Глава 5
Старые знакомые – новые хлопоты

Сильное душевное переживание или только что пережитая телесная боль действуют на разумных существ по-разному. Одни замыкаются в себе, никак не реагируя на внешние раздражители; другие впадают в продолжительную спячку, поскольку их организм стремится восстановить растраченные силы; третьи, наоборот, пытаются забыться в общении или поддержать тонус ослабевших мышц физическими упражнениями. Всех возможных реакций не перечесть. Большинство из них безобидные, но есть и такие, что отрицательно сказываются на настроении окружающих и на их кошельках.

Марк ел, точнее, жадно поглощал уже седьмую порцию жаркого подряд, небрежно скидывая на пол опустошенные и вылизанные до зеркального блеска тарелки. Сидевшие по обе стороны от явно злоупотреблявшего их гостеприимством обжоры Милена с Фанорием сами не притрагивались к еде и не пытались вразумить проголодавшегося паренька, хоть и тщедушного с виду, но обладавшего, по всей видимости, бездонным желудком. Уже с четверть часа назад морроны перестали удивляться звериному аппетиту подопечного, и теперь их взоры выражали лишь сожаление, причем у каждого повод был свой…

Рыжеволосую красавицу расстраивало, что она вынуждена томиться за одним столом с презиравшим столовые приборы обжорой в, к счастью, пустом трапезном зале, в то время как за окном уже изрядно посветлело и ненадолго завладевшие городом сумерки вот-вот должны были смениться ранним утром. В Мелингдорм девицу-моррона привели свои дела, и помощь по присмотру за по-свински откушивавшим юнцом, о которой столь неожиданно попросил Мартин, откладывала их выполнение в лучшем случае на несколько часов, в худшем – на пару-другую дней.

Второй надзиратель за быстро поглощавшим куски мяса, но тем не менее как-то умудрявшимся их пережевывать проглотом печалился совсем по иному поводу. Маленький городишко, в котором они сейчас были вынуждены пребывать, не вызывал у старого полуэльфа сильного отвращения, как у его спутницы, а, наоборот, нравился. Фанорий даже собирался провести в нем несколько дней после того, как завершит свою миссию. Старику импонировала тишина узеньких, немноголюдных даже в разгар дня улочек, да и вид опрятных, как будто сошедших со сказочной картинки домиков ласкал его повидавший всякого взгляд. Расстраивался же моррон из-за собственной глупости. Дело в том, что, как только они с Миленой усадили почетного пленника за стол, легкомысленная красавица милостиво изрекла: «Заказывай, что хочешь!», а он вместо того, чтобы мудро промолчать, опрометчиво добавил: «…и сколько хочешь!» И вот теперь низкий лесной разбойник мстил… жестоко мстил за ту проклятую склянку с раствором, коварно воспользовавшись оплошностью конвоира, конечно же, не предполагавшего, что брюхо тощего паренька на самом деле просто бездонная бочка и что его подопечный, как дикий хищник, как медведь или волк, может есть впрок. С каждым новым куском сочного, призывно пахнущего мяса, отправляемым в рот перепачканной в жире и в соусе веснушчатой прорвой; с каждой новой тарелкой, приносимой не желавшим скрывать ни удивления, ни восторга от растущего барыша слугой, кошель полуэльфа тощал, а значит, и мечты о заслуженном отдыхе после трудного дела рассеивались, словно утренний туман. Фанорий был не беден, но в дальнюю поездку он прихватил лишь малую часть своих средств. Кто же мог знать, что капризный господин Случай заставит его кормить прожорливого обитателя мелингдормских лесов, да еще не в дешевом придорожном трактире, а в лучшей ресторации города, где бокал вина стоил почти золотой.

Конечно, по окончании пира на одну персону Фанорий мог бы выставить счет бывшему врагу, а теперь ближайшему другу, но вряд ли маг-некромант имел при себе достаточно средств, чтобы компенсировать хотя бы половину убытков. В дороге морроны поиздержались, а у герканских банков, как назло, были весьма натянутые отношения с коллегами из Филании, откуда и приехала притворявшаяся дамами компания. Фанорий подозревал, что трудности могут возникнуть, поэтому и захватил с собой кошель потолще. Его же спутники оплошали, и их карманы были сейчас набиты красивыми, но ничего не стоящими здесь, на северо-западе Континента, бумажками с витиеватыми подписями и гербовыми печатями.

– Да сколько ж он жрать-то будет? – беззвучно посетовала Милена, знавшая, что ее компаньон прекрасно умеет читать по губам.

Уже почти простившийся с мечтою о давно заслуженном отдыхе в тихом, захолустном местечке, полуэльф ничего не ответил, только пожал плечами и закатил к потолку глаза, давая понять, что ему уже все равно. Еще с полдюжины тарелок жаркого, а именно на столько хватило бы золота в его кошельке, и трапеза тщедушного обжоры закончилась бы, но уже по иной причине.

– Я не жру, а изволю откушивать! Чо вы грубияны такие?! Иль хорошие манеры слишком тяжки: из старческих голов выпадают, а в красивых башках надолго не задерживаются?! – дерзко заявил Марк, оторвав свой перепачканный жиром и крохами снеди лик от еще не совсем опустевшей тарелки.

Каким образом паренек заметил беззвучное движение губ девицы, так и осталось загадкой. Впрочем, его соседей по столу это совсем не интересовало.

