Глава 12

Результаты проведенных десантниками работ были видны невооруженным глазом. Потрудились российские военнослужащие неплохо: по сравнению с тем свинарником, который достался им в самом начале, благодаря железной руке и организаторским способностям Батяни порядок наконец был наведен. В этом майор убедился лично, не поленившись обойти территорию.

Дорожки уже не утопали в сорняках — их расчистили от травы, уже успевшей заполонить все, что только можно. Бордюры были поправлены и побелены, с оградой и воротами солдаты тоже ударно поработали. Все теперь было подметено и смотрелось приятно. Дальнейшие работы теперь переместились в казарму.

Глядя на отличную работу своих «орлов», майор думал о том, сколько же таких вот мест дислокации ему пришлось сменить! И таких любимых, как его родная воинская часть в Поволжье, и таких временных, как место сегодняшней дислокации, и уж совсем экзотических, как это часто случалось во время его многочисленных командировок в самые разные части света.

Об этом он и разговаривал с солдатами, возвращающимися с дальней территории.

— Как вы думаете, ребятки, чего бояться нужно прежде всего? — задал он вопрос группе бойцов. — Ну, вот ты, Савушкин, ответь мне на этот несложный вопрос.

— Вероятного противника, товарищ майор, — рослый краснощекий Савушкин ни минуты не сомневался в правильности высказанного им варианта.

— Прекрасно, прекрасно, — улыбнулся Батяня, — а еще какие варианты у вас имеются?

— Неожиданного нападения! — подал голос долговязый Громов.

— Ну, понятно, — окинул веселым взглядом Батяня десантников, — о противнике вы, похоже, осведомлены. Но главное, ребятки, — это грязь.

Было видно, что многие недоуменно всматривались в лицо командира.

— Да, именно грязь. С противником мы уж как-нибудь справимся, для этого мы и являемся десантниками, — сказал майор, — а вот если мы не научимся чистоте, то нам уже никто не поможет. Причем чистоту я имею в виду как в прямом, так и в переносном смысле. Обращаться с автоматом можно научить и крота, если, конечно, приложить максимум усилий, а вот если человек живет в грязи, то ему хана. Здесь он в два счета опустится и физически, и морально, так что не зря мы драили и убирали. Траву же я вас не заставлял красить?

— Никак нет! — гаркнули солдатские глотки.

Лавров был командиром требовательным, это всем было известно, но в «крайние степени» командирского рвения он никогда не впадал. Особенно расслабляться его бойцам возможности не давалось, но все было в разумных рамках. За это его и ценили подчиненные, зная, что в трудную минуту Батяня поможет и подскажет.

— Ну, вот. А в моей биографии я часто сталкивался с тем, что человек, который опускается, не только страну не способен защитить, но и себе помочь не в состоянии. В общем, отдыхайте пока, ребятки, но смотрите в оба. Мы сюда не в игрушки играть приехали.

Провожая взглядом солдат, затянувших бодрую строевую, Батяня вдруг вспомнил себя самого в их годы. Вспомнил то время, когда все было в новинку, когда простые вещи казались очень сложными, когда его учили другие — те, кто уже прошел огонь, воду и медные трубы. Тогда, будучи еще зеленым юнцом, он часто был несправедлив к своим учителям. Их советы и рекомендации казались ему часто то слишком нравоучительными, то чрезмерно жесткими. Но прошло время, он стал другим и теперь может сам себе смело признаться: так и надо было. Иногда наука должна быть и жесткой, подчас даже жестокой, чтобы в трудную минуту человек не растерялся, не дрогнул, не покорился наступившей беде, а смог не только защитить себя, но и подставить плечо раненому, истекающему кровью товарищу. Да и вообще, десантник и есть тот человек, который в нужную минуту сделает все для блага Родины.

Но дела делами, а сегодня ведь согласно просьбе нанесшего визит Артура Даратола и последовавшего за этим приказания полковника Авдеева предстояло и отдохнуть. Хоть Батяня не имел ровно никакого желания появляться на этом мероприятии, но выбора не было — приходилось идти. Лавров взглянул на часы: в скором времени офицерам нужно было быть на месте. Комбат отправился в казарму.

