Константин Якименко
ЭКСПЕРИМЕНТ
Эксперимент
Посвящается Кате Гоцуляк
Джон Харрикейн одиноко сидел в своем загородном доме, в кабинете на втором этаже. Он пытался собраться с мыслями, но они в конце концов возвращались к одному и тому же. Прошло уже столько времени… да, уже почти месяц после того, как он поставил последнюю точку в Эксперименте. Он сделал то, что должен был сделать. И, что не менее важно, он сделал это сам. Это совсем не так просто — перечеркнуть все то, чем он занимался на протяжении нескольких лет. Трудно объяснить это тому, кто сам никогда не оказывался в подобной ситуации… Впрочем, неважно. Джон уничтожил мир, который сам создал — не по указанию Корпорации, а потому что продолжать Эксперимент дальше было уже опасно. Ситуация вышла из под контроля, и любой мыслящий человек способен был это понять. И тогда он принял решение…
Жалел ли Джон о содеянном? Самому себе он мог признаться честно — да, жалел. Дело не в том, что этому было отдано очень много сил… хотя и в этом тоже. Просто этот мир стал для него уже почти своим, чем-то вроде еще одного ребенка — правда, детей этих там было много. Но что сделано — то сделано. Интересно, думал Джон иногда, если бы Корпорация отдала ему указание прекратить Эксперимент — поступил бы он так же? Вполне возможно, он кинулся бы защищать свое любимое детище, пытаясь доказать, что еще не поздно и все можно исправить. Что-то вроде неосознанного подсознательного протеста, заложенная в любом человеке привычка спорить, когда от него требуют что-то сделать — даже, если это «что-то» кажется очевидным. Но вряд ли Корпорация проявила бы инициативу по данному вопросу. Шутка ли — угрохать на проект миллионы долларов, чтобы потом поставить на нем крест. Возможно, он сделал это еще и потому, что не был уверен в дальнейших действиях этих толстосумов. Нужно было принимать решение, и он его принял — единственно правильное в сложившейся ситуации. Корпорация признала его правоту, и Джон мог совершенно не беспокоиться о своем будущем. Но он сам до сих пор время от времени начинал сомневаться в своей правоте. Прошел почти месяц, а покоя по-прежнему не было.
Из приоткрытого окна подул ветерок. Джон встал и неспеша направился к окну с намерением закрыть его. На полдороги он вдруг стал, передумав, но все-таки дошел до окна и посмотрел вперед. За неширокой полосой деревьев можно было видеть пляж. Ветер усиливался, люди начинали расходиться, но все же довольно много кто лежал, подставив спину солнцу, а из воды выглядывали головы купающихся. Где-то там была сейчас его жена… и уже почти взрослая дочь. Эми… Джон вдруг понял, что почти никогда не уделял ей внимания. Пожалуй, у него просто не было времени. Можно ли считать это оправданием? Наверное, нет, если быть честным, хотя бы с самим собой. Эксперимент забирал все. Вся жизнь уходила на то, чтобы возиться с созданным им самим миром. Другой жизни просто не было. Тогда казалось, что ничего больше и не нужно просто не было возможности посмотреть вокруг себя. И только теперь Джон начал понимать, что он что-то потерял. Пожалуй, он никогда и не жил по-настоящему. Есть ли еще возможность наверстать упущенное?
«Завтра обязательно пойду вместе с ними на пляж. К черту — хватит прикидываться отшельником», — решил Джон, опускаясь обратно в кресло.
Сколько лет ушло на Эксперимент? Семь? Нет, надо копать глубже — еще с того времени, когда он учился в университете. Ведь еще тогда у него возникла идея, как соединить вместе фактор случайности, времени и приоритета — и что будет, если строить искусственный интеллект на такой основе. Но тогда у него не было возможности и средств, чтобы осуществить задуманное. Корпорация предоставила ему эту возможность — семь лет назад, когда у него хватило наглости описать им эту идею. Семь лет существования другого мира, похожего на наш, но все же живущего по своим законам. Семь лет у нас — а сколько прошло у них? Века? Тысячелетия? И что в результате? Творение выходит из под контроля своего творца. Достаточный ли это повод, чтобы уничтожить его?
