Глава 34

Возле школы, или, точнее, того, что от нее осталось, толпилось множество народа. Люди сновали туда-сюда. Из-за сильного дыма, который, казалось, даже и не собирался рассеиваться, видимость у стен была плохой. Повсюду валялись обломки развороченного фургона, земля была усеяна битым стеклом. Часть здания все еще находилась в огне, и теперь основная задача состояла в тушении разгоравшегося пожара. Обезумевшие пленники, уже не надеявшиеся спастись, вырвались наружу и озирались вокруг. Люди просто не могли поверить, что остались живы.

Власти и войска тоже не дремали, включившись в процесс ликвидации последствий произошедшего. Дорога, ведущая к школе, была полностью перекрыта, район происшествия оцепили. Сквозь плотный кордон пускали только специальный транспорт. Несколько пожарных расчетов, включив сирены на полную, мчались к зданию. Жители близлежащих домов пытались прорываться сквозь заграждения. Они без умолку выкрикивали имена своих родных и близких, пытаясь узнать о них что-либо. Неудивительно – ведь многие из их родственников были в этот злополучный день на празднике.

Женщины с визгом бросались на полицейских, пытавшихся держать оцепление. Они наперебой выкрикивали имена и фамилии в надежде, что именно их близкие будут среди выживших. Мужчины работали не покладая рук, расчищая дымящиеся завалы. Повсюду валялись тела и, что самое ужасное, куски тел. Работать приходилось посменно, поскольку не у многих нервы выдерживали при виде столь чудовищного зрелища. Здоровые и с виду крепкие мужчины не всегда могли хладнокровно смотреть на этот ужас. Под завалами обнаружили несколько тел в военной форме, их аккуратно уложили на носилки и отнесли немного в сторону. Наконец, к самому месту теракта подъехала вереница машин со спасателями и пожарными. Толпа вокруг была настолько плотной, что автомашины с трудом могли заехать внутрь. Несколько десятков клаксонов слились в один протяжный визг, который еще больше вгонял людей в транс.

Когда пожарные расчеты были у стен здания, огонь начал распространяться уже и на второй этаж. Люди в огнезащитных комбинезонах выскочили наружу и занялись ликвидацией пожара. Они действовали предельно быстро, поскольку в здании все еще могли находиться дети. По всему двору раскинулись широкие трубы, по которым бежала вода. Мощные пенные струи вырывались из брандспойтов и разбивались о стены школы.

Какой-то женщине удалось прорваться сквозь ограждения, она в истерике принялась метаться между спасателями, подбегала к каждому, кто встречался ей на пути, и, схватив за плечи, принималась трясти:

– Скажите, где Иосиф? Мой мальчик! Он должен быть жив, вы понимаете?

Она уже не могла контролировать себя. Спасатели с горечью смотрели на нее. Никто из них не знал, как бы он сам повел себя на ее месте. Однако работы было много, и они продолжали свой нелегкий труд. Женщина еще пару минут кричала, а затем в отчаянии уселась прямо на землю.

– Я никуда не уйду, пока не увижу своего сына, – твердо заявила она. – Он должен быть здесь, я сама отправила его на праздник. Мы уйдем только вместе.

Чтобы ситуация не выходила из-под контроля, к ней подошли двое мужчин в полицейской форме и, подняв ее, попытались увести.

– Пустите меня! Изверги! – она кричала, пытаясь вырваться, но те были непреклонны.

Полицейским с немалыми усилиями удалось вернуть ее за ограждение. Бедную женщину тут же принялись успокаивать те, кто не мог безучастно смотреть на чужое горе.

Тем временем несколько человек, высунувшись из окна второго этажа, кричали и размахивали руками. Среди них были дети. Они просили, чтобы их поскорей освободили. С их слов стало понятно, что все, кто еще находится в здании, живы.

Спасательные работы шли полным ходом. Несколько карет «Скорой» развернули прямо на улице пункт оказания первой помощи. Раненых было много. В основном это были глубокие порезы от разлетевшихся стекол или сильные ожоги. Врачи работали не покладая рук. Полицейские, находившиеся в оцеплении, старались отодвинуть толпу как можно дальше. Постепенно первый шок у людей стал проходить.

Для пострадавших было специально подготовлено несколько автобусов. Тех, кто был не в силах самостоятельно передвигаться, укладывали на носилки. Дети со слезами бросались в объятия родителей, ожидавших их в полуобморочном состоянии, не зная ничего до последнего момента. Вскоре около здания появились журналисты.

