Глава 32
Раненного во дворе клиники боевика они нашли с помощью Бертрана-Бертанберга.
– Вы таки очень наивные молодые люди, – тихо посмеиваясь, сказал он, ведя их в какое-то отдаленное крыло больницы. – Неужели вы полагаете, что можно держать в одной клетке ворону и канарейку? Ворона скушает несчастную птичку, как только это будет возможно.
– Вы про птичек к чему, Лев Моисеевич? – поинтересовался Дроздов.
– К тому, – назидательно ответил Бертран, – что я не имею морального права держать этого бандита и шлемазла в одной палате с добропорядочными французами. Он же заразный!
– И куда вы его?.. – осторожно поинтересовался Локис.
– Туда, куда он все это время стремился, – как о самом собой разумеющемся сказал Бертран. – У него теперь просто превосходная компания: Наполеон, Гарибальди; кажется, есть даже Робеспьер. Им будет о чем поговорить и поспорить…
Профессор опять тихо захихикал и толкнул дверь маленькой карантинной палаты-бокса.
– Прошу вас, господа, – пригласил он. – Вы можете с ним поговорить, – сказал он на прощание и, осмотревшись, зачем-то добавил: – Здесь вам никто не помешает, звукоизоляция в боксе очень хорошая.
Боевик лежал на массивной металлической кровати. Его руки были привязаны простынею, как это делают с буйными пациентами психиатрических клиник. Перебинтованная нога была приподнята над спинкой кровати. Он с ненавистью смотрел на вошедших, словно хотел превратить их в кучки пепла. Дроздов и Локис дождались, когда Бертран выйдет.
– На каком языке будем разговаривать? – спросил Дроздов, присаживаясь на стул. Локис остался стоять у двери, заложив руки за спину. – Не думаю, что ты выучил французский – тебе это в падлу. Верно?
Раненый демонстративно отвернулся от фээсбэшника, давая понять, что говорить он не будет.
– Что, – усмехнулся майор, – кодекс бандитской чести запрещает сотрудничать с властями? А ведь у тебя выбор небольшой. Ты сгниешь в этой клинике, а месье Бертран постарается, чтобы ты желал смерти. Он будет очень стараться, если я его об этом попрошу.
– Вам, русским, не понять, что такое горский дух, – высокомерно и даже пафосно ответил боевик. – Я не боюсь смерти, я ее жду! Умереть за свободу…
– Так, – решительно перебил говорившего Володя. – Мне эта агитация уже порядком надоела. Значит, слушай сюда, урод. Я университетов, как он, – Володя кивнул в сторону Дроздова, – не оканчивал; не то, что международного, элементарного юридического права не знаю. У меня свои законы.
Локис достал из кармана складной нож и подошел к боевику, который немного испуганно следил за тем, что делает разведчик. Острое лезвие легко распороло бинты. Володя внимательно осмотрел две свежие раны на бедре. Хирург не накладывал на них швы. Края отверстий были отсечены скальпелем, а сами они затянулись тонкой коркой сукровицы.
– Значит, смерти ты, скотина караванная, не боишься? – зловеще уточнил Локис.
– Вова, – тревожно проговорил Дроздов, приподнимаясь со стула, – ты что задумал?
– Сейчас увидишь, – пообещал Локис и добавил с ухмылкой: – Слабонервных просим удалиться.
Он придавил одной рукой ногу боевика к металлической спинке кровати, а указательный и безымянный пальцы другой с размаху вонзил в раны боевика, стараясь протолкнуть их как можно глубже.
Звериный вой оглушил Дроздова. Много повидавший в своей жизни спецназовец ФСБ даже не представлял, что обычный человек может так кричать. Майор знал, что у диверсантов армейской разведки методы допросов «языка» ни гуманностью, ни законностью не отличаются. И, что самое удивительное, в большинстве случаев эти «шалости» сходили разведчикам с рук. Дроздов помнил только один случай, когда начальника разведки осудили на реальный срок. Да и отсидел-то он его не полностью.
– Ну, – спросил Локис спокойно, слегка шевеля пальцами в ранах, – будешь продолжать геройствовать или начнешь разговаривать?
– Вовка, прекрати! – взмолился Дроздов.
– Я же говорил, – даже не посмотрев в сторону майора, ответил Локис, – слабонервные должны покинуть помещение. Будешь говорить, сука?
Последние слова были обращены к боевику, который продолжал выть на одной ноте от жуткой боли. Ответить он не мог и только покивал.
