Хотя сыскные отделы нью-йоркской полиции укомплектованы отнюдь не только университетскими выпускниками (к такой сомнительной цели стремится, судя по всему, лондонский Скотленд-Ярд), это не значит, что их штат состоит исключительно из узколобых здоровяков.

К примеру, инспектор Дэймон из отдела по расследованию убийств вполне мог быть причислен к разряду здоровяков, но при этом обладал изящными тонкими пальцами, широким гладким лбом и глазами печального поэта. У него была правильная речь, он редко повышал голос, однако располагал богатым диапазоном интонаций, столь необходимым для человека, ежедневно имеющего дело с самой разной публикой, от карманных воришек до обездоленных вдов.

Когда в среду, в одиннадцать часов утра он занял свой стол в полицейском управлении и обратился к человеку, сидевшему напротив, – седовласому мужчине в застегнутом на все пуговицы пальто, сложившему руки точно пастор, – то голос его звучал с обыденной деловитостью:

– Пока это все, мистер Фрай, но вы нам еще понадобитесь. Я сказал мисс Йейтс, что после полудня можно будет возобновить работу на фабрике. Только в кабинете мистера Тингли ничего не трогайте. Теперь в нем будут дежурить двое наших людей. Там ни к чему нельзя прикасаться и, уж конечно, ничего не передвигать без разрешения. Я знаю, что вы с мисс Йейтс облечены полномочиями опекунов, и впредь постараюсь по мере возможности идти вам навстречу. Но если какие-нибудь бумаги из этого кабинета…

– Повторяю: мне ничего там не нужно, – сердито ответил Сол Фрай. – Все бумаги, относящиеся к моему отделу, находятся у меня. Правда, я не…

– Вы уже говорили. Пока это все. Во всяком случае, на данный момент… Аллен, проводи мистера Фрая и пригласи Фокса.

Сержант в полицейской форме шагнул вперед, чтобы открыть дверь, и Сол Фрай, сердито бурча себе под нос, наконец подчинился и вышел. В тот же самый миг в комнату решительным шагом вошел Текумсе Фокс.

– Добрый день, инспектор! – вежливо поздоровался он.

Дэймон хмыкнул. Он оглядел нового посетителя, и в его угрюмом взгляде вспыхнуло раздражение. Помолчав, он все же протянул руку для пожатия.

– Ладно, Фокс, давайте пять, но клянусь богом… Садитесь!

Фокс сел.

– Вы собираетесь найти… – начал было он, но инспектор не дал ему договорить:

– Нет-нет. Помолчите-ка. Сначала послушайте меня. Я когда-нибудь сыпал пустыми угрозами?

– Ни разу такого не слышал.

– И не услышите. Я не имею привычки без необходимости портить людям жизнь. Но вот что я вам скажу: вы с мисс Дункан задержали расследование убийства на целых двенадцать часов. Да, прошлым вечером вы сподобились позвонить в полицию, зато утаили главного свидетеля, с которого и следовало начать. Вы прятали ее от нас до утра. Чем вы там занимаетесь на просторах страны, меня не волнует, но три года назад я уже предупреждал вас, чтобы вы не совали свой нос в Нью-Йорк и не корчили из себя великого доку, рядом с которым остальные отдыхают. Вы уже видели окружного прокурора?

Фокс кивнул:

– Только что от него. Он какой-то дерганый, будто палец прищемил.

– Я не лучше. Не пора ли вам убраться с Манхэттена?

– Вот наконец и угрозы пошли.

– Называйте как хотите.

– У вас все? Мне тоже есть что сказать.

– Говорите, только покороче!

