Глава 13
«СПЕЦСООБЩЕНИЕ
2-е Управление ГРУ
Макарычеву
16.04
Строго секретно
Дешифровано в 9-м Управлении: 10.45
Вчера получены новые данные, позволяющие ближе подойти к идентификации личности Черкеса. По словам источника, характер донесений Черкеса дает возможность очертить круг его служебных обязанностей. Он имеет доступ к секретным документам Генерального штаба ВС РФ по направлению «планирование антитеррористических операций в Чечне». Незначительная ценность полученных от него в последнее время материалов скорее всего свидетельствует о потере контроля над базой секретной информации. Возможно, однако, это связано с тем, что Черкес старается соблюдать осторожность. Логично ограничить поиск фигуранта достаточно узкой группой лиц в центральном звене Генштаба ВС РФ, связанных с организацией и проведением акций против чеченских бандформирований.
Келлан».
* * *
Генерал Макарычев медленно закрыл папку с донесением.
– Вы что-нибудь нашли, Анатолий Михайлович?
– И да, и нет, Дмитрий Константинович. – Иванченко аккуратно положил на край стола лист бумаги, где крупным шрифтом было отпечатано полтора десятка фамилий с короткими комментариями. – Здесь собраны данные на всех представителей генералитета, которые в той или иной мере могли получить доступ к сверхсекретной информации по Чечне. Я включил в список также двух человек из ФСБ и одного милицейского начальника.
Генерал быстро пробежал глазами листок:
– Тут слишком много альтернатив. Лично вы на ком бы остановили свой выбор?
– Трудно сказать, Дмитрий Константинович. Абсолютно надежных, доказательных фактов, к сожалению, нет. Одни предположения. К примеру, Александр Валентов в течение нескольких лет курировал работу групп антитеррора со стороны Генштаба. Имеет доступ к сверхсекретной информации. Репутация абсолютно надежного человека. Проверен, что называется, на все сто. Но вызывают подозрение два обстоятельства. Первое. Дважды за последние полтора года операции, которые он курировал, заканчивались чудовищным поражением спецслужб. Второе. Он по национальности как раз черкес, несмотря на свою фамилию. По нашим данным, его младший брат уже более десяти лет проживает вне пределов России, в Азербайджане. И, кажется, является членом какой-то весьма сомнительной Черкесской национальной ассамблеи. Эта организация вроде вполне мирная, с чеченцами не связана, но кто его знает...
– Выстрел в молоко. – Макарычев решительно вычеркнул фамилию Валентова из списка жирным росчерком красного фломастера. – Я его знаю лично. И могу отвечать за него головой. Честный служака! Лет семь назад его хотели купить представители администрации президента. За очень большие деньги. Ничего не получилось! К тому же, – генерал покрутил в руке фломастер, – между черкесом и чеченцем большая разница. Идем дальше.
– Дальше, так сказать, больше. Федор Калачов. Генерал-полковник. В девяносто девятом руководил дагестанской операцией. Имеет массу наград и репутацию крутого командира. Но есть несколько настораживающих моментов. В прошлом году приобрел огромный дачный участок на Иваньковском водохранилище. Согласно смете, строительство дома обошлось в сумму более семисот пятидесяти тысяч евро. На зарплату генерала такие хоромы не возведешь.
– А родственники? Может быть, это их вклад?
– Жена действительно возглавляет крупную строительную фирму, – кивнул Иванченко, – но, по нашим сведениям, баланс у нее довольно скромный. Сын тоже бизнесмен, однако с минимальными достижениями. Трудно поверить, что семья смогла скопить такие большие деньги. К тому же, насколько я понял, это личные владения Калачова. На жену оформлен небольшой коттедж в Серпуховском районе, а сын имеет собственный дом на Ярославском шоссе.
– Но, согласитесь, этого мало. – Макарычев снял очки, поиграл дужками, положил на край стола. – Требуются более веские доказательства.
– Они есть, – кивнул Иванченко. – Именно Калачов в течение последних месяцев отвечал за агентурную работу в чеченских бандформированиях. Результаты достаточны плачевные. Двое наших агентов убиты, третий пропал без вести.
– Оценка сослуживцев?
– Характеристика Калачова весьма позитивна. Негласная проверка установила, что относятся к нему в войсковых подразделениях прекрасно. Во всяком случае, никаких определенных подозрений среди сослуживцев выявить не удалось.
– Ваша личная оценка? – Макарычев встал из-за стола, неспешно прошелся по кабинету. Его иногда смешила такая модель собственного поведения. Казалось, что он копирует генералиссимуса Сталина во время обсуждения плана наступательных операций.
– В данном случае могу доверять только своей интуиции. Но не считаю возможным проявлять ни малейших сомнений, – твердо произнес Иванченко. – Я почти убежден, что это ложный вариант.
