15
Белая однообразная равнина с редкими пучками сухой травы, видимая из кабины «Громобоя», стремительно летела назад, исчезая под ногами вертолетчиков. Этот скупой библейский пейзаж должен был бы навевать тоску и уж, во всяком случае, вызывать мысли о бренности земного существования перед лицом вечности. Однако душа старшего лейтенанта Петра Романчука пребывала в эйфории, иными словами — просто пела.
Повод для этого, казалось, был совсем незначительный: Петруха услышал в наушниках шлемофона голос Людмилы, просто голос, который сообщил кое-какие цифры, определившие теперешний курс «Громобоя». Только цифры, но произнесенные, как показалось и как хотелось думать Петрухе, с особой задушевностью и даже лаской, предназначенной только ему.
Они не виделись всего несколько дней, но для оператора «Громобоя» они были вечностью. Петька влюбился, осознавал это, и такое состояние, чего греха таить, ему очень нравилось. Да и то сказать, невозможно было устоять перед чарами этой очень красивой, озорной и временами просто бесшабашной девчонки, за белозубую улыбку которой Петруха, совсем одичавший в мужском обществе небольшого гарнизона в Таджикистане, готов был отдать и сделать все, что угодно.
Только вот Людмила ничего не просила, хотя старший лейтенант голову готов был на отсечение дать — голубоглазая блондинка, словно сошедшая с обертки шоколада «Аленка», знала о том, что запала на сердце холостого офицера, но ничем этого не выдавала, расточая свои драгоценные улыбки налево и направо, в общем, кому ни попадя. И сердце Петрухи обливалось кровью.
Но сейчас, после короткого радиоразговора, Романчук не помнил о своих терзаниях и пребывал в наилучшем состоянии духа, что проявлялось в том, что он гундосил под нос песню своего детства, в меру сил и музыкальных способностей стараясь следовать мелодическому рисунку:
— «Стюардесса по имени Жанна, обожаема ты и желанна…»
Командир экипажа несколько раз покосился на своего «правого», некоторое время терпел, но потом все-таки не выдержал:
— У нас что? Концерт по заявкам? Так я вроде ничего не заказывал.
— Извини, Жора, — повинился Петруха и объяснил: — Радостно как-то, вот и песня просится.
— И чего это тебе радостно, хотелось бы знать? — поинтересовался Иванисов, хотя очень даже догадывался о причинах, подвинувших подчиненного на лирические мелодии.
— Ну, мне всегда радостно, когда мы на «Громобое» летим, — слукавил Петруха. — А тут еще дело настоящее.
— А что говорит в таких случаях генерал?
— Знаю, — вздохнул Петька. — Не говори гоп, пока не перескочишь. Так и не говорю. Просто запел. А что, нельзя?
— Ну ты ж не Киркоров.
— Нет, конечно.
— И слава Богу! Ты классный оператор, и мне этого достаточно, чтобы относиться к тебе как к достойному, серьезному и уравновешенному человеку, — не без иронии сказал Иванисов. — А песни, так и быть, оставь Киркорову. И этому, как его? Галкину. Да, ему. Договорились?
— Договорились, — согласился Петруха и умолк на некоторое время, хотя песня про стюардессу Жанну вертелась у него на языке, и он незаметно для себя стал легонько притоптывать в такт ей по слегка подрагивающему полу вертолетной кабины. Мысли оператора витали где-то возле Людмилы, и скрыть этого, как ни старался, он не мог.
— Нам с тобой хорошо, Жора, — очень скоро нарушил молчание Петруха.
Командир вновь покосился на него:
— Ты о чем, парень?
— Ну, вдвоем все-таки. А она там одна.
— Кто? — сделал вид, что не понимает, Иванисов, хотя все прекрасно понимал.
— Я про Людку.
— А… Но не переживай. Не пропадет. Не должна.
— Да, она, конечно, боевая. И языки знает, и вообще.
— Не переживай.
— А все-таки она такая привлекательная, а вокруг одни арабы, а она одна.
— Так ты об этом! — не сдержал улыбки майор. — Об этом уж точно можешь не беспокоиться. Грех! Большой грех для правоверного посягать на чужую женщину. А мусульмане не то что мы: когда плохо — тогда до Бога. Мусульмане сильно верят.
— А ты откуда знаешь?
— Знаю. Жена рассказывала.
— Жена? Ты никогда не говорил, что у тебя есть жена.
— Не есть, а была. Поэтому и не рассказывал.
— Извини.
— За что?
— Ну я ж не знал, что у тебя такие проблемы.
— Тем более, — успокоил Петруху командир. — Тем более что нет никаких проблем, поскольку нет жены.