Джон вспоминал людей, лица, которые он видел почти каждый день. Можно ли называть их людьми? Почему нет — ведь они жили и действовали как люди! Он дал им эти лица, а как они сами видели друг друга? Правильно ли употреблять здесь слово «видели»? Джон по-прежнему не знал ответа на этот, как и на многие другие вопросы. Что они почувствовали, когда ЭТО произошло? Впрочем, они не успели ничего почувствовать. Все было мгновенно и безболезненно. Но разве это снимает вину? Ведь он убил их — миллионы людей, пускай потомки тех, кто был порожден когда-то его фантазией, но ведь они самостоятельно жили, сами могли принимать решения. Джон Харрикейн — убийца! Если бы кто-то сейчас сбросил бомбу на его домик, он бы тоже не успел ничего почувствовать. Впрочем, что за чушь? Называть людьми порождения компьютерной программы… Достаточно совершенной программы, чтобы моделировать жизнь во всех ее проявлениях. Даже для того, чтобы эта жизнь вышла из под контроля первоначальной программы и стала настолько самостоятельной, чтобы представлять угрозу для реальной, настоящей жизни. И тогда он сделал это. Он пожертвовал миром искусственным ради сохранения мира реального. Может быть, человечество еще поставит ему памятник после смерти. Хотя какое это теперь имеет значение?
Мысли Джона были прерваны сигналом, означавшим, что кто-то намеревается войти. Он включил терминал и увидел на экране знакомое лицо. Глен Торн… что ему нужно здесь? Этот человек выступал раньше кем-то вроде посредника между Джоном Харрикейном как руководителем Эксперимента и Корпорацией, не питая при этом особых чувств ни к тому, ни к другому. Джон вспомнил, что в день, когда ЭТО случилось, Торн куда-то пропал. Правда, тогда у него не было ни малейшего желания выяснять, куда именно. Почему же он теперь пришел к нему на виллу, вместо того, чтобы просто позвонить, да и вообще — о чем они могут говорить?
— Торн? Мне казалось, с прекращением Эксперимента все дела между нами закончены, — сказал Джон фразу, предполагающую необходимость ответа.
— Можно мне войти? — Торн не спешил с ответом.
Что-то с самого начала не понравилось Джону. Он не понимал, что именно, и это его раздражало. Возможно, это было что-то во взгляде Торна, нечто скрытое, затаенное, чего там раньше не было. Человек, для которого на первом месте всегда стояли деньги, не мог так смотреть. Может быть, это было и в голосе, в той интонации, с которой Торн произнес эту фразу. Он как будто демонстрировал свое превосходство — и все же это было не то превосходство, которое дают деньги. Так или иначе, Джон не мог этого понять и предпочел бы, чтобы этот человек сейчас ушел. Но послать его к черту, даже не узнав, в чем дело, казалось глупым.
— Разве я не дал понять Корпорации, что не буду подписывать с ними никаких новых контрактов? — Джон попытался перейти к сути вопроса.
— Это не имеет отношения к Корпорации. Мне нужно с вами поговорить. Есть кое-какие невыясненные детали насчет Эксперимента.
Послать его к черту? Джон наверняка бы так и сделал, если бы Торн не упомянул Эксперимент. Любопытство дало о себе знать. Джон вдруг понял, что не сможет успокоиться, если не узнает, в чем дело.
— Хорошо, проходи. Мой кабинет на втором этаже.
Дверь открылась, и лицо исчезло с экрана. Чего хотел от него Торн? У Джона промелькнула догадка, что, возможно, он просто сменил подданство. Кажется, Корнелл Ассошиэйшнс был совсем не против заполучить некоторые детали Эксперимента. Может, именно это Торн имел в виду, когда сказал, что это не связано с Корпорацией? Если это так, пусть выскажется, а потом можно будет преспокойно выставить его за дверь. Подсознание подсказывало Джону, что на самом деле все намного сложнее. Может, сделать это прямо сейчас, пока еще не поздно? Но вот дверь кабинета распахнулась, и в проеме показалась мощная фигура Торна.
Своим внешним видом Глен Торн производил впечатление человека, у которого ум стоит далеко не на первом месте. Лишь поговорив с ним, можно было убедиться, что на самом деле это не так. Правда, чаще у него проявлялся не ум, а особая хитрость, свойственная тем людям, которые постоянно имеют дело с деньгами и доведенная у Торна почти до совершенства. Он был из тех, кто обычно не брезгует никакими средствами ради получения прибыли, и как правило выходит сухим из воды. Это было причиной, почему Джон не любил его и имел с ним дела только из-за контракта, подписанного когда-то с Корпорацией. Но сейчас было еще что-то неуловимое, Джон снова убедился в этом, когда Торн вошел и странная улыбка промелькнула у него на лице. Стало ясно, что отдохнуть сегодня уже не удастся.
