Глава 16
Отряд прапорщика ждал пропавшего Шестакова почти сутки. Нельзя сказать, что ожидание было приятным времяпрепровождением. Лагерь отряда расположился на местности, малопригодной для бивуака. Впрочем, выбирать особенно не приходилось, так что они довольствовались тем, что было.
Мучали комары. В этой низменной и болотистой местности их оказалось несметное количество. Тучи комаров летали над головой, лезли за шиворот, в рукава и глаза. И при всем этом каждая из этих тварей старалась укусить. Приходилось мучаться с крылатыми кровопийцами в одной компании. Болотные испарения, роса делали стоянку совсем неуютной…
Вечером группа наконец отправилась в том самом направлении, где, по мнению штаба и в соответствии с полученными данными, находился танк.
Теперь маршрут по малонаселенной местности кончился, и отряд оказался в самой гуще событий. Прифронтовая полоса во все времена всех военных действий представляет собой весьма беспокойную территорию. Оно и понятно — линия фронта может оставаться некоторое время на месте, а может и сдвинуться в сторону почти мгновенно. То же самое сейчас и творилось на территории части Восточной Пруссии. Положение немецких войск было неопределенным. После недавних успехов в продвижении русских на запад многие местные жители серьезно задумались. И несмотря на то что новый командующий фон Гинденбург твердо пообещал в самое ближайшее время восстановить пошатнувшиеся позиции и отбросить противника на восток, теперь никто не мог быть уверен в завтрашнем дне. Беженцы потянулись на запад.
Выехав на одну из важных дорог, отряд Сеченова оказался в самой гуще движения. Здесь, казалось, смешалось все. Дорога, насколько хватало глаз, была забита беженцами, санитарными обозами, подводами с боеприпасами, маршевыми ротами…
В этой сутолоке и толчее, когда продвинуться вперед можно было с трудом, существовал один, но очень важный положительный момент: никому ни до кого не было дела. Даже ящик с «беспроволочным телеграфом» на вьючной лошади ничьего внимания не привлекал.
— Это мы, ваше благородие, удачно попали, — удовлетворенно произнес вполголоса Макаров, наклонившись к прапорщику. — В такой кутерьме сам черт себе ногу сломит. Да ежели б, к примеру, нас и искали, то попробуй отыщи тут! Легче иголку в стогу сена найти.
Прапорщик, кивнув, молча согласился.
Сейчас по всем дорогам на запад тянулись вереницы людей, повозок, техники. С визгом и грохотом люди и лошади шли вперемешку со стадами скота, автомобилями. От пыли першило в горле.
Санитарные фуры были полны раненых. Телеги с домашним скарбом, толпы женщин и стариков, тащивших на руках детей, узлы и утварь, шли лавиной. Навстречу, на восток, двигались военные обозы и воинские части. На мосту через небольшую, но глубокую речку шевелилось огромное скопище людей и телег. Громыхали колеса, щелкали бичи, раздавались крики команд.
Пробираясь по краю шоссе, кавалеристы добрались до моста. По нему проходил очередной обоз. При въезде на мост лошади приседали в оглоблях, цеплялись копытами за размокшие доски. Замедляя движение, обоз продолжал двигаться.
На дороге показалась машина с каким-то важным штабным чином. Пробраться через страшное скопище людей, лошадей было делом непростым. Однако же, яростно сигналя, автомобиль упрямо пробивал себе путь. На мосту он стал, и, похоже, надолго.
— Да, обозы, обозы, — процедил Лепехин, глядя на нескончаемый поток. — Это ж сколько тысяч народу дома-то свои покидает!
По дорогам маршировали пехотные колонны, пылили штабные автомобили, обвешанные чемоданами офицеров, за мощными першеронами тарахтели походные кухни. На привалах немецкие офицеры проверяли солдатские фляжки, и горе тому солдату, у которого недоставало шнапса до самой пробки. Расправа была короткой, но внушительной — палкой! На фронте немцы пьянствовали сколько душе угодно, но до прибытия на фронт пить запрещалось.