— А что она тебе рассказывала про арабов? Откуда она знает? — продолжал расспрашивать старший лейтенант, хотя и ощущал некоторую неловкость.
— Так она замуж вышла за араба.
— За араба? — аж поперхнулся Петруха.
— За чистокровного. Из Объединенных Арабских Эмиратов. Хвастала даже, что у него титул какой-то есть, то ли бек, то ли эмир какой-то. Но про титул, думаю, врала. А так чистокровный. Она у него третьей женой стала.
— Извини, командир, так она от тебя гуляла? — с трудом сформулировал свой очередной вопрос оператор.
— Да вроде нет. Здесь, в России, по крайней мере, вроде не гуляла.
Жена Иванисова уехала с помощью туристической фирмы на работу в Арабские Эмираты, когда он мотался в продырявленном не единожды вертолете над Чечней, в конце девяностых. Квартиры у них не было, жили у тещи, а та была еще женщиной не старой и, овдовев в тридцать девять лет, спустя три года вновь вышла замуж и родила сына новому мужу, который был на шесть лет моложе ее.
В «хрущобе» с двумя смежными комантами, где размещалось две семьи и двое маленьких детей — дочка Иванисова была не намного старше своего сводного дяди — стала нелегкой для всех, даже с учетом многомесячного пребывания вертолетчика в длительных командировках, в которые он сам и напрашивался.
Жена Иванисова взяла инициативу в свои руки и поставила мужа перед свершившимся фактом, когда уже оформила визу и подписала какой-то контракт. Как он не рвал, и не метал, она настояла на своем. Ей пообещали в турфирме, что за год она заработает такие деньги, что легко сможет купить отдельную квартиру.
Оставив дочку теще, жена улетела в Эмираты работать менеджером по продажам, а по-русски — продавцом в небольшом ювелирном магазине в Дубае. Хозяин заказывал турагентам миловидную девушку или такую же молодую женщину с хорошим знанием английского и немецкого языка, а жена Иванисова, работая после иняза в школе максимально возможное количество часов, преподавала оба этих языка, и это подкупило ювелира.
Хозяин не приставал к ней, хотя она часто замечала на себе его долгие взгляды. Однако однажды, спустя полгода работы, он официально предложил ей стать его второй (не третьей — Иванисов сгущал краски) женой. Что характерно, араб знал, что у менеджера есть маленькая дочь, но это не остановило его. Про отца девочки она, сама не зная почему, умалчивала.
Что подвинуло молодую женщину принять предложение, сказать трудно. То ли перспектива возвращения в полунищенское существование в России, то ли она и впрямь воспылала нежными чувствами к богатому, обходительному и еще совсем не старому хозяину магазина.
Конечно, Иванисов не позволил бы увезти сына ни за что на свете, но у него была только дочка, и он осознавал, что дочке будет лучше с матерью. Тем более что новый папа клятвенно пообещал дать ей не просто высшее образование, а хорошее высшее образование в одном из лучших европейских университетов. Что мог бы дать девочке ее настоящий отец, чья жизнь ничего не стоила?
Вконец истерзав себя и жену, ставшую из родного человека чужим, Иванисов все-таки дал согласие на выезд несовершеннолетней дочери на постоянное жительство в чужую страну. А сам находил горькую отраду в рискованном балансировании между жизнью и смерть, благо его профессия изобиловала такими возможностями. Со стороны могло показаться, что Иванисов едва ли не сам ищет погибели. Но это было не так. Георгий любил жизнь. Просто с некоторых пор он не боялся смерти.
Долгую паузу, повисшую в кабине «Громобоя», неожиданно прервал противный свербящий звук сигнального устройства, оповещавшего о возможности ракетной атаки.
Бортовой компьютерный комплекс отреагировал автоматически, отстрелив тепловую ловушку. В принципе, она эффективна лишь как профилактическая мера, потому что самонаводящаяся головка «стингера», найдя цель, уже не реагирует на помехи. Если оператор переносного зенитно-ракетного комплекса нажмет на пусковую скобу раньше, чем отреагирует летчик, то летательный аппарат в большинстве случаев обречен.
Однако на «Громобое» была установлена уникальная система защиты и тепловые ловушки нового поколения, которые в случае опасности отстреливались автоматически и все-таки уводили вражескую ракету от уже избранной цели.
— Это уже интересно! — прокомментировал Иванисов, бросив взгляд на приборы: система «Хамелеон», обеспечивавшая визуальное «отсутствие», была активизирована. — Нас не видят, но по нам пуляют. Похоже, нас ждали.
Энергично, но плавно отодвинув ручку управления от себя, пилот увеличил скорость винтокрылой машины и заложил правый вираж. В это время вновь сработала система защиты, отстрелив сразу четыре тепловые ловушки.