— А ты, я вижу, неплохо устроился, — заметил Торн, окидывая взглядом кабинет.
Домик Харрикейнов, действительно, был обставлен со вкусом. В основном, конечно, это было сделано на деньги, полученные от Корпорации за работу над Экспериментом. Но совсем не обязательно говорить об этом Торну.
— Садись, — Джон указал на кресло у другой стены напротив своего, игнорируя замечание.
Торн опустился в кресло, откинулся на спинку и закинул ногу за ногу, продолжая оглядывать кабинет. Он явно не спешил переходить к делу.
— О чем же ты хотел со мной поговорить? — спросил Джон, чувствуя, что иначе ждать придется долго.
— Прежде всего — я не Глен Торн.
Выражение лица Джона никак не изменилось. Он просто не понял, что имеет в виду его собеседник. Понимать эту фразу в буквальном смысле казалось глупым. Разве он так плохо знает Глена Торна, чтобы усомниться в его личности? Здесь должен быть какой-то скрытый намек… о Джон не мог уловить его, и раздражение росло. Он не мог придумать, что на это ответить. Видимо, человек, заявивший, что он не тот, каким выглядит, понял это и продолжил сам:
— Я Эл Нимек. Тебе это имя о чем-нибудь говорит?
— Эл Нимек?.. — только и смог повторить Джон.
Конечно, он помнил этого человека. Нимек был одним из тех, за которыми интересно было наблюдать. Житель того мира, не потерявшийся в массе размножившихся образов, а действительно представлявший собой личность. Один из тех, кто предъявил Корпорации ультиматум. Внезапно Джон понял, что он не просто «один из…». Нимек вполне мог быть инициатором этого ультиматума… и причиной того, что произошло потом. Но Эл Нимек — здесь, в теле Глена Торна… Да, это конечно объясняло, что именно казалось Джону странным с самого начала. И необычный для Торна взгляд, и странная интонация в голосе… о как это могло быть, черт побери?
— Если это правда, — начал Джон и продолжил после небольшой паузы, — то как тебе это удалось?
— Нам приходилось держать все в тайне, чтобы такие, как ты, ни о чем не узнали. Это устройство спроектировало мой образ в тело Глена Торна. Выбор был случайным, он просто оказался поблизости. Мы надеялись, что это поможет нам договориться. К сожалению, было уже слишком поздно.
— А как же Торн…
— Его личность, естественно, была разрушена. Остались только воспоминания общего характера. Вот почему я смог так быстро адаптироваться к здешним условиям. Правда, первое время приходилось скрываться, слишком велик был риск обнаружения, что я — не Торн.
Это казалось невероятным, и в то же время было очень похоже на правду. По крайней мере, это объясняло, почему Торн пропал после ЭТОГО. Джон вдруг осознал, что гордится собственным созданием. Ему нравился Эл еще тогда, когда был одним из жителей того мира. А теперь это был человек, который прыгнул выше головы. Джон иногда представлял себе, как бы он говорил с этими людьми — не являясь в их мир в виде чего-то божественного, а вот так просто — с глазу на глаз. Впрочем, он никогда раньше не думал, что это возможно. И вот теперь этот человек сидит напротив него… Было множество вопросов, которые нужно было ему задать, но сейчас ни один из них не приходил на ум. Поэтому Джон просто задал вопрос, который казался естественным:
— И что ты теперь собираешься делать?
В глазах Эла промелькнули недобрые огоньки. А может, они были там и раньше?
— Я пришел отомстить, — последовал ответ. — Ты уничтожил мой мир, я уничтожу тебя.
И на коленях у него немедленно оказался пистолет.
Джон вздрогнул, настолько неожиданным показался этот оборот событий. Затем взял сигарету и прикурил — рука слегка дрожала. Неожиданно у него промелькнула мысль, что он курит обычно только тогда, когда нервничает. Захотелось отбросить сигарету, но это казалось глупым. Самым простым решением было бы включить охранную систему — только протянуть руку и нажать кнопку под столом. Но инстинкт ученого-экспериментатора уже проснулся в Джоне. Он вдруг понял, что человек, сидящий перед ним — единственный. Это было все, что осталось от огромного когда-то мира. Долг исследователя требовал сохранить его в целости и сохранности. Нужно только найти с ним общий язык… Нет, такую возможность определенно нельзя упускать.