– Похоже на то. – Макарычев подошел к столу, вычеркнул из списка фамилию Калачова, но потом, мгновение поколебавшись, все-таки нарисовал сбоку большой жирный знак вопроса. – Другие, более значимые кандидатуры?
– Я выделил еще трех человек. Помимо Валентова, это Аварский, Береговой и Косарев.
– Что? – Макарычеву показалось, что он не поверил своим ушам. – Что вы сейчас сказали?
– Аварский, Береговой и Косарев, – спокойно повторил Иванченко. – По каждой кандидатуре у меня есть очень серьезные данные.
– Анатолий Михайлович, – Макарычев остановился около своего кресла, повернул к собеседнику свое морщинистое жесткое лицо, – подозревать Чеслава Косарева примерно то же самое, что подозревать меня. Это самый героический полководец последнего десятилетия! Вы вообще в своем уме? Я даже не обратил внимания на его фамилию в списке. Значит, даже подсознательно не допускаю возможности предательства. В конце концов, я знаю его десятки лет. Или моего слова недостаточно?!
– Дмитрий Константинович, – голос Иванченко не изменился, – мне тоже, поверьте, не по себе бросать тень на легенду десантных войск, но факты, как говорится, упрямая вещь. Я выяснил некоторые детали его биографии. Так вот... Во время первой чеченской войны Чеслав Кирсанович у бойцов десантных подразделений получил прозвище Черкес...
– И на этом основании вы выделяете его из всего списка? – Макарычев обошел вокруг своего стола и остановился напротив аналитика, прямо глядя ему в глаза. На широких, чисто выбритых щеках генерала перекатывались желваки. – Я тоже вспоминаю сейчас, что слышал подобное прозвище. И что дальше? Это обычное совпадение. Не более того! Я даже теоретически не могу допустить, что Косарь мог работать на чеченцев! Абсолютный абсурд!
– К сожалению, это еще не все факты, – Иванченко виновато склонил голову, – дело в том, что в течение трех лет Косарев занимался подбором спецназовцев для особых операций, прежде всего под эгидой ГРУ. Я проверил результаты их рейдов. Восемьдесят процентов акций закончились полным провалом. Или чеченцы уходили за два часа до появления наших ребят, или отряд «спецов» уничтожали еще до его прихода на исходную позицию. Вряд ли в этом можно усмотреть простое совпадение. И еще... Именно Косарев среди всех других кандидатов имел больше всего возможностей первым получать сверхсекретную информацию о состоянии наших дел в Чечне. Помимо того, он имел непосредственное отношение к подбору десантников для засылки в турецкий рейд в рамках операции «Картотека». Хотя о самой операции, разумеется, ничего не знал. Однако я не стал бы сбрасывать со счетов также Аварского и Берегового.
Макарычев ничего не сказал, медленно вернулся к своему креслу, достал из ящика пачку «Честерфильда», долго разминал сигарету, потом закурил.
– А что по ним?
– Аварский в Чечне не был, специальными рейдами не занимался. Но в рамках своих полномочий, как представитель Министерства обороны, обеспечивал информационное прикрытие проектов строительства нефтепроводов. В частности, собирал материалы по дагестанскому участку. Это его конек. В последнее время вопрос потерял свою актуальность, однако нельзя исключить, что для чеченцев подобные данные имеют исключительную ценность. За такие материалы они могут отвалить огромные суммы, не считаясь с затратами. Ведь они потом окупятся сторицей. Поскольку самовольная добыча нефти – важная отрасль их нелегального бизнеса. Интересно также и то, что Аварский хорошо знает многих северокавказских князьков. Принимался ими всегда как дорогой гость. Очень любит подношения. Чего ему только не дарили! Бурдюки вина, целые грузовики с овцами, шашки в золотых ножнах с инкрустацией из драгоценных камней, золотые кубки, прекрасных скакунов, даже девушек... Так что логично допустить, что он мог и не погнушаться чеченской взяткой.
– Понятно, – буркнул Макарычев. – А что скажете про Берегового?
– Тут все еще проще. Он, правда, единственный в этой компании полковник. Но внимание я задержал на нем не случайно. В течение многих лет он занимался поиском чеченской агентуры в российских Вооруженных силах. Вполне естественно, что, если этот факт стал известен чеченцам, они могли постараться его купить, так сказать, со всеми потрохами. Для получения новой, горячей, информации.
