Глава 32

Допив пиво и выкурив сигарету, Александр заказал в ближайшем кафе запеченного в духовке ягненка и в один присест проглотил его, почти не оставив косточек. Теперь надо было подумать, какое он предпримет следующее действие, куда пойдет и с кем встретится.

От напряжения последних суток заднюю часть головы Оршанского ломило, словно к ней кто-то хорошо приложился кирпичом, смотреть на свет было больно, пестро разодетая, гуляющая по променаду толпа отдыхающих раздражала, как и их чересчур громкие восхищенные восклицания. В это время первые кусочки ягненка-«kleftiko» достигли желудка, и Александр понял, что ничем другим, кроме сна, он сейчас не способен заниматься и ни о чем другом помышлять не может. «Таблетки бодрости» из лабораторий ФСБ ему не дали, руководствуясь какими-то своими мотивировками, а без них организму было тяжело бороться с накопившейся усталостью.

Добравшись быстрым, целеустремленным шагом до раскинувшегося шапито, он, почти теряя последние остатки сил, ввалился в фургон старого клоуна. Игоря Вениаминовича дома не было. До вечернего представления оставалось совсем немного времени, и, скорее всего, тот был уже на изготовке. Оршанский на скорую руку умылся, снял перепачканную, пропотевшую за два дня одежду и рухнул в такую долгожданную, милую, ласковую постель, успев-таки подумать о прелестях Изольды и Вероники. Через минуту он уже спал.

Разбудил его Игорь Вениаминович. Второе представление, которое Александр добросовестно проспал, уже закончилось, и старый клоун, успешно отработав свои номера, вернулся в свой трейлер, застав там спящего соседа.

– Вставай, вставай, лежебока. – Игорь Вениаминович ласково потряс Оршанского за плечо. – Сейчас выспишься, что ночью-то делать будешь? – поинтересовался он, не имея ни малейшего понятия о том, что происходило с журналистом с того самого времени, когда они поглощали «Zivania» в одном из ночных лимассольских ресторанов. – Опять пойдешь искать на свою задницу приключений?

Александр с трудом оторвался от кровати, сел и потряс головой. Поспал он всего часа два. Ну, ладно, для первого раза – достаточно.

– Да иди прими душ, – продолжал наставлять старый клоун, доставая из холодильника нехитрую еду и бутылку понравившегося ему вина «Commandaria», а то воняешь, как бомжара какой-нибудь. Где ты вообще был? – поинтересовался наконец Хруцкий судьбой своего соседа.

– В тюрьме, – просто ответил Александр, – наверное, оттуда и запах с собой принес. – Он быстро вскочил и выбежал на улицу. На его счастье, душ, наскоро сооруженный на территории хозяйственной зоны, был свободен, и журналист с удовольствием подставил тело под плотные струи воды.

– А я-то не мог понять, с чего это Гогоберидзе с местными фараонами все ругалась, – задумчиво произнес Игорь Вениаминович, когда журналист вернулся в трейлер. – Чего-то им доказывала, убеждала, а потом попросила нашего Лешу-водителя отвезти ее в полицейский участок, – добавил он, наполняя два бокала, – нога у ней, видите ли, болит, и ходить она по этой причине не может. А это она, видно, тебя вызволять поперлась… – поделился своими размышлениями старый клоун, у которого, пока Александр мылся, было достаточно времени сопоставить известные ему факты. – А за что загребли-то? Сказали, или как? – Он поднял бокал с пахучей жидкостью, приглашая Оршанского принять участие в трапеза и в беседе.

– Вообще-то, «или как», – поддержал товарища Александр, с удовольствием отпив глоток сладковато-терпкого вина.

– Да-а-а-а, – многозначительно протянул старый клоун, – куда ни кинь – везде одна и та же волынка, что у нас, что в Испании, что на этом Кипре. Будь их воля, всех бы за решетку упрятали и обозвали это – «профилактикой преступности». Посидите, мол, посмотрите, чтобы, значит, жизнь медом не казалась, а потом пять раз подумаете, прежде чем что-нибудь эдакое сотворить.

– Игорь Вениаминович, введите меня в курс дела, – попросил Александр, – что тут за последнее время произошло?

– Так, а что произошло? Ничего особенного, кроме шмона, – пожал плечами циркач. – Значит, посидели мы с тобой в ресторане, не знаю, как ты, а я пошел к себе, – начал свои воспоминания Хруцкий. – Я хоть и не гимнаст, но без сна, знаешь ли, тоже не могу. Не тот уже возраст. Потом вроде бы все шло как обычно, готовились к утренней репетиции, но тут заявляется следователь со своими ребятами и начинает всю эту канитель.

– Я знаю, – перебил собеседника Александр, – я при этом деле присутствовал.

