Глава 20

Как и предсказывал Гирдзявичус, увидев мины, брошенные в колодец бункера, полицейские рисковать не стали и вызвали из города спецов из инженерно-саперной роты. Если Айдас в чем-то и ошибся, так только в сроках. Саперы прибыли на хутор Винславаса через полтора часа, поскольку вызвавший их Дзиманкавичус не смог нормально объяснить, куда надо ехать. На то, чтобы определить, что мины в том состоянии, в котором они пребывали, в принципе не опасны, потребовался еще час. Еще столько же Киславускас потратил на допрос задержанного Демидова, который упорно молчал. В лучшем случае он забористо матерился. Спецназовцам крепко досталось от него, пока они смогли скрутить десантника.

Купец, понимая, что даже для такого сильного человека, как он, нападавших слишком много, отбивался от них дубовой лавкой, которую он оторвал от стены. В результате первым шестерым полицейским, которые попытались протиснуться в узкий пролом, потребовалась медицинская помощь. И только несколько длинных очередей вверх, предупреждающих, что следующие выстрелы будут на поражение, заставили Демидова бросить свое оружие и поднять руки. Погибать на этом задании в его планы не входило.

Понятное дело, что полицейские были злы на задержанного и во время допроса с ним не церемонились. Однако очень скоро им стало абсолютно ясно, что никакие побои не заставят пойманного преступника говорить. Точно так же, как не смогли его испугать и угрозы самыми страшными карами. Раздосадованный Адамас приказал посадить Купца в подъехавший на хутор спецназовский автобус. Туда же затолкали и Винславаса. Старик после устроенного в его доме погрома вообще отказался разговаривать с полицией.

Досада Киславускаса усугублялась еще и тем, что по его самолюбию был нанесен удар. Кучка каких-то оборванцев, как он определил для себя четверых сбежавших, смогла переиграть его обученных парней! Такого провала он терпеть не собирался. Только поэтому Киславускас, несмотря на уговоры своего приятеля Дзиманкавичуса, твердо решил организовать преследование.

– Ты можешь катиться ко всем чертям, – грубо заявил он, выслушав все доводы Каспераса, – заодно отвезешь в госпиталь моих парней. А я догоню этих оборванцев и уничтожу их, даже если они не станут оказывать мне сопротивления.

Заместителю директора уголовной полиции стало не по себе. Он вдруг отчетливо понял, что его надежды на повышение разлетаются вдребезги. Если Киславускасу удастся догнать беглецов – а Дзиманкавичус в этом нисколько не сомневался, зная бульдожью хватку своего знакомого, – тот полностью присвоит этот «подвиг» себе. А в качестве оправдания, что действовал без ведома вышестоящего руководства, с удовольствием «подставит» его, Дзиманкавичуса. Допустить такое значило собственными руками поставить крест на всей дальнейшей карьере. Эти мысли вихрем пронеслись в голове растерявшегося было Каспераса.

– Я еду с вами, – твердо заявил он раньше, чем сообразил, что делает. – Надеюсь, что у вас найдется для меня место.

Вернувшиеся бойцы, которых Киславускас послал выяснить, куда ушли сбежавшие преступники, доложили, что те в лесу и, судя по оставленным ими следам, направились на северо-восток. Это сообщение удивило только Дзиманкавичуса, который был уверен, что Бузько и его похитители будут пробираться в Калининградскую область. Тем не менее пренебрегать тем, что говорили спецназовцы, было нельзя. Поэтому, быстро погрузившись в мерседесовский броневичок, полицейские выехали с хутора в направлении станции Линкува, куда, предположительно, направлялись беглецы. По пути было решено завернуть и на Пакруоис.

Оглядевшись, Киславускас не спеша подошел к раненому долговязому парню, с которого Гирдзявичус снял китель.

– Фамилия? – коротко спросил он.

– Я ничего не буду говорить, – процедил тот сквозь зубы и, немного подумав, добавил: – Без своего адвоката…

– Кино импортного насмотрелся, – радостно присвистнул Киславускас. Обернувшись к вышедшему из машины Дзиманкавичусу, он крикнул: – Касперас, иди сюда, побудешь у нас адвокатом…

Затем он присел возле долговязого, внимательно осмотрел наложенные Бузько повязки.

