ГЛАВА 30

Майор фон Репель, при всей своей склонности к жесткости и даже садизму, был человеком довольно сентиментальным. Впрочем, таково свойство многих жестоких людей. Чаще всего они не являются этакими бесчувственными роботами, с механическими мозгами и таким же сердцем, как многие о них думают. Совсем нет. Но эта сентиментальность у них запрятана где-то глубоко внутри и чаще всего к работе не имеет никакого отношения.

Так и сейчас. Сидя в том самом особняке в пригороде Кельна, фон Репель разложил на столе нарисованное на большом листе бумаги генеалогическое древо и, подперев щеку рукой, всматривался в хитросплетение брачных уз, даты смертей, рождений и прочих событий в истории своего древнего рода. Исследование своей родословной — это был конек майора, которому он отдавал значительную часть своего свободного времени. Однако, к сожалению, вот этого самого времени у него оставалось совсем немного. Будучи рьяным службистом, фон Репель почти все силы отдавал работе. Вот и сейчас, в выдавшуюся свободную минутку он не забывал о том, что ровно через десять минут к нему должны привести подопечного.

Сегодня майор был в хорошем настроении. С юных лет он собирал данные о своих славных предшественниках. Сегодня ему особенно повезло — фон Репель через знакомого архивиста раздобыл копию древнего документа, относящегося ко временам более чем семисотлетней давности. Это было тем более приятно, поскольку теперь не оставалось никаких сомнений в том, что его предок был одним из тех рыцарей, которые штурмовали в 1099 году Иерусалим, освобождая святой город от сарацин.

Держа в руках бумагу, фон Репель удовлетворенно улыбался. Ощущение того, что предок совершал когда-то великие дела, весьма грело ему душу. Всматриваясь в документ, он мечтательно щурился, прищелкивая языком. Однако всему свое время. Глянув на часы, офицер аккуратно уложил бумагу в папку и отправил ее в ящик стола. Через пару минут двери отворились, и на пороге показался Дидье Гамелен. Окинув взглядом пленника, фон Репель не без удовольствия отметил, что жизнь за решеткой бодрости не прибавляет.

— Присаживайтесь, господин Гамелен, — жестом указал фон Репель на стул.

Француз уселся, глядя в пол, поскольку яркий свет мощной лампы бил ему в глаза.

— Я вижу, время идет всем на пользу, в том числе и вам. Оно и понятно, как говорится — время лечит. Я всегда утверждал, что очень важно иногда сделать паузу, остановиться и подумать.

«Я бы тебе сделал паузу, — тоскливо подумал Дидье. — Свинья ты немецкая! Это ты здесь хорохоришься, а оказался бы ты на моем месте…»

Вслух он, конечно же, ничего подобного не произнес. Стальные глаза фон Репеля, способные, казалось, прожечь дыру в толстенных стенах, глядели на него в упор, не мигая.

— Вы сегодня явно готовы к разговору, — ухмыльнулся офицер. — Тем лучше. Не будем тянуть время, — он не спеша достал пачку сигарет и закурил.

— Я никуда не спешу, — устало, как бы про себя произнес француз.

— Зато спешу я! — тон немца вдруг стал резким. — Я вам объясню, чего я хочу. Но только вы меня послушайте внимательно, для вашей же пользы. Мне нужна информация о двух русских. Их фамилии Голицын и Кураев.

Гамелен дернулся от неожиданности. Такого вопроса он как-то не мог предусмотреть.

— Вот видите, капитан, и врать-то вы как следует не умеете, — оскалил зубы фон Репель.

— Никого из них я не знаю, — пожал плечами француз. — Как это вы говорите Го-ли-цын? Ку… Кура…

— Ай, как нехорошо, — зловеще улыбнулся немец. — Ну, зачем вам ломать комедию, тем более что у вас таких талантов не имеется? Поверьте, я по роду своей деятельности насмотрелся таких номеров, что вам и не снились. А ваша игра весьма и весьма далека от совершенства.

Дидье пожал плечами, всем своим видом показывая, что не понимает, о чем идет разговор.

— Хорошо, если вы так хотите, я вам расскажу о том, что во время нашей бомбежки Парижа ваш союзник поручик Голицын, который должен был вам передать пакет… — далее фон Репель принялся излагать информацию, поступившую от Маты Хари. — После того, как вы покинули театр, каждый из вас направился в свою сторону. Поручик — на позиции, а вы — домой. Но вот до дома, как известно, вы не добрались. Уж очень нам хотелось заполучить вас к нам в гости. Ну, что скажете? — прищурился немец.

— Да, — кивнул пленник. — Действительно, с Голицыным слегка знаком, но вы сами прекрасно знаете, насколько. А этого второго вообще не знаю. Поверьте, сейчас я говорю правду!

