Глава 36
Тем временем в полицейском участке местные стражи порядка пытались допрашивать задержанного. Время было позднее, всем им хотелось домой, ибо смена уже, в общем-то, закончилась — даже сержант ушел до их приезда, а лейтенант и вовсе свалил еще засветло. Начальник, какой с него спрос? Допрос затруднялся еще и тем, что у парня не было никаких документов, при этом он явно был иностранцем — бормотал что-то на двух или трех языках, из которых полицейские понимали только английский — и тот с трудом. Да и рожей он на индонезийца не походил. Как, впрочем, и на китайца или малайца. Поскольку денег у парня при себе тоже не было, отпустить его без составления протокола ни у кого рука не поднималась. Да и если подумать — куда он пойдет, в женской одежде-то? И ведет себя при этом весьма подозрительно. Когда Бунару, который лучше других говорил по-английски и потому вел допрос, начал спрашивать, зачем он переоделся в женское платье, парень начал мямлить что-то совершенно невразумительное. Если бы, скажем, он ответил, что взял эту одежду, потому что его одежду украли… Бунару бы ему все равно не поверил, но это хотя бы было похоже на правду. А парень нес что-то про каких-то бандитов, какого-то другого парня, еще про какого-то чокнутого мотоциклиста… А Бунару хотелось домой, к своей любимой женушке и детям. Смена уже закончилась, а они тут из этого идиота признание выдавливают. Когда этот трансвестит, поначалу назвавшийся Юсуфом, на повторный вопрос об имени пять минут спустя сказал, что зовут его Юнусом, а на вопрос о месте жительства выдал два разных названия гостиниц, каких в Паданге не было, Бунару рассвирепел — он что, за придурка меня держит?
— Слушай, ты, Юнус-Юсуф, — последний раз спрашиваю: зачем ты надел это платье для мусульманки?
Допрос тянулся второй час, и Тахир уже не всегда соображал, о чем его спрашивают. Бунару, который полагал, что его английский понятен даже англичанам, услышав в ответ «я мусульманин», разозлился еще больше.
— Все! С меня хватит! Мусенир! Заприте этого клоуна в обезьяннике. Пусть посидит до утра, приведет мозги в порядок. А там придет господин лейтенант, он решит, что с этим психом делать дальше.
Решение это было поддержано всеми — кроме Мусенира, которому выпало сегодня дежурить в ночь. Он уж было понадеялся, что допрос затянется — все ж ему веселее было бы. Ан нет — не судьба.
Парня в хиджабе и с паранджой в руках запихнули в железную клетку, заменявшую тут тюремную камеру. Два поворота ключа в замке, кто-то ушел домой, кто-то снова в рейд по ночным улицам… и через пять минут Мусенир остался в участке совершенно один. Если, конечно, не считать арестанта.
Ничего страшного, ухмыльнулся Мусенир, глядя на парня, сжавшегося в комок на нарах. Посидит до утра, раз не может сказать, в какой гостинице живет. В обезьяннике, в конце концов, довольно чисто — только вчера окатили помещение хлорным раствором, даже запах еще чувствуется. И не наблевал никто за сегодня. Сказать по правде, тут ему безопаснее спать будет, чем на улице. Если, конечно, никого за ночь не принесет.
Мусенир бросил еще один взгляд на этого чудика и вернулся к столу. Отхлебнул кофе и уставился в монитор, на котором складывались в черно-белую мозаику картинки с камер видеонаблюдения. Впрочем, большая часть из них и была картинками — совершенно неподвижными. О, вот ожила площадка позади участка — черный кот, едва заметный в тусклом свете фонаря, пробежал к дремлющему в ожидании утра «Лендроверу». «Греться пошел, мотор у джипа еще теплый», — лениво подумал Мусенир и отодвинул журнал. Читать не хотелось. Скучища. Он включил телевизор. Пощелкал пультом и остановил свой выбор на спортивном канале. Не сказать, чтобы он так уж любил армреслинг, но все ж лучше, чем слезливые мелодрамы, которые жена без конца смотрит, да еще и с подругами за чаем обсуждает. Мусенир придвинул к себе пакет с орешками, критически оценил его содержимое. По идее, до утра должно хватить. Он хлебнул еще кофе и прибавил громкости на телевизоре — боец в красно-белом костюме был его любимцем, кроме того, шум, производимый рефери и зрителями, создавал приятный эффект присутствия на шоу. Мусенир бросил взгляд на арестанта — сидит, потом посмотрел на монитор — тоже все спокойно, все застыло. Кот на стоянке пробежал обратно — похоже, что-то ему там не понравилось. На камерах, с трех точек показывавших здание участка, периодически в картинку входили и выходили прохожие, зачем-то куда-то идущие в столь поздний час. Впрочем, никто к зданию не лез, и Мусенир даже отодвинул от себя подальше автомат, лежавший тут же, на столе — на случай, если вдруг задремлет, несмотря на весь выпитый кофе. Чтобы, не дай бог, не застрелиться спросонья.