— Ого! — воскликнул Петруха. — Да тут не один ПЗРК! Несколько!
— Ну так разберись, — то ли порекомендовал, то ли приказал командир.
— Слушаюсь!
— Откуда они взялись? — пробормотал командир и принялся за дело.
Иванисов слегка увеличил тангаж: хвост вертолета задрался вверх, а кабина ушла вниз, и винтокрылая машина стала быстро скользить в пологом пике, устремляясь к скоплению светло-коричневых скал, выделявшихся на фоне белой и пыльной равнины.
Хотя террористы из «Иншаллах» были не очень заметны в своем «пустынном» камуфляже — многие из них к тому же прикрывались мешковиной, в которую были натыканы сухие стебли травы, — датчики инфракрасного излучения выводили на экран оружейного компьютера координаты мест наибольшего скопления человеческих тел.
Петруха сделал необходимые приготовления для стрельбы из автоматической пушки, ориентируясь на расчеты бортового вычислительного комплекса. Короткая пристрелочная очередь из нескольких снарядов ушла в сторону цели. По полету трассеров оператор сделал корректировку и повторным нажатием пусковой кнопки на пульте ведения огня выпустил солидную часть боекомплекта пушки. На светло-коричневых скалах густо вспухли черные разрывы снарядов, ложившихся неподалеку друг от друга.
— Неплохо, совсем неплохо поешь, товарищ оператор! Куда там Киркорову до тебя, — одобрил Иванисов.
— Жора, еще один заход, — попросил Петруха, когда вертолет взмыл вверх. — Надо бы повторить! Я тут че-то упустил, по-моему.
— Успокойся, мы ж не на войне, старлей. Мы мирные люди!
— Командир, ну, пожалуйста! — умоляющим тоном опять попросил оператор. — На нас трех «стингеров» спустили, это не война?
— Ладно тебе, Петруха! Совсем распоясался. Мы вторглись в чужое воздушное пространство. Скорее всего, против нас работает противовоздушная оборона Сирии, — размышлял вслух Иванисов. — Принимают нас за израильтян. Вот с ними сирийцы точно в состоянии войны уже много лет. Нам провоцировать международные конфликты не с руки. Не для этого мы здесь. Совсем не для этого. Успокойся.
— Не похожи они на ПВО, — упорствовал Петруха.
— А откуда знаешь, похожи или не похожи?
— Командир, ну давай хоть посмотрим, что там.
— Ладно. Уговорил.
«Громобой», сделав большой круг на высоте около трех километров, вновь вернулся на боевой курс. Видеокамеры, способные на стодвадцатикратное увеличение, выдавали на монитор картину ужаса, воцарившегося внизу на скалах. Видно было, как уносят ноги, позабыв о маскировке, уцелевшие боевики в камуфляжных костюмах песочного цвета, разбегаясь в разные стороны. Но что это? Двое чернобородых мужиков, не поддавшись общей панике, хлопотали вокруг странного сооружения на треноге, отдаленно напоминавшего очень большой миномет.
— Жора! Никак у них «Стингеры» закончились? — иронически воскликнул Петруха и рассмеялся: — Счас каким-нибудь «Касамом» пульнут! Страшно, аж жуть!. А ты говоришь ПВО. Тут банда каких-то бородатых.
Однако командир не разделял дурашливого веселья Петрухи. Шестое чувство, на уровне подсознания, подсказывало опасность, а Иванисов привык доверять своему шестому чувству.
Майор не ошибся — из жерла «миномета» навстречу «Громобою» взметнулась ракета, оставляя за собой необычный фиолетовый шлейф. С Петрухи мигом сошла дурашливость, и он немедля, скорее инстинктивно, чем осознанно, не глядя на пульт, нажал кнопку отражения ракетной атаки.
«Громобой» изрыгнул навстречу поднимавшейся с земли ракете две своих ракеты класса «воздух-воздух», и одна из них поразила вражескую буквально в сотне метров от вертолета.
Взрыв! Ракета, выпущенная с земли, мгновенно превратилась в огромный серебристый шар почти правильной формы, состоящий из множества мелких острых металлических треугольников. Турбины «Громобоя» тут же втянули их в себя, и в ушах вертолетчиков послышался странный скрежет и леденящий душу стук металлических лопаток.
Винтокрылая машина на какое-то время потеряла устойчивость, стала рыскать вправо и влево, но все же через несколько десятков, показавшихся очень долгими, секунд успокоилась и вновь стала слушаться ручки управления. Однако ручка стала чуть влажной от выступившего пота на ладони майора Иванисова.