— Ну, как же вам можно верить? То вы «говорите правду», то «сейчас вы говорите правду». Как у вас все сложно. Хорошо. Что вы знаете о задаче Голицына?

— Все, что мне известно, так это то, что после передачи пакета Голицын отправился в свою часть.

— И все?

— И все.

— Допустим, — щелкнул пальцами фон Репель. — Сейчас мы вам покажем одну девушку. Но только не говорите, что и ее вы не знаете.

— Какую еще девушку? — устало произнес капитан.

— Увидите, — фон Репель нажал на столе кнопку звонка.

На некоторое время воцарилась тишина. Немец рассматривал свои ногти, щурясь и насвистывая что-то. Пленник разглядывал трещину в полу. Спустя пару минут в комнату ввели Элен.

— Что? — изумленно прошептал Гамелен, глядя на девушку, словно это было привидение. Та бросилась к нему на шею.

— Дядя! Боже мой, ты жив! Я просто не находила себе места, — расплакалась Элен. — Слава богу, что я отыскала тебя!

— Вижу, что эта встреча точно не оставила вас равнодушным, — довольно улыбнулся немец. — Как приятно видеть проявление настоящих чувств, а не каких-то придуманных или тщательно скрываемых.

— Откуда здесь взялась моя племянница? — растерянно спросил француз. — Вы что, тоже…

— Что, не ожидали встретить? Да, капитан, у нас большие возможности, как вы сами можете видеть. Племянница ваша добралась через Швейцарию до Кельна. Казалось бы, для чего такое сложное и далекое путешествие, полное опасностей в военное время? Но я знаю для чего — чтобы встретиться с Голицыным. С тем самым поручиком, — сделал паузу фон Репель. — Глупая влюбленная молодая особа, романтическая душа… Но, впрочем, оставим характеристику вашей родственницы. У меня к вам деловое предложение: вы должны помочь нам уговорить ее сотрудничать с нами, чтобы захватить Голицына и Кураева. Ну, а мы, в свою очередь, поможем вам спастить.

— Никогда! Слышите — никогда я не стану помогать вам в этом деле! Можете меня расстрелять! — закричала француженка.

— Тише, тише, мадемуазель, — холодно произнес фон Репель. — Вот вы тут кричите, бросаетесь на меня, словно тигрица. Книжек о романтических героях начитались? В благородную деву поиграть хочется? Так я вам скажу, что на самом деле никакой романтики в войне нет — только холодный расчет. А если вы думаете, что ваши пламенные возгласы принесут вам славу и уважение, то вы сильно ошибаетесь. Я вижу перед собой истеричку с неустоявшейся психикой. А по поводу вашего высказывания «расстрелять» — так вы даже не представляете, как легко это делается, тем более здесь, у нас.

Гамелен, сидевший между немцем и девушкой, вдруг принялся делать какие-то знаки фон Репелю. Тот поначалу недоуменно глянул на него, а затем понял.

— Сейчас вы посидите несколько минут в коридоре, чтобы подумать еще раз, — сказал он Элен, нажимая кнопку звонка. За парижанкой закрылись двери. — Ну что вы мне хотели сказать?

— Хорошо, я попробую с ней поговорить, — сказал Дидье. — Если вы дадите гарантии…

— Все зависит от вас, Гамелен. А гарантии мы с вами обсудим. Я слов на ветер не бросаю.

— Если вы оставите нас наедине, то я смогу попытаться.

Фон Репель задумался, барабаня пальцами по столу.

— Хорошо. Надеюсь, четверти часа вам хватит?

— Думаю, да.

Офицер вышел в коридор, где под охраной солдата сидела Элен. Она была бледна и растерянна.

— Ну, что, может быть, вам пришли в голову более полезные мысли? — насмешливо сказал фон Репель, закуривая сигарету. — Идите, ваш дядя проявил желание поговорить с вами тет-а-тет. Но предупреждаю — без фокусов. И вообще, я надеюсь на ваше благоразумие. Вы еще так молоды…

Присев, немецкий офицер стал с задумчивым видом пускать дым колечками, размышляя о том, сколько приходится трудиться, чтобы заставить сотрудничать всякую мразь, которую он с удовольствием бы повесил. Впрочем, это гораздо лучше, чем сидеть в окопах. Пускай те, у кого не хватает мозгов, глядят на противника из траншей. А ему лучше смотреть противнику, сидящему на расстоянии пары метров, прямо в глаза. И превращать этого самого противника в человека, готового к сотрудничеству.

Взглянув на часы, фон Репель поднялся.

— Ну, как? — спросил он, войдя в кабинет. — Вы подумали?

— Я согласна, — с окаменевшим лицом ответила Элен Готуа.