Глава 3. Побег из Полесья

Старинные настенные часы мерно отсчитывали последние минуты пребывания здесь хозяина. Их тиканье не раздражало, а наоборот, успокаивало, как, впрочем, и тихое потрескивание огня в камине, и мягкий, приятный свет, струившийся из-под выцветшего абажура антикварной лампы. Множество звериных шкур на полу, мебель из красного дерева и коллекция изящных мраморных статуэток на крышке камина придавали маленькому залу вид рабочего кабинета состоятельного человека, как минимум президента банка, городского управителя, но уж точно не рядового сотрудника ГАПС, проводящего большую часть времени за пытками, дознаниями и составлением формальных отчетов.

Мартин Гентар сидел возле камина в кресле с высокой спинкой и, положив руки на обшитые волчьим мехом подлокотники, листал толстую книгу под названием «Герделион». Историю шаконьесского рода бывший маг-некромант, а в нынешней ипостаси сотрудник Государственного Агентства Политического Сыска Полесья, знал не понаслышке, не из чудом добытой трофейной книги, а из собственной жизни. Шаконьесы были ядовитой занозой в сердце невысокого худощавого мужчины вот уже более тысячи лет, и ему никак не удавалось избавить мир от засилья агрессивно настроенных орочьих полукровок. Правда, о самом факте того, что врагу удалось выжить после падения Великой Кодвусийской Стены, бывший маг узнал совсем недавно, каких-то тридцать лет назад, но суть вопроса это не меняло. Шаконьесы незримо стояли за многим, против чего он боролся на протяжении столетий, просто он был слеп: ликвидировал последствия, воевал с внешними проявлениями хитрых замыслов тайного общества, вместо того чтобы посвятить жизнь искоренению самой причины.

Чтение великого труда целиком было бессмысленно и неинтересно, но процесс листания страниц помогал Мартину делать одновременно два важных дела: освежать в памяти некоторые события далекого прошлого и коротать время перед тем, как в его любимый кабинет, выбив дверь ногой, бесцеремонно ввалится группа вооруженных лиц, скорее всего, специальное подразделение ГАПС, прибывшее вчерашним вечером частным рейсом из Урвы.

Жизнь некроманта после разгрома подземной лаборатории «Проекта 107» неимоверно осложнилась. Шаконьесы нашли его и тут же стали умело использовать стандартные рычаги косвенного воздействия. Неповоротливая махина полесской государственности медленно развернулась и заработала против него. Зерно чужой воли упало в благодатную почву внутренней политической борьбы, бытового карьеризма и преступных интересов некоторых правящих кругов. Позиции Мартина мгновенно стали зыбкими, плюсы в одночасье превратились в минусы, но он держался в своем чиновничьем кресле до конца, использовал сотрудников ГАПС для борьбы с шаконьесами сколько мог, а смог он долго, почти полгода, пока кто-то сверху, кто-то из числа руководителей центрального аппарата Агентства, не отдал своим холуям приказ прикончить его.

Подтасовать факты и обвинить Гентара в злоупотреблении полномочиями было несложно, но его арест не решил бы проблемы шаконьесов, к тому же от поднявшейся шумихи зашаталось бы несколько солидных кресел, почти тронов. Решившие действовать тихо и не по закону бюрократы допустили ошибку: они давно страдали звездной болезнью и считали себя умнее других, а говоря проще, элементарно не признавали за нижестоящими способности думать.

Сначала в Старгород из Урвы неизвестно зачем прибывает спецрейс с пятью отъявленными головорезами на борту. Затем весь личный состав старгородского филиала ГАПС поднимается ночью по тревоге и вывозится на учебный полигон далеко за пределами города. А под конец из центра приходит срочная телефонограмма, в результате чего именно Мартин Гентар вынужден «...оставаться на секретной линии связи и ждать дальнейших распоряжений». Палачи прибыли, жертва на месте, свидетели удалены, а количество случайных потерь сведено к минимуму, то есть к дежурным сотрудникам, оставшимся, согласно уставу, сторожить опустевший офис.

Схема секретной операции не блистала новизной. Мартин не испугался и решил пока немного поиграть в навязанную ему игру, тем более что никогда не стоит торопить события и подставлять бока под лишние удары палок. Если бы он сразу кинулся бежать, то только облегчил бы врагам задачу. Одно дело – совершить нападение на офис ГАПС, а другое, когда сотрудника политического сыска «совершенно случайно» сбивает энергомобиль или пыряет ножом пьяный грабитель.

Мартин прислушался, закрыл книгу и, бросив последний взгляд на черный кожаный переплет с золотыми буквами, швырнул ее в огонь. Времени читать уже не было, гости прибыли, стоят за дверью. Вот-вот должна наступить точка невозврата, момент, с которого операцию по его ликвидации нельзя будет остановить. Хотя, с другой стороны, непоправимое уже произошло несколько минут назад, когда штатные убийцы спецслужбы хладнокровно расправились с дремавшей на постах охраной.