Макарычев затушил сигарету в пепельнице с такой силой, словно уничтожал там своего кровного врага. Потом взглянул на Иванченко:
– Пока ничего не предпринимайте. Еще раз постарайтесь внимательно прозондировать почву по всем направлениям. Меня пока не убеждает ни одна кандидатура. Даже приблизительно. И еще... В новом сообщении Келлана содержится недвусмысленное указание на то, где искать фигуранта. Черкес имеет или имел прямой доступ к сведениям, связанным с подготовкой акций антитеррора. Внимательнее приглядитесь к людям из ФСБ. У нас на них, конечно, мало информации, но надо понимать, что в последнее время именно они в первую очередь отвечали за планирование чеченских операций. Возможно, указание источника на Министерство обороны представляет собой произвольный или сознательный ход в сторону. Может быть, собираются таким образом найти посредника для договора купли-продажи агента. Кто их разберет, этих забугорных «чехов»?! Эх, если бы у нас было хоть одно донесение Черкеса! – Макарычев энергично потер ладони. – Но что поделаешь? Я даю вам еще несколько дней. Список должен сократиться раза в три. Иначе я не смогу даже предположительно наметить какие-либо оперативные мероприятия. К сожалению, дело такое, что коллег из Конторы я ставить в известность не могу. Придется обходиться собственными силами. Людей у вас хватает?
– Не жалуюсь, Дмитрий Константинович. Но в данном случае должен работать только сам, легендируя каждый свой запрос новой информации фиктивными целями. Это отнимает много времени.
– Ладно. Еще неделя у вас есть. Все прочие обязанности я с вас пока снимаю. Занимайтесь только Черкесом. Успехов.
После ухода Иванченко генерал долго сидел неподвижно, уставившись своим тяжелым взглядом в зеленую шторку на стене, прикрывающую большую физико-географическую карту. На душе было как-то гадко и тревожно. Ощущение того, что где-то рядом, по тем же коридорам и лестницам передвигается предатель, с которым, возможно, он ежедневно встречается, жмет ему руку, говорит приветливые слова, которого считает своим единомышленником, а может, даже приятелем, было настолько неприятно, что порождало почти физическую боль. Так же разливается по организму тягучая волна страха. Макарычев, несмотря на свой волевой характер, был знаком с ним не понаслышке. Ведь абсолютно бесстрашных людей не бывает, а сила настоящего мужчины проявляется в преодолении себя и полном контроле над собственными эмоциями.
Но тягучее омерзительное чувство, сигнализирующее о том, что рядом скрывается, надев на себя личину порядочного человека, подлец и изменник, давило на нервы сильнее страха. Тень таинственного врага неслышно открывала дверь, двигалась по кабинету, беззастенчиво рылась в ящиках письменного стола, вышвыривала секретные документы из сейфа и массивных шкафов...
Макарычев не отличался наивностью. Он знал, что на верхах генералитета идет подковерная борьба, плетутся интриги, составляются заговоры. Он знал, что здесь в ходу взятки и клевета, что на банковских счетах многих начальников накапливаются немалые денежные средства, полученные неправедным путем. Богатые виллы и роскошные иномарки некоторых его коллег говорили сами за себя. Все это так! Но работать на чеченцев, бандитов, которые готовят теракты в наших городах, похищают и убивают наших солдат и офицеров, мирных жителей?! Какой же гнидой надо быть, каким чудовищным беспросветным цинизмом отличаться, чтобы пойти на такое?!
Руки начальника управления сжались. Он подумал о том, что лично бы мог задушить этого урода. Задушить как поганого извивающегося гада, скользкую нечисть, которой не пристало жить среди нормальных, хоть и грешных людей...
Макарычев вспомнил Косарева. Вспомнил его твердый уверенный взгляд, волевое обветренное лицо. Вспомнил, как они вместе в середине восьмидесятых вытаскивали в Кандагаре пропавшую десантно-штурмовую группу, окруженную превосходящими силами противника. Как Косарев отважно, не кланяясь, шел под пули, заражал своей смелостью целые полки, как переживал за каждого солдата, за каждого раненого, контуженого, тем более убитого. Разве такой человек может стать предателем?! Никогда!
Но кто? Кто же этот таинственный ублюдок? Где его искать? И почему его все-таки назвали Черкесом?
Генерал еще раз вгляделся в список фамилий. Аварский, Береговой, Демин, Валентов, Калачов, Косарев, Лебедев, Мигулин, Носов, Островский, Паненко, Ступишин, Фомин, Шелестов, Ягудин. Кто из них? Или его нет в этом списке? И этот иуда, как настоящий оборотень, настолько надежно засекречен, что не вызывает даже поверхностных подозрений?
Все может быть.
Макарычев поднялся и стал медленно вышагивать по кабинету. От двери к столу. От стола к окну. От окна к двери. Круг его сомнений. Замкнутая спираль, по которой мечется в поисках выхода мозг, уставший от ожидания.
