Глава 20
Лодка плавно покачивалась на волнах.
Ничто не напоминало о том, что совсем недавно здесь происходило ожесточенное сражение.
Бой закончился. Но результаты его нельзя было назвать успешными. На залитой огнем палубе патрульного катера пулеметные очереди с натовских вертолетов сделали свое черное дело – они насмерть сразили Бокса. Где-то в горящих развалинах радиорубки погиб Бабай. Он успел передать прямое сообщение в эфир о помощи, но спастись уже не смог.
Погиб и Чироев – единственный носитель информации, ради которой положили свои жизни трое замечательных мужиков. Операция была полностью провалена...
Ястреб, Фея и Дьяк успели спустить на воду лодку и с ходу запрыгнуть в нее. За дымным шлейфом тонущего катера никто – ни вертолетчики НАТО, ни российские военные – трех десантников с воздуха не заметил. В течение двух часов они медленно дрейфовали по спокойным волнам Черного моря в направлении российских территориальных вод.
За все это время они не произнесли ни слова – сказывался пережитый только что стресс. Но когда долгое глухое молчание стало особенно тягостным, Ястреб наконец стал говорить.
Он сидел на корме, опустив голову, щелкая браслетом своих водонепроницаемых часов.
– Вот что, ребята. Постараюсь кратко оценить итоги нашей работы. – Он усмехнулся. – Документы Чироева потеряны. Полностью и безвозвратно. Сообщить он нам так почти ничего и не успел. Я, правда, записал имена двух, как я понимаю, второстепенных агентов, но погоды это не делает. Второе...
– Не надо рвать на себе волосы, командир. – Оксана подняла голову и посмотрела в глаза Ястреба. – Вся информация сохранена. Она у меня.
– Что?!! Что ты сказала? – Ястреб вскочил на ноги, сильно качнув в сторону лодку.
– Информация у меня, – повторила Оксана, вынимая из кармана маленький компакт-диск в пластиковом футляре. – Я проверила его на твоем ноутбуке. Список агентов, их адреса, явки, направление агентурной работы. Полный ажур! – Она протянула диск Ястребу.
– Вот это дела, – произнес Дьяк, внимательно глядя на Оксану. – Ты и правда фея, как я посмотрю. Волшебство, да и только.
– Где же ты его взяла? – Ястреб, нахмурившись, вертел в руках пластиковый футляр.
– В сейфе Чироева. Я сейчас все объясню.
– Надо думать. Только придется поверить тебе на слово. Открыть ведь его я сейчас не смогу. Моим ноутбуком теперь способны пользоваться только глубоководные рыбы.
– Поверь на слово, командир.
– Почему же ты молчала все это время? В рейде такое поведение недопустимо. Это граничит с предательством.
– Это и есть предательство. Диск я должна была вывезти в Россию и передать одному человеку. Из Генштаба. – Оксана говорила спокойным, каким-то тусклым голосом, но чувствовалось, что каждое слово дается ей ценой неимоверных усилий.
Ястреб сел на скамью, сверля взглядом глаза Оксаны. Он буквально утратил дар речи. Дьяк, напротив, приподнялся, подался немного вперед, вытянув шею и прищурив один глаз, точно рассматривал под микроскопом неведомое насекомое.
