34

По проселочной грунтовой дороге ехал, подпрыгивая на ухабах и проваливаясь в колдобины, шестидесятисильный австрийский грузовичок. Деревянная коробка кузова была заполнена важным стратегическим грузом: жестяными банками с гуталином для чистки сапог. Понятно, что в плохо чищенных сапогах австрийская армия непременно проиграет летнюю кампанию, вот и возникла острая необходимость перебросить гуталин с одного тылового склада на другой.

Без сопровождения такой ценный и важный груз не пошлешь, и в кабине грузовичка рядом с пожилым шофером позевывал в рукав ефрейтор Ян Погробек, интендант аж третьего ранга и однофамилец одного славного короля, правившего Чехией и Моравией в седой древности.

Погробеку недавно исполнилось девятнадцать лет, и больше всего на свете он боялся попасть на передовую русского фронта и там по-дурацки погибнуть за совершенно постороннего ему Франца Иосифа, которого Ян и в глаза не видел. Только на портретах. Ничего дедушка, симпатичный, старенький такой, но помирать за него?! Слуга покорный!..

Солнце спряталось в густые тучи, одуряющая жара последних дней спала, собирался дождик, и дорога даже доставляла Яну удовольствие. Мало кто из его деревенских сверстников мог похвастать тем, что прокатился на настоящем автомобиле, их в его родных Судетах и видел-то один человек на сто.

Погробек подпрыгивал на жестком трясучем сиденье, мурлыкал себе под нос «Марысеньку» и лениво размышлял о том, что с грузом ему сегодня не пофартило. Нет, спереть хоть десяток жестянок – это не проблема. Но, скажите на милость, кто в здравом уме станет похищать армейский гуталин?! Что с ним потом прикажете делать, кому этот гуталин сплавлять, кто его купит хоть за треть цены? Да и какая у гуталина цена?! Кошкины слезки… Недоразумение, а не груз, никакого навара.

Все интенданты в любой армии мира воруют. На такой службе не воровать попросту неприлично – коллеги не поймут и уважать перестанут, а то и за опасного сумасшедшего сочтут. Вопрос в том, что доступно для хищения, тут все от служебного положения и ранга зависит. А поскольку ранга ниже третьего в интендантской службе не существует, до таких лакомых кусков, как новое обмундирование, армейские консервы или положенный солдатам ром, Погробека не допускали: подрасти, наберись опыта! Все в твоем нежном возрасте с чего-то вроде гуталина начинали.

Ян нащупал в кармане фляжку с ромом, который все же перепадал молодому интенданту от старших товарищей. Он свинтил крышечку, основательно отхлебнул обжигающей жидкости и вспомнил, что Ковальчик из четвертой роты вроде бы говорил, что из гуталина можно варить самогон! Эх, надо было узнать рецепт…

В этот момент размышления молодого интенданта были прерваны самым грубым образом: грузовичок остановился так резко, что Погробек чуть не врезался в лобовое стекло. Ян в недоумении уставился на шофера, тот указал ему на дорогу.

Там, перегораживая автомобилю путь, стояли двое мужчин в мундирах австрийских унтер-офицеров. Один из них поднял руку и теперь опускал ее ладонью вниз: знак притормозить.

Любопытно, что им нужно? Наверное, хотят, чтобы их подвезли. Да за милую душу, только трястись придется в кузове, на банках с гуталином. Своего места в кабине Ян не уступит, пусть оба старше его по званию.

Погробек открыл дверцу, выпрыгнул на землю. Двое унтеров подошли к остановившейся машине. Улыбки на их лицах были какими-то странными. Нехорошими.

Но у Погробека и тени подозрения или опаски не шевельнулось! С какой бы стати? Грузовичок ведь находился на спокойной тыловой дороге!

Кстати сказать, интендант третьего ранга, ефрейтор австрийской армии Ян Погробек был вооружен. Кто бы пустил его сопровождать стратегический груз гуталина безоружным! На боку у Яна висел, безбожно оттягивая ремень, громадный ржавый американский «кольт» времен Гражданской войны между Севером и Югом. В его барабане даже остались с тех давних времен два патрона в позеленевших медных гильзах. Никто толком не знал, каким образом и какими причудливыми путями это антикварное оружие оказалось в арсенале австрийской армии… Калибр у «кольта» был нестандартным, таким большим, что револьвер сошел бы за экспериментальную модель ручной гаубицы.

Правда, начальник Погробека, старший интендант Халинка, предупредил молодого ефрейтора, когда выдавал ему монструозный «кольт», чтобы тот ни в коем случае, по дурости там или из любопытства, не вздумал из него стрелять! Опять же, никто не мог с уверенностью предсказать, чем бы закончилась такая попытка. Скорее всего «кольт» дал бы осечку. Но существовала немалая вероятность, что древнее оружие разорвет к чертовой матери в руках неосторожного стрелка.

У Яна еще в начале поездки возникло сильное искушение выбросить тяжеленный револьвер в придорожные кусты: ну на кой леший ему эта гиря на ремне? Но Погробек не решился на такой экстравагантный поступок: за эту музейную ценность он расписался в ведомости.