«Что ж, нет ничего вечного. Мой отдых в Полесье когда-нибудь да должен был кончиться», – тихо рассмеялся Мартин, закрыл глаза и крепче сжал подлокотники кресла.

Дверь, как и предполагал маг, с треском слетела с петель, правда, виной тому был не удар окованного железом башмака, а взрывное устройство направленного действия; почти бесшумное, но источающее клубы едкого дыма. В развороченном дверном проеме появились три фигуры в масках, облегченных диверсионных бронежилетах и, естественно, с оружием в руках. Царившие в зале уют и спокойствие были мгновенно нарушены глухими шлепками выстрелов через глушители и звоном разлетающихся со стола канцелярских принадлежностей. Пули исцарапали стол, разбили пару статуэток на камине и превратили в решето высокую спинку кресла. С полным опорожнением магазинов наступила тишина. По-прежнему мерно тикали часы, тихо потрескивали дрова в камине, но Мартина Гентара в комнате уже не было.

– Простучите стены, наверняка здесь есть тайник, – прошептал командир убийц, сопровождая приказ типичной для штурмовика жестикуляцией.

Солдаты кивнули и принялись за дело. Жертве некуда было идти, негде было укрыться. Она точно была еще здесь, пережидала опасность, спрятавшись за фальшивой стеной. Однако поиски не увенчались успехом: вход в потайную комнату не был обнаружен по причине ее отсутствия, а под широким столом и шкурами животных тоже никто не скрывался.

– Ищем, он здесь, – повторил приказ командир, сурово пожирая глазами разводящих в недоумении руками солдат.

– Командир! – вдруг выкрикнул невысокий убийца и затыкал пальцем в сторону камина. – Гномик, вон тот гномик, он мне подмигнул!

– Что за...! – хотел было выругаться старший в трио убийц, но замер, выронив из рук винтовку, и заморгал слезящимися от дыма глазами.

Две из дюжины статуэток на камине пали жертвой обстрела, но остальные уцелели. Они были довольно большими, сантиметров двадцать, не считая постаментов, и выглядели как живые. Искусный мастер трудился над каждым экспонатом коллекции не меньше месяца, тщательно и кропотливо шлифуя и подравнивая изгибы мускулистых тел и мелкие детали сложных, многокомпонентных доспехов. Даже с расстояния в пять метров командир мог разглядеть отдельные звенья кольчуг, волоски густых, всклокоченных бород, грозные гримасы и прищуренные глаза под сенью густых бровей, смотревшие на незваных визитеров сердито, как на заклятых врагов. Но самое удивительное – фигурки двигались: девять просто пыхтели, напрягая непропорционально большие бугры мышц и широко раздувая ноздри сливообразных носов, а один гном, тот, что стоял с краю, в кожаной безрукавке, вдруг выхватил из-за спины двуручный топор и ловко завертел его в сильных руках.

– Ну чо, паскудники, вылупились?! Ввалились, тати, без спросу хозяев, двум нашим друганам бошки снесли, а теперь еще лупоглазками моргают, девственниц на сносях из себя корчат! – недовольно проворчал гном, а потом вдруг гаркнул так громко, что у одного из троих убийц заложило уши: – Сознавайтесь, мерзавцы, скрепки стащить пришли!

– Какие... какие еще скрепки? – инстинктивно пятясь назад, пролепетал командир, балансировавший в этот миг на грани безумия.

Опытный мастер внезапных штурмов и ночных вторжений терял связь с реальностью. Его расчетливый мозг профессионального убийцы отказывался понимать, как мраморные статуэтки могут говорить и как некие абстрактные девственницы сподобились оказаться на сносях.

– Какие, какие... кунцелярские, какие же еще?! – завопил рассвирепевший гном и в порыве необузданного гнева запустил свой боевой топор в одного из солдат.

Несчастный взвизгнул и схватился за горло. Мраморный топорик размером всего с карандаш распорол артерию и вонзился точно в кадык. Ужасная участь, постигшая товарища, привела в чувство остальных диверсантов. Они почти одновременно нажали на курки и вызвали мощный шквал свинца, дырявивший стены и откалывающий от камина осколки плиты. Фигурки гномов запрыгали, увертываясь от пуль и забрасывая в ответ людей неимоверно острым, хоть и мелким оружием.

В ходе неравной схватки из десяти смельчаков выжили всего трое. Как только убийцы опустошили магазины, маленькие бородачи прыгнули на врагов и, зацепившись ногами за ремни и складки одежд, принялись колотить их по лицам увесистыми кулаками. Рукопашная решила исход схватки, в рукопашной еще ни одному человеку не удавалось выстоять против гнома, даже если низкорослый боец был в два-три раза меньше живого оригинала и являлся всего лишь ожившим куском мрамора. Командир тихо ойкнул, когда кулак чудовища в кожанке выбил ему глаз и, ломая надбровную дугу, погрузился вглубь черепа. Обезумевшему от страха последнему солдату каким-то чудом удалось стряхнуть с себя мучителя-гнома; и он, спотыкаясь о шкуры зверей, рванулся к выходу.

