Глава 33

Паника в лесном лагере продолжалась – банда лихорадочно загружала оружие и разнообразное добро на автомобили, собираясь куда-то драпать. Но загрузить им удавалось далеко не все – большую часть накопленного многочисленными грабежами имущества приходилось оставлять здесь, в затерянном в отдаленных джунглях поселении.

Никто из похитителей российских туристов не мог предположить, что трое избалованных и изнеженных представителей московской «золотой молодежи» могут быть способны на неожиданный «сюрприз», то есть на оказание серьезного сопротивления. Михаил Шавловский, которому не раз случалось бывать «настоящим героем» на кино– и телеэкране, в реальной жизни никогда даже и не дрался по-настоящему. В младших классах школы его не раз лупили одноклассники, и не столько за его слабость, сколько за незлобивый характер и полное нежелание кого-нибудь обижать. Его брат Петр, который был старше его на десять лет, в юности, наоборот, был дворовым хулиганом и разными способами пытался «закалить» своего младшего братишку. Миша же с дворовыми ребятами в контакты не вступал, а старательно посещал школу, а впоследствии – все спортивные секции, на которые приводил его старший брат. Но Мишу, как неперспективного, отчислили сначала из секции бокса, затем – выгнали из вольной борьбы, кунг-фу, айкидо, тэквондо, отовсюду, где от спортсмена требовалась агрессивность. Миша совершенно не был способен никого обидеть и в конце концов задержался только в секции тяжелой атлетики, а потом стал заниматься культуризмом.

Сейчас он впервые в жизни решил сражаться по-настоящему. И не на жизнь, а на смерть. И бороться не только за свою жизнь, но и за жизнь Коли Сивого, которого он в глубине души считал грязным извращенцем. И, конечно же, за Клаву Спивак, которая давно ему нравилась и которую он, может быть, даже полюбил бы, будь она не такой противной стервой и полной дурой.

Вот и сейчас Михаил переживал. Переживал, способна ли Клава засыпать землей глаза бандиту. «Наверное, способна. Она такая, Клавка! Ну, Клавка, не подведи!» – тревожно думал Миша, отступая к загородке, приседая возле нее на корточки и нащупывая под собой заостренный кол, присыпанный тонким слоем земли. «Клавкой», кстати, Михаил называл блондинку только в собственных мыслях.

Клавдия стояла возле спущенной сверху петли каната. Взгляды двух бандитов, смотрящих на нее сверху, выражали только ненависть и презрение. Конечно же, они не знают ее. Здесь, в Индии, никто не видел ее телевизионных реалити-шоу, появиться на которых за честь считают самые известные люди России. Сейчас они ее убьют. А может быть, сначала и помучают. Клава зажмурила глаза, сильно сжала кулаки с набранной в них землей и вдруг, неожиданно для всех, громко заговорила профессионально поставленным голосом:

– Добрый вечер, добрый вечер, дорогие друзья! Сегодня у нас в гостях два молодых человека, которые по жизни идут разными путями, но, как видим, оба они пришли к успеху и пришли сейчас в нашу студию! Знакомьтесь, это Михаил Шавловский и Николай Сивый!

Это было дико и нелепо – такой монолог посреди джунглей, в грязной вонючей яме, где у нее было всего четыре зрителя, двое из которых были лесными бандитами, а двое – их заложниками. А может быть, не четыре зрителя, а четыре участника? Или пять?

Все опешили. Вместо аплодисментов, которыми обычно завершается подобное представление в телестудии, вокруг стояла тишина. Даже звуки продолжающейся эвакуации лагеря, казалось, зазвучали тише. Николай с Михаилом замерли в недоумении, не представляя, что же будет дальше. И тут сверху раздался смех. Это смеялся новоприбывший бандит. Он смеялся громко и безостановочно, опустив вниз ствол своего автомата и время от времени показывая пальцем на Клаву. «Почему он смеется? – подумала она. – Неужели я так смешно выгляжу? Наверное. Ведь мой эксклюзивный оранжевый комбинезончик превратился в грязные лохмотья, а роскошные когда-то светлые кудри повисли сейчас жалкими хвостиками… Ладно! Я сейчас продолжу!»