В первые дни он не так волновался. И тому были причины. Генерал возлагал очень большие надежды на отряд Ястреба. Несмотря ни на что, надеялся на успешное завершение операции «Картотека». Но сейчас можно было констатировать – операция фактически провалена. Не по вине спецназовцев. Десантники, видимо, сделали все, что могли. Однако в деле появились непредвиденные обстоятельства. Какие-то арабские террористы, которые вздумали одновременно с управлением ГРУ в том же районе отрабатывать свои акции возмездия. Последнее сообщение от группы Ястреба пришло несколько часов назад. Отряд был плотно блокирован в карстовых пещерах километрах в десяти от базы Чироева. С тех пор все попытки связи с ним, как сообщал полковник Песков, оказывались безуспешными. Ястреб молчал. И хоть Макарычев уверял себя, что «спецы» смогут за себя постоять, мысль о том, что шансы на успех операции «Картотека» приближаются к нулю, все больше и больше укреплялась где-то на периферии его сознания.
А ведь Чироев наверняка знает что-то про Черкеса! Не может не знать! Если даже вообще не поддерживал с ним сам оперативные связи. В конце концов прочие фигуранты его досье теперь не столь важны. Сейчас их наверняка уже не используют с такой же интенсивностью, как прежде. Как-никак, а времена здорово изменились. К тому же любой агент – это деньги. А эти чеченские шакалы удавятся ради нескольких тысяч долларов. Зачем их раздавать направо и налево? И для чего? Чтобы организовать террористический акт, нужны смертники, взрывчатка и многолюдное место в крупном городе. Какая тут оперативная информация? Только волчья ненависть!
А вот Черкес им по-прежнему нужен. Кто знает, куда потом летят его донесения? Может, вайнахские посредники торгуют ими, как мандаринами? И сверхсекретная информация тщательно изучается за океаном совсем другими людьми, цели которых тоже нельзя назвать благородными по отношению к России?
Макарычев прекратил круговые движения по кабинету, подошел к столу и закурил. Сегодня днем, еще до разговора с Иванченко, у него появилась какая-то дельная мысль. Он четко ощущал следы ее присутствия в своем сознании. Только сформулировать что-нибудь конкретное пока не получалось. Неуловимая идея летала где-то рядом, садилась как бабочка на край стола, перелетала с пыльной зеленой шторы на шкаф со стеклянными дверцами, кружилась под потолком около лампы в белом абажуре...
Планирование антитеррористических акций в Чечне. Как правило, к таким документам имеет допуск крайне узкий круг лиц. Тот, кто разрабатывает стратегию. Раз. И тот, кто предлагает ряд тактических операций. Когда идея вступает в фазу реализации, количество информированных лиц резко возрастает. Но они знают очень ограниченный объем секретных данных. Только по своим направлениям работы. А значит, имеют гораздо меньший вес в глазах чеченцев. Но тут есть и другой нюанс. Что, если подготовленный и первоначально утвержденный план по каким-то причинам отменяется или так сильно модифицируется, что уже не представляет никакой ценности для врага? Значит...
Вот эта мысль! Информатор должен быть человеком, который не столько планирует операции, сколько имеет возможность отслеживать на разных этапах процесс их воплощения на практике. Фигурант не занимается сам продуцированием идей, он просто крадет из тайника готовые данные. Теплее, теплее... Это уже что-то.
А как можно вскрыть тайник, если он находится в голове у того, кто планирует акцию? Секретные сейфы начальника управления? Шифровальщики из девятого управления? Ерунда. Они связаны только с оперативными документами. И потом источник твердо указывает на высокую должность Черкеса. И еще вот что.
Келлан сообщает, что фигурант мог утратить в последнее время контроль над всем банком секретных данных. Или он проявляет осторожность? Кто и по каким причинам был недавно отстранен, переведен на новую должность? Это несложно проверить.
Макарычев поднял трубку телефона и связался с отделом кадров:
– Будьте добры, подготовьте мне в течение ближайшего часа короткую справку о всех новых назначениях, отставках и перемещениях в аппарате Генштаба за последний год. Распечатанный экземпляр доставьте ко мне в кабинет. Я буду ждать.
Зацепка не слишком значимая. Но это лучше, чем ничего. Итак, предположим, что Черкес – вор. Он нашел способ вытаскивать секретные материалы из банка данных. Именно в тот момент, когда они уже утверждены и находятся в фазе реализации. Но где они хранятся? В сейфах?
Макарычев посмотрел на свой добротный старый советский ящик с громоздкой дверцей. Примитивный, но очень надежный шифр. Двойная система защиты. Вскрывать такие коробки в ГРУ не получится. Это не кабинет начальника автобазы.