– Все началось лет шесть назад. Это был один из моих первых серьезных рейдов. Нас закинули в район, где действовала крупная чеченская банда. Задание было простое – завалить ее целиком, а полевого командира по возможности взять живьем. Но нас кто-то подставил. «Чехи» окружили диверсионный отряд и скосили почти всех. Остались радист, один из «волкодавов» и я. Нам удалось вырваться из долины, где происходил бой, и уйти вверх по склону. «Зеленка» нас спасла. Но когда мы вышли к селению у другого ущелья, «чехи» опять нас засекли. Мы отстреливались до последнего. Парни погибли, а меня они захватили в плен. От радости у всех слюни потекли. Бабу зацапали! Собрался весь этот сброд в кружок, очередь выстроилась, кто будет первым русскую парить. Но тут их командир вмешался. Не надо, мол! Не портите товар. Продадим по хорошей цене. Или у федералов на своих выменяем. Посадили меня в какой-то сарай, приставили охранника. Ночью я его заманила внутрь и пришибла. Взяла автомат и смылась в горы. Через два дня меня засек патрульный отряд. Летели на низкой высоте на двух «вертушках». Доставили в штаб, стали выяснять, как все случилось. Оказывается, там уже знали про то, что какая-то тварь сдала чеченцам нашу группу. И моим словам не поверили. Понимаешь ты это, Ястреб?! – Оксана прервалась на мгновение и добавила, глядя куда-то в морскую даль: – Не поверили и завели дело. Запахло трибуналом. Следак из военной прокуратуры все расспрашивал меня про побег. Мол, от «чехов» не убежать. Тем более женщине. В общем, посчитали, что это я заложила наш отряд, поэтому чеченцы меня отпустили. Еще немного, и я отправилась бы по твоим стопам, Ястреб. В женскую колонию строгого режима. Но тут мне помогли...
– И кто был этот добрый дядя? – спросил Дьяк.
– Генерал-лейтенант Ступишин, – коротко произнесла Оксана, выделяя интонацией каждое слово. – Он тогда уже не служил в Чечне, но приехал в штаб группировки с заданием из Москвы тщательно изучить все случаи уничтожения наших отрядов. С ним был еще какой-то тип из ФСБ. Выудили мое дело. Ступишин меня допросил, выяснил все детали и убедил прокуратуру дело закрыть. Спас, короче говоря.
– И с тех пор ты отрабатываешь свой должок ему? – презрительно спросил Ястреб.
– Подожди, командир. Ступишин сначала ничего от меня не требовал. Но когда уезжал в Москву, записал мои координаты и сказал такую фразу: «Имей в виду, девочка, дело закрыто. Однако его всегда можно снова открыть. Не забывай об этом». Я с трудом удержалась тогда, чтобы не плюнуть ему в рожу. Подумала было, что он собрался со мной просто переспать. Все, впрочем, оказалось гораздо хуже...
– Он связался с тобой перед началом акции? – Ястреб начинал кое-что понимать. Еще немного, и догадка вспыхнет ярким ослепительным сиянием, как разрыв гранаты.
– Да. Я успела хорошенько все забыть. Но когда в Москве прошлой зимой меня готовили для акций «потрошения» в Чечне, нужно было пройти тестирование в Генштабе. Я встретила Ступишина случайно, в коридоре. Он взглянул на меня, сразу узнал, пригласил к себе в кабинет на пару слов. Сказал: «История давняя, но такие дела не забываются. Помни об этом, Оксана». Я не выдержала и ответила, что совершенно его не боюсь. Пусть, мол, поднимает из архивов. Я невиновна в гибели группы. На что он сказал: «Тут не надо бояться. Надо просто помнить о моем добром участии в твоей судьбе. Может случиться так, что мне понадобится твоя помощь. Ты не должна забывать, кто тебя когда-то спас». Я плюнула... Нет, не в рожу. На пол. И ушла, хлопнув дверью. В тот же день на меня накатали рапорт об оскорблении старшего по званию. Вся работа в Чечне оказалась на грани срыва... А дальше – больше. Через два дня ко мне пришла повестка из военной прокуратуры. Следак сообщил мне, что «в деле, оказывается, обнаружились новые данные». Этот Ступишин зря времени не терял. Вскоре позвонил, сообщил, что забрал рапорт и предложил «сохранить нормальные отношения». Не было и второй повестки из прокуратуры. Но я поняла, что он меня держит на поводке. Посадить скорее всего не посадят, но из армии могу вылететь с треском. А десант для меня все, Ястреб...
– Что же он тебе приказал? – Ястреб сидел, скрестив руки на груди. Ненависть к негодяю с генеральскими погонами была настолько сильной, что будто бы материализовалась где-то рядом гудящим энергетическим клубком.