– Хорошо. Вчера вечером, в восемь часов сорок две мне позвонила мисс Дункан и попросила приехать. Я добрался до нее в десять часов десять минут и нашел бедняжку без сознания и с большой шишкой на голове. Я привел ее в чувство, побеседовал с ней, вызвал врача и попросил его в случае необходимости отвезти мисс Дункан в больницу. Решив, что Тингли, возможно, еще жив, я не откладывая поехал на фабрику, где обнаружил, что он мертв, и мертв уже довольно давно. Я сразу же уведомил об этом полицию. Затем позвонил в больницу и выяснил, что мисс Дункан, получившая серьезный удар по голове, отдыхает и ее нельзя беспокоить. Рано утром я отправился в больницу и, убедившись, что ее состояние улучшилось и она может разговаривать, сообщил полиции о ее местонахождении…

– А когда я туда приехал, – сухо перебил его Дэймон, – то обнаружил ее в обществе Ната Коллинза.

– Разумеется. Судите сами: девушка приходит в себя после удара, а рядом валяется труп человека, с которым она не очень-то ладила. И вы откажете ей в праве на адвоката? Конечно нет. В заключение добавлю: я наскоро позавтракал и в восемь утра уже был в полицейском управлении, где работа кипела вовсю. В ваше отсутствие я подал одному из ваших подчиненных подробное заявление, после чего меня захотел видеть окружной прокурор. Затем я получил ваше распоряжение вернуться сюда в одиннадцать часов – и вот я здесь! После всего этого вы хотите изгнать меня из Нью-Йорка? Попробуйте!

– Вы целых двенадцать часов – или по меньшей мере восемь – утаивали от нас важную информацию. А то и похуже. К чему все эти телефонные звонки?

– Вы имеете в виду – прошлой ночью?

– Да. Вы обзвонили половину опрошенных нами лиц…

– Пятерых, инспектор. Всего пятерых. Это ничего не испортило. Я желал удостовериться, что они придут на фабрику сегодня утром, поскольку мне требовалось снова с ними побеседовать. Я надеялся, что кто-нибудь из них выдаст необычную реакцию.

– И что, выдал?

– Нет.

– Почему ваш выбор пал именно на этих пятерых?

– Да потому, что именно им было легче всего добавить хинин в смесительные баки. Я заподозрил, что Тингли был убит, поскольку обнаружил виновного.

Дэймон хмыкнул:

– Ваша версия основана на фактах?

– Нет, сэр, это всего лишь предположение. Все факты, которыми я располагаю, перечислены в моем заявлении.

– Вам бы хотелось связать мотив убийства с хинином?

– Хотелось? – Фокс изумленно поднял брови. – Вот было бы славно, если бы сыщик мог выбирать мотив по вкусу, точно пару носков.

– И все же вам бы этого хотелось. Ведь это снимало бы подозрения с мисс Дункан.

– Да бросьте, – усмехнулся Фокс. – Она и так уже вне подозрений.

– Вы полагаете? Зачем тогда понадобился Нат Коллинз? Кто заплатил за телефонные переговоры, которые вы вели ночью? На кого вы работаете? А главное, как отпечатки ее пальцев, причем правильно расположенные, оказались на рукояти ножа, которым перерезали горло Тингли?

Фокс нахмурился, подался вперед и во все глаза уставился на инспектора:

– Что?!

– Вы слышали, – лаконично ответил Дэймон. – Мы сняли множество отпечатков с кожаной сумочки мисс Дункан, которую у вас хватило ума оставить на месте. Я спрашивал ее об этом в присутствии адвоката, и она заявила, что не прикасалась к ножу. Разумеется, она объясняет наличие отпечатков тем, что, пользуясь ее бессознательным состоянием, злоумышленник мог вложить ей нож в руку. Вы, вероятно, скажете то же самое.

– Вы разыгрываете меня, инспектор?

– Отнюдь. Отпечатки были.

– Вы ее арестовали?

– Нет. Но если мы обнаружим подходящий мотив…

Еще какое-то время Фокс, сдвинув брови, пристально разглядывал собеседника, затем откинулся на спинку стула и произнес уже другим тоном:

– Что ж, это все меняет. Я знал, что вы не любите, когда у вас путаются под ногами, поэтому решил не раздражать вас понапрасну и предоставить дело Нату Коллинзу. Мне казалось, что тем самым мисс Дункан уже избавлена от лишних неприятностей. Я-то предполагал, что ей просто не повезло и она оказалась на фабрике в неудачный момент. Убийца оглушил ее, чтобы остаться незамеченным. Но теперь…

– Что теперь? – переспросил Дэймон.