Уцелевшие мраморные изваяния неожиданно вновь очутились на выщербленной крышке камина, а в воздух сама по себе поднялась штурмовая винтовка. Смертоносный свинец жадно впился в незащищенную пластинами бронежилета спину беглеца. Убийца рухнул удачно, даже не запачкав кровью медвежью шкуру.

Мартин отбросил оружие и, нервно оглаживая бакенбарды, осмотрелся вокруг. Его любимое детище, его родной, милый сердцу кабинет, всего за пару минут превратился в отвратительную свалку гильз, осколков и мертвых тел. Особенно жаль было магу разбитую коллекцию гномов. Он создал каждого из маленьких бойцов собственными руками, тратя долгие вечера на то, чтобы воссоздать в памяти и передать холодному камню запомнившиеся ему образы когда-то реально существовавших горняков-махаканцев. Усердный труд пошел в одночасье насмарку. Гентар печально вздохнул и перебил уцелевшие статуэтки прикладом. Расстроенный творец не мог допустить, чтобы его детища украшали баню или попойный зал какого-нибудь старгородского барыги. Мартин слишком хорошо изучил полесские нравы, он знал, что буквально на следующий день все его имущество будет разворовано городскими чиновниками. Такова уж жизнь, стервятники всегда слетаются на падаль.

– Чего так долго? Неужели трудно повязать одного доходягу? – Рослый мужчина в маске и бронежилете скинул со стула тело мертвого охранника и, водрузив на спинку ноги в армейских ботинках, сам уселся на стол дежурного. – Долго нам еще здесь торчать, уже семь минут прошло...

– За входом следи, – буркнул в ответ тоже озабоченный задержкой штурмовой группы напарник и закурил уже третью по счету сигарету.

– Нет, ну ты скажи, семнадцатый, сколько можно с одним заморышем кабинетным колупаться? – решивший последовать примеру своего товарища, штурмовик достал из нарукавного кармана измятую пачку сигарет. – Был бы еще мужик настоящий, тогда понятно, придется повозиться, а так... – растекшийся по столу солдат пренебрежительно махнул рукой, – заморыш какой-то. Когда двадцать первый фотографию показал, я чуть со смеху не помер. Его ж одним щелчком пополам перешибить можно.

– Заткнись, – грубо прервал хвастливые разглагольствования другой солдат, – и оттащи труп в дежурку. Все-таки он того, был вроде нашего коллеги.

– Ага, провинциальные недотепы, неучи проклятые. Вот из-за таких балбесов нам и платят гроши! Разве ж так можно объект охранять?! Вот был бы, скажем, я на его месте или на худой конец...

– Щас будешь! – не вынимая окурка изо рта, солдат вскинул винтовку и нацелил ее прямо в лоб болтуна. – Живо тащи труп в каморку, и нечего казенное имущество грязными сапожищами пачкать, слазь со стола!

Верзила презрительно хмыкнул, но все-таки подчинился и, ухватившись рукой за лодыжку мертвого коллеги из старгородского филиала, потащил начинающее коченеть тело к двери невзрачного подсобного помещения. Не успел труп стукнуться об пол затылком и трех раз, как сверху на лестнице послышались неторопливые шаги. Оставшиеся сторожить вход в здание убийцы взялись за оружие. Тревога была вызвана несколькими обстоятельствами. Во-первых, по лестнице спускался всего один человек, а не трое. Во-вторых, их боевые товарищи не имели дурной привычки так громко топать и омерзительно шаркать ногами. И, в-третьих, самое важное, основной состав группы по-прежнему находился в режиме радиомолчания, значит, операция еще не закончена, и можно было ожидать всего, даже самого невероятного финала.

Предчувствия не обманули налетчиков. На широкой парадной лестнице показалась невысокая фигура пятидесятипятилетнего старикашки. Это был он, объект ликвидации, он спускался не спеша, вальяжно засунув руки в карманы идеально отутюженных брюк. Чахлая бородка мужчины колыхалась с каждой ступенькой, а мелкие квадратики смешного черно-желтого пиджака складывались при движении в забавные мозаические рисунки. Мартин не боялся, он видел нацеленные в его грудь автоматические винтовки, но продолжал идти, насвистывая себе под нос одну из примитивных, но очень навязчивых мелодий современной полесской эстрады.