– Дословно сказал так: «Я рекомендую тебя в спецгруппу, которая будет работать в Турции. Цель операции – захват картотеки на всех чеченских агентов в России. У меня есть к тебе просьба. До того, как материалы получит ГРУ, я хочу сам с ними ознакомиться. Привези мне данные, в каком бы виде они ни были. Заплачу хорошие деньги. Двадцать тысяч долларов на дороге не валяются».
– Но это же глупость, – произнес Ястреб. – Он же себя попросту подставляет. Если бы ты сообщила об этом куратору операции, этому уроду мало бы не показалось.
– А я и собиралась это сделать. Только потом. Когда акция будет завершена.
– Почему? – Ястреб приподнял бровь.
– Потому что я догадалась – дядя имеет свой интерес в этом деле. Рыльце, видать, в пушку. Хотелось лично раскрыть этого упыря. Кто знает, как бы он себя повел, если бы...
– Значит, ты хочешь сказать, – перебил ее Ястреб, – что генерал состоит в действующей чеченской агентуре и боится разоблачения? Послушай, Фея. Это действительно похоже на правду. Но ведь Ступишин тем самым невольно себя демаскировал. Что такое твои дела шестилетней давности по сравнению с таким компроматом? Детская пулька и управляемый снаряд! Он же не идиот!
– Ты забыл один нюанс. Дело в том, что он пообещал хорошие деньги. Помимо кнута заготовил и пряник. У некоторых людей баксы отбивают мозги. Они считают, что за бабло любой может сделать что угодно. Вот и вся психология, Ястреб. Я это сразу просекла. – Оксана провела рукой по лицу, словно снимая невидимую паутину, и неожиданно улыбнулась: – Хотя он, конечно, дурак. В этом списке Чироева под номером один значится генерал-лейтенант Ступишин. Погоняло – Черкес...
* * *
Несколько оперативных машин готовились к выезду со стоянки. Приехавшие представители ФСБ – два майора и суровый полковник – курили у входа в здание Главного разведывательного управления, дожидаясь появления Макарычева.
Генерал спустился очень быстро. Следом за ним на улице оказались Песков и два старлея из оперативного отдела.
– Полковник Пантелеев, – представился фээсбэшник. Он считал, видимо, что является практически гражданским лицом по сравнению с Макарычевым и не стал демонстрировать знание армейской субординации. Макарычеву на это было по большому счету наплевать. Поэтому он ответил просто, протянув руку:
– Генерал-лейтенант Макарычев. Вы в курсе всех подробностей?
– Безусловно. Выезжать можно прямо сейчас. По моим оперативным данным, Ступишин сейчас находится на своей даче. Взял отпуск на несколько дней. Волнуется, похоже.
– Ну что ж. Поезжайте вперед. Мы вас догоним.
Пантелеев кивнул и пошел к своей машине.
Макарычев двинулся следом.
Когда за тонированным стеклом служебного автомобиля, все убыстряясь, полетели московские бульвары, Макарычев, покосившись на спутников, которые, казалось, были целиком поглощены созерцанием окружающих улиц, мысленно перекрестился. Дело, которое так сильно волновало его в последнее время, было наконец завершено. Он представил, как спустя всего каких-нибудь сорок минут выйдет из машины около дачи, поднимется по ступеням лестницы в сопровождении нескольких мрачных сотрудников ФСБ и, прямо глядя в лицо оторопевшего хозяина, медленно и негромко произнесет:
– Генерал-лейтенант Ступишин, вы арестованы.
* * *
Лодку заметили только через три часа.
Никто из тех, кто был причастен к ликвидации кратковременного приграничного конфликта, не сомневался, что группа спецназовцев, находившаяся на борту затопленной яхты «Галатея», погибла. Поэтому никто не отдавал команды начать планомерные поиски в северной части российских территориальных вод.
Несколько вертолетов «Ми-24», приписанных к российской погранчасти, которая дислоцировалась под Новороссийском, по приказу командования должны были еще раз осмотреть квадрат в районе только что закончившейся схватки.