— А это что, ваше благородие? — спросил Батюк, указывая на цинковые ящики военного обоза, перевязанные, словно рождественские подарки, красивыми трехцветными лентами.
— В этих ящиках дум-дум, — пояснил Сеченов.
— А что это такое?
— Разрывные пули. Влепят в ляжку — и прощай ноженька; как треснут в голову — и череп разлетается вдребезги.
Прапорщик, сверяясь с картой, заметно повеселел — до места нахождения танка оставалось несколько верст.
Вечерело. Отряд свернул в сторону от главной дороги, ведущей на северо-запад. Впереди виднелись башни очередного немецкого городка под названием Ирстенбург.
— Да-а, — протянул Ярцев. — Ну и денек, настоящие Содом и Гоморра, ни больше ни меньше. Вот ведь боятся германцы нашего брата! Значит, не зря отходят они на запад.
— Ну, ты особенно не надейся, — осадил его Глазьев. — На запад идут мирные жители со своим скарбом, а на восток регулярная армия валом валит. Так что легкой войны не будет.
Двигаясь впереди остальных, прапорщик думал о предстоящем ночлеге. Теперь надо было действовать открыто и отправляться прямо в Ирстенбург. Первым зданием на пути порядком утомленного отряда стали въездные ворота, возведенные еще в тысяча четыреста шестьдесят седьмом году от Рождества Христова, о чем любезно сообщала привинченная на них медная табличка, писанная на латыни. Когда-то эти ворота видели крестоносцев, прибывающих на земли Пруссии, чтобы покорить соседние народы. Когда-то через них проезжали войска, закованные в броню и латы. Сегодня — русские всадники.
— Неплохой городок, — заключил Заяц, глядя по сторонам на красивые домики, проплывающие справа и слева в окружении ароматно пахнущих цветочных клумб. — Богато живет немчура! Не сравнишь с нашим. Опять же — порядок, занавесочки, подушечки, салфеточки. Колодцы — не просто ведро опускаешь, а с насосами. Вот вернусь домой, тоже у себя много чего из увиденного понаделаю.
— Ты еще живым вернись отсюда-то! — иронически отозвался Батюк. — Хвалился один такой…
— Ничего, я вернусь, — заверил Заяц. — Я человек заговоренный. Мне на роду до девяноста пяти лет дожить написано.
— Так ведь это на мирное время рассчитано, а сейчас война.
— Дурья башка, — беззлобно переругивались солдаты.
В большинстве окон еще горел огонь, и иногда можно было увидеть в окне чинно ужинавшую семью, бегавших неугомонных детей, а раз на втором этаже промелькнул силуэт женщины.
— Эх! — вздохнул Лепехин. — Фигурка что надо.
На площади оказалась довольно приличная гостиница, где и решили переночевать. К тому же тут имелось электричество, а это значило, что можно будет подзарядить батареи «беспроволочного телеграфа».
Контакты с немцами несколько усложнялись тем, что, кроме прапорщика, по-немецки из русских конников никто не изъяснялся. Пропавшего Шестакова в расчет уже брать не стоило.
К счастью, все обошлось благополучно, тем более что Сеченов расплатился с хозяином гостиницы наличными.
Поднимаясь по лестнице гостиницы на второй этаж, офицер, глядя в окно, обратил внимание, что к гостинице подъехала бричка. Свет фонаря упал на выходящих из нее людей. Один из них был в костюме охотника, второго прапорщик не разглядел. Офицер скользнул взглядом по новоприбывшим и отправился в номер.
«Не одни мы такие запоздалые пташки, — подумал офицер. — Находятся и другие. Впрочем, на то они и гостиницы…» — зевнув от усталости, офицер через мгновение уже забыл об увиденных людях.
Хотя если бы прапорщик был более внимательным, то наблюдение за парой незнакомцев могло бы дать ему гораздо больше пользы, нежели он мог себе представить. Но офицер ни о чем не догадывался.
А зря…