– Боюсь, мне все же придется путаться у вас под ногами. Учитывая осложнения. – Фокс неожиданно встал. – У вас все?

– На данный момент – да. Я хотел спросить, не желаете ли вы что-либо добавить к своему заявлению. Любую мелочь.

– Нет. Думаете, я что-то знаю? Ошибаетесь.

– Почему вы решили, что я так думаю?

– Вы рассказали мне об отпечатках в расчете на то, что я могу проколоться, – вот почему. Но вы ошибаетесь. Я сам лишь поскреб по поверхности. Ваши ребята работают по делу уже двенадцать часов и знают в тысячу раз больше меня. Кстати, я был бы вам признателен, если бы вы кое-чем со мной поделились. Обнаружены ли отпечатки мисс Дункан на той двухфунтовой гире?

– Нет. Почему вы спросили?

– Этой самой гирей Тингли ударили по затылку.

– Как вы узнали?

– Ведь я там был. Единственное, к чему я прикоснулся, это труп. Его ударили куда сильнее и в более уязвимое место, чем мисс Дункан. Вероятно, ему проломили череп. Сомневаюсь, что это поможет, но все же закончу. Когда его полоснули ножом по горлу, он был уже без сознания. Одним ударом рассечь глотку человеку его сложения, к тому же стоящему на ногах, да так, чтобы разрез был ровным и глубоким, вещь почти неслыханная. Если вы по-прежнему лелеете надежду, что это дело рук мисс Дункан, вам придется допустить, что она сначала тюкнула дядю двухфунтовой гирей, потом полоснула ножом по горлу, затем той же гирей оглушила себя. Очнувшись, она аккуратно вытерла гирю, но почему-то совсем забыла про нож…

Дверь открылась, вошедший полицейский доложил инспектору:

– Здесь Филип Тингли, сэр.

– Хорошо, пусть обождет, – проговорил Дэймон и мрачно воззрился на Фокса: – Вы сказали, что собираетесь путаться у меня под ногами. Правила вам известны. Вчера вы их нарушили. Я это запомню. Вы говорите, что ничего не трогали в кабинете, но вы там оказались без нашего ведома. К тому же в кабинете явно что-то искали. Кто искал? Может, вы? Не знаю. Может, мисс Дункан послала вас за какой-то вещью и вы ее отыскали? Опять-таки не знаю. Может, вы отыскали что-нибудь относящееся к делу о хинине, но утаили это от нас? И это загадка для меня. Где вас найти, когда понадобитесь?

– Дома или в конторе Ната Коллинза, – ответил Фокс и, направляясь к выходу, добавил: – Удачи, инспектор!

В приемной, где на стульях, расставленных вдоль стен, сидели посетители, он остановился, чтобы завязать шнурок, и краешком глаза заметил, как полицейский, провожавший его до двери, кивком поманил молодого человека с костистым лицом и внимательными, глубоко посаженными глазами. Получив таким образом представление о внешности Филипа Тингли, что могло пригодиться ему в дальнейшем, Фокс вышел в коридор и пошел к лифту.

 

На втором этаже фабрики Тингли, в цехе соусов, за маленьким столиком Сол Фрай и Г. Йейтс поглощали довольно своеобразный обед, состоявший из банки «Пикантных анчоусов номер тридцать четыре», жареного картофеля, салатных листьев в заправке и молока. Здесь они принимали пищу уже больше сорока лет. И Артур Тингли частенько составлял им компанию, как прежде это делал его отец.

– Не думаю, – злобно пророкотал Сол Фрай. – Это тайна, покрытая мраком, за которой прячется что-то другое.

