Как и обычно в этот час, бар был полон. Над головами гомонивших людей витал табачный дым, временами почти полностью заволакивая табличку «Просьба не курить». Кремер не прислушивался к разговорам и не принимал в них участия. Он молча допивал очередную кружку пива, пребывая в воображаемом мире. Здесь с ним была его мать, здесь были друзья школьных лет, все, кого он когда-то знал и любил. И все из прошлого. В настоящем не существовало ни одного человека, которого он мог бы назвать своим другом. Во время работы были коллеги, партнеры, временные попутчики и постоянные противники. После работы не стало никого. Впрочем… Совсем ли так?

Когда Кремер был освобожден, его встречал у ворот лишь один человек – Станислав Михайлович Горецкий, Стас Горецкий, теперь полковник ФСБ. Его белый «Хундай Элантра» стоял поодаль. Стас протянул руку и не дождался ответного жеста.

– Мм… Ну ладно, – пробормотал он, засовывая руку в карман. – Но послушай, Андрей…

– Все это великолепно, – сказал Кремер с ядовитой улыбкой. – Как будто мы играли в шахматы, я вышел на минутку…

Горецкого было не так просто сбить с толку.

– Послушай, – повторил он терпеливо. – Если ты распространяешь свое отношение к тем, кто тебя подставил, и на меня, и на все ведомство…

– Ну, что ты. Я так, развлекался здесь. Как-то жаль, что кончилась вечеринка.

– Андрей, многое изменилось. Тех людей уже нет.

– О… В буквальном смысле?

– Те ребята… Они много чего еще натворили. Их уже нет.

– Дивно, – сказал Кремер. – Главное, вовремя…

– Да брось ты разыгрывать обиженного младенца! Лучше поздно…

– А когда было не поздно – где был ты и твои рыцари справедливости?

– Андрей! Ты ведь знаешь, что тогда меня не было в Москве, не было в России. Но если бы и был, вряд ли смог бы…

– Знаю… Из твоего единственного письма! Ты вернулся давно. И даже не удосужился приехать ко мне! Зато теперь, когда меня освободили…

– А почему ты так уверен, что я не имею к этому отношения?

– К моему освобождению? Я вышел по амнистии, Стас.

– Да, но кое-кто прилагал усилия, чтобы эта амнистия не прошла мимо тебя.

– Ты сказал, что их уже нет.

– Это не они.

– Кто же? Полковник Шведов, например?

– Да, он.

– Вот кого я меньше всего хотел бы видеть…

– Это ты зря. Сергей Шведов – человек стоящий. И если он не верит в твою невиновность, так ведь все доказательства… Впрочем, не беспокойся, увидеться с ним тебе не придется.

– Это еще почему?

– Его перевели… Куда-то на Дальний Восток.

– О, вот как… Что же он натворил?

– Да нет, это скорее повышение… Его перевели в так называемое «управление М»…

– Никогда о таком не слышал.

– Ты будешь смеяться, но и я о нем мало что слышал… Это что-то сверхсекретное, а я не в числе допущенных.

– Ладно, Стас. – Кремер устало вздохнул. – Раз ты приехал хоть сейчас…

– Я хочу помочь тебе.

– Отлично. Подбрось меня в центр. Это единственная помощь, в которой я сейчас нуждаюсь.

– Оставь этот тон. Думаю, предлагать тебе вернуться на службу пока рановато, но…

– Пока?

– Слушай, я приехал как друг.

– Прости, Стас. Не из-за тебя… Из-за ведомства. Я пришел к выводу, что плащ и кинжал – не мои любимые элементы костюма.

– Разумеется, никакие твои выводы не заставят меня перестать быть твоим другом.

– Спасибо… Но мне действительно ничего не нужно.

– Это сейчас. Но если…

– Может быть.

В машине, когда они ехали в город, важных тем никто из двоих не касался. С тех пор они не виделись. Кремер не звонил по известным ему телефонам, Стас тоже не объявлялся. Нельзя сказать, что Кремера не мучила совесть из-за того, что он так обошелся с другом. Но… Это была иная жизнь. Теперь – пиво, обрывки воспоминаний…

Он поставил кружку на стол и машинально посмотрел на запястье. Часов не было. Он продал их, как продал многое другое из еще сохранившегося имущества. После смерти матери он получил наследство – и так-то невеликое, а при нынешней дороговизне… Кремер не задумывался о том, что произойдет, когда он истратит свой последний рубль и больше нечего будет продать. Он вообще ни о чем не задумывался. Иногда в его памяти всплывали смутные картины – какие-то города, какие-то люди, но он не мог узнать этих мест и вспомнить имена этих людей. Он и не пытался. Это было далеко. Это было давно. Это было не с ним.