Сквозь кордон проследовало несколько машин с международными наблюдателями от ОБСЕ. Вспышки фотокамер освещали двор, словно прожекторы. Репортеры снимали все, что только могли увидеть. Они по телефонам и через Интернет связывались со своими каналами. Спустя буквально полчаса почти по всему миру десятки телеканалов готовили к эфиру экстренные выпуски новостей. Среди журналистов сновал Тенгиз Георгадзе. Он отмахивался от назойливых камер, но все же давал кое-какие комментарии. Трупы террористов уже были уложены в ряд возле стены здания. Полицейские сдерживали любопытных репортеров, желающих заполучить фотоснимки, которые завтра смогут превратиться в настоящую сенсацию.

– На это лучше не смотреть! – кричали они, загораживая подход к телам.

Но это лишь подстегивало интерес жадных до «горяченького». Суматоха достигла своего апогея. Иностранные журналисты выходили в прямой эфир, комментируя происходящее. Георгадзе стоял недалеко от этого места, где были взорваны мины, попав в плотное кольцо акул пера. Несколько микрофонов уткнулось ему в лицо. Вопросы сыпались со всех сторон:

– Пару слов для Первого канала!

– Как вы думаете, чьих это рук дело, как террористы смогли беспрепятственно проникнуть в школу средь бела дня?

– Агентство новостей...

Тенгиз стоял перед камерами, не зная, кому ответить. Затем он быстрым шагом двинулся к телам.

– Вы можете видеть, что на многих убитых российская военная форма. Поэтому мы считаем, что это снова дело рук специального отряда, который уже устроил резню в поселке несколько дней назад.

Шум среди журналистов усилился.

– Многие нам не верили, – продолжал Георгадзе, – но теперь вы можете убедиться сами.

Он прищурил глаза от яркого света вспышек.

– Это нападение прекрасно продемонстрировало сущность политики сегодняшней России. Прошу заметить, что самого страшного не случилось. Все взорвавшиеся снаружи мины предназначались для взрыва внутри здания, и лишь благодаря счастливому стечению обстоятельств, по ошибке самих русских десантников, большинство их взорвалось во дворе, а эти мерзавцы сами погибли. Больше я ничего не могу вам сообщить, – извинился Тенгиз. – А сейчас попрошу вас освободить территорию, вы сами видите, что здесь происходит.

Он собрался уходить, но неожиданно из толпы послышался женский голос. Расталкивая людей, перед журналистами появилась женщина лет сорока. Она была немного не в себе от потрясения. Было видно, что у нее текли слезы.

– Я была в здании, – она сделала паузу, ей было трудно говорить, однако, собравшись с силами, женщина продолжила: – Нас держали возле окна, и я хорошо слышала все, что происходило во дворе. Там слышалась не только русская, но и грузинская речь, поэтому, возможно, среди... тех могли быть и грузины.

Теперь эта чудом спасшаяся заложница стала объектом повышенного внимания. Объективы уставились поначалу на нее, а затем на полковника. Ситуация приняла неожиданный оборот. Георгадзе молча выслушал слова женщины, затем, выдержав небольшую паузу, с большим неудовольствием продолжил тему, которая, как ему казалось, была уже закрыта:

– Господа, вы сами должны понимает, что такое спецслужбы. В любой стране информация, которая касается их деятельности, строго засекречена. Естественно, что сейчас я не могу ничего говорить более подробно, поскольку не имею права разглашать военные тайны. Но поверьте, скоро вы все узнаете.

После этих слов полковник быстро двинулся в сторону своего автомобиля и, захлопнув дверь, исчез от взоров чрезмерно любопытных любителей сенсаций. Машина медленно развернулась и под пристальными взорами толпы уехала.

Шум вокруг здания не прекращался ни на минуту. Наблюдатели от ОБСЕ делились своими впечатлениями и, конечно, осуждали эту бессмысленную агрессию, приведшую к таким последствием. Бывших заложников начали эвакуировать, так как многим была нужна медицинская и психологическая помощь. Людей сажали в автобусы, увозившие жертв праздника в город. Все больницы уже были оповещены и работали в экстренном режиме. Военные поднялись по боевой тревоге. Неприметная школа теперь была в центре внимания всего мирового сообщества. Спокойствие маленького городка было нарушено всерьез и надолго.