— Допустим, ты меня убьешь, — предположил Джон. — Что ты этим докажешь?
— Я хочу восстановить справедливость. Твоя смерть — слишком малая цена за то, что ты сделал. Я предпочел бы, чтобы она была долгой и мучительной. Но я хочу быстрее покончить с этим, чтобы чувствовать себя свободным.
Эл говорил очень спокойно, и Джон чувствовал холодную решимость в его словах. Как объяснить этому человеку, что он не мог поступить иначе?
— Вы с вашим ультиматумом… — начал он и осекся. — Это была угроза для нас. Для нашего мира. Вы представляли опасность. Я просто не мог поступить иначе. У меня не было выбора.
Он говорил что-то не то. Джон сам понимал, что говорит не то. Но он не знал, что нужно говорить. Он не знал, как он может оправдаться перед этим человеком, у которого отнял все.
— Боюсь, у меня тоже нет выбора, — сказал Нимек.
Если бы кто-то отнял у него Сьюзен и Эми, смог бы он найти оправдание такому поступку?
— Пойми же меня, черт побери! Ваш мир — искусственный! Вот настоящий мир. Я боялся, что вы можете причинить вред… настоящему миру.
— Как ты смеешь! — гневно крикнул Эл. — Искусственный! Значит, и я сейчас тоже искусственный? Ты говоришь, мы были угрозой? Люди, которых я знал, которых я любил — они все были угрозой? Что они могли вам сделать? Мы ведь хотели договориться с вами! Разве это мы виноваты, что пришлось прибегать к ультиматуму? Какой вред мы могли вам принести? Разве мы могли сделать с вами то, что вы сделали… с нами?
Джон понимал, что Эл говорит правду. И, что хуже всего, у него было чувство, что он всегда это понимал. Только теперь он осознал, что никогда не воспринимал их как людей. Конечно, он называл их людьми, но в душе относился к ним, как к игрушкам. Игрушкам, с которыми интереснее, чем с обычными, но от которых лучше избавиться, когда они ведут себя не так, как полагается по инструкции. На ум пришла фраза о том, что разница между детьми и взрослыми в стоимости их игрушек. Да, так оно и было, учитывая, сколько денег потратила на это Корпорация. И только теперь он стал понимать, что эти игрушки на самом деле были людьми. Пусть другими, но тоже людьми, которые имели право на жизнь.
— Нимек, поверь мне, я действительно этого не хотел. Я никогда не сделал бы этого, если бы не…
— Знаю. Но факт есть факт — ты СДЕЛАЛ это. И я тоже сделаю. Какое будет последнее желание?
Рука уже непроизвольно тянулась под стол, но остановилась на полпути. Джон вдруг вспомнил вещь, которую Эл мог не знать. Если бы он получил все воспоминания Торна, вопрос бы так не стоял. Но, учитывая, что все это время он отсиживался где-то на стороне, то не было никаких источников, откуда Нимек мог бы получить эту информацию. Конечно, еще неизвестно, как он отреагирует… но в этой ситуации Джон не видел никаких причин, почему бы не попытаться.
— Нимек, я думаю, тебе известно не все. Ты знаешь, что я уничтожил ваш мир, что до этого я был руководителем Эксперимента. Но ты можешь не знать, что я же и создал его.
На лице Эла появилась улыбка, и он рассмеялся.
— Я слышал эту сказочку. Бог придумал нас всех за семь часов, а потом месяц воплощал в жизнь. Ерунда! Согласен, что ваш мир стоит выше нашего. Но наукой доказано, что он сначала расширялся, потом в нем появились планеты вроде нашей, и…
— Ерунда то, что ты говоришь сейчас. Этого никогда не было. На момент создания условия были сформированы так, чтобы создать видимость, будто этому предшествовал некий процесс. Конечно, я постарался не один, потребовались эксперты по космогонии и эволюционной теории. Но основная идея была моя.
Теперь удивление начало проявляться на лице Эла.
— Постой! То, что ты говоришь, звучит весьма правдоподобно. Но рассуждать так может каждый.
