9

В северном пригороде Манилы порыв ветра повалил мачту электропередачи. Местный полицейский участок оказался обесточенным – вырубились кондиционеры, вентиляторы, компьютеры. Правда, стражам порядка было к этому не привыкать. Электричество пропадало частенько. Для освещения домов в дневное время местное население вместо лампочек использовало прозрачные пластиковые бутылки с чистой водой. Вставленная в специальное отверстие в крыше, такая бутылка прилично рассевала солнечные лучи и неплохо разгоняла мрак в углах комнат. Кондиционеры в частном доме могли быть заменены настежь открытыми окнами и дверями. Однако в полицейском участке открывать окна и двери не разрешалось – ведь в кабинетах столько всевозможной документации, за которую преступники могли выложить кругленькую сумму или предпринять отчаянную попытку завладеть ею. А духота в жаркие дни в помещении становилась невыносимой.

Именно на такие случаи во дворе, огороженном сеткой-рабицей, стояли письменные столы. В полицейском участке имелась парочка ноутбуков с «долгоиграющей» батареей. Поэтому работу не прекращали, просто переходили на открытый воздух.

– Добрый день, господин… – человек лет тридцати пяти в форменной рубашке и фуражке, сдвинутой на самые брови, по-английски поздоровался с Андреем Лавровым, который пару минут тому назад, чуть припадая на одну ногу, прошел в ворота полицейского участка.

– Тойванен… Хольгер Тойванен… – Батяня назвал свое теперешнее, прописанное в паспорте имя. – Из Эстонии. Турист.

– Хольгер Тойванен, – по буквам произнес представитель правоохранительных органов, стараясь как можно точнее выговорить странное для филиппинского слуха имя. – Меня зовут Эдуардо Менгес. Инспектор полиции. Вы нам звонили…

– Да-да. Сначала звонил таксист, а потом лично я, – подтвердил Батяня.

– Понимаете, в связи с отключением электричества у нас здесь такая неразбериха. А вы сами находились недалеко от участка, поэтому добраться к нам было несложно, не правда ли… – усмехнулся инспектор и показал на стул возле стола, стоявшего чуть ли не посреди двора перед домом, где располагалось районное отделение полиции.

– Значит, как вы заявляете, вас ограбили. – Эдуардо произнес это виноватым тоном, словно ему было стыдно перед туристом за своих сограждан.

– Да. И я бы сказал, очень брутально. Их было четверо. Один вооружен битой, второй цепью, а двое ножами. – Батяня присел на стул, достал из кармана кружевной платок розового цвета, который некогда оставила в салоне машины девушка таксиста, сплюнул в него кровью. – Видите, губу разбили. У вас нет салфетки? А то этот платок уже хоть выжимай.

– Конечно-конечно.

Инспектор достал пакетик влажных салфеток.

– Детские… Но жена говорит, что они наилучшие. Отлично дезинфицируют.

Российский десантник быстро вытащил влажную салфетку и, изобразив гримасу боли на лице, приложил ее к кровоточащей губе.

«Белокожие – такие неженки, – подумал про себя инспектор Эдуардо, – с виду этот эстонец орангутанг, а на самом деле щенок щенком».

– Вы запомнили, как выглядели нападавшие? – спросил полицейский и приготовился набирать на ноутбуке текст.

– Всех не успел, но одного, тот, который бил битой, запомнил. Он был щербатый.

– Щербатый… Пожалуйста, поподробней. Щербатый от того, что у него не было зуба, или у него имеется большая щель между зубами? – постарался уточнить инспектор. – Это важная деталь.

– Знаете… – начал майор. – Он замахнулся на меня… Я чисто инстинктивно отпрянул… Его лицо, если это можно назвать лицом, мелькнуло передо мной буквально на мгновение… Ну и…

– Ну и что?

– Помню, что-то черное в зубах или между зубами.

– Черт… Извините, господин…

– Тойванен. – Батяня широко улыбнулся, показав свои крепкие и отбеленные, чтобы больше смахивать на истинного европейца средней руки, зубы.

– Да-да… Господин Тойванен. Дело в том, что филиппинцы – народ небогатый. И у многих из них не хватает денег, чтобы посещать стоматолога. Вы улавливаете мысль?

– Пока что нет. – «Эстонец» сделал вид, что до него плохо доходит.

– Возможно, у вашего грабителя просто были плохие зубы. Вам так не показалось?

– Надо об этом подумать, – протянул Лавров, – сейчас-сейчас… вспомню… – Батяня заметил, что в полицейском участке под открытым небом начало происходить нечто интересное.

К соседнему столику рядовой полисмен подвел испуганного человека в рубашке с петлицами, на которых был вышит золотыми нитками якорь. Этот «морячок» дрожал всем телом, всхлипывал. В его глазах читалось отчаяние. Из отделения вызвали еще одного инспектора с ноутбуком. Усадили «морячка» за стол перед ним. И тот начал что-то очень сбивчиво рассказывать на бикольском языке, видно, был уроженцем Юго-Востока острова Лусан.