– Курение вредит вашему здоровью, господа, – прозвучал под высокими сводами холла приятный баритон мага. Дело даже не в том, что никотин засоряет легкие. Кроме того, он еще разрушает клетки ДНК и создает их временные дубликаты с очень коротким жизненным циклом. Пятнадцать минут, господа, всего пятнадцать минут, и никотинный строительный материал начинает распадаться. Сначала вы чувствуете острое желание покурить, затем боль, несусветную боль, а потом по ваши жалкие душонки приходит старушенция с косой. Вот так, господа, вот так печально!

Читая просветительский монолог, Гентар спокойно спустился с лестницы, как ни в чем не бывало, прошел мимо угрожающих ему оружием штурмовиков и направился к большой, как ворота средневекового замка, многостворчатой двери. Убийцы не шелохнулись, неизвестная сила проникла в их мозг и парализовала мышцы. Сколько солдаты ни силились нажать на спусковой крючок, но пальцы одеревенели и не слушались приказа. Стадия окаменения внезапно сменилась полнейшим расслаблением мышц, налетчики, словно мешки с зерном, грузно повалились на пол, и из их раскрытых глаз, ушей и носов потекли тоненькие ручейки крови.

Прибывшие через пару часов на место ночного происшествия медики констатировали смерть от саморазрушения тканей мозга. Диагноз был редким, в последний раз аналогичный случай произошел более ста пятидесяти лет назад и далеко за пределами Полесского Королевства.

Раннее полесское утро обвевало щеки мага приятной прохладой. Мартин любил Старгород в эти часы, любил бродить по узким улочкам, несмотря на грязь под ногами, убогий внешний вид перекошенных домиков постройки позапрошлого века и сонные лица спешивших на работу людей.

«Мне этого будет не хватать, ой, как будет!» – печально вздыхал моррон-маг, осознавая, что прогуливается привычным маршрутом от работы до дома в последний раз. Если засидеться на одном месте, милой сердцу станет даже старогородская серость. Гентар чувствовал, что долго не сможет приспособиться к опрятности широких герканских проспектов и к ухоженности виверийских каналов. В особенности когда стоит жара, уровень в воды в Варкане поднимается, и единственно доступным средством передвижения для горожан древней столицы становятся крохотные, юркие лодочки, быстро снующие вдоль домов на водоупорных фундаментах или, по старинке, сваях.

Его жизни в Полесье пришел конец, долгая ссылка окончилась, Мартин должен был спешить в Виверию, добраться до ее столицы Варканы в течение трех-четырех дней. Там его поджидали Дарк с Мирандой, новая головная боль и старые проблемы. До проведения намеченной операции оставалось чуть больше двух недель, но Гентар решил поспешить и не тратить время на реабилитацию после долгой дикарской бытности за пределами Континентального Сообщества. Что-то, как всегда, пойдет не так, и отработанный план штурма может поменяться в последний момент. Мартин хотел прибыть на место встречи заранее, а уж если ему вдруг повезет и выпадет время на отдых, то Варкана, пожалуй, самое живописное курортное место на всем Старом, милом сердцу Континенте, который консервативный по натуре своей маг ни разу не покидал за тысячу шестьсот лет.

Из-за угла дома быстро выскочил «мертвяк»-энергомобиль. Так в шутку специализировавшийся в свое время на некромантии маг называл импортные средства передвижения, честно отбегавшие свой век по добротным дорогам КС и, стыдясь своей старости, отправившиеся бороздить бескрайнее полесское бездорожье. Только здесь, да еще в пустынях Намбуса можно было встретить «Шетон 200 КР», двухместный раритет прошлого, слишком древний для дорог, но слишком юный для музейного экспоната. Заспанный шустрик-водитель, видимо никогда не ездивший на скорости меньше восьмидесяти, успел затормозить и не сбил слонявшегося без дела поутру пешехода, но обрызгал его с ног до головы мутной, дождевой грязью.

«А вот и он, прощальный поцелуй; холодный, но страстный», – усмехнулся в сырую бородку маг, у которого уже давно не было сил возмущаться и учить уму-разуму безголовых лихачей, ставших безвольными придатками машин на четырех колесах. Мартин, конечно, мог ловко выхватить из кармана брюк табельное оружие и всего двумя пулями пробить оба задних колеса мчавшегося на большой скорости «Шетона», но всякое действие должно иметь смысл, должно хоть что-то менять, а в данном конкретном случае пострадавший от чужого разгильдяйства не получал ничего, даже сомнительного морального удовлетворения.

Висок пронзил острый приступ боли. Трюк в кабинете не обошелся без последствий. Способность внушать и заставлять людей видеть то, чего нет, стоила много: она била бумерангом по здоровью самого мастера иллюзии. «Зато какой эффект получился! – утешал себя Мартин, пытаясь отыскать в мокром кармане последнюю таблетку обезболивающего. – Могу поклясться, они видели, как статуэтки двигались и говорили. Интересно только что?» Маг с сожалением вздохнул. Этого ему никогда не узнать. Иллюзионист чем-то похож на регулировщика движения, он дает первичный импульс и направление мыслей, но не видит, как развиваются они и куда мчатся в голове каждого отдельно взятого индивидуума.