— Семь лет назад я представил Корпорации новую идею. Я разработал программу реализации искусственного интеллекта на основе трех факторов случайности, времени и приоритета. Кроме того, я предложил применить ее для создания мира, подобного нашему. Это казалось заманчивым. Можно было наблюдать за поведением искусственных людей и делать выводы, как бы действовали в подобной ситуации настоящие люди. Наконец, можно было самим создавать определенные ситуации… Короче говоря, Корпорация дала мне добро, и мы построили этот мир. Мы заложили в программу все законы развития, а потом можно было просто наблюдать за процессом. Или корректировать, если что-то было не так. Если тебе нужны доказательства, пойди в Корпорацию и посмотри архив. Для них ведь ты все еще Глен Торн.
Джон чувствовал себя теперь гораздо уверенней. Эл, напротив, казалось, был сбит с толку. Его былая уверенность куда-то исчезла. Пистолет из рук переместился на стол и там и остался.
— Этого не может быть, — пробормотал он. Фраза прозвучала совсем не убедительно.
Джон встал из кресла и подошел к терминалу, по дороге выбросив окурок в пепельницу. Руки больше не дрожали, когда он входил в главное меню, а затем запустил какую-то игру. Через минуту он уже управлял человечком, который бегал по темным коридорам, отчаянно уворачиваясь от чудовищ, плюющихся чем-то зеленым и, без сомнения, вредным, так как полоска жизни понемногу укорачивалась.
— Видишь, — обратился Джон к Элу, — это всего лишь игра. Здесь тоже есть свои герои. Они тоже живут в своем мире. Эти чудовища ничего не чувствуют, когда герой их убивает. Чувства не заложены в программе, где главное только иметь быструю реакцию. Моя программа была намного сложнее. Компьютер, который мы использовали, был самым мощным из ныне существующих. Мы заложили в его память все начальные образы, каждому дали набор всевозможных чувств, исходя из трех факторов. Кроме того, что было главным, я заложил в программу возможность самосовершенствования. Это не просто тупое размножение, когда один порождает другого со своим набором чувств. Нужна была настоящая цель. В каждом из вас было заложено стремление что-то изменить в мире, оставить в нем свой след. Одни изменяли к лучшему, другие к худшему, но все это давало развитие. Кое-кто стремился узнать причины всего существующего, и мы позаботились об этих причинах.
— Подожди, — перебил Эл, — значит, те артефакты, исторические ценности, которые мы находили…
— Некоторые были заложены с самого начала. Другие мы подбрасывали по мере исследования вами мира. Естественно, в таких местах, где вы до этого не были.
— А космос? Далекие звезды, которые мы видели? Ваша программа была настолько обширной, чтобы все это вместить?
— Это была иллюзия. Объекты, смоделированные таким образом, чтобы производить впечатление настоящих звезд. Но если бы вы туда полетели, они стали бы настоящими, и вы нашли бы новые планеты. Конечно, это потребовало бы расширения программы, но оно стоило бы того. Легче расширять ее постепенно, чем задать все сразу. Все выглядело бы естественно, вы никогда ничего не заподозрили бы.
— Выходит, бог, в которого у нас верили, который будто бы сотворил наш мир — это ты?
— Религия — обязательный элемент любой культуры. Естественно, мы не могли без нее обойтись. Да, я был для вас богом. Любил иногда явится куда-нибудь и повлиять на исход события. Помнишь то сияние, которое воодушевило ваши войска и помогло победить трангорийцев? А внезапная смерть последнего диктатора, и его странные слова перед смертью? Да, это был я. Мне нравилось играть в эту игру, она была частью моей жизни, и весьма значительной частью. Жалко, что больше этого никогда не будет.
Выражение лица Эла постепенно менялось к худшему. После последних фраз он вдруг отступил назад, и Джон заметил в его глазах злые огоньки, еще не понимая причины.