– Изволь мордой обратно ткнуться и жри! – приказала Милена, грозно посмотрев на паренька, в котором сочетались два самых отвратительных, по мнению воительницы, качества: обжорство и болтливость. – Наш разговор не твоего умишки дело! Утробу плотнее набивай да чавкай потише! В ушах аж звон от хрюка твого стоит!

– Голодные вы, вот и злые такие! Нет бы со мной за компаньицу потрапезничать, – продолжил беседу ничуть не сконфуженный замечанием Марк, судя по заметному снижению скорости поглощения пищи, весьма близкий к насыщению. – А меж прочим, в обжорстве моем безудержном ваш дружок драгоценный, пузан худосочный, виноват! Нечего было брекидловым зельем швыряться! Это оно меня так истощило, а мясо совсем не та жрачка, чтоб быстро силушку восстановить! Нет, мясцо тож хорошо, но токмо менее питательно пищи моей обычной… – откинувшись на спинку кресла и слизывая жир с пальцев, принялся рассуждать юный разбойник. – Особливо сырое подходит, а не жареное, но только такой уж странный вы народец, людишки, привыкли пищу добрую огнем портить! Эх, знали б, какие полезные вещества из плоти зверья умерщвленного вы пламенем выжигаете!

– И что же тебе было бы лучше откушать? – поинтересовался Фанорий, подсчитавший и от этого повеселевший, что если подопечный больше ничего не съест, то ему еще хватит монет на парочку разгульных деньков в Мелингдорме.

– За дурака держишь?! Ага, щас я те так и сказал… – рассмеялся Марк, покончивший с облизыванием пальцев и перешедший к ладоням. – К тому ж на кухне этой роскошной харчевни таких продуктов все равно не найти! Людские животики слишком слабы, тяжко им мои яства излюбленные переваривать!..

– Еще слово, заморыш, и все, тобою сожранное, вновь окажется на блюде! – пообещала Милена, сжав красивые пальчики в костлявый кулак. Под нос разбойнику она его не подсунула, наверное, потому, что было лень тянуться, но по столу для демонстрации силы треснула, так что пара вилок и пустой графин оказались на полу. – Насытился, так сиди и молчи! Никто тя беседами душевными развлекать не станет!

– Скучно здесь как-то, – протяжно зевнув вместо ответа, констатировал явный факт Марк. – Ни танцовщиц страстных, ни музыкантов задорных… даже шутов потешных нет, вот и задумалось мне разговорчик пустой завести. Но если вы, господа надзиратели да приглядыватели, против, то я и обойтись могу. Вон щас возьму и вздремну!

– Сделай милость! – ответила Милена, весьма обрадованная такой угрозой. – А еще ты нам огромнейшее одолжение окажешь, если во сне храпеть не будешь да слюнки пускать не станешь!

– Вот еще, – заявил закрывший глазки Марк и тут же умильно сложил ручки поверх раздувшегося после трапезы и принявшего форму правильной полусферы животика.

Вопреки опасениям Милены, их с Фанорием подопечный отошел ко сну быстро и совсем без нежелательных побочных действий, некоторые из которых изволила перечислить рыжеволосая красавица. После этого в огромном зале, предназначенном для трапезы и увеселения гостей, воцарилась полнейшая тишина, так что обоим морронам даже стало как-то не по себе.

Дело в том, что время для ужина было выбрано крайне неудачно. Когда они только зашли в зал, последние посетители уже расходились, а желавшие чем-нибудь подкрепиться после крепкого сна постояльцы пока еще не пришли. Большую часть плотного ужина Марка они просидели одни. Как бы в «Реве Вепря» ни уважали своих гостей, но ради услады слуха и взоров припозднившейся троицы никто бы надрываться не стал, так что морронам с их прожорливым подопечным пришлось обойтись без развлечений. С одной стороны, в этом крылся огромный минус, ведь звуки красивого голоса в сопровождении нежной музыки, без сомнений, скрасили бы парочке конвоиров вынужденное прозябание в компании рвущей мясо руками и жутко чавкающей особы; но, с другой стороны, в позднем визите был и огромный плюс. Поскольку других господ и уж тем более почтенных дам в зале не было, прислужники снисходительно отнеслись к тому, что один из гостей сел за стол практически голый, то есть в драных кальсонах, через дыры в которых при желании можно было узреть срамное место. При иных обстоятельствах, то есть в более оживленное время, подобное одеяние служители сочли бы унизительно недостаточным, и одному из морронов пришлось бы пожертвовать почти нагому спутнику свой плащ, что, конечно же, ни Фанорию, ни Милене делать крайне не хотелось. Плащи не только защищали странников от ветра с дождем, они еще и скрывали от посторонних глаз оружие и болтавшиеся на поясах обоих приспособления, о назначении которых легко догадался бы даже неловкий, только вставший на скользкий путь преступлений вор.

– Спит или притворяется? – опять беззвучно прошевелила губами Милена, не сводившая взгляда с лица Марка.

– Не знаю, – прошептал в ответ полуэльф, сидевший поближе и, следовательно, способный более точно рассмотреть. – Догадываюсь, тебе хочется кое-что обсудить, но рисковать не стоит! Еще неизвестно, примет ли Дарк предложение Мартина, и окажется ли этот… – Фанорий окинул фигуру спящего в соседнем кресле презрительным взором и пару секунд пребывал в раздумье, каким словом было бы правильно охарактеризовать охраняемое существо, но, так и не найдя достойного определения, сделал выбор в пользу нейтральной формулировки: – …эта особа на нашей стороне?