— Значит, так, капитан, еще раз предупреждаю: глядите в оба, — отдавал последние распоряжения Батяня перед отъездом на «званый ужин». — Ситуация, ты и сам знаешь, какая, поэтому в случае чего немедленно сообщайте.

— Все понял, товарищ майор, — капитан, оставляемый в части, был человеком надежным, и Батяня не особенно волновался, но все же…

Перед выездом на банкет Лавров принял прямо-таки идеальный внешний вид. Прекрасно понимая, что по виду командира будут судить обо всем подразделении, Батяня постарался не ударить в грязь лицом. Форма майора была безукоризненно выглажена и вычищена, обувь сверкала. Точно так же он относился и к своим подчиненным. Четверо офицеров, отправлявшихся вместе с ним, построились, а Лавров придирчиво осматривал каждого из них. Сегодня все должно было быть «на высшем уровне».

— Старший лейтенант Киреев!

— Я! — отозвался офицер.

— Что это за ботинки у вас на ногах? — поинтересовался майор. — Я, конечно, ценю, что у моих подчиненных есть вкус к одежде, однако настоятельно рекомендую проводить четкую грань между гражданской одеждой и военной формой.

Старлей уставился на свою обувь, словно видел ее впервые.

— Будьте добры, товарищ капитан, позвольте взглянуть на ваши часы, — продолжил майор.

Часы капитана Кулакова выглядели уж слишком вызывающе.

— Часы я прошу вас снять, — вынес свое резюме майор. — Я думаю, товарищи офицеры, вы и сами понимаете, что мы с вами находимся на переднем крае России. И на нас лежит двойная, если хотите, тройная ответственность. На нас, соответственно, всеми: и друзьями, и недругами — обращается особое внимание. Так что ничего лишнего мы себе позволять не должны. Будем скромнее.

— Есть, — козырнул офицер.

— Все это не пустые придирки, как может некоторым показаться, а необходимость, ни больше ни меньше.

Если в неслужебной обстановке Лавров был человеком открытым и располагающим к себе, то в другое время он представлял тип требовательного и принципиального командира, о чем все прекрасно знали. Однако в любом случае все проходило в рамках устава: корректно и вежливо.

— То, что могут себе позволить штатские, для нас непозволительно. Тем более, мы отправляемся на территорию хоть и дружественного нам, но чужого государства. Поэтому все должно быть тип-топ, — инструктировал он подчиненных. — Особо обращаю внимание на застолье. Кавказ — земля хлебосольная, и здесь в нашем положении нужно вести себя соответственно. Так что предупреждаю: если кто-нибудь напьется, пощады не ждите.

— Но мы же в гости направляемся, товарищ майор, — наклонил голову Кулаков, — это же специфическое, так сказать, мероприятие…

— Мы не в гостях, а на службе, — напомнил Батяня, — и в данном случае наше присутствие там — это официальное мероприятие, тоже долг службы, если хотите.

— Так что, может, вообще пить нельзя? — иронично поинтересовался офицер.

— Настоящий десантник пить может, а вот напиваться — это ни к чему.

Комбат, как всегда, был строг, но справедлив.

— Надеюсь, товарищи офицеры, мы с вами все вопросы разъяснили, и никаких накладок сегодня не возникнет, — Батяня взглянул на часы. — В таком случае через пятнадцать минут жду вас на улице.

Отдаленный пост, игравший немаловажную роль в охране границы и являвшийся той самой «последней заткнутой дыркой», находился на крайней, наиболее отдаленной точке огромного полигона. В прежние времена здесь располагался КПП. Теперь же руководством подразделения, то есть майором Лавровым, была поставлена четкая и конкретная задача: никого не пропускать.

