Глава 2

Насчет «служебных романов» Вячеслав Генрихович был прав: получая подобного рода задания, Александр частенько заводил мимолетные романы, но вовсе не для того, чтобы использовать своих пассий в корыстных целях, хотя частенько выходило именно так. Просто на его пути по странным стечениям обстоятельств постоянно попадались очень симпатичные женщины, которые довольно легко позволяли такие романы завести и также быстро сворачивали последующие отношения. И только тогда, когда с очередной кратковременной попутчицей Александра больше ничего не связывало, он позволял себе использовать в своих отчетах некоторые женские наблюдения и откровения. Одно дело – рапортовать, скажем, об ученом-полярнике, который по какой-то причине попал в поле зрения ФСБ, ничего, по сути, об этом человеке не зная. На зимовку на Северный полюс к нему не напросишься и не навяжешься. И совсем другое – когда ты, скажем так, был очень близок и откровенен с женой, а лучше – с несколькими женами этих самых полярников. Сразу отчет становится более выпуклым, значительно богаче, и от этого начинает сильно выигрывать в профессиональном плане. Нужно только в женской трескотне отделить зерна от плевел, а это Александр умел делать, пожалуй, как никто другой.

Непонятно только, как об этом узнал Вячеслав Генрихович? Как он это обозвал? «Метод аналитического внедрения»? А что, неплохо звучит.

Впрочем, долго ломать голову над тем, откуда Шапошникову известно о похождениях капитана в многочисленных командировках, Александр не стал. Не такая уж это и большая тайна, да и по службе начальнику отдела ФСБ положено владеть кое-какой информацией о своих подчиненных. Гораздо важнее сейчас было, сориентировавшись на месте, понять, о чем вообще недавно вел разговор Вячеслав Генрихович и материалы какого рода от него ждут. Ведь не о манеже, в самом деле, клоунах и акробатических номерах предстояло выяснить! Да и писать тоже надо было. Хотя бы делать вид, коль уж по легенде он – журналист.

Однако Оршанский чувствовал, что есть тут какая-то зацепка. На что-то Шапошников намекал. Но вот почему точную наводку не дал? Не уверен был, или это один из его методов воспитания навыков разведчика? Ищи, мол, если ты профессионал.

Отложив выяснение этих вопросов на потом, Александр, сразу по прибытии в цирк на Вернадского, направился в кабинет директора труппы, на двери которого висела табличка: «Начальник АХО», а попросту – завхоз. По суетливому рабочему беспорядку, царившему в помещении, Александр понял, что директор – человек тоже временный и к Новому цирку вряд ли имеет какое-нибудь отношение. Скорее всего, он, как и вся его разномастная труппа, назначен на эту должность на время гастрольного периода.

– Мне о вас говорили, – коротко кивнул головой толстенький крепыш, протянул руку, представился: – Кислицкий, – и тут же выбежал из кабинета, ничего больше не спросив и не сказав. Через минуту из динамиков связи грянула музыка, возвещающая о начале парад-пролога, и Александр понял, что директора он больше не дождется: на арене начался последний прогон, в ходе которого будет окончательно сверстана программа предстоящего турне.

Оршанский не долго терзался угрызениями совести. Он выглянул в коридор, убедился, что поблизости никого нет, и спокойно занялся осмотром директорского кабинета. Александр даже не подумал, что делать такие вещи – нехорошо. Просто сработала профессиональная привычка: его работа как раз и заключается в том, чтобы совать нос туда, куда не следует. Конечно, если есть такая возможность. Он даже не знал, что ищет. Да, в общем-то, он ничего и не нашел: никаких личных дел или компрометирующих документов в директорском столе не было. Единственное – это программа будущих гастролей, где против нескольких номеров стояли вопросительные знаки, да список артистов будущей временной труппы с их адресами и номерами мобильных телефонов. Оршанский достал блокнот, выписал в него несколько номеров, двинулся по бесконечно петляющим коридорам на звук оркестра и уже через несколько минут уселся в одно из кресел пустого зрительного зала неподалеку от грозной комиссии инспекторов.

Ничем оригинальным программа не отличалась – обычная солянка из акробатов на подкидных досках, пары канатоходцев с першами, клоунами-эквилибристами, жонглерами, музыкальными гимнастами-эксцентриками и дрессированными собачками. Впрочем, работали артисты довольно профессионально, и даже на привычные номера смотреть было приятно. А вот когда шпрехшталмейстер объявил номер Вольдемара Жозеффи, Александр весь подобрался. Во-первых, он с детства любил всякие фокусы и обожал смотреть выступления иллюзионистов, а во-вторых, вслед за одетым в традиционный смокинг и цилиндр Жозеффи из-за кулис появилась изящная, очень миловидная и фигуристая ассистентка, на которой вполне можно было опробовать «метод аналитического внедрения».