Перед заданием Батяня прошел ознакомительный курс по географии, истории, этнографии и этнолингвистики Филиппин, поэтому кое-какой смысл уловить в словах «морячка» мог, тем более в бикольском было много заимствований из испанского. Однако российскому десантнику повезло. Сами стражи порядка общались на первом государственном языке Филлипин – филлипино. А вот филлипино «морячок» не знал, поэтому полицейские попросили его перейти на второй государственный – английский. Таким образом, рассказ этого человека стал понятен и майору Лаврову.

А рассказывал он о двух необычных клиентах, которые попросили его подвезти на катере. Впрочем, инспектор Менгес мешал Батяне хорошенько понять говорившего. Российскому десантнику приходилось отвечать на одно, а прислушиваться к другому.

– Так, значит, что мы напишем о налетчике с битой? – спросил у майора Лаврова старательный Эдуардо.

– Мне кажется, что у этого подонка, который напал на меня, не было одного переднего зуба. Слишком уж мне бросилась щербина в глаза… А вы же знаете, что такие люди наносят ущерб имиджу Филиппин и ее экономике. Ведь деньги, которые они у меня украли, я бы мог потратить на сувениры, отели, СПА-салоны и парикмахеров. – Батяня легким жестом поправил челку, а сам повел ухом в сторону «морячка».

– Меня зовут Алехандро, – говорил тот. – Как их зовут, не знаю. Это два европейца. Но они вроде бы из разных стран… А вот говорили между собой по-русски…

– Как выглядели остальные налетчики? – продолжал снимать показания с Батяни Эдуардо.

– Да никак. Один с мотоциклетной цепью. Получается, как я полагаю, автомеханик, – предположил Лавров.

– Ну это не факт. Если человек нападает на кого-то с мотоциклетной цепью, то это совсем не означает, что он автомеханик, – невольно улыбнулся такой наивности полицейский.

– Но ведь она вся в мазуте! Значит, и руки его должны быть привычные к мазуту! – возразил Батяня.

– … Нам наперерез пошел другой катер… – в это время рассказывал Алехандро. – Он с виду был такой же, как мой «Долфин».

– Хорошо. Что скажете еще про двоих? – продолжал спрашивать инспектор Менгес.

– Те двое с виду ну точно гангстеры. Уродливые такие рожи.

– Как это понимать?

– Орали на меня с перекошенными ртами. А в руках держали ножи. Кривые такие. Как только они их ко мне приставили, я и перестал сопротивляться. Жизнь же дороже. Не правда ли?

– А вы сильно сопротивлялись? Может, оставили на нападающих какие-либо следы от ударов?

– Следы от ударов? – задумался Батяня, а сам старался уловить то, о чем говорилось за соседним столиком.

– … татуированный схватился за горло… – продолжал Алехандро. – Я не осознал, как это получилось… И началась перестрелка… Один из атакующих тут же был подстрелен… Все произошло так быстро…

– То есть вы хотите сказать, что эти люди, говорившие на русском языке, умело обращались с оружием.

– Вроде бы да, – задумался Алехандро.

– Да или вроде бы да? – попросил уточнить страж порядка.

– Честно говоря, теперь я это понимаю… Да. Обращались они с оружием как профессионалы, – утвердительным тоном произнес «морячок». – Представьте, один из них с движущегося на бешеной скорости катера с первого выстрела попал в гранаты.

– В гранаты?..

– Господин Тойванен, – Батяню отвлек дотошный инспектор Менгес, – скажите, на нападавших могли остаться следы от ваших ударов? Синяки, ушибы… Шишки, например? Просто если они у нападавших остались, то самих нападавших, понимаете, можно по ним определить и арестовать.

– Следы от моих ударов… Да вы что… – скромно потупил глаза Батяня. – Понимаете, я последнее время много курил, пил… Полностью потерял форму… А раньше я был ого-го! Я профессионально занимался спортом.

– Профессионально? Каким видом? – быстро среагировал инспектор, внимательно посмотрел на майора Лаврова и приготовился набирать его ответ на клавиатуре.

– Кёрлингом… – мечтательно ответил Батяня. – Знаете такой вид спорта?

– Как вы сказали? – было видно, что в голове полицейского чина началась усиленная мозговая деятельность.

– Кёрлинг.

– Нет. Первый раз слышу о таком виде спорта, – признался инспектор.

– Это замечательный спорт… Олимпийский, между прочим. Хотя, конечно, где уж вам о нем знать. Ведь это зимний вид состязания.

– Извините… Может быть, это что-то вроде биатлона? Связанное с оружием, – вдруг оживился Эдуардо.

– Да вы что!.. Вместо палок и винтовки у кёрлингиста – щетка, похожая на швабру, и надо вот так быстро-быстро натирать лед. – Батяня продемонстрировал, как он будто орудует невидимой шваброй. – В общем, натирать надо ну точь-в-точь как паркет.

– Как паркет? – улыбнулся инспектор, явно представляя себе соревнование по натиранию пола. – У нас это делают женщины.