– Ты, как всегда, попал пальцем в небо, – заявила мисс Йейтс, и в ее высоком на удивление голосе послышалась не меньшая злоба. – Фирма Тингли, как и любая другая, не раз переживала победы и поражения. Но вплоть до этой гнусной истории с хинином она не знала катастроф такого масштаба. Вот увидишь, все это звенья одной цепи, которые привели к убийству.

Такова была освященная временем традиция: о чем бы ни шла речь, мистер Фрай и мисс Йейтс никогда не соглашались друг с другом. Излюбленным предметом споров служило разделение полномочий производственного отдела и отдела сбыта продукции, определиться с которым за истекшие тридцать лет так и не удалось.

Сегодня разговоры, естественно, могли вращаться лишь вокруг трагедии, потрясшей фирму и попавшей во все выпуски радионовостей и на первые полосы газет. Однако и теперь эти двое не изменили традиции. Они продолжали спорить как заведенные, пока мистер Фрай не взял с тарелки последний кусочек картофеля. Неожиданно у него над ухом раздался чей-то возглас:

– Как поживаете? Господи, какой чудесный аромат!

Фрай сердито фыркнул, а мисс Йейтс поинтересовалась:

– Откуда вы взялись?

– Бродил неподалеку.

Текумсе Фокс, со шляпой в руке, подошел поближе, потягивая носом воздух.

– До чего аппетитно пахнет! Не хочу вам мешать. Чтобы не нервировать полицейского у входа, я зашел сзади и воспользовался служебной лестницей.

– Что вам нужно?

– Информация. И сотрудничество.

Фокс вытащил из кармана конверт, достал из него листок и протянул мисс Йейтс. Она взяла листок и прочитала:

 

Всем, кто ко мне расположен

Это мой друг Текумсе Фокс. Он пытается помочь мне установить истину.

Эми Дункан

 

Мисс Йейтс передала листок Фраю и окинула Фокса безучастным взглядом.

– Так, значит, – заметила она, – это Эми посылала вас сюда вчера.

– В некотором роде да, – ответил Фокс, придвинул к столу третий стул и сел. – Она плюс мое неуемное любопытство. Но хинин перестал меня интересовать – до той поры, пока не выяснится, что между ним и смертью Тингли существует какая-то связь.

– Не думаю, что она существует, – заметил Фрай.

– А я думаю, – возразила мисс Йейтс. – Зачем Эми нужна ваша помощь?

– Вследствие обстоятельств, которые полиция сочла подозрительными. Эми была здесь… И первой обнаружила тело…

– Чушь. Любой, кому взбредет в голову, будто Эми Дункан могла убить дядю… Где мотив?

– Этот именно тот вопрос, которым они задаются… Мотив неясен – если не брать в расчет, что она не выносила дядю и находилась с ним в ссоре. Однако помимо этого на ручке ножа, которым его зарезали, найдены ее отпечатки.

Оба его собеседника замерли от изумления.

– Боже мой! – воскликнул Сол Фрай.

А мисс Йейтс фыркнула:

– Кто это сказал?

– О, здесь им можно верить. В том, что касается сбора вещественных доказательств, полиция свое дело знает. Разумеется, там понимают, что отпечатки могли попасть на рукоятку разными путями, но теперь вам должно быть ясно, почему мисс Дункан нуждается в некоторой помощи. Вы ничем не хотите со мной поделиться?

– Мне нечего сказать, – заявил Фрай. – Все это тайна, покрытая мраком.

– Мы постараемся рассеять мрак, – улыбнулся Фокс. – Вы, конечно, уже сообщали в полиции, где находились вчера с пяти сорока пяти до восьми пятнадцати?

– Сообщал.

– А мне не хотите рассказать?

