Только там поле поменьше было, и еще в придачу присутствовало несколько мордоворотов с автоматами.

Постояв еще пару минут и понаблюдав за всем этим, Андрей и Никитенко подошли к девушке с ручкой и каким-то списком в руках.

– Здравствуйте, а что тут у вас происходит? – вежливо поинтересовался Батяня. – Небось распространяете бразильскую тлю по нашим родным полям, а?

– Приветствую вас, – улыбнулся Вячеслав. – Это мой товарищ шутит.

Молодая лаборантка, вся зардевшись от смущения, но подбодренная лейтенантом, начала рассказывать.

– Да, – она с видом всезнайки поправила очки на носу, – мы исследовательская группа, направленная сюда для контроля за проведением программы по уничтожению бразильской тли.

– Правда? Неужели уже нашли способ, как с нею справиться? – лейтенант начал делать вид ничего не знающего простого вояки.

Батяня взглянул на него, но ничего не сказал. Он заметил, что лаборанточка приглянулась лейтенанту. По крайней мере, глаза у того несколько заблестели. Лавров усмехнулся и стал слушать дальше.

– Да, нашли. Одна исследовательница из Южной Америки (офицеры еле заметно улыбнулись друг другу) опубликовала в научном журнале несколько статей, – продолжала лаборантка, не заметив или не обратив внимания на странное переглядывание своих собеседников. – Она утверждает, что у бразильской тли есть естественный природный враг – южноамериканские муравьи, которые не дают вредному насекомому размножиться. Проведенные исследования подтвердили ее теорию, и теперь по всей средней полосе России уже недели три как расселяют этих самых муравьев.

– И как, помогают американские муравьишки? – поинтересовался Никитенко.

– Да, помогают. На этом поле еще две недели назад было очень много тли. Сейчас мы все исследовали и можем с уверенностью сказать – то количество вредителей, которое еще имеется на поле, вовсе не угрожает пшенице и на урожай никак не повлияет.

К лаборантке подошел мужчина в халате, попросив ее принести какой-то прибор. Она отошла к микроавтобусу, покопалась в салоне и извлекла оттуда какую-то штуковину, о назначении которой Лавров и Никитенко не имели ни малейшего представления. Отдав эту штуковину мужчине, она снова вернулась к десантникам.

– А как муравьи прижились в наших климатических условиях? – спросил лейтенант, разглядывая стебель пшеницы.

– Как ни странно, отлично прижились, – ответила лаборантка. – Размножаются они невероятно быстро, подземные муравейники уже почти равномерно покрыли все поле. Тлю уничтожают просто с невероятной скоростью, тут им, видимо, полное раздолье.

– Как интересно. Вы знаете, я, хоть и медик, но тоже немного интересуюсь ботаникой и энтомологией. – Никитенко красноречиво взглянул на Батяню, который все это время молча слушал их разговор.

Майор без труда заметил, что лейтенант тоже симпатичен лаборантке, и решил отойти в сторонку, чтобы не мешать.

– А я в этом ничего не понимаю, – сказал он, небрежно махнув рукой и садясь в машину. Откинувшись на сиденье, он закрыл глаза.

Тем временем Никитенко и лаборантка продолжили свой разговор.

– Правда, а что именно вас интересует? – лаборантка с любопытством взглянула на военного, так неожиданно проявившего интерес к ее профессии.

– Вы знаете… все, – ответил тот.

– Прямо-таки все? – девушка, улыбнувшись, снова взглянула на Вячеслава. – А конкретнее вы не могли бы выразиться?

Тот стоял с плутоватой улыбкой на лице и продолжал свою игру.

– Для начала разрешите представиться: лейтенант Вячеслав Никитенко. Позвольте узнать ваше имя.

– Дарья.

– Я вижу у нас много общего, – улыбнулся лейтенант. – Послушайте, Даша, может как-нибудь, если у вас будет свободное время, мы обсудим более подробно проблемы современной энтомологии? Вы не могли бы дать мне свой номер телефона?

– Почему бы и нет? – рассмеялась девушка. – Записывайте…

Через пять минут лейтенант уселся в машину рядом с Батяней.

– Ну что, телефон взял? – ухмыльнулся майор.

– Взял, а толку-то? Они все равно сюда из Питера приехали. Пока то да се, пока туда доберусь, она уже и думать обо мне забудет.

– Ну почему? – не согласился Лавров. – Ты же можешь в отпуск в Питер к родителям съездить, там встретитесь.

– Пока еще этот отпуск дадут, сколько времени пройдет, – махнул рукой Никитенко.

– После наших подвигов в Бразилии пусть только попробуют не дать. Так что скоро съездишь, лейтенант, – авторитетно сказал майор. – Да, ты кажется отслужить хотел, а потом собирался домой возвращаться? – Батяня завел мотор «УАЗа» и посмотрел на Никитенко.

– Теперь уже не знаю. Думаю, здесь останусь, – улыбнулся лейтенант.

Автомобиль плавно тронулся и покатил по бескрайнему полю.