17

Локис и Галченков продолжали поиски. Их моторка медленно курсировала между льдинами. Как назло, их поискам снова стал препятствовать туман. Правда, переменный порывистый ветер постепенно разгонял его. Благодаря этому очертания ледяных берегов были видны довольно сносно. Но все-таки полной ясности не хватало. Прапорщик то и дело повторял это, будто его бормотание могло избавить от тумана. Сержант не обращал на него внимания. Он старался не упустить из виду любой намек на возможное присутствие людей в ближайших льдах.

Лодка с десантниками огибала очередную льдину. Вдруг в тумане стали вырисовываться очертания обломков рубки мотобота. Едва Володя успел что-либо сказать, как чуть в стороне от увиденного объекта вверх взлетела сигнальная ракета.

– Елки-моталки! – вскрикнул Александр. – Неужто мы отыскали кого-то?!

– Отыскали, – сдержанно отреагировал напарник. – Знать бы еще, кого мы отыскали.

– Тот, кто по нас стрелял, вряд ли стал бы взывать о помощи, – заметил прапорщик.

– Если, конечно, он не хочет заманить кое– кого в ловушку, – сказал сержант и, подняв автомат, изменил курс следования моторки.

– Мне в это слабо верится, – покачал головой Галченков. Но, несмотря на сказанное, он также взялся за автомат.

Локис вел лодку к той точке, откуда появилась сигнальная ракета. Очень скоро десантники получили возможность видеть человека, стоявшего на краю льдины.

Контрактник пытался разглядеть, нет ли оружия в руках обнаруженного человека. Если действительно стрелял он, то пистолет мог оставаться при нем. Не зная его душевного состояния, следовало остерегаться неожиданных поворотов событий. Получить сигнальной ракетой в голову было бы крайне нежелательно.

Пистолета у мужчины на льдине не было. Тот очень оживленно махал руками и громко взывал о помощи. Его слова можно было разобрать. «Хэлп! Айм хир!» – не умолкая ни на секунду, кричал он.

– По-английски, что ли? – насупился Александр.

– А в этом нет ничего удивительно. Может быть, он норвежец. Экспедиция ведь международной была, – напомнил Владимир.

– Надо бы ему что-то ответить. А то так надрывается бедняга, аж слушать тошно.

– Ну так ответь. В чем дело? – усмехнулся Локис и покосился на растерянное лицо товарища.

– Ты же знаешь, как у меня с английским. Не хочу позориться.

Сержант с пониманием кивнул. Затем он прокричал по-английски незнакомцу в ответ. Нужно было дать бедняге понять, что его услышали. Голос незнакомца заметно повеселел. Вместо криков о помощи спасатели услышали слова благодарности. Опять же по-английски.

– Ох, как он радуется! – воскликнул прапорщик. – Небось и не надеялся на спасение. Наверное, ему несладко пришлось. Многое пережил. Может быть, три раза с жизнью успел попрощаться.

– Странноватое у него произношение, если честно, – сказал Володя, готовясь причалить к льдине. – Вроде и на английском говорит. Но все-таки очень специфично. Честно сказать, эта специфичность меня немного настораживает. Я не могу сообразить, что же за ней кроется.

– Далось тебе это произношение! Откуда ты можешь знать, с каким произношением будет говорить по-английски норвежец, обезумевший от страха и охрипший от крика?

– Да, наверное, ты прав. Постоянный страх и простудная хрипота. Отсюда и такой эффект, – вроде и согласился с товарищем контрактник. Тем не менее полностью оставить свои сомнения он не сумел:

– И все равно странно. Хотя – ладно. Оставим пока это. Скоро все узнаем из первых уст.

Локис остановил лодку. Спасатели ступили на льдину, не забыв поднять свое плавсредство. Молодой мужчина попытался им помочь. Он бормотал по-английски мыслимые и немыслимые комплименты. Наконец настал черед выяснять подробности. Сержант спросил у потерпевшего, как того зовут. Взгляд спасенного скользнул по нашивкам спасателей. Улыбка исчезла с его лица, сменившись удивлением.

– Меня зовут Дмитрий Никитенко, – по-русски заговорил он. – Я связист, участник российско-норвежской полярной экспедиции, пострадавшей от землетрясения. А вы русские эмчеэсовцы?

– Да, вы правильно поняли, – нейтральным тоном ответил Володя.