– Ну да. А чего еще? А-а-а, Изольда пропала, – вспомнил Игорь Вениаминович, пережевывая лист салата, – со вчерашнего представления – как корова языком слизнула.

– Как пропала? – встрепенулся Оршанский. – Совсем?

– Не то чтобы совсем, но никто ее не видел, – пояснил Игорь Вениаминович. – Говорят, она за медведицей увязалась и попала в больницу, что ли. Отчего – не знаю. Может, порвал ее зверь…

– От нервов, – успокоил клоуна Александр.

– О, так ты в курсе? – поинтересовался циркач.

– Как раз до этого места, – ответил Александр, – я потом вернулся сюда, чтобы разыскать ее страховку. В том госпитале такой счет выставили, что за эти деньги можно было сделать ей пересадку всех органов, а заодно поменять руки и ноги.

– У нее и свои не плохие, – претенциозно заявил Игорь Вениаминович, – дай бог каждой такие.

– Это точно, – улыбнулся журналист.

– Так вот, может, по этой причине, а может, по какой другой, – предположил артист, – но из той больнички Изольда сбежала.

– Как сбежала?

– По-нашему, по-русски, – разъяснил Хруцкий, – прямо в пижаме. И когда мы все парились на этом дурацком следственном эксперименте, она в это время сидела в трейлере у Вольдемара Жозеффи.

– Ну, дела-а-а… – протянул Александр. – Чего ей вдруг взбрело тикать? Слушайте, Игорь Вениаминович, – поинтересовался Оршанский, – а как же ее в трейлере не нашли? При мне же туда человека четыре ввалилось, а там, – он оглядел скромное жилище клоуна, – особо спрятаться негде.

– Ну, знаешь, – гордо ответил старый клоун, – в цирковой профессии тоже есть свои определенные преимущества. Но дело не в этом. Как вся эта петрушка с досмотром закончилась, так больше ее никто и не видел.

– Постойте-постойте, – перебил его Александр, – это что же получается? Сидела-сидела в трейлере этого Жозеффи, а потом исчезла?

– Выходит, что так, – согласился Игорь Вениаминович, – и даже больше того скажу – Вольдемар сегодня на вечернем представлении выступал без своей ассистентки.

– Как это? – не поверил журналист.

– Ну, урезал программу, – пояснил старый клоун, – выбросил некоторые номера…

– Да я не об иллюзионисте говорю, – занервничал Оршанский, – лично мне он сто лет в обед нужен. Я об Изольде. Что же он говорит? Ведь из его же трейлера пропала!

– А ничего и не говорит, – дернул плечами циркач, – его же вместе с тобой в полицейский участок загребли, так?

– Ну, – подтвердил Александр.

– Вот. А когда вернулся, говорит, – продолжал клоун, – в трейлере уже никого не было. И куда она подевалась – не знает. Может, пустилась во все тяжкие, предалась, так сказать, разврату…

– Чушь собачья! – возмутился Александр.

– Чушь-то чушь, а только что ему остается? Это ведь его ассистентка, значит, ему и отвечать, – пояснил Игорь Вениаминович, – и за поведение, и за срыв программы. Вот он и будет сейчас вешать на нее всех собак. Мол, оказалась морально неустойчивая, впервые в жизни увидела западные прелести и поддалась соблазнам, стала пить, гулять направо и налево. Сделает из нее крайнюю. Не ему же быть козлом отпущения. Давай-ка еще бутылочку возьмем? – предложил старый клоун, поскольку вино быстро закончилось. – Хороший портвешок. «Commandaria», – прочитал он название вина, – надо будет прихватить с собой пол-ящичка.

– А вдруг она пошла на пляж и утонула? – Александр предположил самое худшее. – Что тогда?

– Тогда это меняет дело, – пояснил циркач, – тогда она останется в нашей памяти как морально устойчивый гражданин и истинный патриот своей родины.

– Да ну вас, – отмахнулся от собеседника Оршанский, – вам бы все шутить.

– Профессия такая, – печально вздохнул клоун, – хотя жизнь совсем другая.

– Извините, Игорь Вениаминович, – Александр встал и засобирался, – но сегодня я вам компанию не составлю. Разве что немного попозже.

– А ты куда? – поинтересовался артист. – Изольду, что ли, искать? Так где ты ее сейчас найдешь?

– Изольдой я займусь чуть попозже, а сейчас мне надо сходить в другое место.

– Правильно, – поддержал его старый клоун, – одна пропала – другая есть. Эта пропадет – та найдется. Ты хоть помнишь, где Гогоберидзе-то живет? Сам дорогу найдешь?

– Да ну вас, – досадливо махнул рукой Оршанский, – вам бы все потешаться. – И, не дожидаясь очередной шутовской колкости, он вышел под темнеющее вечернее небо Лимассола.