— Я никому этого не рассказывал, но ты-то должен помнить… если ты это он, — заговорил Эл, и в голосе его тоже чувствовалась слегка приглушенная злоба. — Хотя ты, наверное, уже забыл, ведь я был всего лишь одним из многих. Я тогда был зеленым юнцом, думал, что знаю о жизни больше всех остальных, а на самом деле ничего не понимал. Я написал что-то вроде руководства к жизни, и считал, что это может изменить мир к лучшему. Была поздняя ночь, я возвращался домой, в сумке лежало мое произведение, и я чувствовал, что в этом весь смысл моей жизни. И мне было приятно сознавать это. А потом они напали из-за угла. Требовали деньги, а денег у меня не было. Они стали рыться в сумке и наткнулись на исписанные листки. Я говорил: делайте, что хотите, но оставьте это. Они порвали все на части и развели костер… Потом посмеялись надо мной, избили и убежали. Я чувствовал, что это конец. Мой смысл жизни сгорел, дальше жить было незачем. Я пошел вперед по улице, к мосту, чтобы спрыгнуть в реку и утопиться. А потом я увидел сияние. Оно было передо мной и казалось прекрасным. И голос, он был внутри меня, и в то же время где-то далеко. Он сказал: «ТЫ БЛАГОРОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК. ДЕЛАЙ ТО, ЧТО СЧИТАЕШЬ НУЖНЫМ». И тогда я поверил в него. Я решил, что он на моей стороне. Возможно, он послал мне испытание, но он считал, что я его преодолею. И я понял, что ничего не кончено. Может быть, те записки и не были такими уж ценными. Жизнь продолжается, и надо жить дальше. Я жил, и верил в него, хотя и никому не говорил, что верю. Что бы я ни делал, я знал, что он это одобрит. И я действительно СДЕЛАЛ это, сделал то, что когда-то считал невозможным. Я переступил эту черту, потому что он когда-то меня поддержал. Мы переступили границу, которая отделяла наш мир от вашего. И я ушел за эту границу… навсегда! А теперь выходит, что он — это ты… человек, который ничем не лучше меня. Великое божество, которое я себе представлял… И вот оно — передо мной. И жизнь этого божества — в моих руках… Какое дерьмо! — внезапно воскликнул Эл, хватая пистолет.
На Джона было просто жалко смотреть. Он чувствовал себя глубоко виноватым — настолько, что, казалось, потерял дар речи. Кто бы мог подумать, что его Эксперимент может так обернуться? Разве он думал, к каким последствиям может привести его ночное явление? Да, ему понравился Эл Нимек, и он решил его поддержать. Но это тоже была только часть игры. Могло ли тогда прийти ему в голову, что эта игра может стать реальностью?
— Я понял, почему ты нас уничтожил, — сказал Эл. — Мы переступили черту. Ты хотел, чтобы мы всегда оставались по ту сторону. По твоему плану мы не должны были знать ничего о том, что находится за пределами нашего мира. Это должно было всегда оставаться игрой для таких, как ты. Но мы нарушили… я нарушил правила, послав вам ультиматум. Вот почему ты это сделал.
— Когда ты назвал свое имя, я почему-то сразу решил, что ты был главным, — сказал Джон.
Это было не то, что нужно было сказать, и Джон понимал это. У него кружилась голова. Промелькнула мысль, что скоро он совсем потеряет способность соображать.
Эл снял пистолет с предохранителя. Взгляд Джона скользнул по столу, где были спрятаны две кнопки. Одна просто активировала охранную систему и включала слежение. Действие следовало в том случае, если возникала прямая угроза жизни хозяина. Вторая — красная — была кнопкой немедленного действия. Угрозой считалось все, что двигалось, за исключением самих хозяев. Реакция была мгновенной, в зависимости от расположения объекта система выбирала наиболее быстрый и эффективный способ.
— Творение уничтожает собственного творца. Кто бы подумал, что это возможно? Что я этими руками убью своего бога? Рассказал бы нашим — не поверили бы, — но воспоминание о «наших» затронуло в его сердце больную струну, и он осекся. — Сейчас ты умрешь, — просто добавил Эл немного погодя, целясь в голову.
— На твоем месте я бы этого не делал.
— А я сделаю!
Дотянуться до красной кнопки не составляло труда. Мгновенно открылось отверстие в стене, освободив лазерную пушку. Мощный луч, отклоненный охранной системой под нужным углом, ударил по голове Эла, сразу пробив черепную коробку. Только после этого раздался выстрел, когда тело уже потеряло равновесие. Пуля прошла справа от Джона, вонзившись в стену кабинета. Затем пистолет выпал из руки на пол, тело рухнуло на месте, попав окровавленной головой на кресло и тут же запачкав дорогостоящую обивку. Там оно и осталось, абсолютно неподвижное.