Рядовой Степченко боролся со сном, прохаживаясь вдоль охраняемого объекта — шлагбаума и жидкого забора из колючки. Он вообще слабо представлял себе, что хоть кто-то чужой может появиться здесь, в такой глуши. Тем более что за все время нахождения здесь ни одного постороннего он не увидел. Но, понятно, никакого желания спорить с вышестоящим начальством у него не было. Еще днем заново установленный шлагбаум был окрашен в характерную косую «полосатку» и теперь снова выполнял свою «непускательную» функцию. Где-то там, внизу, шумела быстрым течением небольшая горная речушка, и солдат думал о том, как должно быть приятно в жаркий полдень окунуться в прохладную воду…

Вдали показалась машина, прервавшая его полусонные размышления. Постовой всмотрелся в приближавшийся автомобиль — да, так и есть, это был командирский «УАЗ». Солдат приосанился, поправив экипировку. «УАЗ» подъехал к шлагбауму, перегораживающему дорогу: это, конечно, был неугомонный комбат. При майоре не было никого из офицеров — Лавров просто сделал крюк в километр, чтобы проверить пост. Как и почти каждый командир, Батяня часто появлялся там, где подчиненные его не ожидали.

— Товарищ майор, — козырнул высунувшемуся в открытое окно комбату заспанный Степченко, — за время вашего отсутствия происшествий не…

— Открывай, — не дослушав доклада, оборвал его Батяня.

По виду нахмурившегося майора рядовой определил, что командир недоволен и, похоже, именно его, Степченко, действиями. Недоумевая, в чем же дело, солдат бросился поднимать шлагбаум. Машина проехала вперед. Хлопнула дверца, и комбат легко выпрыгнул на дорогу.

— Кто тебе позволил пропускать машину? — незамедлительно взял он быка за рога. — Ты на посту или где?

— Так ведь это же вы…

— Что?!

— Я же видел, что это ваша машина, видел, что это вы, товарищ майор, — оправдывался Степченко, окончательно сбитый с толку и не понимавший, в чем же таком он провинился.

— Послушай меня внимательно, солдат, — понизил тон Батяня, — то, что ты как следует не знаешь устав, — это я уже вижу. В дальнейшем я постараюсь исправить это досадное недоразумение. А пока что напоминаю популярно, что Российская армия руководствуется этим самым документом как основой. И все, что там написано, является не пустой теорией, не словами, а тем, что надо выполнять. Ты — на посту. Даже если будет ехать министр обороны или главнокомандующий, ты не имеешь права их просто так пропускать. На посту ты подчиняешься только разводящему или начальнику караула. Ясно?

— Так точно, товарищ майор, — виновато ответил Степченко.

— На первый раз так и быть, но если еще раз что-нибудь подобное будет замечено — смотри, — предупредил его Батяня.

— Все понял, товарищ майор.

— Ну, то-то же. Так, говоришь, все спокойно? Никто не появлялся?

— Никак нет.

— Хорошо, неси службу, боец, — напутствовал его комбат, садясь в машину.

Степченко пришлось еще раз поднять и опустить злополучный шлагбаум. Провожая взглядом майора, солдат думал о том, что недаром Батяня пользуется репутацией командира строгого, но справедливого. Другой бы вкатил ему пару нарядов вне очереди, а здесь — предупреждение…

Пошагав взад и вперед в своих раздумьях, Степченко увидел возвращающегося с другого поста старослужащего. Ну да, ведь уже время сменяться! Взглянув на часы, он удостоверился в том, что отведенное ему время нахождения здесь истекло. Пора бы уже и отправиться отсыпаться в помещение. Но проходила минута за минутой, а из КПП никто не спешил.

«Спят они там все, что ли! — раздраженно подумал Степченко. — Я что им, робот?»

Покинуть пост он тоже не мог, особенно после недавнего визита начальства. Ожидание становилось уже невыносимым, и солдат, плюнув на все, отправился на КПП.

Открыв дверь, он увидел сидящих за столом старослужащих, в том числе и Тонова, который должен был его сменять. Солдаты были чрезвычайно заняты — они резались в карты.

— Тебе чего? — недовольно взглянули на него.

— Товарищ сержант, — показал на часы Степченко, — пора сменяться.

— Чего? — недовольно оскалился тот. — А ну, на пост!

— Будешь до утра стоять! Сперва послужи с наше, — раздались возмущенные голоса «дедов».

Через несколько секунд Степченко вытолкнули из помещения.