– Но дело-то обговорить нужно. Сам же знаешь, какие в нем сложности, – по-прежнему лишь шевелила губами Милена, видимо не привыкшая говорить шепотом и боявшаяся, что ее могут услышать: или, вероятно, совсем не спящий Марк, или кто-то еще, например, принесший новый графин вина слуга.

– В полдень встретимся, сама знаешь, где. Там все и обговорим, – твердо стоял на своем Фанорий.

– Время теряем! – возразила Милена.

– Лучше время, чем головы! Во-первых, это весьма болезненно, а во-вторых, даже мы не знаем, прирастет ли она обратно, – привел весомый аргумент старик и, откинувшись на спинку кресла, весьма убедительно притворился, что дремлет.

– Чем же мне теперь прикажешь заняться?! – беззвучно, но не без активной жестикуляции рук негодовала красавица, явно не привыкшая прозябать без дела.

– Ждать, просто ждать, – прозвучал жестокий и эгоистичный ответ. – Спать обоим сразу нельзя, парень может сбежать, да и прислуга взашей выгонит, хоть я у них половину кошелька и оставил. Так что с полчасика поскучай, а там и я пободрствую…

– А там уже и не надо будет, там уже и разговор наверху закончится, – опять бесшумно возразила красавица, но опоздала, ее коварный соратник уже погрузился в упоительный сон.

Жизнь – непрерываемая череда событий, поэтому окончание одного действия всегда означает зарождение другого. Как только дверь за Миленой с Фанорием закрылась, тут же начался разговор, надо сказать, не очень приятный для обоих собеседников, бывших когда-то давно друзьями.

– Ну и какое такое дело, великое да неотложное, сподвигло столь влиятельную и самовлюбленную особу, как ты, примчаться в глушь мелингдормскую да еще денно и нощно мучить седалище твое драгоценное на жестких козлах? Про мужицкий наряд вообще молчу… вершина жертвенности для могущественного мага! – Не скрывая издевки, Дарк развел руками и закатил к потолку глаза, а затем, мгновенно приняв участливый вид, огорошил старого приятеля новой чередой насмешек, облаченных в форму вопросов: – Что, неужто дела человечества настолько плохи?! Новый враг у рода людского вдруг объявился или старый нежданно сил поднакопил?! Ты говори, говори, не стесняйся… Если мир вновь спасти надоть, так я того… подсоблю!

Не допуская и мысли, что намерения некроманта могут оказаться недобрыми, Аламез повернулся к кровати спиной и подошел к столу, теша себя надеждой, что остатков вина в графине хватит хотя бы на половину бокала. Сухость в горле мешала разбойнику говорить, в то время как беседа обещала быть долгой и отнюдь не непринужденной.

Его оппонент как ни в чем не бывало сидел на кровати, свесив босые ножки, и, слегка наклонив вбок всклокоченную после сна головку, снисходительно улыбался. Примерно так себе Мартин Гентар встречу с Дарком и представлял. Начало беседы полностью соответствовало ожиданиям некроманта, да и дальнейший ее ход казался ему весьма предсказуемым. Во время неблизкого путешествия он многократно прокручивал в голове варианты ее проведения, пока не подобрал оптимальный, позволявший свести деструктивную часть к минимуму и как можно быстрее перейти от упреков к изложению самого дела. Сейчас же продуманный план оставалось лишь реализовать, что было, в принципе, не так уж и сложно.

– Угрозы никакой нет, а дело… дело оно неспешное, можно сказать, перспективное, но тебя и меня напрямую касается, – отмел разом все издевки некромант и, не собираясь покидать мягких перин, где его «драгоценному» седалищу было очень комфортно, взял инициативу в свои руки: – Но прежде, чем я перейду к его изложению, соблаговоли, друг мой, ответить на парочку несложных вопросов. Сам понимаешь, три года не виделись…

– Валяй задавай, коль не лень! – как и предполагалось, тут же согласился Аламез, занятый в данный момент поиском чистого бокала, но уже в следующий миг вероломно и коварно нарушил план беседы, заранее составленный некромантом. – Только сперва на мои вопросики ответь… Не боись, их всего три, и уж больно они просты, так что головушку те ломать не придется вовсе, да и язык не перетрудишь.

Упорно ища, но так и не найдя на столе ни бокала, ни стакана, ни кружки, из которых никто не пивал, Дарк совершил кощунство по отношению к хорошим манерам: схватил со стола графин, поднял над головой и, резко запрокинув его, всего двумя могучими глотками опустошил до последней капли. Такой поступок был неприемлем для представителя славного герканского дворянства, но от одичавшего в лесу разбойника сложно было ожидать иного.

– Прежде всего ответь, куда третий твой дружок иль подружка подевался? – не получив согласия даже в виде скупого кивка, перешел к перечислению Аламез, весьма удовлетворенный качеством содержимого графина, но довольно сильно расстроенный по поводу его смехотворного количества. – И кто, собственно, он… тоже моррон? Я его знаю?

– А вот это всё за один иль сразу за три вопроса считать? – не упустил возможности в отместку поехидничать Мартин.