А еще секретные планы хранятся там, где первоначально и создаются. В компьютерах. Сейчас никто не пишет от руки. Почти никто. Макарычев – исключение. Он привык к ручке и бумаге и на новый вид техники перейти никак не может. Никому еще не удалось убедить генерала в необходимости освоить чудеса современной техники. Но прочий генералитет не такой стойкий.
А как можно вытащить информацию из чужого компьютера? Только хакерским способом. Что это такое и с чем его едят, генерал знал весьма приблизительно, но слышал, что возможностей у настоящего мастера очень много. Правда, в управлении работает мощная группа информационной безопасности. Так что прорваться в чужую машину постороннему непросто.
К тому же генерал-предатель принадлежит к другому поколению. Макарычеву как-то не приходилось слышать о хакерах пятидесятилетнего возраста.
А есть другой способ прорваться в компьютер? Есть. Узнать пароль и включить машину в отсутствие хозяина. Но это может сделать только человек, имеющий доступ в комнаты сослуживцев.
Макарычев подошел к своей массивной двери, открыл ее, внимательно посмотрел на горящий красным индикатором механизм блокировки электронного замка. Каждая дверь, помимо металлического ключа, закрывалась абсолютно надежной сканирующей системой, взломать которую под силу только спецу-информационщику. К тому же подбор пароля на компьютере – работа ненамного более легкая, чем проникновение в чужую машину по локальной сети. Но есть еще один момент...
Макарычев почувствовал, как сильнее забилось сердце. Он, кажется, приближался к разгадке. Планы секретных операций, перед тем как лягут на стол начальников управлений, выводятся для печати на принтер. Фигурант мог как-то подключаться к технологическому процессу на этом этапе. Но как?
Допустим, генерал Н. подготовил соответствующий документ, отпечатал его на принтере и положил в свою папку. Допустим, он решил сделать копию и отпечатал еще раз. Но что дальше? А дальше Черкес под каким-то предлогом заходит к генералу и что... Крадет папку?
Глупость. Неуловимый предатель словно издевался над Макарычевым. Генерал как будто видел его глумливую усмешку, блуждающую, словно у Чеширского кота, по воздуху.
В кабинет постучали. Курьер принес распечатку из отдела кадров. Макарычев сел за стол, надел очки и стал внимательно изучать документ.
На трех страницах подробно описывались все случаи увольнения и назначения, произошедшие в Генштабе за последний год.
В высшем звене их было на редкость мало.
Генерал-лейтенант Зинченко отправлен на пенсию по собственному желанию...
Генерал-майор Страхович принял под свое командование войска специального резерва...
Генерал-лейтенант Иванцов стал заместителем начальника отдела стратегического планирования, оставив должность куратора спецопераций...
Внезапно Макарычев вздрогнул.
«Генерал-лейтенант Ч.К. Косарев согласно приказу министра обороны переведен на должность начальника отдела специальных мероприятий Генштаба ВС РФ».
«Это ничего не значит, простое совпадение», – убеждал себя Макарычев, но тревожное, гадкое подозрение, подобно паутине, обволакивало его сознание. Слишком многое сейчас сходилось, неожиданно склеивалось, получало новое истолкование.
Макарычев вдруг вспомнил, что Косарев уже в течение нескольких месяцев не появлялся на обычных сборах афганских ветеранов. Случайность? Не бог весть какое доказательство, но тут всякое лыко в строку. Неужели все-таки он? Не может, не может этого быть!!!
Макарычев тяжело откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, словно стараясь отгородиться от страшного давящего мира, а может быть, чтобы вспомнить прошлое. Навсегда ушедшее прошлое, гудящее громом афганской войны...
* * *
Афганистан, 1986 год
Удушающий зной. Яркое палящее солнце. Через длинные естественные бойницы скальных расщелин лучи попадают и в узкое ущелье, которое почти весь день погружено в сумрак. Но здесь можно хоть как-то переждать самое жаркое время. Хотя большой пользы от долгого сидения на одном месте нет никакого – через полчаса начинаешь и тут чувствовать себя как в бане.
Вид здесь странный – каменные ступени размером с хорошую бетонную плиту криво поднимаются вверх, вокруг громоздятся циклопические валуны, скатившиеся вниз с вершины горы. За их неровными краями несложно устроить отличное место для засады. Во всяком случае, отсюда можно наблюдать за границей скального массива, где «духами» проложена тропа.
Разведка утверждает, что раз в сутки по этой дороге проходит вооруженный отряд. Здесь «духи» в основном узбекские, подчиненные полевого командира Дустума. Ведут они себя осторожно, не так рьяно, как пуштуны или таджики Ахмада Шаха Масуда. Но зато нападают неожиданно, действуют слаженно, жестоко и быстро.