– Кёрлинг – это также и женский вид спорта. У нас в Европе равенство полов, – гордо произнес майор Лавров.

– Хорошо, вернемся к нашим, вернее, вашим грабителям. Я повторю вопрос, – уже более доброжелательно проговорил инспектор, – ваши действия могли оставить на телах нападавших видимые следы от вашего сопротивления?

– Я, конечно же, мощно сопротивлялся, – надул щеки Батяня, – но, честно говоря, видимых следов от моего сопротивления, наверное, не осталось… Если, конечно, одному из них не придется снять штаны.

– Штаны? В смысле?

– Ну, чисто машинально я ему заехал… Тому, что был с битой. В промежность… – застенчиво проговорил Андрей.

– Это как я вас понял – щербатому.

– Да, щербатому…

– Ну ладно… У него и так есть отличительный признак. Итак, сколько у вас отняли денег? – спросил Эдуардо.

– Немного, хотя в принципе по вашим меркам – немало. Пятьсот евро… Но, слава богу, оставили карточки… Так что я еще на плаву.

– Ясно.

Инспектор вывел протокол опроса на принтере, подключенном к автомобильному аккумулятору, протянул Батяне. Тот быстро его подписал.

А за соседним столиком рядом с Алехандро уже сидел художник с карандашом и со слов «морячка» набрасывал портрет одного из его бывших клиентов.

– Это гордость нашего участка. Уникум. – Эдуардо заметил, что Батяня глянул на работу художника. – За пару минут кого хочешь нарисует. Хотят его в Манилу забрать. Пока, видите, мы сами используем его талант.

– И что, похоже у него выходит? – недоверчиво спросил Батяня.

– По его портрету карманника недавно поймали. Я сам лично участвовал в задержании, – похвалился инспектор Менгес.

– Может быть, может быть, – с сомнением в голосе проговорил майор Лавров, а в мыслях выругался: «Черт побери, на хрена они начали здесь геройствовать?!» На портрете, уже по первым наброскам, Батяня узнал своего боевого товарища прапорщика Ростислава Сазонова.

– Всего хорошего, господин Тойванен. – Инспектор Менгес протянул российскому десантнику руку. – Будем искать. Если кого найдем – сообщим.

– Заранее благодарю. – Батяня несильно сжал полицейскому ладонь и зашагал к воротам полицейского участка.

За его спиной в здании что-то щелкнуло, загудело, заработали вентиляторы и кондиционеры – наконец для стражей порядка дали электричество.

Утром на следующий день протоколы опроса господина Хольгера Тойванена и Алехандро лежали на столе в кабинете мистера Грина. Он внимательно прочел их. Попросил заглянуть к себе начальника филиппинской флотской разведки Бальтасара Алонсо.

Тот, нахмурив лоб, пробежал глазами документы.

– Ну что скажете, коллега? – мистер Грин пыхнул сигарой.

– Эстонец, честно говоря, не тянет на командос. И этот кёрлинг… – усмехнулся Бальтасар. – Ему показали два ножичка, он, извините, в штаны наложил.

– Я тоже думаю, что господин Тойванен не наш клиент, – согласился Генри. – Обратите внимание, что отмечает наш друг Эдуардо: – эстонец очень мило разглагольствует о СПА-салонах, парикмахерских. И прическа у него аккуратная, холит ногти, сморкается в нежного цвета платочки.

– Вы думаете, что он нетрадиционал?

– Если не гомонетрадиционал и не би-нетрадиционал, то явно метросексуал.

– А это как? – вскинул брови Алонсо.

– Так… Сам с собою… В общем, тип, склонный к нарциссизму.

– Такой навряд ли может быть боевиком, – высказал свое соображение Бальтасар. – И тем более из России, где к таким сами знаете какое отношение.

– Да такие индивидуумы в спецподразделениях любой страны не служат, – заключил мистер Грин. – Не могут, так сказать, ужиться с коллективом.

– Значит, снимаем наружку? – Пеллегрино вопросительно посмотрел на американца.

– Да, зря только людей мурыжим. Для них найдутся дела посерьезней, чем скакать за краснощеким весельчаком по ночным тусовкам.

– Ясно. Сейчас же отдам распоряжение, – принял к сведению Алонсо.

– А что скажешь о тех двоих? – Мистер Грин поинтересовался у своего филиппинского коллеги, что он думает на счет русскоязычных клиентов Алехандро.

– Эти – чрезвычайно подозрительные типы. Возможно, сорвиголовы. Приехали на Филиппины в поисках приключений, или это русская мафия, осевшая в Европе, которая ищет выход на азиатских гангстеров. Занимаются наркотиками, секс-трафиком, возможно, оружием или отмыванием денег. Или всем понемногу… Хотя, если посмотреть с другой стороны, вполне могут оказаться теми командос, которых мы ждем в гости, – заключил Бальтасар Алонсо.

– Вот в этом наши с вами мнения совпадают, коллега, – оживился Генри. – И этих во что бы то ни стало надо отыскать.