Глава 22
Вечерняя прохлада сменила дневной тягучий зной на реке. В пенящемся и бурлящем речном потоке ныряла небольшая надувная лодка, в которой сидели два человека. Это были Батяня с Никитенко, которым чудом удалось привести в рабочее состояние подвесной мотор, поврежденный при падении самолета. В лодке было навалено всякой поклажи. Топливо, боеприпасы, гранаты, несколько мин и, конечно, пара автоматов. Естественно, с подобным грузом на борту любоваться красотами тропического заката было как-то не с руки.
Батяня втайне еще надеялся догнать загадочный катер, хотя вполне ясно осознавал, что это практически невозможно. Только если этот катер напоролся на какой-нибудь подводный камень или его рулевой захворал какой-нибудь скоропостижной смертельной болезнью и в муках скончался. Однако оба варианта были весьма и весьма условными.
Лейтенант Никитенко, в свою очередь, «переваривал» произошедшее минувшей ночью. Думал, последовательно прокручивая в голове все приключившееся с ними. С ним еще не случалось столько всего за одни сутки.
Никитенко думал и о том, что же они будут делать дальше. Батяня дал четкую установку: выполнить приказ. По армейским законам реальный вес имела только эта формулировка. Есть приказ, есть два человека, которые этот приказ должны выполнить. А все остальное – всего лишь «дело техники». На данный момент никого не волновало, как, где и кем будет выполнен приказ. Но Никитенко понимал, что этот самый бессмертный приказ должен быть реализован не кем-то и не когда-то, а именно им самим и именно сейчас.
Батяня, в отличие от лейтенанта, привык мыслить фактически. Исходя из того, что у него есть в наличии, сколько времени у него в распоряжении, и что ему необходимо сделать, он выстраивал совершенно невероятные на первый взгляд планы, которые, впрочем, всегда имели успех. Произошедшие за минувшие сутки события также волновали его, причем в ненамного меньшей степени, чем того же Никитенко. Но волновали они его не с точки зрения морально-психического действия на человека, а с точки зрения верного стратегического расчета.
Итак, пункт номер один: они обнаружили себя. Кто бы ни были эти люди на катере, они знали, что по этим местам шатаются двое русских в полном боевом вооружении. Номер два: Железняка увезли в неизвестном направлении все те же загадочные люди. Батяня был практически полностью уверен в том, что Железняк ничего никому не расскажет, но его смущал тот факт, что при последнем находилась вся документация, раскрывавшая весь их стратегический план. Значит, этого плана придерживаться нельзя – если он может стать достоянием потенциального противника, то никакого, так сказать, фурора своими действиями Батяня точно не произведет. И наконец, номер три: совершенно непонятно, кто же все-таки эти люди, утащившие с собой Железняка. В это, собственно, все и упиралось. Если бы Лавров точно знал, что это – враги, то он смог бы играть на этом факте. Но точно он ничего не знал, поэтому ему оставалось только предполагать. Друзей и сторонников у них здесь не было, нет, и быть не может. Следовательно, вполне вероятно присутствие в этом раскладе и «третьей» силы. Только кто они и что им понадобилось на борту потерпевшего крушение самолета, опять же было неясно.
Однако Батяню донимала и одна «посторонняя» мысль по поводу самой катастрофы. Что все-таки произошло на борту самолета? Почему он начал так внезапно падать? И почему неизвестный катер так оперативно среагировал на катастрофу…
– Слушай, Никитенко, а по-моему, это была банальная диверсия, – Батяня все-таки решил поделиться своими мыслями с камрадом. Тем более он заметил, что лейтенант совсем уже скис, и решил немного оживить его интересной и полезной беседой.
– Вы думаете, товарищ майор? – Никитенко как будто нехотя вынырнул из подавленного состояния и мало-помалу начал возвращаться в реальный мир.
– Я не думаю, я уверен, – коротко отрезал Лавров. – Причем диверсия хорошо спланированная и профессионально исполненная. Очень профессионально…
На горизонте уже виднелись прибрежные постройки окраин Манауса, как вдруг на фоне серых хибарок четко обозначились контуры какого-то катера. Он стремительно приближался к лодке, и Батяня насторожился. Никитенко инстинктивно потянулся к оружию, но тут же отдернул руку – мало ли, кто это может быть, а он тут «калашом» размахивает на ночь глядя.