Один из мужчин, рослый широкоплечий шатен, подошел совсем близко к Яну и, приветливо, но словно бы чуть глумливо улыбаясь, сказал на хорошем немецком языке:

– Представьте, ефрейтор: в нашем тылу появился русский диверсионный отряд. Жуткие головорезы. По некоторым сведениям, они действуют, переодевшись в австрийскую форму. Вы не видели ничего подозрительного?

– Не видел. И не слышал ничего подобного. Какие диверсанты, откуда? – Немецкий язык Погробека, уроженца чешских Судет, был много хуже.

– Тогда смотрите и увидите! – сказал второй, с чуть косящими глазами. – Потому что ужасные русские диверсанты это мы и есть.

Погробек непонимающе посмотрел на странных унтеров, затем огляделся вокруг и чуть в голос не ахнул от ужаса: грузовичок обступили густо заросшие бородами люди в грязной форменной одежде, явно не австрийской. Вид у них был самый зверский, а трое держали в руках – о, кошмар какой! – обнаженные кинжалы. С жуткого перепугу интенданту третьего ранга померещилось, что этих чудовищ не меньше дивизии. Как бедолага Ян не обмочил штаны – тайна сия велика есть!

– И мы вынуждены реквизировать ваш автомобили вместе с грузом, – добавил шатен.

Шофера уже вытащили из кабины, и теперь он стоял рядом с Погробеком, трясся, как осиновый лист, и жгуче жалел, что не дал полный газ, завидев посреди дороги двоих человек. Но кто ж знал? А теперь придется, похоже, помирать лютой смертью!

К Голицыну шагнул мрачно улыбающийся Юсташев:

– Этих зарэзать?

Поручик поморщился:

– Ну что ты, право… Чуть что – зарезать! Вот посмотри, Николай, – повернулся он к Гумилеву, – как босняка отпустить, так всегда пожалуйста, а как этого гусенка с шофером, так, понимаешь ли, сразу рука за кинжал хватается!

– Не убивайте! – проблеял Погробек, который не понял ни слова из услышанных реплик, но чутьем понял, что решается его судьба.

– Не станем убивать, – легко согласился Гумилев. – Только свяжем и на обочину посадим. Проедет кто мимо – освободит.

– Мы к тому времени будем уже далеко, – кивнул Голицын. – Ты ведь чех, добрый молодец? Сразу по акценту чувствуется… как же тебя убивать, брата-славянина. Да и за что? Ты ж не виноват, что у вас император – старый маразматик. Что у тебя за груз?

– Гуталин в банках, – сказал приободрившийся интендант. – Забирайте его, господа диверсанты. Говорят, что из гуталина можно варить самогон… И вот, я сдаю оружие, возьмите…

Ян протянул Гумилеву свой «кольт». Николай Степанович осмотрел жуткое оружие и вернул его интенданту:

– Оставь себе на память. Только стрелять из него не вздумай, если жизнь дорога.

Затем Гумилев перешел на русский:

– Ты что-нибудь о гуталиновке слышал, Сергей? Нет? Я тоже… Интересно было бы попробовать. Эй, ребята, очищайте кузов, выбрасывайте банки в кусты!

– Парочку оставьте! – вмешался поручик Голицын. – Пригодятся.

– Зачем они вам? – удивленно спросил Щербинин. – Что, хотите встретить Хейзингера при полном параде, в начищенных сапогах?

– Да что-то вроде того, – рассмеялся Сергей. – Есть тут одна интересная мыслишка… Забирайтесь в кузов, джигиты. Господа, кто поведет автомобиль? Я, вообще-то говоря, умею водить только английские и французские модели, да и то лишь легковые. И не слишком умело.

– Я поведу, – беспечно откликнулся Гумилев. – Невелика сложность. В Судане, под Хартумом, мне приходилось сидеть за рулем чего-то подобного.

Щербинин с уважением посмотрел на Гумилева:

– А вы можете управлять всем, что двигается? Аэропланом взялись бы? Или торпедным катером?

– Так я пилотировал аэроплан, – спокойно ответил Гумилев. – И за штурвалом стоять приходилось. Нет, не всем. На субмарине, наверное, спасовал бы. Хотя… Не пробовал, случая не представилось. Не думаю, что это многим сложнее, чем справиться с сахарским верблюдом, а я вот как-то справлялся с этой животиной.

– Довольно разговоров, господа офицеры, Хейзингер нас ждать не станет, – прервал их поручик. – Итак, Николай за рулем, я – рядом, вы, граф, – в кузове вместе с остальными. И не выбрасывайте по дороге две жестянки с гуталином, душевно вас прошу. Держим путь к мосту через Серет. Ибрагим, быстренько отведи этих двоих к обочине, аккуратно свяжи и усади на землю. Никакого вреда не причиняй! Счастливо оставаться, брат-славянин! А император у вас все-таки натуральный пенек с глазами.

…Через пару минут интендант третьего ранга и шофер провожали взглядами удаляющийся грузовичок. Ян Погробек бормотал себе под нос благодарственную молитву…