Глава 29
В воинской части российских десантников, в кабинете комбата за столом сидели Батяня, Щекочихин и капитан Воронин.
Если по поводу старлея у Лаврова было теперь много, слишком много вопросов, то капитан для Батяни виделся, как на ладони. На это существовали свои причины. Среди прочих хотя бы те, что Лаврову с этим человеком пришлось вместе съесть не один пуд соли. Вместе с Ворониным майор побывал в нескольких горячих точках и прекрасно знал, что представляет собой этот человек.
Капитан Воронин был настоящим олицетворением российского офицера-десантника. Хоть боевых дел у него было поменьше, чем у Батяни, однако и он достаточно побывал под огнем. На Кавказе он находился не в первый раз и о своих командировках мог вспомнить немало. Вторая половина девяностых оказалась для него весьма горячей: две чеченские кампании принесли ему награды, ранения и кучу воспоминаний. Чего стоило хотя бы одно из них, когда он, истекающий кровью, отполз, уже теряя сознание, от танка, и тот взорвался за его спиной, наградив капитана осколком в спину…
Воинская часть — объект, безусловно, ответственный, и порядки в отличие от многих гражданских контор построже. Однако и здесь работают живые люди, а не роботы. Соответственно, живые люди могут позволить себе расслабиться, хоть изредка. А сегодня такой повод как раз имелся, тем более что гибель бойцов в мирное время, да еще и в столь загадочной ситуации, особого оптимизма не прибавляла.
Итак, три офицера сидели в кабинете Батяни за столом. На расстеленных газетах лежала кое-какая закуска, увенчанная бутылкой водки. Разговор был напряженным.
— Да! Каюсь я, мужики! — стукнул кулаком по столу Щекочихин. — Каюсь — гад я!
Офицер уже захмелел, и его понесло. Долго копившееся внутри напряжение прорвалось наружу.
— Я не хотел… я не мог говорить, — старлей обхватил руками голову, уставившись в стол, — сукой я был… взял деньги, был заодно с Авдеевым.
— Решил-таки открыться? — жестко спросил Батяня. — После долгих сомнений все-таки не выдержал?
— …но сейчас, когда такое произошло, я понял… любому падению есть граница.
— Это ты верно заметил, — кивнул Воронин. — Лучше поздно понять, чем никогда.
— Издеваешься, да? — горько вздохнул старлей.
— Ладно-ладно, мы тебя слушаем, — успокоил его капитан.
— Это же мафия. Понимаете, такое гнездо гадючье, — протянул старлей, — они на все пойдут. Ребята погибли… А спроси, майор, за что и почему?
— Неужели эти из прокуратуры сами верят, что это сделали кавердинские партизаны? — вслух размышлял Батяня. — Хотел бы я знать, что у них на уме…
— Конечно, нет, — отрицательно мотнул головой Щекочихин, — я им говорил и о фурах, и о контрабандном вине. Все объяснил в лучшем виде. Мы же битых два часа разговаривали.
— И что они?
— А они сказали, что это к данному делу не относится, — криво улыбнулся старлей. — Это сволочи еще те — у них же на мордах написано!
— Да что вы, мужики, мало таких в своей жизни навидались? — прищурился капитан. — Авдеев прокурорских в горы повез: пьют сейчас или парятся. Это мы голову ломаем, что да кто, а у них в глазах только «зелень». А она все решит — и кто убил, найдут без проблем, и кто во всем виноват, мигом отыщут. Весь вопрос только в цене. Вот со Степченко они сейчас работают…
Батяня поднял голову, оторвавшись от тяжелых раздумий:
— А я Степченко верю. Не знаю, снежный человек это был или кто еще… Но прокуратура не в ту сторону копает. Купленные они или нет — не в этом дело.
— А в чем? — спросил Воронин, наполняя стаканы.
— В том, что если мы его сами не найдем, то…
— Мы? — скептически улыбнулся старлей.
— Вот именно, — на лбу Батяни пролегла глубокая складка.