– Нет, потому что мне вообще не хочется об этом говорить, но так и быть, расскажу. Я вышел отсюда в начале шестого и отправился в магазин на углу Двадцать третьей улицы и Шестой авеню, чтобы взглянуть на радиоприемник, рекламу которого недавно видел. Я слушал его целый час, и он мне не понравился. Затем я сел на паром на Двадцать третьей улице и переправился через реку – я живу в Джерси. Дома я оказался без четверти восемь. Ужинал в одиночестве, так как моя жена – она инвалид – уже поужинала. В десять часов я лег в постель и проспал около двух часов, когда позвонили вы…

– Простите, что разбудил вас, мистер Фрай. Приношу свои извинения. А мне казалось, что подземка быстрее парома.

– Полиция с вами солидарна, – проворчал Фрай. – Но меня не волнует ни ваше мнение, ни мнение полиции. Я пользуюсь паромом уже сорок пять лет, и меня он вполне устраивает.

– Да здравствуют традиции! Вы ведь работаете у Тингли, – согласился Фокс и обратился к даме: – А вы, конечно, не поклонница паромов, мисс Йейтс?

Мисс Йейтс пропустила эти слова мимо ушей и посмотрела на часы.

– Без пяти час, – заявила она. – Мы собирались запустить три мешалки.

На лице Фокса отразилось удивление:

– Сегодня?

Она кивнула:

– Заказчики ждут поставок, а люди хотят есть. Артур поступил бы точно так же. Вчера я уже говорила: за те двадцать шесть лет, что я здесь работаю, не было ни одного случая, чтобы поставка опоздала хотя бы на день. – В ее голосе звучала неподдельная гордость. – Если бы Артур… – Она запнулась, но через мгновение продолжила: – Я знаю, какое распоряжение он отдал бы, если бы мог: запускайте мешалки, закатывайте банки, заполняйте накладные!

– Нечто вроде лозунга?

Сол Фрай резко отодвинул стул, встал, буркнул: «Пойду работать» – и вышел.

Мисс Йейтс тоже поднялась.

– Дело не терпит отлагательства, вы же понимаете, – запротестовал Фокс. – У мисс Дункан неприятности, и еще какие. Время поджимает. Если мотивом для убийства, как вы полагали, послужила история с хинином, то это уже в прошлом. Вы доверяете мистеру Фраю? Как думаете, может, это он подсыпал хинин?

– Он? – презрительно фыркнула мисс Йейтс. – Да он скорее подсыплет мышьяк в собственный суп, чем хинин в консервы Тингли. Хоть он и старый дурак, но в этой фабрике вся его жизнь. Да и моя тоже. – Она снова села, устремила на Фокса свои темные глаза и деловито заговорила: – Обычно я ухожу отсюда в шесть. Артур Тингли всегда оставался последним. Вчера, когда я уходила, он позвал меня к себе в кабинет. Это почти вошло у него в привычку с тех пор, как начались неприятности. Он сообщил, что продажи упали примерно на четверть и если так пойдет дальше, то останется только продать фабрику «Пи энд би» по предложенной ими цене. Я ответила, что если мы не можем защитить свою продукцию от шайки мошенников, то это позор и настоящее преступление. Он просто хотел, чтобы его подбодрили, и я это сделала. В четверть седьмого я наконец ушла и отправилась домой. Я живу на Двадцать третьей улице, всего в семи минутах ходьбы отсюда. Сняла шляпку, пальто, галоши, положила зонтик в ванну, чтобы обсох…

– Спасибо, мисс Йейтс, меня не интересуют такие подробности…

– Прекрасно. Полицию интересовали, – сурово проговорила она. – Я думала, вас тоже интересуют. Обычно я ужинаю в ресторане Беллино на Двадцать третьей улице. Но в тот вечер шел дождь, я устала, была подавлена, поэтому отправилась прямо домой, где перекусила сардинами с сыром. В восемь часов ко мне заглянула подруга, мисс Синтия Харли. По вторникам и пятницам мы с ней играем в криббедж. Она просидела у меня до половины одиннадцатого. Что еще вам рассказать?

– Криббедж?

Она вскинула брови:

– А что тут такого?

– Ничего, – улыбнулся Фокс. – Оказывается, вы тоже поклонница традиций. Мисс Йейтс, есть на фабрике такие, кто не любил мисс Дункан?