Лавров, на всякий случай, направил лодку поближе к берегу. Катер уже поравнялся с лодкой и, казалось, прошел мимо, как вдруг начал стремительно разворачиваться. У Батяни тут же усилились нехорошие предчувствия. Мало ли, кто там, на этом катере… Быть может, это был лишь обычный водный патруль города, подстерегающий зазевавшихся браконьеров. А может быть, что тоже не исключено, это те самые суровые ребята из фонда, которые носятся за ними уже неделю с навязчивой идеей накормить их свинцом. Как бы там ни было, история с «похитителями» повторялась – опять никаких опознавательных знаков.
Когда катер во второй раз поравнялся с лодкой, Батяня внимательно осмотрел его. Однако, как тут ни смотри, увидеть что-то было проблематично. Никаких знаков. Он хотел было поделиться этим интересным фактом со своим товарищем, как вдруг произошло то, чего он так боялся. Из башенной надстройки внезапно показался ствол пулемета, и неизвестный стрелок дал продолжительную очередь по надувной лодке. Батяня лишь успел толкнуть лейтенанта за борт и плашмя шлепнулся на дно стремительно сдувавшейся лодки. Схватив автомат, он перевернулся на спину и успел дать ответную очередь по башне на катере. Ствол исчез, но катер вновь пошел на сближение. Батяня, прихватив с собой несколько гранат, спешно эвакуировался с терпящего бедствие судна. Проще говоря, он прыгнул с лодки, превратившейся в бесполезный лоскут резины, и нырнул прямо в мутные воды Амазонки. Он снова вспомнил про опасных пираний и кровожадных крокодилов, жаждущих свежей плоти. Но выбора у него не оставалось – те хищники, которые остались на воде, были гораздо опаснее.
Собравшись с духом, Батяня все-таки рискнул вынырнуть. И то, что он увидел, вовсе его не порадовало. Прямо на него с бешеной скоростью несся тот самый катер. Лавров угадал явное намерение штурмана порезать его на мелкие кусочки, чтобы рыбкам легче жевалось. Однако подобный корпоративный ужин не входил в планы майора, и он счел правильным вновь погрузиться в коварные воды великой реки. Где-то над его спиной с жутким грохотом прошумел мотор вражеского судна, и катер начал вновь удаляться. Батяня решил, что на этот раз он будет попроворнее.
Вынырнув в очередной раз, Батяня обнаружил, что рулевой катера не оставил своей гениальной идеи порубать его в капусту при помощи мощного винта. Однако на этот раз Лавров опередил агрессивную посудину: еще под водой он вырвал чеку, поднял руку с гранатой над водой и почти без размаха швырнул на палубу катера. Граната с глухим стуком шлепнулась на деревянный настил корабля. Удостоверившись в том, что все идет по плану, майор вновь нырнул, подумывая о том, что катеру, скорее всего, настал полный и бесповоротный каюк.
Так, собственно, и произошло. От мощного взрыва катер противника буквально развалился пополам. Батяня вынырнул и не без удовольствия наблюдал, как останки судна с бульканьем погружаются в воду. «Да, могу поспорить на что угодно, что ни один из них не выжил», – подумал, отфыркиваясь, Лавров. Однако в следующую секунду что-то скользкое коснулось его ноги, и Батяня тут же изменил ход мыслей. Он мгновенно вспомнил об ужасных тварях амазонской бездны, которые за считаные секунды могли отправить его к праотцам, украсив дно великой реки еще одним скелетом. Нужно было скорее выбираться. Оказавшись на берегу, майор обнаружил там Никитенко, в здравом уме и ясной памяти, живого и здорового. Лейтенант пережил массу самых разнообразных ощущений, но добрался до берега и с бурной радостью встретил майора, которого уже и не чаял увидеть живым. Обоим крупно повезло… Ни на ком из них не было серьезных ран, кроме царапин и ссадин. Поэтому было решено, пока не поздно, отыскать пробитую лодку.