– Как хорошо, что на помощь пришли именно русские, – сказал связист так, будто вот-вот расплачется.

Слишком быстрое исчезновение улыбки с его лица настораживало. Десантники этого не понимали. Они готовы были посчитать это результатом эмоционального «выгорания», которое случается у людей после чрезвычайно сильного переживания.

– Нас прислали спасти всех выживших участников вашей экспедиции. Пока мы смогли отыскать только вас одного. Как я понял из вашего крика о помощи, вы на этой льдине один. Или я ошибся? Кроме вас, здесь действительно никого больше нет?

– Да, да… Ну, в том смысле, что я здесь не один, – несколько сбивчиво говорил Дмитрий, но старался придать своему ответу логичности. – Извините, что я так странно реагирую. Просто волнуюсь после всего пережитого. По моим расчетам, нас должно было унести в норвежские воды. Поэтому я и удивился появлению соотечественников.

– Понятно. Это вполне объяснимо. Чего только не случается с пострадавшими. Скажите все же, сколько еще людей здесь вместе с вами? – настоял на своем вопросе Локис.

– Со мной девушка. Точнее, молодая женщина. Наш геохимик. Но ей повезло гораздо меньше, чем мне. Она очень плоха. Во время землетрясения повредила голову. Ее поведение нельзя назвать обычным. Она ведет себя не всегда адекватно. Много бредит. Не различает сон и явь. Хотя бывают и редкие моменты просветления. Бедняга. Ее вряд ли можно спасти…

– Если не будем медлить, то спасение может быть вполне реальным, – отмел пессимистические рассуждения Владимир. – Где сейчас эта девушка?

– Пойдемте, покажу. Но повторюсь, что это совершенно безнадежный случай. К моему большому сожалению…

Никитенко поспешил к укрытию. Десантники, переглядываясь, последовали вслед за ним.

Наталья встретила гостей с радостным изумлением.

– Я знала, что нас не бросят в беде, – с улыбкой промолвила она.

Никто из присутствующих не мог знать, чего ей эта улыбка стоила.

– Видите, какая я? – продолжала говорить Дворецкая. – Единственная женщина в нашей экспедиции была. Для меня работа – важнее всего. Мама все мечтает меня замуж отдать. Да мне с кавалерами не везет. Говорят, что слишком умная. Хорошо, что есть геохимия. Это моя стихия. Скажите, я ведь выживу? Не хотелось бы умирать так рано. И тем более дождавшись спасателей. Дима мне ничего не сказал о вас… О том, что спасение близко… Зачем ты скрывал?

– Да я не то чтобы и скрывал. Просто не хотел тебя лишний раз волновать. Ситуация ведь была неопределенная. Спасатели могли нас просто не заметить и уплыть. И что бы ты тогда мне сказала? Что бы ты тогда почувствовала? – прозвучало довольно логичное объяснение действиям Никитенко.

– Заботливый, – отрешенно прошептала женщина и замолчала.

Лишь по прерывистому дыханию и движению глаз можно было понять, что она все еще жива.

– Вы не беспокойтесь, – Володя прервал повисшую тишину. – Вас скоро эвакуируют отсюда.

При помощи прибора GPS он вместе с напарникам очень быстро установил точные координаты их местоположения. Затем при помощи основной рации они вышли на связь с центром. Проблем со связью не было. Десантники сообщили об обнаруженных участниках экспедиции и недавней перестрелке с неизвестными на моторной лодке. В штабе были весьма рады первому успеху поисков. Была обещана оперативная помощь. Правда, реальная оперативность сильно зависела от погодных условий. В случае стабилизации погоды центр планировал выслать вертолет и снять всех со льдины. Впрочем, погода не являлась единственным условием успешной эвакуации. Имелась острая необходимость в постоянном информировании центра об изменении координат. Иначе найти льдину, находящуюся в непредсказуемом движении, не представлялось возможным.

– Как четко вы работаете, ребята, просто молодцы, – похвалила десантников Наталья. – Вы вселяете надежду…

– Большое спасибо вам. Но мы пока еще ничего особенного ни для вас, ни для вашего коллеги не сделали, – сказал сержант и пристально посмотрел на Дмитрия.

Последний стоял в стороне, потупившись и как-будто испытывая неловкость. «Неужели он так переволновался?» – подумал Локис, не понимая поведения связиста.