Дозорное десантное соединение уже давно находится на этом посту. Всего их пятнадцать человек, не считая командира отряда капитана Чеслава Косарева. Его заместитель – лейтенант Виктор Ступишин вместе с десятью бойцами отслеживает движение по «духовской» тропе в ста метрах восточнее. А группа спецназа, которой командует старший сержант Михаил Родных, выдвинулась на передний рубеж, чтобы держать под наблюдением западный отрезок дороги. Предположительно именно с этого направления может появиться вооруженный душманский патруль. Ведь «духи» никогда не пойдут в бой открыто, если не будут уверены в собственной безопасности, – сначала запустят «пробную» группу, а потом уже подтянут основные силы. То же самое «духи» сделают и в случае, если погонят через этот район караван с наркотиками или оружием.
Сейчас, в самом пекле жаркого дня, весь десантный отряд находится в засаде. Рядом со старшим сержантом Родных занял временное укрытие и капитан Косарев. Бойцы зовут его по старой традиции Косарь. В этом знак большого уважения. Ведь всем известно, что капитан занимает особое место в неформальной иерархии командиров подразделений ВДВ. В каком-то смысле он – ходячая легенда. Авторитет у Косаря незыблемый. Он всегда знает, как поступить в сложной ситуации, всегда подберет пару единственно верных слов для молодого бойца, который забыл, что находится на войне. На тяжелой войне, где стреляют в спину и бьют прицельной очередью из-за угла. Точнее, из-за какого-нибудь скального уступа.
Вот как здесь. Стоит утратить контроль за этой дорогой, вьющейся по краю горного ущелья, всего на несколько минут, и сразу пропустишь лазутчиков. Вроде они и ходят тут преимущественно ночью, но таковы правила дозора – нужно проявлять бдительность круглые сутки. Враги имеют привычку появляться именно тогда, когда ты пребываешь в расслабленном состоянии.
Старший сержант Михаил Родных контролирует свой участок и следит за работой разведгруппы. Все люди на своих местах, никто не теряет времени даром. Он время от времени бросает взгляд на позицию, которую занимают бойцы, проверяет их боеготовность. Но ребята не любят канцелярский язык. Им больше по душе крепкий матерок, сказанный от души.
В половине седьмого вечера, когда зной стал менее сильным, Косарь отправляет двух разведчиков наверх, к скалистому гребню, за которым проходит «духовская» дорога. Они отсутствуют слишком долго. По всем меркам, ребята должны вернуться минут через двадцать. Но уже проходит почти целый час...
Эти двое десантников – опытные бойцы, «деды», без пяти минут «дембеля». На них можно положиться! Именно так Родных говорит Косарю.
Капитан, прищурившись, смотрит вверх, туда, откуда должны вернуться разведчики.
– Их нет слишком долго, Родных, – произносит наконец Косарь, пристально вглядываясь в лицо старшего сержанта. – Мне это не нравится. Понимаешь?
Михаил Родных все хорошо понимает. Но медлит с ответом. Ответить – значит взять на себя ответственность.
– Разрешите мне?.. – наконец произносит он, прямо смотря в глаза командиру.
Лицо у Косаря широкоскулое, с ярко выраженными монголоидными чертами, бугристое, красноватое, обработанное, как рашпилем, сильными афганскими ветрами. У него странная судьба – родился в Праге в пятьдесят пятом году. Отец – калмык, майор Советской армии, мать – чешка (поэтому у него такое редкое, словно бы усеченное русское имя). Как любой метис, Косарь унаследовал черты двух национальностей не только во внешности. Западная сдержанность и восточное спокойствие органично сочетаются в характере командира. Но Родных знает, как Косарь может иногда сорваться – бешено, дико, не задумываясь о последствиях. Так происходит, когда он остро чувствует несправедливость. Говорят, что в глубине души Косарь ненавидит эту войну. Может быть, потому, что наделен способностью видеть белое белым, а черное черным. А тут часто смешаны краски бытия, превращая общий фон в какое-то грязно-серое полотно. Против кого воевать, за что? Мирный крестьянин неожиданно способен превратиться в озлобленного врага. Победить такую армию, рассредоточенную во всех населенных пунктах страны, почти невозможно. Это хорошо знает капитан Чеслав Косарев... Но никто никогда не смог бы обвинить его в том, что он пошел на попятный, смалодушничал, не выполнил приказ. И еще одно. Косарь всегда искренне переживает за каждого бойца, как отец многодетного семейства. Может, поэтому он и стал живой легендой.
– Я не могу позволить тебе этого, солдат, – наконец говорит капитан (хотя Родных давно уже не солдат, а младший командир, весомость этого обращения задевает за живое). – Сейчас твоя задача, Родных, командовать, а не ходить в разведку.