Еще очень давно, в те незапамятные времена, когда мостовые не выкладывались даже булыжником, а женщины были скромницами и не лезли в мужские дела, маг подметил, что люди на все непонятное приклеивают ярлык сверхъестественного, то есть того, чего в природе и быть не может. «Магия – это волшебство, возня с потусторонними силами!» – примерно так звучала безапелляционная догма не привыкшего думать человеческого стада, а для него, достигшего на поприще чудес небывалых высот, это был прежде всего кропотливый труд, напряженные раздумья, путь познания методом проб и ошибок, одним словом, нескончаемый эксперимент, этап за этапом отодвигающий вдаль грани возможного.

Если у сцены в холле ГАПСа были бы свидетели, то они непременно списали бы произошедшее на чудо, на деяние костлявых ручонок темных сил. Им было бы невдомек, что слова могучего заклинания «Курение – смерть!» не имели к смерти обоих убийц никакого отношения. Слова не важны, важна мелодия, интонация, тембр с громкостью голоса и акустическая среда, создающая необходимый резонанс. Гентар два года назад долго составлял проект реконструкции служебного холла, а затем еще дольше ругался с бесшабашными штукатурами, каменщиками и малярами, пытавшимися от него отступить. Маг лично выверил каждый сантиметр стен и потолка, рассчитал точное место для каждой барельефной завитушки, чтобы звук сегодня утром пошел куда надо и сфокусировался в нужной точке. Механизм же смертельного акустического оружия был прост. Любое действие человека управляется мозгом. Мы привыкли к этому, поэтому и не обращаем внимания. Исходившие из уст читавшего лекцию о вреде никотина мага звуковые волны сами по себе были абсолютно безвредны, но частота колебания воздуха на маленьком пятачке возле стола дежурного совпала с частотой подсознательных импульсов налетчиков. Нервные окончания убийц не выдержали нагрузки и послали сигналы в обратном направлении. Неповторимый по сложности механизм, называемый мозгом, разрушил сам себя, взорвался, как перегревшийся двигатель энергомобиля. Магическое заклинание оказалось на самом деле лишь вполне закономерным результатом многолетних научных исследований и их удачного практического воплощения. «Магия – это наука без заведомо ложных ограничений!» – вот единственно верный постулат, которому ранним полесским утром нашлись два весьма убедительных подтверждения: двое профессиональных убийц, погибших только потому, что расположились немного не там.

Наслаждаясь последними минутами пребывания в городе, Мартин не заметил, как дошел до своего дома. Ноги сами подвели его к подъезду, где была знакома каждая ступенька, привычен каждый запах, особенно по весне, когда в марте резвятся коты, а чуть позже им на смену приходит любвеобильная молодежь. Наркоманов и алкоголиков маг уже давно отвадил, напустив на их затуманенные головы парочку-другую неприятных видений. Бороться с пороками бессмысленно: «зеленый змий» восстает, как птица-феникс из пепла, а бросившиеся баловаться иглой недотепы уже не могут жить обычной жизнью и мгновенно попадают в сказочные облака религиозного дурмана. Церковь старый маг не любил, наверное, потому, что для веры и неразделимых понятий «Добро и Зло» не нашлось места в его приземленной картине мира. К ее же толстощеким служителям Мартин относился чуть лучше, чем к поджарым и стройным наркодилерам, тоже пытавшимся воздействовать на сознание, управлять слабыми духом людьми и «выжимать» из них деньги.

За ним следили, Гентар почувствовал это только сейчас, когда подошел к подъезду. Пока маг стоял, пытаясь раскурить отсыревшую сигарету, в его голове мгновенно складывались и просчитывались сложные комбинации предчувствий и косвенных фактов, призванные дать ответы на три ключевых вопроса: «Кто?», «Зачем?» и «Что делать?»

Продажные урвинские чиновники не прислали бы за его головой более одной группы. Гентар и так удивился, что убийц было пятеро, а не всего один. Совет Легиона не только не знал, где он сейчас находится, но даже и не подозревал, что он жив. Работающий на шаконьесов молодняк из числа нерадивых морронов попритих после гибели Бартоло Мала. Шаконьесская гвардия – «Вороны» – не летает днем, да еще вдалеке от гнезда, сверкая необычными доспехами в людных местах. У бежавшего, поджав хвост, Огюстина Дора почти не осталось квалифицированных подручных из числа людей, а не проверенных в деле новичков он бы за ним не прислал. В числе подозреваемых оставались только вампиры, притом не полесские, те забились по самым глубоким норам и не высунут из них носы в течение ближайшего десятка лет. Ложа Лордов-вампиров серьезно относилась к законам, традициям и незыблемости принципа территориальной юрисдикции. Наверху его могла поджидать только Самбина, роковая женщина, с которой он уже более тысячи лет назад научился находить общий язык, хоть порой все равно опасался ее милых улыбок и очаровательно вздымавшегося декольте.