– За один, – проигнорировав тон собеседника и его хитрую ухмылку, на полном серьезе ответил Аламез.

– Он моррон, в Мелингдорм его привели дела личного свойства, которые ни тебя, ни меня не касаются. Мы просто путешествовали вместе, – быстро выпалил некромант, по лицу которого Дарк так и не смог понять, соврал ли он или всего лишь сказал полуправду. – Что еще тебя интересует? Надеюсь, непристойных вопросов не последует? Учти, я не собираюсь вдаваться в подробности, каких размеров у меня на заду мозоль от проклятых козел!

– Твой зад меня совсем не волнует, – пропустил мимо ушей очередную шпильку разбойник, – а вот о другом, уж будь добр, поведай! С какой это стати ты величаешь меня другом? Стену Кодвусийскую ты со мной вместе не брал, да и в бою мы спину друг дружке не помню, чтоб прикрывали… Слово «друг», как имя божье, его всуе… – принялся излагать свое мнение Дарк, но был неуважительно перебит собеседником.

– Ты прав, – вмиг став серьезным, кивнул Мартин, – мы с тобой не друзья, мы гораздо больше, чем друзья! Мы с тобой собратья по клану, два схожих во многом и отличающихся лишь в мелочах инструмента великого мироздания, которые хочешь ты того или нет, но уложены в одну плотницкую котомку! Дружба проходит с годами, она иль медленно и скучно умирает, разлагается, как закопанный в землю труп, иль превращается в свою противоположность, в лютую вражду. Мы же не просто товарищи по долгой жизни, мы легионеры, мы всегда были, есть и будем сражаться на одной стороне!

– А как же тогда в Альмире? – искренне удивился Дарк, припомнив охоту, которую устроил Гентар на изгоев-морронов.

– Не уводи в разговор в сторону! Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю… – возмутился Мартин, но затем его голос стал уже менее громок, а тон более мягок. – К тому же то была ошибка! Моя грубая, почти роковая ошибка, которую я, однако, полностью признаю! И вообще давай воздержимся от того, чтобы тыкать друг дружку рожами в куриный помет!

– Ты прав, в куриный не стоит… уж больно пахучий, – Аламез оценил по достоинству созданный магом образ, – …но вот по навозу взад-вперед морду твою чародейскую повозить надо бы! Ты зачем учудил, пошто резню в лесу устроил?! Мне ребят Кривого не жалко, но с часу на час в округе такая возня поднимется!..

Третий вопрос застал некроманта врасплох. Его глазки забегали из стороны в сторону, а лоб нахмурился, образовав несметное множество глубоких морщин. Вид у могущественного мага был настолько смешон, что Дарк не смог удержаться от улыбки. Гентар напомнил разбойнику глуповатого, шкодливого щенка, который не понимает, за что его наказывают, несмотря на то что хозяин усердно тычет его мордашку в еще горячую кучку.

– Какую еще резню?! – в конце концов задал столь же глупый, как и выражение его лица, вопрос некромант. – Когда?!

– Вот только за дурака наивного меня не считай! – поразился подобной наглости Аламез и, не сдержавшись (в чем, в принципе, не было особой нужды), перешел на крик: – Только не надо меня убеждать, что, завидев вашу веселую бабью компанию, несколько дюжин здоровенных разбойников так испужались, что сами себя превратили в фарш!

– Ты о чем?! – сам того не желая, подлил масла в огонь маг, но, вовремя заметив, как неровно задышал Дарк и как на щеках собрата по клану проступили пунцовые пятна, перешел к объяснению, точнее, стал вслух припоминать события прошедшего дня: – Да, на лесной поляне мы чуть не натолкнулись на какую-то шайку. В город было опасно въезжать в карете, да еще под гербом герцога Арванского, вот мы ее и бросили. Вещи ценные забрали, шмоток всяких, что мы вместе с экипажем прихватили, два-три сундука оставили и в лес пошли. Только отходить стали, а тут на опушку разбойники пожаловали. Фанорий еще радовался… говорил, будто нам повезло, что не слуги графские и не тугодумы крестьяне экипаж нашли, а лиходеи лесные, на которых вина за грабеж вельможи и падет…

– Если ты шутишь, то неправильно повод выбрал! – просопел Дарк, допускавший, что Мартин говорил правду, а не водил его за нос, скрывая истинные мотивы своего поступка. – Мелингдорм хоть и тихая глушь, но, когда в лесу, неподалеку от города, находят сгоревший экипаж да с десяток-другой мелко нарубленных человеческих трупов, это герканское болотце мгновенно преображается… в округе вдруг появляется столько солдат, что…

– Ты же понимаешь, привлекать внимание не в моих интересах, – привел весомый довод маг и закрепил его действие честным открытым взглядом, – великие дела не терпят ни суеты, ни шума!

– Допустим, – высказал предположение Дарк, хотя теперь уже был абсолютно уверен, что Мартин ему не врал. – У меня все… коль хошь, задавай свои вопросы!

– Не гони, с расспросами еще успеется… – нахмурил брови некромант, видно над чем-то раздумывая. – Лучше скажи, когда ты следы побоища на поляне обнаружил: ближе к вечеру иль еще днем?

– Пошто такой интерес?

– А по то, что не праздный он вовсе! – неожиданно выкрикнул Гентар. – Неужто не понятно, если спрашиваю, то не ради пустого любопытства!