– Значит, тебя ранили, Ганс, – не спросил, а скорее зафиксировал очевидное Киславускас. – Это хорошо, значит, будешь сговорчивее…

– Я не Ганс, – сердито дернув плечом, заявил парень. – И вообще, мне с копами говорить не о чем…

– Что тут у тебя, Адамас?.. – вмешался в разговор подошедший ближе Дзиманкавичус и тут же осекся, радостно разведя в стороны руки. – Вот это встреча! Сам герр Карл лежит на травке с простреленной ногой и требует адвоката? Ну и дела… Кто ж тебя так, герр Йодольс?

– Не твое дело, коп, – недовольно пробурчал тот, кого назвали Карлом Йодольсом. – Мы сами разберемся…

– Я смотрю, – продолжал ерничать Дзиманкавичус, – ты со всей своей командой придурков угодил в переделку? Что, на этот раз украинцы и белорусы не захотели, чтобы вы поиграли с ними в «лесных братьев»? Интересно, что по этому поводу скажет командир вашего так называемого батальона герр Краузе? Насколько я помню, тебе запрещено заниматься самостоятельными акциями. Верно? А еще мне очень интересно, как он отреагирует, когда узнает, что в твоей немецкой крови есть примесь и еврейских генов?

Йодольс дернулся, как от удара плетью, и с тревогой оглянулся на своих «солдат», которые продолжали лежать связанными, что не мешало им внимательно прислушиваться к разговору.

– Как ты полагаешь, Карл, – словно не замечая всего этого, продолжал Дзиманкавичус издевательским тоном, – долго тебя продержат в вашей организации? И отпустят ли с миром?

– Что вам нужно? – тихо выдавил из себя раненый, с плохо скрываемой ненавистью глядя на полицейских.

– Вот это уже деловой разговор, – одобрил его Касперас. – Предлагаю на выбор два варианта наших взаимоотношений. Первый: ты продолжаешь требовать адвоката и корчить из себя невинность, и тогда я отдаю тебя и твою команду на растерзание вот этим головорезам, – полицейский небрежно кивнул головой в сторону Киславускаса. – После того как ты им расскажешь все, что они хотят знать, я сдам тебя Краузе, а в качестве приданого за тебя отдам ему синюю папочку, в которой лежит жизнеописание твоего «арийского» семейства… Финал тебе известен. Вариант второй: ты рассказываешь все, что здесь произошло, и тогда в глазах Краузе я представляю тебя героем нации. Времени на размышление у тебя немного, минут пять…

– Ты что, знаешь его? – удивленно спросил Киславускас у Дзиманкавичуса, когда они отошли от Йодольса. Он не вмешивался в разговор, успевая только переводить изумленный взгляд с одного говорившего на другого.

– И очень неплохо, – усмехнулся Касперас, закуривая вторую за весь день сигарету. – Это так называемые спасители нации… А на деле самые обыкновенные уголовники. Но нужные нам уголовники, потому что их вооружили идеей. И пока мы держим всю эту мразь на коротком поводке, нам есть на кого опереться, если вдруг начнется большая заваруха…

– Ничего не понимаю, – признался Киславускас, поправляя на плече ремень автомата.

– А что тут понимать? – пожал плечами Дзиманкавичус. – В середине девяностых годов их, так сказать, командир и идейный вдохновитель был заурядным рэкетиром, за что, собственно, и угодил в колонию. Когда он вышел, выяснилось, что в стране многое поменялось. Те, с кем он начинал, стали уважаемыми людьми, бизнесменами, банкирами, предпринимателями… Вот только делиться с ним, бывшим зэком, они своими доходами не собирались. Что делать? Кто поумнее, смирился, кто поглупее, подался в охрану, а кто совсем безголовый, тот отправился опять за решетку. А самые умные стали заниматься национальной политикой. Не без участия, разумеется, компетентных органов. Кого-то курируем мы, кого-то – наши смежники из госбезопасности. И пока они нам нужны, они «шалят», а потребуется, ликвидируем всех за сутки…

Киславускас недоверчиво посмотрел на коллегу и хмыкнул.

– Я тебя понял, – проговорил он, теребя мочку уха. – Ты хочешь их руками разделаться с этими беглецами, а потом все свалить на национал-патриотов?

– Может быть, именно так я и сделаю, – щелчком отбрасывая в сторону окурок, проговорил Касперас, – а может, придумаем что-нибудь и поинтереснее… Ладно, пойдем, наш бравый «оберст» что-то решил, давай послушаем его.