– Пожалуй, нет, за исключением Артура Тингли. Он ее не любил.

– Ссора, вынудившая ее уйти с фабрики, кажется, произошла из-за какой-то работницы, которая попала в беду и была уволена?

Мисс Йейтс кивнула:

– Это была последняя капля. Они и прежде не ладили. Начать с того, что Эми вечно заступалась за Фила.

– За сына хозяина?

– Он не родной сын, а приемный.

– Вот как? Не знал этого. Его усыновили недавно?

– Нет, двадцать четыре года назад, когда ему было всего четыре. – Мисс Йейтс нетерпеливо заерзала. – Неужели вы надеетесь помочь Эми подобными вопросами?

– Пока не знаю. Чем больше вы расскажете, тем лучше. Тингли не был женат?

– Был. Но его жена умерла при родах, и год спустя он усыновил Фила.

– Вы что-нибудь знаете о родителях Фила?

– Нет, но мне известно, что его привезли из какой-то деревни.

– Вы говорили, мисс Дункан всегда заступалась за него. Он нуждался в том, чтобы за него заступались?

Мисс Йейтс фыркнула:

– Нуждался, нуждается и всегда будет нуждаться. Это вам не Тингли. Он анархист.

– В самом деле? Я думал, анархисты уже перевелись. Вы ведь не имеете в виду, что он бросает бомбы?

– Я имею в виду, – заявила мисс Йейтс тоном, в котором не было и намека на шутку, – что он презирает общественные и экономические устои. Деньги вызывают у него осуждение. Поскольку Фил был приемным сыном, Артур положил ему недельное жалованье в сорок долларов, хотя тот не отрабатывал и половины. Фил работает в отделе мистера Фрая, отвечает за Бруклин. В его ведении маленькие магазинчики и деликатесные лавки. Почему я сказала, что Эми вечно за него заступалась? Раз или два в неделю Артур обязательно накидывался на Фила, а Эми всегда вставала на защиту. Говорила, что парень таким уродился и криками тут не поможешь. Вероятно, она была права, но ведь и Артур тоже таким уродился.

– Понятно. – Фокс поджал губы и о чем-то задумался. – А не могли разногласия Тингли с приемным сыном вылиться в нечто более серьезное? Например, в лишение наследства? Вам что-нибудь известно о завещании Артура?

– Мне известно все.

– Вот как? Не расскажете?

– Разумеется. – Мисс Йейтс явно хотелось без лишних препирательств покончить с этим разговором, который отрывал ее от смесительных баков. – Полиция все уже знает, а вы чем хуже? Должна сказать, что на фабрике многие задумывались о том, к каким последствиям могла привести смерть Артура. Особенно мы с мистером Фраем. Мы знали, что Артур всегда хотел передать фабрику по наследству, чтобы она осталась семейным предприятием Тингли. Вот почему после смерти жены он усыновил мальчика и поклялся, что больше не женится. В то же время мы понимали, что если фирма окажется в руках Фила с его своеобразными представлениями, то предсказать ее судьбу будет уже невозможно. Однако сегодня утром адвокат, мистер Остин, огласил завещание. Артур оставил все Филу, но управление имуществом передано опекунскому совету. В него вошли мистер Остин, мистер Фрай и я. Если Фил женится и у него появится потомство, то по достижении двадцати одного года его дети получат все.

Фокс хмыкнул:

– То есть дело отложено до будущих времен. Прекрасно. Фил знал о завещании?

– Понятия не имею.

– А вы или мистер Фрай?

– Я же сказала, до нынешнего утра мы ничего не знали.

– Значит, вы и мистер Фрай, вместе с Остином, который остается в меньшинстве, отныне приобретаете полный контроль над предприятием?

– Да.