Несмотря на непрезентабельный внешний вид, голос Клавдии звучал так же громко и уверенно, каким он обычно бывал на ее передачах. Она продолжила:

– С кого же мы начнем? Наверное, начнем сначала с нашего героя по имени Николай. Николай Сивый, когда десять лет назад вы были обычным парикмахером, приехавшим в Москву из Харькова, думали ли вы о том, что когда-нибудь вашими приятелями станут самые популярные в нашей стране певцы, музыканты и артисты?

Коля Сивый попытался что-то ответить, но из его рта вылетел лишь слабый хрип. Но Клавдии Спивак этого не было нужно. Она как ни в чем не бывало продолжала свой, возможно, последний в жизни монолог:

– А вы, Михаил Шавловский? Вы, простой паренек из подмосковных Люберец, предполагали ли вы пять лет назад, когда вас впервые в жизни пригласили сняться в рекламе печенья, что через несколько лет вы станете звездой российских телесериалов?

Бандит, стоящий наверху, опять засмеялся. Заложникам даже показалось, что он понимает по-русски. Перегнувшись через частокол, головорез в чалме, показывая пальцем на Мишу Шавловского, задыхался от смеха, дергался, закатывал глаза…

Повязка сползла с его лица – бороды у человека в чалме не было, наблюдалась только небольшая щетина на щеках… Автомат, который болтался у него на плече, неожиданно слетел с него и, кувыркаясь, полетел вниз, свалившись в самую середину ямы.

Троица москвичей остолбенела. В метре от них на земле лежал заряженный автомат, их «тщательно продуманный план» летел к чертям, а они, оцепенев как в столбняке, неподвижно стояли, боясь пошевелиться.

Первым пришел в себя злобный надзиратель. Издав дикий, душераздирающий крик, он вытащил из-за своего пояса кинжал, зажал его между зубами и, зацепившись обеими руками за свисающий канат, съехал по нему вниз, в яму. Другой бандит, оставшийся наверху, перестал смеяться, но вместо того, чтобы помочь охраннику или позвать кого-нибудь на подмогу, молча наблюдал за действиями своего сообщника. Тот, спустившись вниз, мгновенно подобрал упавший автомат, повесил его себе на плечо и, взяв кинжал в правую руку, подтолкнул Клавочку острием кинжала к канату, взглядом приказывая ей: «Залазь!» Тогда наблюдающий за ними сверху бандит снова захохотал – да еще громче и еще забористее, чем в оба предыдущих раза.

И тут заложники начали действовать. Клава инстинктивно отдернулась от острия кинжала – в ней разом вскипела вся ее ненависть, все ее презрение к грязному дикарю, полностью уверенному в том, что сейчас она ему подчинится. Повернувшись к негодяю, она не просто швырнула сухую землю ему в лицо, а сильно вдавила ее в его глаза сразу двумя руками, как ни противно ей было это прикосновение. А Миша уже шел на бандита с острым бамбуковым колом, крепко обхватив кол руками. Шел как буйвол, шел как слон, шел как трактор. Он не только пронзил колом живот охранника, но, собрав энергию нескольких своих шагов, с такой силой налетел на него, что через мгновение буквально пригвоздил его к загородке, наколов, как жука на булавку. Охранник, оторвав руки от запорошенных землей глаз, схватился ими за живот, из которого торчал длинный конец бамбукового кола. По одежде вокруг этого места быстро расползалось красное пятно, кровь сочилась между его судорожно дергающимися пальцами, текла на землю… Бандит быстро умирал, казалось бы, даже не успев понять того, что с ним сейчас происходит. А Коля Сивый с неожиданной для себя силой уже срывал с его плеча болтающийся автомат, взводил затвор, снимал оружие с предохранителя…

– Эй! Вы чего, вы обалдели там? – на чистом русском языке заорал человек в чалме, стоящий наверху. – Ребята! Вы что, ребята?

Коля, который даже не успел сообразить, что человек наверху почему-то заговорил по-русски, механически среагировал на его голос и повел стволом автомата вверх. Но тяжелый автомат, случайно поставленный им на стрельбу очередями, так сильно задергался в его руках, что выпущенная им короткая очередь полностью ушла в частокол, не дойдя до верха. Голова наверху исчезла – по-видимому, бандит, только что прикидывавшийся сикхом, залег на земле с обратной стороны частокола.

Клава визжала диким голосом. Охранник, приколотый колом к частоколу, как тряпичное чучело, жутко дергался в предсмертной агонии, автомат в руках визажиста снова начал стрелять – и палил во все стороны, в воздухе свистели пули и летали бамбуковые щепки, отрываемые выстрелами от частокола…