– Но «духи» могли их тихо «снять», – едва слышно произносит старший сержант. – В таком случае мы у них как на ладони. Хотите, я возьму с собой еще трех бойцов для подстраховки?
– Ну что ж, иди, – после минутного раздумья отвечает Косарь. Его глаза, и без того узкие, превратились в щелки, похожие на замаскированные бойницы в стене бастиона.
Родных быстро зовет троих оставшихся ребят из своего отряда. Они легко поднимаются из своих «засадных точек». Еще минута – и второй разведотряд исчезает среди циклопического нагромождения огромных камней.
* * *
С Родных идут трое – Тихий, Острый и Скарабей. В каждом из них командир уверен как в себе. Эти парни умеют правильно воевать – иначе не вошли бы в состав группы спецназовцев. Туда подбирали самых надежных, тех, с кем действительно можно пойти в разведку.
Родных коротко командует Скарабею, чтобы он занял наиболее выгодную огневую позицию. А сам вместе с Тихим и Острым движется вперед. Скарабей сквозь прицел снайперской винтовки будет отслеживать все пространство в радиусе нескольких сотен метров. А остальным предстоит выяснить, куда исчезла первая пара спецназовцев – сержант со смешной, как из детского мультика, фамилией Пуговко и позывным Самсон и младший сержант Сольцев, которому в качестве позывного оставили его подлинное, довольно редкое имя – Игнат.
Разведгруппа быстро преодолевает несколько высоких скальных уступов, которые препятствуют хорошей видимости, и, рассредоточившись, стремительно занимает несколько точек в двадцати метрах друг от друга: в центре – Родных, справа – Острый, слева – Тихий.
Вокруг не наблюдается никакого движения. Кажется, что здесь царствуют только солнце и камни. Яркие лучи слепят. В таких условиях требуется максимально сосредоточиться, подтянуть все сухожилия, как говорит Косарь. Спецназовцы стараются изо всех сил.
Первые пять минут проходят спокойно. Вокруг – насколько хватает глаз – только голые скалы, лишь в понижениях рельефа слегка укрытые чахлым горным кустарником.
Командир ничего не сообщает бойцам – они сами прекрасно знают, что нужно дальше делать. Их научила сама война, опыт многочисленных операций. Нужно находиться в засаде долго, лежать недвижимо. Притворись, что тебя нет – сама природа поможет! «Спецы» следуют этому немудрящему правилу. Они «растворились» в окружающей обстановке, неслышные и незримые...
Первым опасность замечает Острый. Он даже приподнимается на несколько сантиметров, осторожно выглядывает из-за края нависающего известнякового уступа. Он видит, как метрах в двухстах к юго-востоку прорисовалась на несколько мгновений фигура «духа». Очень быстро – словно тень скользнула по серым камням. Вот второй – двигается не так стремительно: можно заметить, как на мгновение блеснул под солнцем ствол автомата. Еще двое душманов не появляются в секторе обстрела, однако видно, как они метнулись в сторону – на несколько секунд их головы, укрытые белой материей, возникли среди нагромождения черных скал.
Острый не торопится стрелять. «Духи» очень осторожны. Преждевременная очередь заставит их затаиться. Пойди потом их найди...
Но Тихий рассуждает, видимо, по-другому. Вероятно, тоже отследил появление врагов и посылает в их сторону короткую очередь. Одновременно свое слово произнесла и винтовка Скарабея. Один из «духов», с перепугу метнувшийся на несколько метров в сторону, падает, сраженный прицельным выстрелом.
Теперь делать нечего – надо вести огонь. Острый засекает цель, делает небольшое упреждение, нажимает на спусковой крючок. Попал! Метнувшаяся вбок фигура падает на каменные ступени.
Душманы мгновенно демаскируют себя – от них в сторону засевших «спецов» летят веером пули, рикошетом отскакивая от каменных глыб.
Родных по рации тут же дает команду открыть массированный обстрел; уже метнулась вперед, не дожидаясь приказа, пара стрелков Ступишина. Но это они сделали зря! Душманская пуля цепко хватает первого бойца – он падает вниз, окропляя своей кровью каменную плиту.
Острый бежит вперед, Тихий следует за ним, на ходу сделав два одиночных выстрела в сторону засевших «духов».
А Родных понимает, что нужны дополнительные силы. Он требует по рации у Косаря как можно быстрее широко охватить позиции «духов». Сейчас уже не время скрываться и искать пропавших бойцов. К сожалению, сначала придется разобраться с отрядом душманов. Но сделать это так просто не получится. С разных сторон, из-за скальных уступов, где засели над караванным путем «духовские» снайперы, летят смертоносные пули. Одного из них метким выстрелом снимает Скарабей: успевает заметить, как на секунду мелькнул за гребнем белый тюрбан стрелка, и нажимает на спусковой крючок.