– Вот так-то лучше, – удовлетворенно проговорил Локис, вынимая из ран перепачканные кровью пальцы и вытирая их о простыню. – Вопрос первый; кто вы такие?
– Национальный фронт освобождения Северного Кавказа, – с трудом выговаривая каждое слово, ответил боевик.
– Кто у вас главный? – продолжал отрывисто спрашивать Локис, хотя прекрасно знал ответ.
– Кадыр… Асланов… – хрипло проговорил раненый, с ужасом глядя, как Володя шевелит пальцами, делая «козу». – Он приказал освободить Гудаева, потому что многие думали, что это он подстроил арест Салмана, чтобы у него не было конкурентов на выборах главы халифата. А он и не виноват. Поэтому и хотел помочь Салману…
– Как вы сюда попали? – Локис навис над раненым боевиком. – Откуда узнали, что мы поедем в эту клинику?
– Я не знаю, – ответил боевик. – Честное слово! Мамой клянусь! Кадыр приказал приехать сюда и устроить засаду. Сказал, что если не получится у нас, то встретит машину на обратном пути. Он и у вас сделал засаду. В том доме, где вы прячетесь. Там вас тоже будут ждать. А в больницу мы на продуктовой машине приехали. Перехватили ее за два квартала отсюда.
– Черт! – выругался Локис и, повернувшись к фээсбэшнику, проговорил: – Дрозд, в чем дело? Квартиру готовили твои люди. Утечка могла произойти только от них.
– Не было никакой утечки, – упрямо пригнув голову, заявил майор. – Я за своих людей головой могу поручиться. За всех сразу и за каждого в отдельности. Тут что-то другое. И, кажется, я знаю, что именно…
– Что другое? – повысил голос Володя. – Что другое, я тебя спрашиваю?! Эти козлы знают каждый наш шаг и работают на опережение. Ты что, не понимаешь этого?
Дроздов поднялся со стула.
– Пойдем, – сказал он почти приказным тоном. – Из этого мы вытрясли все, что можно, так что пусть им Лев занимается.
Спецназовцы вышли в коридор. За дверью стояла медсестра с тележкой, накрытой салфеткой. Она тут же скользнула в бокс.
– Ну, и о чем же ты догадываешься? – с нескрываемым ехидством спросил Локис у Дроздова.
Майор медленно прошелся по коридору, задумчиво потирая переносицу.
– Ты когда-нибудь сталкивался с этим Аслановым? – неожиданно спросил он.
– Лично с ним – никогда, – ответил Локис, – а с его ублюдками доводилось, и не раз. А при чем здесь это?
– Лет шесть назад, – тщательно подбирая слова, начал Дроздов, – я лично вязал этого паразита. Так что он меня знает. В лицо!
– И что из этого?
– А то, что он назвал меня своим кровником, – Дроздов вытащил коробку с сигариллами, но тут же убрал ее обратно в карман. – А зная его настырность, могу смело предположить, что когда-нибудь он меня все равно достанет. Я понятия не имею, как и где мы с ним пересеклись здесь, в Париже, но уверен, что он приставил ко мне «хвоста». Вот тебе и вся утечка!
– Что-то больно мудрено, – покачал головой Лопис. – Ты работал без маски? Или не почуял «хвоста»?
Дроздов опять прошелся по коридору.
– Понимаешь, старик… – виновато признался он. – Расслабился. Центр Европы, цивилизация… Ну, кто мог подумать, что здесь эти барбосы чувствуют себя как дома?
– Телевизор надо смотреть, – жестко сказал Локис. – Ладно, каяться будешь перед богом и своим начальством. Сейчас надо думать, как выкручиваться из этого положения.
Он быстро достал из кармана мобильник и набрал номер Демидова. Купец ответил почти сразу.
– Купа, – торопливо заговорил Локис, – у вас все в порядке?
– А что должно было случиться? – добродушно поинтересовался Демидов. – Как у вас-то дела?
– Все в порядке, скоро должны приехать… – Володя замялся. – Тут кое-какие неприятности нарисовались. Возможно, к вам гости пожалуют. Беспокойные, имей в виду, гости. Ты уж встреть их как положено. Приеду, расскажу подробнее.
– Понял… – протянул Демидов.
Нажав кнопку «отбой», Локис убрал телефон в карман.
– Ну, что надумал, майор? – спросил он Дроздова.
– Есть одна идея, – ответил тот. – Трюк не новый, но должен сработать…