К сожалению, далеко не всегда желаемое становится действительностью. Томная графиня поленилась посетить Полесье, а ее слуга, побоявшись встретиться с магом лицом к лицу, уже ушел, оставив на столе в прихожей маленький конверт, скрепленный печатью своей хозяйки. Тот факт, что посыльный вампир сбежал прямо у него из-под носа, был воспринят некромантом как должное. Рядовые кровососы, как, впрочем, и многие из господ побаивались морронов, перешедших пятисотлетний рубеж. К тому же за ним в Ложе основательно укрепилась дурная слава. Его считали хитрым, двуличным, расчетливым и беспринципным субъектом, то есть почти таким же, как и они сами. Лорды Мартина недолюбливали, но зато вели разговор на равных, и никому из ночного сброда не приходило в голову нарушить данное ему обещание.

Утренние же прогулки кровососов уже давно стали обычным делом. В современном мире было слишком много косметики, хоть и плохонькой, по сравнению по качеству и свойствам с эльфийскими мазями, но зато легкодоступной. Ночному созданию достаточно было обмазаться с ног до головы каким-нибудь кремом, нацепить на нос солнцезащитные очки, и он мог выходить на солнышко, не мучаясь ожиданием заката в грязном подвале.

Не утруждая себя больше мыслями о посыльном, Гентар разорвал конверт и достал из него маленький листок, пахнущий знакомыми духами и испещренный не менее знакомым подчерком:

Мартин разорвал записку и, громко проклиная тот день, точнее, ночь, когда между ним и Самбиной установились приятельские отношения, поспешил сменить мокрую, холодившую тело одежду. С могущественными вампирами, в особенности если они красивые женщины, нужно всегда разговаривать жестко, лучше всего с позиции силы, иного языка дочери ночи не понимают, начинают хитрить и совать напудренные носики не в свои дела. Самбина была в курсе их планов, она знала, где находится Дарк и с какой целью он уже более двух месяцев грелся под жарким солнцем Варканы. Догадывался маг, и кто был источником такой поразительной осведомленности его старой знакомой. Увязавшаяся за ними Миранда не разорвала связи со своим кланом и без зазрения совести информировала об их тайных задумках свою якобы бывшую хозяйку.

«Предупреждал же я его, но так нет, он рогом уперся! «Она останется со мной, и точка!» Как будто обычных баб дураку мало! – ворчал Мартин, с трудом упихивая округлый животик в узкие кожаные брюки и одновременно остригая бороду. – Проклятые кровососы, постоянно под ногами мешаются и выгоду ищут, даже там, где ее в помине нет и в принципе быть не может!»

В гостиной зазвонил телефон, как всегда не вовремя. Кому-то он понадобился именно в тот момент, когда его выпуклый животик объевшегося грешниками бесенка уже почти залез в тугие на талии брюки. Как ни странно, но проклятый дефект фигуры, с которым маг безуспешно боролся в течение не одного столетия, спас ему жизнь. Включение автоответчика спровоцировало сильный взрыв. Мага откинуло назад и больно ударило затылком о стульчак, а через миг после падения Мартин с ужасом констатировал, что на него летят куски потолка и обломки временной перегородки.

«Я ошибся, кроме убийц из ГАПС за мной охотился кто-то еще», – успел подумать маг, прежде чем его щуплая фигура скрылась под пыльной грудой кирпича, штукатурки, досок и арматуры.

Разговоры по телефону в движении снижают результативность переговоров примерно на шестьдесят процентов. Правомерность этого утверждения может подтвердить любой коммерсант. Уличные регулировщики имеют другую статистику, рыцари полосатого жезла заверяют, что более двадцати пяти процентов дорожно-транспортных происшествий происходит именно из-за того, что в кармане у одного из водителей не вовремя зазвенел телефон. Все об этом догадываются, но тем не менее продолжают отвечать на звонки во время движения и, естественно, оставляют руль на попечение всего одной руки.

У Курта Громбмайсера не было выбора: звонил босс, и следовало непременно ответить. Огюстин Дор не любил тех, кто неуважительно относился к его приступам общительности и откладывал разговор на потом. Наголо обритый крепыш в обтягивающей мускулистое тело кожаной куртке пробормотал себе под нос какое-то неприличное ругательство на юго-западном диалекте герканского языка и достал из нагрудного кармана дребезжащий телефон. Его светловолосый приятель на соседнем сиденье тоже выругался, а затем, выбросив в проезжавший рядом энергомобиль дымящийся окурок, закрыл ветровое стекло.

– Да, босс, – произнес Курт, прижав маленький телефон плечом к щеке, что позволило ему вести машину по ухабам старгородской дороги, не отрывая второй руки от руля.