Теперь к Джону вернулась способность размышлять. В том, что этом человек мертв, сомнений быть не может, об этом красноречиво свидетельствует дыра в голове. Почему он мертв? Об Эле Нимеке — ни слова. Этот человек — Глен Торн. Почему бы не воспользоваться первоначальной гипотезой о его предательстве по отношению к Корпорации? Торн уговаривал его перейти в Корнелл. Услышав отказ, он начал угрожать. Затем последовал выстрел… Вот пистолет, на нем — отпечатки пальцев Торна. Пришлось активировать охранную систему. Все чисто — придраться не к чему. В Корпорации наверняка ему поверят. Что сказать Сьюзен и Эми? Впрочем, они редко заходят в этот кабинет. Лучше ничего не трогать до прихода полиции. Почему бы не вызвать ее прямо сейчас? Только не отсюда. Быть в одной комнате с трупом — не очень приятное соседство.
Джон старался не думать о человеке, которого он убил. Это было сделано по мере необходимости. Нимек был нужен ему живым, он никогда бы на это не пошел, если бы не угроза его собственной жизни. Угроза? Он поймал себя на том, что думает также, как и после ТОГО дня. А, к черту! Просто пойти и вызвать полицию, а потом забыть обо всем…
Дверь кабинета не открывалась. Джон подергал ручку туда-сюда напрасно. Что за глупости? Кабинет может быть закрыт для входа снаружи, но не для выхода же изнутри? Джон дернул дверь к себе, потом от себя. Не открывается… Что за черт? Нервы уже расшатаны порядком. Надо просто сесть и отдохнуть. Хотя какой может быть отдых в комнате с трупом?
Джон развернулся, и вдруг замер на месте. Что-то светилось под потолком комнаты, прямо над телом Эла Нимека. Казалось, воздух переливается желто-оранжевым цветом. Примерно то же должен был видеть Нимек, когда ОН ему являлся, пронеслась мысль. Что за бред? Такого не может быть. Наверное, именно так и сходят с ума. Это сияние не может быть настоящим. А может, и все, что произошло, было не на самом деле?
Но тут Джон услышал голос. Это было именно так, как сказал Эл: внутри себя, и в то же время откуда-то издалека.
— ЭТОТ ЧЕЛОВЕК БУДЕТ ЖИТЬ!
Но эта проблема сейчас не слишком заботила Джона. Вопрос сам собой сорвался с языка:
— Кто ты такой?
— Я — ТВОРЕЦ. Я СОЗДАЛ ТЕБЯ И ВСЕ ВОКРУГ ТЕБЯ.
И тогда Джон начал понимать. Иногда он про себя смеялся над тем, что люди в его мире живут и не знают своего настоящего происхождения. Как-то на вечеринке в Корпорации он в шутку сказал: «А что, если и мы тоже часть чьего-нибудь эксперимента? И тоже живем и не знаем, что мы такое есть на самом деле?» Вспомнилось, что в каждой шутке есть доля правды. Но он никогда не думал всерьез, что ЭТО может быть правдой. Он не хотел, чтобы это было правдой. А сейчас вдруг понял, что обманывал сам себя.
— Скажи, Творец, это что — твой Эксперимент? Твоя игра?
— Я НЕ МОГУ ТЕБЕ ОТВЕТИТЬ НА ЭТОТ ВОПРОС.
Но Джон уже понимал, что ответа не требуется. Неужели все мы тоже живем иллюзиями? Находим то, что нам подбрасывают свыше, и принимаем это за чистую монету? Открываем новые горизонты в науке, а в действительности это только расширение программы? Играем в игру, устанавливая свои правила, а на самом деле все правила давным-давно навязаны свыше? Обо всем этом хотелось спросить, но неожиданно Джон понял, что не это самые главные вопросы. Был вопрос, гораздо более важный, и он понял, что обязан его задать.
— Творец, но ты ведь не прекратишь Эксперимент?.. Скажи — не прекратишь?
Сияние на миг разгорелось ярче, а потом начало тухнуть.
— ПОКА — НЕТ. ЕСЛИ ТОЛЬКО ВЫ НЕ… — голос внезапно прервался.
— Что ты хотел сказать? — отчаянно кричал Джон. — Если мы не — что?
Но сияние угасало и скоро исчезло совсем. Джон понял, что это все. Взгляд его опустился ниже. Эл как ни в чем не бывало сидел в кресле — в том самом, о которое недавно опиралась его голова. Никаких следов от раны не было заметно, но Джона это не удивляло.
— Ты все слышал? — тихо задал он вопрос.
Эл утвердительно кивнул головой.
— Как глупо… Выходит, я — такая же марионетка, как и ты… был в том мире. И он играет со мной так же, как я с тобой. И все вокруг создано им, по им же придуманным законам. Интересно, он тоже создавал нас по своему образу и подобию?