После нескольких виртуозно исполненных фокусов на ловкость рук, униформисты выкатили на середину манежа черный ящик, на котором лежала бензопила, которой, судя по всему, мистер Жозеффи собирался расчленить свою прелестную ассистентку. Однако, помимо ревущего агрегата, было в этом номере и другое новшество. Сам процесс разрезания фокусник решил производить не на арене, а под самым куполом цирка, почти на тридцатиметровой высоте.

И тут, как это с ним часто случается, Александру пришла в голову хулиганская, может быть, не совсем порядочная, но, как впоследствии оказалось, единственно правильная мысль. Он быстро достал из кармана свою записную книжку, перевернул несколько страниц и набрал нужный номер.

Получилось даже лучше, чем он ожидал. В ту самую минуту, когда смолк оркестр, орудие из фильмов ужасов перестало жутко визжать, а половинки ящика с руками и ногами стали медленно разъезжаться в стороны, на этой верхотуре, в самый кульминационный момент зазвучала веселенькая мелодия из давно забытой передачи «В гостях у сказки».

Эффект был поразительный. В цирке сначала воцарилась такая тишина, что было слышно, как за кулисами нервно ворчат дрессированные песики. А потом все, кто наблюдал эту ситуацию, включая и уважаемых членов комиссии, грохнули разухаристым хохотом. Мелодия, впрочем, звучала недолго. Рука распиленной, но все еще живой девушки нырнула куда-то внутрь половинки и отключила мобильник, но этого короткого звоночка было вполне достаточно: цирк давился смехом.

Александр точно не знал, то ли его проказа скомкала выступление, а может быть, этот номер с распиливанием был в программе иллюзиониста Жозеффи последним, но, так или иначе, расстроенный факир и его юная ассистентка спустились на манеж, неуклюже поклонились и быстро покинули манеж под аплодисменты редкой, но чрезвычайно довольной публики.

Выждав секунду, Оршанский встал и отправился за кулисы. Сам нахулиганил, самому теперь предстояло спасать бедную девчушку. Наверняка господин Жозеффи не оставит безнаказанным такой прокол. И точно. На пятачке сразу за массивным занавесом царила невообразимая толчея и хаос: готовились к выступлению эквилибристы на оригинальных велосипедах, нервничали коверные, коверкая непривычные английские слова, и от этого раздражаясь еще больше, тявкали загнанные в угол собачки с огромными бантами, униформа подтаскивала поближе подкидные доски для участников следующего номера, а чуть поодаль маячили две фигурки – злобствующего наставника и нашкодившей ученицы.

Девушка и в самом деле была очень юна. Очевидно, она только в этом году закончила цирковое училище и подалась в ассистентки. Конечно, дипломная работа у нее была, но, скорее всего, номер оказался не очень интересный или затертый, а может, девушку так и протащили через весь курс обучения как помощницу: кто-то ведь должен в цирке быть и на вторых ролях, а не примами. Так или иначе, но оказалась она в ящике господина Жозеффи. И это свое первое, пусть и не публичное, но очень важное выступление – провалила. Александр видел, что девушка готова вот-вот разрыдаться, и поспешил на помощь.

– Извините, что прерываю ваш разговор, – вежливо вмешался в экзекуцию Оршанский, – но, являясь поклонником вашего таланта, господин Жозеффи, хочу поздравить вас с прекрасным выступлением! – Александр галантно протянул иллюзионисту скромный букетик, который он заранее купил на выходе из метро. Чувствуя издевку или подвох, раздосадованный фокусник почти прорычал ответное «Спасибо», и цветы демонстративно не взял.

– Вы были бесподобны. – Оршанский переключился на девушку. – Комиссия была в таком восторге, что стала совещаться, не посоветовать ли вам оставить этот прием с музыкой в номере. Только мелодию, естественно, заменить на такую, которая более знакома киприотам. – Он сунул букетик ассистентке и нахально представился: – Александр. Александр Борисович Оршанский. Журналист и ваш почитатель.