– Что значит «да»?! Я жду ответа! – заревел оппонент – обладатель незаурядного баса.

– Ваши полесские аборигены, как я и предупреждал, подвели. Пришлось подключиться самим, но дело сделано, клиент остался доволен, – выдохнул на одном дыхании Курт.

– Ты видел тело?

– Нет, дом сложился гармошкой с восьмого по третий этаж. Мы не стали ждать результатов работы спасательной группы, но, будьте уверены, все в полном порядке.

– Идиоты, немедленно возвращайтесь и проверьте! Без фотографии трупа видеть вас не желаю! – Совершенно не разбирающийся в подрывном деле Дор снова перешел на крик.

– ДЛП 631 – одно из мощнейших взрывных средств в мире. Всего трех граммов достаточно, чтобы оторвать башню тяжелого танка и разорвать на миллион мельчайших осколков межконтинентальный лайнер. Заряд был заложен в его квартире, тела нет и не могло быть, – невозмутимым голосом провел просветительскую работу Курт и замолчал в ожидании ответа.

– Хорошо. – Дор успокоился, однако не перестал угрожать: – Но если он выжил, ты отправишься вслед за своей предшественницей!

– Марта была глупа, как все бабы, и самонадеянна, как коммерц-стервы, – высказал свою точку зрения Курт Громбмайсер и, не дожидаясь дальнейших распоряжений, повесил трубку.

Инструкции начальства были совершенно излишни. Автор трех из четырех нашумевших за последнее десятилетие террористических актов прекрасно знал, что им с напарником дальше предстояло делать: ехать в Урву, затем лететь в Мальфорн и тут же, получив на конспиративной квартире гонорар вместе с авансом за новое дело, отправиться в далекий Гардеж, упокаивать душу некоего «неприкаянного Конта», сомнительной личности с длинными волосами, мерзким взглядом и бицепсами слоновьего размера.

Учитывая особенности обеих жертв, способ их ликвидации был выбран оптимальный. Разорванное на кусочки тело восстанавливается куда дольше, чем обычный моррон с простреленной головой. Двадцать-тридцать лет, этот срок бездействия бессмертных вполне устраивал заказчика, а оба наемника и не надеялись прожить так долго. Специфика их работы снижала актуальность вопроса пенсионного обеспечения почти до нуля. Конечно, связываться с «легионерами» было делом не из приятных, но Дор спас Курта и Арно от тюрьмы, не говоря уже об электрическом стуле, на который пойманные в Шеварии именитые террористы вот-вот должны были усесться. Они не имели права выбора, но зато получали сногсшибательные гонорары; не могли отказать заказчику, но находились на свободе и делали что угодно... почти что угодно.

– Что скажешь? – обратился Курт к светловолосому партнеру.

– Вон тот чудак на колымаге морковного цвета уже порядком надоел, пора бы его подрезать, а можно на светофоре размяться и морду набить.

– Я не об этом, – уточнил Курт, действительно испытывающий массу неудобств от вилявшего перед ним на дороге новичка, то резко притормаживающего, то настойчиво пытавшегося пробиться в другой ряд.

– С Дором все понятно, – флегматично заметил Арно Метцлер, вытащив из кармана охотничий нож и приступив к маникюру в условиях дорожной тряски. – Большой человек, большие проблемы, огромные ставки в игре, а нервишки пошаливают, сдают, вот и чудит для самоуспокоения, лишние телодвижения делает. Сначала заставил нас прирезать парочку морронов, чтобы убедиться, справимся ли; потом учения в банке: денег нет, а полиции полно.... Старичок проверяет товар, приобретенный по очень высокой цене, только и всего. Пусть резвится, нам-то что, лишь бы платил.

– Это понятно, – пробурчал себе под нос вдруг засомневавшийся Курт. – Да только Марта настоящим спецом была, и еще....

– Что «еще»? – переспросил Арно, на миг оторвавшись от выковыривая грязи из-под ногтей.

– Мартин этот, сморчок сморчком, да к тому же еще и лопух. Мы его от конторы до дома вели, а он и не заметил....

– Ну и?

– Вопрос напрашивается. Как этот кабинетный червяк, не обладающий ни оперативными навыками, ни силой, смог уделать пятерых, к тому же далеко не зеленых? Пусть он даже не совсем чокнутый докторишка, сующий нос в большую политику, как Дор говорил, но все равно не сходится!

– Необъяснимые мелочи всегда приводят к дурным результатам, – продекламировал одно из своих излюбленных изречений Арно и кивнул.

Резким поворотом руля Курт мгновенно развернул энергомобиль на сто восемьдесят градусов и, выжимая из полесского «Дарвинанта» все, что возможно, помчался обратно на место преступления. Шанса, что маг выжил, почти не было, но, прежде чем приступить к следующему заданию, Курт хотел убедиться, что за ними не пойдет по пятам опасный и очень озлобленный знаток человеческой анатомии.