Он выбрался из полуподвального бара, достал пачку «Явы», закурил и неторопливо побрел к станции метро. Пора домой, смотреть телевизор, футбол сегодня…

У самой двери Кремер уронил ключи, и хотя по его мерке вовсе не был так уж пьян, тем не менее потратил на поиски в полумраке лестничной клетки уйму времени. Наконец он вставил ключ в замочную скважину и шагнул в прихожую.

Что-то было не так. Кремер застыл у открытой двери, стараясь понять, в чем дело. Все его полузабытые профессиональные рефлексы обострились до крайности, без труда преодолев тонкий заслон опьянения. Вроде все, как всегда, все на своих местах… Вдруг он догадался. Запах. Едва уловимый, незнакомый ему запах какого-то мужского одеколона или дезодоранта. Кремер закрыл дверь и вошел в комнату.

В единственном кресле у окна сидел человек лет тридцати пяти, одетый легко, не без претензии на элегантность. «Похож на Джеймса Бонда, – подумал Кремер… – На Пирса Броснана. Стильный парень».

– Не волнуйтесь, Андрей Викторович, – сказал незнакомец. – Мы с вами впервые видимся, но, надеюсь, подружимся. Садитесь, пожалуйста.

Хозяйским жестом он указал на стул. Кремер с изумлением увидел на столе бутылку «Джека Даниэльса», фрукты в хрустальной вазочке и две рюмки.

– Вы ждали даму, – уничтожающе съязвил Кремер. – Я вас разочаровал.

Незнакомец тонко улыбнулся.

– Я ждал вас, Андрей Викторович. Но так как разговор у нас с вами будет долгий, я позволил себе… – Он неопределенно повел рукой в воздухе.

– Я не хочу вести с вашим ведомством никаких разговоров, – сказал Кремер, но без всякого нажима. Это было ни к чему – он слишком хорошо знал, что гость не уйдет, пока не закончит своего дела.

– Андрей Викторович, – мягко продолжал Голдин. – Вы не знаете меня, но я хорошо знаю вас. Мне отлично известны ваши профессиональные качества….

– Вот мои профессиональные качества, – перебил Кремер и щелкнул ногтем по бутылке.

Голдин усмехнулся:

– Не прибедняйтесь, Андрей Викторович. Что бы вы сказали, если бы перед вами открылась возможность вновь послужить Родине?

– Какой Родине?

– Простите?

– Той, что была, или той, что сейчас?

– Той, что будет, – сказал Голдин.

– Любопытно. – Кремер уселся на стул и скрестил руки на груди. – И что же будет?

– Видите ли, Андрей Викторович… Я не представляю то ведомство, к которому вы так безоговорочно меня отнесли. Более того, формально я вообще никого не представляю.

– Кто же вы?

– Ну, можно сказать… Работодатель.

– Предлагаете работу? Какого рода?

– По вашей прямой специальности. Неплохой гонорар, перспективы…

– Спасибо. Это мы уже проходили в одной школе… Что, если я откажусь?

Голдин пожал плечами:

– А почему вы должны отказываться? У вас нет, грубо говоря, ни кола, ни двора, ни гроша за душой и никакого будущего.

– Спасибо и за это. Вы видите вещи такими, какие они есть.

Голдин встал, прошелся по комнате и остановился у окна, глядя мимо Кремера куда-то в пространство.

– По отношению к вам была допущена несправедливость, – с неискренним сочувствием произнес он, – вы обижены и живете по принципу «чем хуже – тем лучше». Но кому хуже? Вам. А кому лучше? Да никому. Не думаю, что это очень умно… Однако давайте перейдем на деловой язык. Я уполномочен предложить вам за выполнение задания тридцать тысяч долларов. Подробности будут сообщены после вашего принципиального согласия обсудить дело.

– Нет, – сказал Кремер.

– Причем десять тысяч вы получите немедленно, наличными в виде аванса. Они здесь, в кейсе.

– Вы что, глухой? – Кремер повысил голос. – Я сказал «нет».

– Пятьдесят тысяч.

– Вас давно не спускали с лестницы?

Глаза Голдина стали узкими и злыми.

– Вам, нищему, предлагают хорошие деньги! Да для вас это целое состояние!

Кремер вплотную приблизился к Голдину и осторожно взял его за лацканы светлого пиджака.

– Убирайтесь, – тихо сказал он, развернул назойливого гостя и легонько подтолкнул в сторону двери.

Голдин взглянул на него через плечо с явным сожалением.

– У меня такое предчувствие, что мы еще увидимся.

Он вышел, захлопнув дверь. Кремер задумчиво посмотрел вслед незваному гостю, перевел взгляд на бутылку виски и усмехнулся.

– С паршивой овцы хоть шерсти клок. – Он включил телевизор, откупорил бутылку и вонзил зубы в сочную грушу.