– Спасибо. – Девушка машинально взяла отвергнутые партнером цветы. – Это случайно произошло, – начала оправдываться она, – честное слово! Я ждала очень важного звонка и… жутко волновалась. Больше такого не повторится. – Она перевела затравленный взгляд на своего работодателя. Тот только криво усмехнулся, но отчитывать при Александре девушку больше не стал.

– Да вы что! – Оршанский инициативно заступался за девушку. – Это было настолько… э-э-э… неожиданно, настолько, я бы сказал, экзотично и к месту! Знаете, когда в момент наивысшего напряжения идет вдруг эмоциональный слом, – Александр льстил напропалую, но Жозеффи надо было задобрить, да и союзники ему не помешают, – это очень высокое искусство. Да и потом – смешно же ведь, в самом деле!

– Спасибо. – Девушка слегка улыбнулась, выслушивая яростное и хвалебное выступление журналиста.

– Я не клоун, – чуть более миролюбиво, но все еще с раздражением бросил фокусник, извинился и отошел к артисту-дрессировщику, который держал на коротком поводке большого медведя.

– Зря он сердится, – миролюбиво произнес Оршанский, оставшись наедине с девушкой, – я ведь не подтруниваю. Со стороны виднее, и ваше выступление вызвало настоящий фурор, честное пионерское!

– Спасибо, – еще раз поблагодарила девушка и наконец протянула руку: – Изольда.

– Изольда, э-э-э-э…

– Изольда Гальчевская.

– Александр, – еще раз представился Оршанский и добавил: – Папа ваш, очевидно, большой оригинал. Я это к тому, что имя у вас не совсем обычное, – корректно поправился журналист.

– Я знаю, – снова улыбнулась девушка, очевидно, зная, что такой, как у нее, улыбкой можно расположить к себе кого угодно. – Цирковые часто выбирают себе не совсем обычные имена. – Она немного посторонилась, пропуская униформу с очередным агрегатом. Александр вежливо подхватил девушку под локоток и попятился от униформистов в сторону фокусника и дрессировщика, которые горячо о чем-то заспорили, яростно жестикулируя.

– А вы из цирковых? – вежливо продолжал беседу Оршанский, продолжая осторожно и незаметно подступать к разгоряченным мужчинам.

– Да, – откликнулась Изольда. – Мой папа выступал в группе воздушных гимнастов под руководством Олега Яковлевича Лозовика и все мечтал, что я пойду по его стопам. Вот и дал мне имя с прицелом. Только я цирком не болею, – со вздохом произнесла девушка, – во всяком случае, не в такой степени, как мой родитель.

– Если у нас все получится так, как мы задумали, – подобравшись довольно близко, Александр расслышал голос дрессировщика, – то обогатимся так, что на несколько лет хватит! Ты, главное, не дрейфь! За это хорошо заплатят!

– Я и не сомневаюсь, – отозвался Жозеффи, – обязательно получится. Бездарь! – гаркнул иллюзионист, заметив подкравшихся Изольду и Александра. – Иди хоть грим сними! Разулыбалась, понимаешь… – И, слегка приобняв сотоварища за плечи, увел того подальше в хитросплетение служебных коридоров.

– Хам, – безобидно отозвался на реплику фокусника Оршанский, пытаясь снивелировать ситуацию, но ассистентка не нуждалась в приободрении и сама яростно встала на защиту своего патрона:

– Никакой он не хам. – На бледных от пудры щеках проступил румянец. – Вы просто не знаете, какой Владимир замечательный человек. Он самый достойный из всех артистов! Ему просто не всегда везет, и фамилия у него, к сожалению, не Кио. Он всего добивается сам. О нем еще узнают, вот увидите!

– Я вам верю, – охотно согласился Александр и спросил: – Вы не против, если я к вам набьюсь в друзья? Дело в том, что я лечу с вашей труппой на Кипр, а поскольку я никого не знаю, то прошу вас быть моим гидом. Взамен могу предложить быть гидом по Кипру. Идет?

– Идет, – тряхнула кудряшками Изольда. – До встречи в аэропорту.

Оршанский был дальновиден. То, что ассистентка по уши влюблена в своего кумира и работодателя, было видно с первого взгляда, и «метод аналитического внедрения» в данном случае был неуместен. А вот покровительственная дружба – это как раз то, что надо.

«Интересно, – подумал Александр, досмотрев остаток номеров и выбравшись на жаркую московскую улицу, – о каком обогащении шептались дрессировщик с фокусником? Они вроде бы не члены правительства, командировочные у них аховые, на них несколько лет никак не протянешь. Странно… Ну да ладно, будет день, будет пища».