– Где-то с полчаса прошло, как ты с подружками и дружками письмишко мне накропали… – не стал перечить Аламез, видя, что для соклановца эти сведения действительно важны. – Мы с Марком его сразу прочли, как только вы с опушки отъехали, затем лесом на стоянку пошли. Вот по пути запах гари и учуяли… экипаж ваш горел да уж больно смердел…

– Полчаса, всего полчаса, – пробормотал Мартин, безжалостно теребя во время раздумья свою козлиную бородку, – по лесной дороге мы не плутали, там и плутать-то негде было… минут десять до поляны потратили; собрались тоже быстро; выходит, на все про все с четверть часа всего потратили. А сражение, иль как ты его назвал, резня, за другие четверть часа случилось… Это плохо, очень плохо для нас!!!

– Почему? – удивился Аламез, бывший не в состоянии проследить логику в словах некроманта. – Почему, черт возьми, это именно для нас плохо? И как, собственно, резня в лесу связана с твоим делом?

– Нашим делом! – все еще пребывая в задумчивости, мимоходом уточнил маг. – Мои дела – это дела Легиона, а значит, и твои, хочешь ты того или нет. А плохо, дружище, это потому, что какая-то тварь всего за неполных четверть часа шайку разбойную на тот свет отправила. Но, что еще хуже… – Гентар на секунду замолчал и как-то странно посмотрел на Дарка. В его взгляде отчасти была и вина, и страх… потаенный страх перед неизвестностью, – …что, видимо, эта тварь за нами в Мелингдорм увязалась. Несмотря на весь маскарад и переодевание в дамское тряпье, наше пересечение геркано-филанийской границы не осталось незамеченным для врагов, и более того, пробудило у них интерес!

– Каких еще врагов?! – Жизнь в лесу приучила Аламеза к конкретике. Еще до воскрешения он терпеть не мог обтекаемых, расплывчатых формулировок, а уж после просто люто возненавидел их.

– А мало, что ли, врагов у Легиона? – тяжко вздохнул Гентар и начал перечислять: – Вампиры с их пресловутой Ложей; разрозненные стайки оборотней, тоже пытающиеся создать некое подобие сообщества и влиять на жизнь людей; прочие паразитирующие твари, которым просто плоть людская не жуется и кровь не сосется; ну, наконец, миссионеры инквизиции и агенты тайных королевских служб. Последние вряд ли ведают о морронах и о Легионе, но их внимание привлекают деяния отдельных личностей…

– Например, твоей личности, – позлорадствовал Дарк, – так, значит, это ты оплошал: наследил где-то и за собой не подтер! Ну, что ж, спасибо те, дружище. Жил я спокойно в лесу, вот уж три года никого не трогал, а тут не только сам, непонятно пока зачем, приперся, но и за собой невесть кого притащил…

– Вряд ли твое жалкое существование в лесу можно назвать жизнью, – презрительно хмыкнул некромант. – Породистый скакун, на котором дурак-хозяин пашет борозду, достоин лишь сочувствия и жалости! Ты – искусно выкованный клинок, ржавеющий без дела в ножнах; ты – инструмент ювелира, случайно доставшийся плотнику, которым вместо огранки драгоценных каменей просто забивают в забор ржавые гвозди…

Тому, кто почти три года пробродил по лесам, было практически невозможно сражаться словами с искусным оратором. Всего одной фразой Мартин Гентар не только умело перевел разговор в нужное русло, но и отомстил за обиду; унизил дерзкого смельчака, допустившего грубую критику его действий.

– Не пора ли перейти от слов к делу! – Дарк решил не продолжать дебаты, в которых, без всяких сомнений, проиграл бы. – Зачем ты явился, зачем я те понадобился?!

– Ты не понял… ты так и не понял, – печально покачал головою маг. – Это и был вопрос, который я хотел тебе задать, прежде чем говорить о деле. Видимо, бытность в лесу отложила свой отпечаток на твои умственные способности. Отупели мы, батюшка, отупели среди рощ да дубрав! Ну, что ж, раз намека ты так и не понял, спрошу примитивно и четко… получи вопрос прямо в лоб! Что же должно было приключиться, чтобы сам Дарк Аламез, бывший капитан элитного эскадрона имперской гвардии и отважный герой, во главе с которым небольшой отряд разрушил неприступную Великую Кодвусийскую Стену, вдруг превратился в жалкое лесное ничтожество, в мерзкого и вечно дурно пахнущего грабителя прохожих, проезжих да карет? Как ты дошел до жизни такой? – вот мой вопрос, – с пафосом заявил маг и, чтобы подчеркнуть важность момента, даже удосужился подняться с кровати. – Надеюсь, ты на него честно ответишь?! Надеюсь, в память о былых годах ты не оскорбишь мой слух ни молчанием, ни ложью?!

– Вот уж не думал, что моя судьба кого-то интересует, – лицо Аламеза на краткий миг озарила улыбка горечи и печали. – Хочешь правды, ну, что ж, изволь, ты ее сейчас получишь, но только пообещай, что, когда я закончу рассказ, не будешь считать меня раскисшим слюнтяем, нашедшим дармовую жилетку, в которую можно поплакаться.

– Говори, я весь внимание, – произнес Мартин Гентар без тени иронии или презрения и снова сел на кровать.