– И вам теперь подвластно все, включая жалованье и выручку…

– Этого, – резко оборвала его мисс Йейтс, – я слышать не желаю, как бы мне ни хотелось помочь вам спасти Эми. От полиции стерплю, но не от вас. Мы с мистером Фраем получаем по девять тысяч долларов в год, и нам хватает. Он отправил в колледж двух сыновей и дочь, а я вложила больше сотни тысяч долларов в государственные облигации и недвижимость. Никто из нас не стал бы убивать Артура Тингли из алчности.

– Охотно верю, – улыбнулся Фокс. – Однако я думал о приемном сыне. Выходит, он был лишен доступа к управлению фабрикой и зловредные опекуны посредством продуманных манипуляций с текущими расходами, в число которых входит и жалованье работников, могли и вовсе лишить его средств к существованию. В таком случае глупо предполагать, что он мог зарезать Тингли из корыстных побуждений. Ну разве что надеялся унаследовать фабрику безо всяких условий. Как вы думаете, были у него основания на это надеяться?

– Не знаю.

– То есть не знаете, были ли ему известны условия завещания?

– Да.

– Он способен на убийство?

– По-моему, он способен на что угодно. Но, как я уже говорила, смерть Артура Тингли, скорее всего, связана с нашими производственными проблемами.

– Вы о хинине?

– Да.

– Почему вы так решили?

– Да потому, что это первое такое бедствие за всю историю фабрики и Артур был убит в самый его разгар, прямо здесь, в своем кабинете.

Фокс кивнул.

– Может, вы и правы, – согласился он. – Как вам, вероятно, известно, полиция считает, что убийца хорошо ориентировался в здании. Он воспользовался не только ножом, взятым со стеллажа, но и гирей… Вам сказали, что Артура ударили по голове двухфунтовой гирей от этих самых весов?

– Говорили. Но все было не так.

– Что? – Фокс вздрогнул и уставился на нее. – Не так?

– Нет. Все гири от этих весов на месте. Та гиря осталась от старых весов Томаса Тингли, которыми он пользовался, когда создавал дело. Артур держал ее на своем столе в качестве пресс-папье.

– Я не заметил ее там вчера, хотя вообще-то очень наблюдателен.

– Она была там, – уверенно заявила мисс Йейтс. – Может, завалялась в бумагах, такое бывало. А что, это важно?

– Я бы сказал, чрезвычайно, – сухо ответил Фокс. – Не знаю, как полиция, а я был на все сто уверен, что убийца отлично ориентировался в помещениях фабрики, раз уже перед нападением предусмотрительно взял гирю из цеха. Но если гиря находилась прямо на столе Тингли… Это в корне меняет дело. Что касается ножа, то любой – даже тот, кто никогда тут не бывал, – мог догадаться, что на фабрике по производству деликатесов непременно отыщутся острые ножи. У убийцы была уйма времени, чтобы найти тесак, пока Тингли валялся на полу без чувств. И долго искать ему не пришлось – нож лежал на виду. Так?

– Что – так?

– Он лежал на виду? Ведь на ночь все ножи оставляют на стеллажах?

– Да.

– Хорошо. Это многое проясняет. – Фокс был хмур. – Вы сказали, что вчера ушли отсюда в четверть седьмого?

– Да.

– Тингли остался в кабинете один?

– Да.

– Он не говорил, что ждет посетителя или посетителей?

– Нет.

– И не упоминал, что звонил мисс Дункан и попросил ее приехать?

– Нет.

– Не могли бы вы в точности передать, что́ он говорил…

Фокс осекся, так как в цех поспешно вбежала женщина в рабочем халате, явно подгоняемая страхом перед каким-то надвигающимся несчастьем. На вид она была примерно вдвое моложе мисс Йейтс. Фокс узнал Кэрри Мерфи – одну из пяти сотрудников фабрики, которым он звонил в полночь. Не обратив на него никакого внимания, она выпалила, адресуясь к мисс Йейтс:

– Мистер Фрай говорит, что смесь в третьем баке слишком загустела, и хочет добавить масла!

Мисс Йейтс мгновенно сорвалась со стула и бросилась вон из комнаты, а по пятам за ней мчалась Кэрри Мерфи.