— Как гласит ваша легенда? Бог создал мир за шесть дней, а на седьмой отдыхал? Почему бы и нет! Интересно, как часто он вмешивается в вашу жизнь? Наверное, не реже, чем ты в нашу?
— Господи, в каком дерьме мы живем! — воскликнул Джон.
И сам засмеялся над тем, как была построена фраза. Это был нервный, истерический смех, не удивительный для человека, пережившего столько всего за один день. Если бы Нимек сейчас решил все-таки застрелить его, он не стал бы сопротивляться. После того, что он только что узнал, жить не очень хотелось.
Эл, будто уловив его мысли, поднял с пола пистолет и демонстративно опустил на стол.
— Пожалуй, я передумал, — сказал он. — Мне теперь даже жалко тебя. Он отомстил тебе за всех нас. Наверное, это хуже, чем смерть. Можешь забрать эту игрушку себе, в знак перемирия.
— Спасибо за предложение. Но, думаю, тебе он скорее может пригодиться.
— Как хочешь, — Эл спрятал пистолет в карман.
Некоторое время длилось молчание.
— И что ты теперь будешь делать? — спросил Джон.
— А что я могу делать? Жить, так же как жил там. Многое придется начинать сначала. Смешно — ушел из низшего мира в высший, чтобы оказаться здесь в положении такого же подопытного кролика. Радует только то, что и здесь ОН на моей стороне, — Эл рассмеялся. — А ты?
Джон немного помедлил с ответом.
— Как ты думаешь, я должен об этом рассказать? — он ответил вопросом на вопрос.
— Это тебе решать. Хотя, если тебя интересует мое мнение — все равно этому никто не поверит.
— Наверное, ты прав. Да, пожалуй, не стоит. Зачем людям знать правду? Жизнь не всегда такая уж плохая игра, не будем ее портить. Люди не поймут этого. Им никогда не приходилось чувствовать себя в роли бога.
— Приятнее сознавать, что ты все-таки что-то значишь в этом мире, — согласился Эл. — Ладно, я, пожалуй, пойду. Надо ведь как-то устраиваться, начинать жизнь.
— Пойдем, я провожу тебя…
Выйдя из дома, они остановились.
— Знаешь, Джон, я понял, чего он не договорил, — сказал вдруг Эл.
— Что ты имеешь в виду?
— Творец сказал: если вы не… Он имел в виду — если вы не переступите черту.
— Черту?
— у, да. Ту, которая отделяет наш мир от его мира. Ту, которую переступил я.
— А, понимаю. Думаю, этого никогда не произойдет.
— Напрасно надеешься. В каждом человеке это заложено изначально — разве не так ты говорил? Каждый стремится приблизиться к этой черте. Возможно, это будет нескоро. Может быть, пройдут сотни лет, но это случится. Запомни мои слова.
— Вот поэтому я никому ничего не скажу.
— Это твое право. Так я пойду?
— Как мне тебя найти, если что?
— Вряд ли стоит пытаться. Я не буду слишком высовываться в первое время. Не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, что Глен Торн уже не тот. Скорее я сам тебя найду, если будет нужно. До встречи.
— До свидания, Эл Нимек.
Джон проводил его взглядом до ворот, потом развернулся и вошел в дом. До него донесся звук отъезжающей машины. Уже вечер, вот-вот должны вернуться Сьюзен и Эми. Да, Нимек прав — истина такая вещь, которую стоит знать не каждому. Рано или поздно что-то подобное должно было случиться. Интересно, смог бы он повторить Эксперимент, если бы ему заплатили большие деньги? К черту такие мысли! Лучше забыть обо всем этом, как о страшном сне. Забыть и не вспоминать больше. Сейчас надо хорошо отдохнуть. Он ведь обещал пойти завтра на пляж? Нужно сдержать обещание. Интересно, слышит ли его сейчас Творец? Он ведь умеет читать мысли? А если слышит, то что он сейчас думает? Неужели бог, в которого мы верим — тоже экспериментатор вроде Джона Харрикейна?
Поднимаясь по лестнице, Джон вдруг замер, как вкопанный. Он понял, что так и не задал Элу самый главный вопрос. Как он смог переступить черту? КАКИМ СПОСОБОМ ЭЛ НИМЕК СМОГ ПОМЕСТИТЬ СВОЙ ОБРАЗ В ТЕЛО ГЛЕНА ТОРА?
23-24.02.96