– Постараюсь изложить историю моих злоключений кратко и не отвлекаться от сути, – кивнул Дарк и, не найдя более удобного места, опустился в кресло возле камина; в то самое кресло, в котором еще недавно нежился Фанорий, пребывавший в образе пожилой дамы.

Мир не без добрых людей, и в толпе недогадливых, эгоистичных мужланов всегда найдется кавалер, готовый скрасить одиночество скучающей дамы. Милена протомилась в компании спящих более четверти часа, и ее глаза уже потихоньку закрывались, когда появился он, великодушный спаситель от расслабляющего, лишающего сил и воли бездействия.

Святые отцы говорят, что герои сходят с Небес, окруженные ореолом приятного глазу, голубоватого свечения; а злодеи, приспешники темных сил, всегда поднимаются из преисподней, объятые языками адского пламени. Тот же, кто возник в зале, буквально в каком-то десятке шагов от их стола, видимо, не служил ни Добру, ни Злу; не поклонялся ни Тьме, ни Свету, а был, так сказать, сам по себе… Он просто появился в трапезной; вырос, словно прыщик на губе: быстро и внезапно, заставив воспринять себя как данность и не задавать глупых вопросов: «что, как да почему?»

Среднего роста, крепкий в плечах темноволосый мужчина был с ног до головы закутан в черный плащ, а его лицо скрывала маска. Не дав Милене ни опомниться, ни толком себя рассмотреть, незнакомец сразу перешел к действию, как нетрудно догадаться, враждебному. Полы плаща слегка распахнулись, показав обомлевшей девушке лишь краешек скрытого под ними камзола. Глаз рыжеволосой воительницы уловил какое-то движение, а в ее ушах раздался зловещий свист. К счастью, Милена не вскочила, а инстинктивно отпрянула: чуть не свалившись на пол, резко наклонилась в правую сторону и левой рукой прикрыла прекрасную грудь. В следующее мгновение в спинку кресла, как раз туда, где только что находилась ее голова, вонзился кинжал. Бросок был такой силы, что тонкое лезвие, распоров обшивку, пробило насквозь крепкую дубовую доску и углубилось в нее почти по самую рукоять. Но гораздо хуже было то, что траектория полета смертоносного снаряда и его конечная цель были выбраны идеально, и этот факт, бесспорно, свидетельствовал о мастерстве возникшего из ниоткуда убийцы. Расчет напавшего был безупречен: если бы девица-моррон осталась сидеть, то кинжал угодил бы ей точно в левую глазницу, а если она все же успела бы вскочить на ноги, то прошил бы насквозь живот, не оставив обычному человеку ни единого шанса выжить.

Увидев, что расправиться первым же ударом с единственно бодрствующей жертвой не удалось, убийца не замешкался, а, быстро распахнув плащ и с лязгом выхватив из ножен два меча – один совсем короткий, другой средней длины, ринулся на все еще сидевшую в кресле Милену. Примерно семь из десяти шагов разделявшего их расстояния злодей преодолел за краткую долю секунды, но когда уже до девицы можно было дотянуться мечом, резко остановил атаку. Незнакомец застыл на бегу и, развернувшись вполоборота, принял на левый локоть летевший ему в голову графин. Вслед за стеклянным сосудом, еще хранившим в себе пару глотков довольно неплохого вина, в полет отправились серебряное блюдо, нож для масла и трезубая вилка. К сожалению, столовые приборы были ловко отбиты и не причинили убийце никакого вреда, разве что запачкали такой же черный, как и плащ, камзол да оставили на рукавах парочку жирных пятен. Однако эффект неожиданности был безвозвратно потерян, и преимущества, полученные врагом, благодаря внезапному появлению сведены на нет. За те мгновения, пока его руки и мечи отбивали неспособные причинить существенного вреда предметы, произошло сразу два повлиявших на ход схватки события: Милена успела выпорхнуть из кресла, а ее спящие сотрапезники проснулись.

Первым очнулся от дремы Марк. Несмотря на тяжесть в набитом снедью животе, паренек, не мешкая, вскочил на стол и тут же, оттолкнувшись от его поверхности босыми ногами, прыгнул на стоявшего к нему полубоком врага, явно собираясь сбить его с ног и, повалив на пол, придавить весом своего тела. Даже если бы убийца вывернулся, то бой в партере непременно перешел бы в кулачную схватку или просто возню с заламыванием рук, ведь лежавшему было бы практически невозможно воспользоваться оружием. Так же был велик шанс, что незнакомец выронит мечи при падении.

К сожалению, бесхитростный, но весьма действенный прием юному разбойнику не удался. Отбив перекрестьем короткого меча летевшую ему в горло вилку, убийца отпрянул на два шага назад и великодушно позволил телу юноши пролететь прямо перед собой. Торчащая из рваной дыры в протертых кальсонах коленка лишь вскользь коснулась правого плеча убийцы, а больше никакого урона отважный прыгун нанести не смог. Примечательно, что во время полета ушедший с линии поражения злодей мог бы располосовать незащищенную брюшину смельчака ударами острых мечей, однако по каким-то причинам он делать этого не стал… вряд ли из соображений гуманности или из-за нежелания убивать безоружного.