Сначала было не слово, а дело; дело, последствия которого вызвали жуткую, раздирающую на части каждую мышцу в отдельности боль. На смену ей пришли эмоции, а потом уж слова, в основном нецензурные. Бьющемуся в агонии Мартину нестерпимо захотелось лично познакомиться с фанатами подрывного дела и преподать им долгий урок на тему «Что можно сделать обычным скальпелем!», разобрать их тела по частям, как энергомобиль, а затем собрать заново, но так, чтобы единственным способом заработать на хлеб насущный для них стало место уродцев в цирке. Гентар хотел, нет, искренне желал, чтобы они на собственных шкурах прочувствовали, что он терпел сейчас, погребенный под обломками, окровавленный и беспомощный, как та парочка крыс, которые бегали по нему, пытаясь найти выход из-под завала. Страх, вселившийся в крошечные мозги грызунов, отключил все побочные мысли. Зверьки метались по его окровавленному телу, жалобно пищали, но даже не пытались оторвать кусочек от аппетитной, развороченной плоти.

Коллективный Разум предательски бездействовал, не посылал зова, который сейчас был так необходим: необходим ногам, придавленным и расплющенным, перебитым кистям, торчащей наружу ключице и пронзенному насквозь обрубком арматуры животу. Однако маг был еще жив, регенерация должного уже остыть тела все-таки шла, но шла очень медленно. С такими темпами приемлемая стадия восстановления наступила бы лишь, когда он, безвольный кусок живого мяса, прохлаждался бы на койке тюремного лазарета. Десяток трупов в конторе и взрыв восьмиэтажного дома на добрую сотню квартир, за такое в Полесье не дают «пожизненное» и даже не расстреливают, а публично разрывают на части и скармливают бездомным псам.

Находясь в трудном положении, Мартин в который раз хвалил себя за чрезвычайную предусмотрительность. Природа обделила его статной фигурой и накоплением мышечной массы, но зато одарила пытливым умом, просчитывающим по сотне раз любой ход, предполагающим любые плачевные ситуации, в которые его хозяин мог попасть, и иногда находящим дельные решения. Когда человек изобрел первую гранату, маг испугался и предположил, что рано или поздно он теоретически может пострадать от взрыва. Учитывая его относительно размеренный образ жизни, вероятность подобного была невелика, всего семь-восемь процентов, но нежелание отправиться в небытие заставило Мартина поднапрячься, пораскинуть мозгами и изобрести эликсир, которым он потом усердно, на протяжении вот уже шестидесяти лет потчевал свой желудок. Только благодаря отвратительной по вкусу и запаху настойке, которую приходилось заглатывать залпом да еще с бельевой прищепкой на носу, плоть мага еще не начала распадаться. Организм выдержал удар, теперь пришла пора его восстановить.

Мартин сжал зубы и, игнорируя снующих по нему крыс, сконцентрировался на боли. Он не локализовал ее, не старался заглушить и побороть, а наоборот, доводил ее до высшей стадии, до апогея, когда у пяти процентов людей наступает болевой шок, а оставшиеся девяносто пять, минуя эту стадию, сразу впадают в кому. На этот случай у некроманта тоже был припасен свой секрет.

Щелчок в сознании произошел не сразу, но природа и неиспользованный потенциал серого вещества в голове взяли свое. Чем сильнее боль, тем больше ресурсов мозг направляет на выздоровление поврежденных участков. Сознанию мага удалось войти в полностью автономную систему заживления, перенастроить ее, перевести рычаги восстановления на максимум, привлечь резервы, ослабив ненужные в данный момент функции, например зрение и слух. Когда процесс настройки был завершен, Гентар позволил себе отключить болевые рецепторы. Вздох облегчения непременно бы вырвался из покалеченной груди старика, если бы функционировали гортань и мышцы нижней челюсти. Невидящие глаза мага закрылись, и ответственные за сознание участки мозга отключились.

Члены спасательной команды, добравшиеся до дна завала лишь к позднему вечеру, были неимоверно удивлены, когда извлекли из-под обломков изувеченное, но все еще дышащее тело пожилого человека. Больше всего медика группы поразил даже не тот факт, что мужчина не умер от потери крови, а количество зарубцевавшихся шрамов на его теле. Обрубок арматуры из живота пришлось вытаскивать осторожно, чтобы не повредить внутренние органы. Выступившая на поверхности открытой раны кровь загустела мгновенно, покрыв ее толстым слоем вязкой пленки. После восемнадцати ездок в морг медицинский транспортник впервые за день изменил маршрут и отвез пациента в реанимацию. Этот удивительный факт не остался незамеченным двумя мужчинами из серой машины, неотлучно курсировавшей за фургоном с красным крестом на борту в течение целого дня.