Они летели своим привычным маршрутом в направлении с северо-востока на юго-запад в трех милях от границы российских территориальных вод. На расстоянии одной морской мили от места недавнего конфликта они заметили, как мерно покачивалась на волнах оранжевая спасательная лодка. В ней оказались трое человек.
Спустя четверть часа один из вертолетов уже вез спасенных десантников в сторону российского берега. Они долго не произносили ни слова, все смотрели вниз на расстилающуюся спокойную морскую гладь. Тактичные «погранцы» тоже ничего не говорили. Молчание первым нарушил Дьяк.
– Почему ты назвала свой поступок предательством? – Он повернулся к Оксане, легко, с какой-то едва различимой иронией глядя девушке в глаза. – По-моему, твое поведение называется совсем другим словом. Без ложной скромности это можно назвать подвигом.
– Потому что до того момента, как я раскрыла вам все нюансы, – Оксана говорила тихо, едва слышно; только здесь, на борту спасительного вертолета стало заметно, что она смертельно устала, ведь любой, даже самый подготовленный человек в постстрессовой ситуации будет чувствовать страшное опустошение, – это и было самым настоящим предательством. На тот момент времени. Если, скажем, ты нашел у меня диск, то вряд ли поверил любым моим объяснениям. Точка отсчета, Дьяк. Все зависит от точки отсчета...
– Брат, дай закурить! – Дьяк повернулся назад, где рядом с Ястребом расположились двое крепких «погранцов», похожие друг на друга как две капли воды. Один из них молча достал пачку «Явы», выбил уверенным жестом сигарету, щелкнул зажигалкой. Затягиваясь горьким дымом, Дьяк блаженно прикрыл глаза:
– Истосковался за несколько дней!
Дьяк докурил сигарету почти до самого фильтра, смял окурок в ладонях. Потом начал говорить, обняв Оксану за плечи:
– Знаешь, что я тебе скажу, подруга. Я ведь почти что духовное лицо. Учился в свое время весьма усердно. Читал всякие умные книжки. Думал много. Может, поэтому как-то неожиданно для себя понял, что все наши слова о всяких грехах есть всего лишь слова. И ничего более. Как Гамлет говорил. Слова, слова, слова... А судят нас высшим судом не по словам, а по делам, причем даже по тем, которые суть лишь помыслы. То есть, современным языком говоря, нашу внутреннюю жизнь, скрытую от посторонних, тоже где-то там наверху взвесят и оценят.
– И к чему ты это? – Оксана непонимающе глядела на Дьяка.
– А к тому, Фея, что главный грех наш вот здесь, – Дьяк сильно постучал левой рукой по груди. – И называется он гордыней. Смириться мы ни с чем не можем. Все пытаемся себя оправдывать, бунтовать, ссылаться на обстоятельства. И все слабости наши от гордыни. Хотим подняться над другими, доказать кому-то, что не зря небо коптим. Владеть хотим. Всем владеть. И для того чтобы владеть, готовы пойти на все. В том числе и на предательство. Но предаем-то мы прежде всего самих себя. Предаем в душе. И это каждый делает. Много раз за свою жизнь. А громкие фразы навсегда останутся лишь громкими фразами. Ты вот, Оксана, говорила о какой-то формальной ответственности за свой поступок. Но скажи мне на милость, разве ты хоть на мгновение сомневалась в том, что выведешь этого подонка на чистую воду? Держа в руках компакт-диск Чироева, ты хоть раз подумала о том, что не отдашь его нам?
Оксана долго молчала, опустив голову, потом очень тихо произнесла:
– Да, такой момент был. Правда, очень короткий. Но я не могу себе этого простить.
Дьяк мягко погладил ее по спине и тяжело вздохнул. Потом повернулся к двум «погранцам» и спросил, заговорщически прищурившись:
– Вы ничего не слышали, парни. Лады?
– Лады, – улыбнулись «погранцы» и согласно, как это и подобает очень похожим людям, посмотрели за окно, где показался родной российский берег.