Покончив с метанием посуды и столовой утвари, разозленная красавица решила пустить в ход более тяжелые предметы. Она уже собиралась поднять в воздух для броска кресло и даже ухватилась за его спинку обеими руками, когда в бой, весьма несвоевременно, вступил старик полуэльф. Он заградил противника, нарушив тем самым все планы Милены. Намотав на левую руку плащ, а правой выхватив длинный меч, Фанорий решительно атаковал врага и не оставил напарнице иного выбора, как, позабыв о кресле и о висевших на поясе небольших арбалетах, взяться за кривые ножи. Дерущиеся слишком быстро закружили по залу, точного выстрела было не сделать. Побоявшись попасть болтом своему боевому товарищу в спину, рыжеволосая воительница грязно выругалась и, прокрутив в руках ножи, поспешила на помощь теснившему убийцу полуэльфу.

Несмотря на преклонный возраст и в общем-то совсем не воинственный вид, Фанорий уверенно владел мечом и мог поспорить с любым бывалым воякой. Он наносил коварные, быстрые и непредсказуемые удары, которые почти невозможно было парировать, но которые все же были отражены не менее искушенным в бою на мечах противником. Намотанный на руку плащ Фанорий почти не использовал, лишь однажды он решился полоснуть им по глазам открывшегося на средней дистанции противника, но поскольку убийца легко ушел в полуприсяд и, позволив краю ткани пролететь у него над головою, тут же контратаковал с глубоким выпадом, старик решил больше не рисковать. Идущее из-под низа лезвие чуть не распороло ему левый бок. Такие ранения трудно заживают у человека, да и для моррона могут оказаться смертельными.

Поскольку мужчина в маске не стоял на месте, а умело маневрировал между столами, иногда опрокидывая их, моррону было практически невозможно вести бой на дальней дистанции, на которой его длинный, почти полуторный меч был бы наиболее эффективен. Враг не горячился, понимая, что перед ним бывалый вояка, а не зеленый новичок. Он то ускользал от Фанория, прячась за спонтанно возникшими баррикадами из перевернутых столов, кресел и скамей, то неожиданно выскакивал из-за очередного укрытия, наносил пару опасных ударов, а затем, не желая рисковать, хладнокровно обрывал атаку и отступал.

Впрочем, такое неспешное, можно сказать, позиционное, ведение боя продлилось недолго. Хоть Марк в результате неудачного и очень громкого приземления на пол сильно ударился головою о ножку стола да и правый бок изрядно отшиб, но это не помешало ему мужественно подняться на ноги и тут же снова принять участие в схватке. Правда, на этот раз безоружный юноша действовал куда осмотрительней и не совершал опрометчивых поступков. Легко оторвав от перевернутого стола ножку, к сожалению, недостаточно длинную, но зато крепкую и увесистую, Марк попытался подкрасться к убийце сзади. Понимая, что в руках у него всего лишь самодельная дубина, которой вряд ли удалось бы защититься от рубящего удара меча, воин лесов и дорог не торопился сокращать дистанцию. Он вел себя как матерый кот, избравший дичью пугливую птицу. Разбойник осторожно подбирался к дерущейся с Фанорием, а затем и с Миленой жертве, то замирая на месте и прячась за перевернутой мебелью, то совершая быстрые перебежки. Он выжидал момента, когда убийца повернется к нему спиной и будет настолько поглощен боем, что не заметит или слишком поздно заметит его быстрое приближение со спины, на худой конец, сбоку.

Учитывая плачевное физическое состояние бойца и отсутствие в его руках достойного оружия, избранная им тактика была, бесспорно, единственно верной и могла увенчаться успехом, да вот только враг оказался не новичком в кабацких потасовках. Убийца разгадал замысел юноши и, несмотря на то что вскоре ему пришлось противостоять не только изрядно подуставшему в бою в быстром темпе Фанорию, но и пришедшей старику на подмогу Милене, всегда держал в поле зрения разбойника и не дал ему ни единого шанса подскочить сзади.

Трижды Марку казалось, что подходящий момент настал, но, как только он готовился совершить решающую пробежку, в конце которой по затылку злодея мог бы нанести сокрушительный удар, что-то непредвиденное да происходило. В первый раз противник резко изменил направление движения, и Марк неожиданно оказался к нему лицом, да еще и за спинами явно «не ведущих в боевом танце» морронов. Вторая попытка чуть не имела роковые последствия. Навстречу, прямо в голову, только что сорвавшегося с места и понесшегося к цели разбойника внезапно полетел табурет, да с такой скоростью, что парень едва увернулся. В третий раз удача вроде бы улыбнулась хитрецу. Ему удалось улучить удобный момент, когда убийца стоял к нему спиною и едва успевал отражать непрерывно сыпавшиеся на него с двух сторон удары. Враг был просто не в состоянии даже краем глаза взглянуть, что творится сзади. Пробежка Марка была исполнена безупречно. Быстро и, главное, бесшумно парень преодолел десяток отделявших его от жертвы шагов, но, когда он только замахнулся дубиной, убийца, не оборачиваясь, вдруг резко шагнул назад, так что приблизился к парню почти вплотную и, не прекращая парировать удары меча и ножей, молниеносно и метко пнул юношу ногою. Кованый каблук сапога злодея не раздробил незащищенную даже штанами коленку, но мгновенно вывел юного хитреца из рядов сражавшихся. Марк громко взвыл, выронив дубину, схватился обеими руками за тут же опухшую ногу и, словно куль с мукой, повалился на пол. Больше он опасности для незнакомца в маске не представлял. Единственное, на что подранку еще хватило сил, так это отползти подальше от места продолжавшейся схватки и спрятаться за одним из столов.