Родных рывком выбрасывает свое тело вперед. Ухватившись за край каменной глыбы, прыгает метра на три вниз, стремительно меняет огневую позицию. Прямо перед ним, метрах в пятидесяти, за огромным выступающим скальным уступом, засел душманский снайпер.
«Цок, цок, – говорят пули, выбивая прямо над головой Родных мелкие каменные крошки. – Цок, цок, цок...»
Если бы не его маневренность, Родных давно бы уже снял снайпер. Рывок, три шага в сторону, подъем на три метра вверх, прыжок в сторону, короткая пробежка вперед...
Он появляется сбоку, откуда его не ждет душман, засевший между двумя скальными уступами, похожими на горб верблюда. Короткая прицельная очередь – и «дух» готов!
Родных подбегает к убитому, резко падает на землю, потому что над головой опять говорят пули. Пытаясь засечь очередного стрелка, он вдруг видит страшную картину.
В тридцати метрах сбоку видна фигура бойца в советском обмундировании. Он лежит на спине, раскинув руки. Правая сторона гимнастерки пропиталась кровью. Родных хватает нескольких секунд, чтобы понять – младший сержант Сольцев с позывным Игнат убит. Но где же Самсон?
До боли сжав челюсти, Родных уже не обращает внимания на цокающий шелест пуль по каменным ступеням. Он на секунду оборачивается – Острый и Тихий, маневрируя, рвутся вперед. Видимо, уже не боятся попасть под пули «духов» – враги в этот момент скрылись за высоким скальным гребнем.
Но Родных видит и другое. По всему краю скального плато вырисовываются фигуры солдат. Они бегут, ведут беспорядочную стрельбу, но действуют нелепо. Два человека упали на камни. Убиты?
– Какой м...к их послал? – в сердцах кричит Родных. И тут же понимает, что такую глупость мог совершить только лейтенант Ступишин. Услышал выстрелы и решил помочь людьми. Неужели не понял, что погнал ребят на гибель? Здесь же надо работать «спецам»! Ну и Ступишин!
Родных, огибая каменные валуны, бежит в сторону отряда. Где-то впереди звучат очереди Острого и Тихого.
Развернуться, начать преследовать тех «духов», которые остались в арьергарде? Или бежать вперед, не признавая для себя никаких преград? В конце концов бой никогда не бывает таким, каким прописан в плане наступательных операций. Если есть возможность отойти в сторону, сохранив лицо, то почему этого не сделать?
Падает один солдат с правого края, потом второй – чуть дальше, прямо перед хаотическим нагромождением глыб, откуда ведут прицельную стрельбу несколько «духов».
Но Тихий и Острый уже спешат к этой огневой точке. На мгновение показываются среди скал, чтобы тут же укрыться от пуль. Короткая вспышка взрыва – это Тихий метнул гранату. Один из душманов умолк, но двое других сместились влево, продолжая веером поливать окрестные скалы свинцом.
Упал еще один солдат, еще один...
Мать вашу, что они тут творят? Им же надо залечь, залечь!
Тихий и Острый начинают массированный обстрел душманских гнезд. Еще одна граната – и еще одна пораженная огневая точка. Но сверху, со стороны широкого каменистого плато, вдруг подает мощный голос артиллерийское орудие.
Снаряды плотной цепью, растягиваясь вдоль склона, веером очерчивают границу, за которую пока еще не удалось продвинуться взводу Ступишина. Разрывы следуют один за одним – видимо, не удалось избежать многих точных попаданий. Во всяком случае, через две минуты, когда взвод снова начинает атаковать, из-за укрытий на поверхности появляется гораздо меньше бойцов.
Да они же все здесь полягут!
Родных скрипит зубами, но сделать он ничего не может. Единственное, что в его силах, – накрыть «духовские» гнезда. Заглушить пушку на плато не по плечу спецназу. Здесь нужен мощный минометный огонь.
Помощь приходит неожиданно, в буквальном смысле слова сваливается с неба. Из-за гребней скалистых уступов быстро вверх поднимаются контуры двух вертолетов. Они резко поднимаются над позициями «духов» и начинают методично утюжить все пространство пулеметным огнем. Спустя всего несколько минут враг полностью разгромлен. Заглохла пушка, прекратился прицельный огонь «духовских» снайперов.
Боевые машины, медленно кружась, садятся на поле битвы. И спустя несколько минут к месту закончившегося сражения поднимаются все бойцы отряда Косаря. А им навстречу со стороны плато неторопливо спускаются несколько офицеров. Впереди идет крепкий коренастый майор. Родных знает его фамилию. Это командир спецподразделения ГРУ Макарычев. Сегодня он успел вовремя...