За то краткое время, что Фанорий бился с убийцей один на один, в голову полуэльфа закралось не на шутку напугавшее его подозрение. Моррону вдруг показалось, что противник играет с ним, дерется лишь вполсилы, почему-то не нанося сокрушительных ответных ударов и как будто специально замедляя скорость своих перемещений. Поскольку темп боя был и так высок (старому полуэльфу порой едва хватало дыхания, да и в ногах уже возникло болезненное ощущение – преддверие скорого конца), Фанорий осмелился пойти дальше в своих умозаключениях и предположил, что его противник вовсе не человек. Быстрее, сильнее и выносливей людей, в том числе и морронов, были многие существа, которых священники да и веривший им народ причисляли к приспешникам темных сил. Так что легионер не спешил делать вывод, с кем же именно свела его судьба: вампиром, оборотнем или с представителем не столь распространенного вида любителей человеческой плоти и крови. Возможно, и маска нужна была злодею, чтобы скрыть не столько лицо, сколько отличительную черту той породы богомерзких тварей, к которой он принадлежал: белизну кожи вампиров, обилие волосяного покрова на лице у оборотней или иной, бросающийся в глаза знак проклятия.

Подозрение окрепло, когда на помощь Фанорию пришли вооруженная ножами Милена и довольно быстро очухавшийся после болезненного падения на пол Марк. Затем же, когда в зал ворвались восемь охранников, уже не с дубинками, а с мечами в руках, смелая догадка переросла в абсолютную уверенность.

С шумом появившиеся хранители спокойствия под крышей «Рева Вепря» без всякой подсказки знали, что надо делать и на чью сторону встать. Впрочем, окажись на их месте даже самый несмышленый малый, и он бы сразу смекнул, что зачинщиком кровопролития являлся неизвестно каким образом проникший внутрь заведения незнакомец в маске, а не с трудом сдерживающая его атаки парочка уважаемых постояльцев, с которыми к тому же недавно чрезмерно почтительно лично беседовал сам хозяин, весьма избирательный в общении господин Гарвон.

Не задавая лишних вопросов и не тратя времени на бессмысленный приказ сдаться, отряд хорошо вооруженных и, по всей видимости, прошедших неплохую школу сражений охранников с порога ринулся в бой, избрав при этом беспроигрышную тактику нападения. Четверо воинов во главе с командиром атаковали убийцу в лоб, а оставшаяся четверка разбилась по двое и зашла с флангов, чтобы не мешаться друг у дружки под ногами да и не дать противнику возможности выпрыгнуть в окно или бежать через дверь в дальнем углу зала.

Помощь поспела весьма кстати. Хоть у морронов пока еще не было серьезных ранений, но вскоре они непременно могли появиться на их разгоряченных схваткой телах. Злодейка Усталость медленно, но верно делала свое дело, источала силы старика и девицы. Кивком головы изрядно взопревший и запыхавшийся Фанорий подал боевой подруге сигнал к отступлению. Милена не противилась и с радостью ретировалась за спины только что прибывших и поэтому преисполненных сил бойцов.

Краткая передышка была необходима морронам как воздух, к тому же она дала возможность разыскать притаившегося за обломками одного из столов раненого юнца и оказать ему посильную помощь. Оторвав от своего платья, и так уже испорченного несколькими кровавыми пятнами и порезами, рукав, Милена ловко перебинтовала Марку распухшее почти до размера его головы сине-красное колено, а затем рывком подняла постанывающего парня на ноги.

– Порежу, стерва! – грозно проскрежетал сквозь крепко сжатые от боли и злости зубы веснушчатый разбойник, но воплотить свое обещание в жизнь не решился.

– Кость цела, жить будешь! На, утрись, сосунок! – ответила воительница, не воспринявшая всерьез ни оскорбления, ни угрозы, а затем небрежно сунула парню в руки окровавленный платок, которым между делом успела протереть лезвия своих кривых ножей.

Уязвленный таким снисходительным обращением рыжеволосой красавицы, Марк уже открыл было рот, собираясь достойно ответить на дерзость, но не успел… его опередил согнувшийся в три погибели, пытавшийся из последних сил восстановить сбившееся дыхание старик.

– Уводи паренька! Дело совсем плохо… – прохрипел Фанорий, не поднимая головы.

– Да с чего ты взял-то?! – пыталась возразить Милена, на глазах у которой протекали последние секунды боя.

Хорошо обученный и действующий как одно единое целое, отряд охранников уже оттеснил еле успевавшего отражать удары одиночку-бойца в дальний угол залы, и в любой миг мог раздаться громкий предсмертный крик, свидетельствующий о том, что одному из восьми острых клинков все же удалось обагриться кровью из вражеского сердца.

– Все кончено… уводи!!! – упрямо стоял на своем Фанорий, почему-то отрицавший явную победу.

На этот раз слова старшего товарища прозвучали гораздо тверже, как настоящий приказ; а приказы, как известно, вначале надлежит исполнять, а уж затем обжаловать. Видимо, Милене был известен это неоспоримый армейский закон. Сама не понимая, зачем это делает, воительница схватила юношу под руку и потащила его к выходу. Как ни странно, Марк совсем не сопротивлялся столь возмутительному произволу.